Благотворительность станет ненужной в тот миг,

когда неспособные к содержанию самих себя будут извлечены из класса "непроизводящих" и включены в класс производящих.

 

Опыты на нашей фабрике доказали, что в хорошоорганизованной промышленности всегда найдутся места для калек, хромых ислепых. Научно продуманная промышленность не должна быть Молохом, пожирающимвсех, кто к ней приближается. Если же это так, то она не соответствует своейзадаче. В промышленности, как и вне ее, всегда найдутся занятия, требующиевсей силы здорового человека, но есть и бесчисленное количество другихустройств, предъявляющих требования большего проворства, чем когда-либоприходилось проявлять ремесленникам средних веков. Тончайшая дифференциацияпроизводства всегда даст возможность человеку, обладающему особенной силойили проворством, применить то или другое. В прежние временаквалифицированный ремесленник-рабочий тратил большую часть своего времени нанеквалифицированную работу. Это была расточительность. Но так как в то времякаждое изделие требовало как квалифицированной, так и неквалифицированнойработы, то было очень мало возможности изучить свое ремесло тому, кто быллибо слишком глуп для того, чтобы когда-нибудь стать искусным работником,либо не мог.Ни один ремесленник, который в настоящее время работает вручную, неможет заработать больше, чем на пропитание. Излишки для него недостижимы.Считается само собой понятным, что он в старости будет на содержании у своихдетей или, если у него нет детей, станет обузой для общества. Все этосовершенно не нужно.

Дифференциация производства предоставляет работу,которую может исполнять всякий.

В дифференцированном производстве большедолжностей, могущих исполняться слепыми, чем существует слепых. Точно так же имеется больше мест для калек, чем существует калек на свете.

На всех этихдолжностях человек, который близоруко почитается объектомблаготворительности, заработает точно такое же хорошее содержание, как умнейший и сильный рабочий.

Расточительность -- ставить сильного человека наработу, которую также хорошо может выполнить калека. Поручать слепым плетение корзин -- расточительность, от которой волосы встают дыбом. Расточительность -- пользоваться арестантами в каменоломнях или посылать ихна трепание конопли, или на другие ничтожные бесполезные работы.

Хорошо поставленная тюрьма не только должна была бы содержать себя, но арестант должен бы быть в состоянии прокармливать свою семью или, если у него таковой нет, откладывать сбережения, которые дадут ему возможность снова встать на ноги после освобождения. Я не проповедую принудительныхработ, точно так же как эксплуатацию арестантов наподобие рабов. Такой планслишком отвратителен, чтобы тратить на него слова. Мы вообще слишкомпереборщили с тюрьмами и взялись за дело не с того конца. Но до тех пор,пока вообще существуют тюрьмы, они могут быть с такой точностьюприспособлены к общей системе производства, что тюрьма явится продуктивнойрабочей общиной на пользу общества и на благо самих заключенных.

Я знаю, правда, что существуют законы -- дурацкие, исходящие из пустойголовы, законы, которые ограничивают промышленное использование арестантов икоторые издаются якобы во имя "рабочего класса". Рабочим эти законы вовсе ненужны. Повышение общественных налогов не идет никому из членов общества напользу. Если непрестанно иметь в виду мысль о служении, то в каждой местности найдется больше работы, чем наличных рабочих рук.

Основанная на служении промышленность делает излишней всякуюблаготворительность.

Филантропия, несмотря на благороднейшие мотивы, невоспитывает самоуверенности, а без самоуверенности ничего не выходит.Обществу лучше, если оно недовольно настоящим положением вещей, чем если оноим довольно. Под этим я подразумеваю не мелкое, ежедневное, придирчивое,сверлящее недовольство, но широкое, мужественное недовольство, исходящее изтой мысли, что все происходящее может быть исправлено, и в конце концов,будет исправлено. Тот вид филантропии, который тратит время и деньги на то,чтобы помочь миру содержать самого себя, гораздо лучше, чем тот, которыйтолько дает и тем увеличивает праздность. Филантропия, как все остальное,должна бы быть продуктивной и она, по моему мнению, в состоянии сделать это.Я лично делал опыты, и не без успеха, с промышленной школой и больницей,которые считаются общеполезными учреждениями, с целью испытать, могут ли онисодержать себя сами.

Я не очень высоко ставлю обычного типа промышленные школы -- мальчикиприобретают там лишь поверхностные знания, да и не выучиваются толковоприменять их. Промышленная школа отнюдь не должна быть смесью высшейтехнической школы и школы вообще, но скорее средством научить молодежьпродуктивности.

Если мальчиков без всякой пользы занимают выработкойпредметов, которые впоследствии будут выброшены, то им невозможно извлечь изэтого интерес и знание, на которое они имеют право.В течение всего учебного времени мальчик ничего не производит. Школы незаботятся о средствах к жизни мальчика, разве только посредствомблаготворительности. Но многие подрастающие юноши нуждаются в поддержке; онипринуждены принять первую, попавшуюся под руку, работу и не имеютвозможности избрать себе подходящую профессию.

Если такой молодой человек вступит затем неподготовленным в жизнь, тотолько увеличит царящий сейчас недостаток дельных рабочих сил. Современнаяпромышленность требует такой степени знаний и искусства, которые не даютсяни кратковременным, ни длительным посещением школы. Правда, наиболеепрогрессивные школы, чтобы возбудить интерес мальчиков и приучить их кремеслу, учредили курсы ручного труда, но и они при данных условиях толькопаллиатив, так как не удовлетворяют творческого инстинкта нормального юноши.

Чтобы пойти навстречу этим условиям -- дать возможность мужскоймолодежи получить образование и одновременно промышленную выучку натворческом основании -- в 1916 году была основана Промышленная Школа ГенриФорда. Слово "филантропия" не имело ничего общего с этой попыткой. Попыткаистекала из желания помочь мальчикам, которые под давлением обстоятельствпринуждены преждевременно оставить школу. Это желание шло, как нельзябольше, навстречу необходимости найти ученых мастеров. Мы с самого началадержались трех принципов:

дать мальчику возможность остаться мальчиком,вместо того чтобы воспитать из него скороспелого рабочего;

вести научноеобразование рука об руку с ремесленными уроками;

воспитывать в мальчикечувство гордости и ответственности за свою работу, заставляя его исполнятьнастоящие предметы потребления.

Он работает над предметом определеннойпромышленной ценности. Школа числится частной и открыта для мальчиков от 12до 18 лет. Она организована по системе стипендий. Каждый мальчик получаетпри поступлении годовую стипендию в 400 долларов. Постепенно приудовлетворительных успехах она повышается до 600 долларов. Об успехах в классах, как и в мастерской, а также о прилежании ведутсяведомости. Отметки о прилежании принимаются во внимание при определенииразмера стипендии. Одновременно с этой стипендией каждый мальчик получаетмаленькое месячное жалованье, которое, однако, должно откладываться на его имя в сберегательную кассу. Этот запасный фонд должен оставаться в банке дотех пор, пока мальчик находится в школе; только в несчастных случаях школьное начальство получает разрешение взять из банка деньги.

В процессе постепенной работы удается все полнее и полнее разрешатьпроблему, связанную с надлежащим ведением школы, и усовершенствовать методыдля достижения намеченной цели. Первоначально был обычай занимать мальчиковтреть дня в классе и две трети в мастерской. Однако этот план оказалсянеблагоприятным для успешности; в настоящее время образование мальчиковведется по неделям -- одну неделю в школе и две в мастерской. Классы всегдаодни и те же и меняются только по неделям.Мы содержим первоклассный учебный персонал, а учебником служит фабрикаФорда. Она дает более широкую возможность для практических занятий, чембольшинство университетов. Уроки арифметики даются с применением конкретныхзадач фабрики. Мальчикам больше не приходится мучиться над таинственным А,который проходит по четыре мили в час, тогда как Б проходит всего две. Имдаются действительные примеры и действительные условия. Они учатсянаблюдать. Города для них больше не черные точки на карте, а части света --не только известное количество страниц учебника. Им показывают фабричныйгруз, идущий в Сингапур, фабричное сырье из Африки и южной Америки, и мир вих глазах становится населенной планетой вместо пестрого глобуса на кафедре.Для физики и химии промышленное производство является лабораторией, гдекаждый учебный час превращается в опыт. Например, нужно объяснить действиенасоса. Учитель сперва объясняет отдельные части и их функции, отвечает навопросы и потом ведет всех вместе в машинное отделение, чтобы показатьбольшой насос в действии. При школе настоящая мастерская с первокласснымоборудованием. Мальчики последовательно переходят от работы на одной машинек работе на другой. Они работают исключительно над частями или предметами,необходимыми обществу, но наше потребление так велико, что список вмещаетвсе.

Производство после испытания покупается Автомобильным Обществом Форда.То, что при этом отбрасывается, как негодное, естественно зачисляется в счетрасходов школы.

Наиболее успешные классы исполняют тонкую микрометрическую работу иделают каждое движение с ясным сознанием преследуемых при этом целей ипринципов.Они сами чинят свои машины, учатся обращению с машинами; так, в чистыхсветлых помещениях, в обществе своих учителей закладывают они фундамент дляуспешной карьеры.

По окончании, школы им повсюду открыты хорошо оплачиваемые места нафабриках. О социальном и моральном здоровье мальчиков неуклонно заботятся. Надзор ведется не принудительно, но в тоне дружеского внимания. Домашниеобстоятельства каждого мальчика хорошо известны и его склонности принимаютсяво внимание. Не делается ни малейшей попытки изнежить их. Когда однажды двамальчика вздумали вздуть друг друга, им не стали читать лекции о греховностипотасовки. Им только посоветовали удалить свои разногласия болееблагоразумным образом; когда же они по мальчишескому обычаю предпочли болеепримитивный метод, им дали перчатки для бокса и позволили разрешить вопрос вуглу мастерской. Единственное требование состояло в том, чтобы они покончилидело тут же и не возобновляли драки вне школы.Результатом была короткая схватка и примирение. С ними со всемиобращаются, как с мальчиками; хорошие мальчишеские инстинкты поощряются; икогда их встречаешь в школе или фабричных помещениях, мерцаниепробуждающегося мастерства в их глазах почти несомненно. В них есть чувство"соучастия". Они чувствуют, что делают нечто такое, что стоит труда. Ониучатся быстро и усердно, потому что изучают вещи, которые хотел бы изучатьвсякий здоровый мальчик, постоянно задающий вопросы, на которые, однако,дома не получает ответа.

Школа открылась при 6 учениках, а теперь она насчитывает 200, следуятакой практической системе, что может дойти до 700. Вначале она неслаубытки, но согласно моему глубочайшему убеждению в том, что всякое хорошеесамо по себе дело окупит себя, если только правильно его поставить, она такусовершенствовала свои методы, что теперь содержит себя сама.Нам посчастливилось сберечь мальчикам их детский возраст. Онивырабатывают из себя рабочих, но не забывают быть мальчиками. Этообстоятельство самой существенной важности. Они зарабатывают 16--35 центов в час -- больше, чем могли бы зарабатывать на доступных в их возрасте должностях. Оставаясь в школе, они могут совершенно так же помогать своим семьям, как если бы ходили на работу. Окончив школу, они владеют солиднымобщим образованием; они достаточно знают для того, чтобы зарабатывать гдеугодно в качестве рабочего столько, чтобы по желанию иметь возможностьпопутно продолжать свое образование. Если они не имеют к этому склонности,то, по крайней мере, повсюду могут требовать высшую ставку. Они не обязаны поступать на нашу фабрику, но, правда, большинстводелает это и без обязательств, т. к. знает, что нигде нет лучших условийработы. Мальчики сами проложили себе дорогу и ничем нам не обязаны. Благотворительности нет. Учреждение само себя окупает.

Больница Форда создана по тому же основному плану. Вследствие перерыва,вызванного войной -- во время войны она отошла к государству и былапреобразована в военный лазарет No 36, на 1500 кроватей круглым числом --дело недостаточно наладилось, чтобы дать исчерпывающие определенныерезультаты. Она возникла в 1914 году, как Детройтская общественная больница,и деньги на нее должны были быть добыты по общественной подписке. Я подписалтоже, и постройка началась. Задолго до того, как было закончено первоестроение, средства были исчерпаны и меня просили о вторичном взносе. Яотклонил это, придерживаясь того мнения, что строительные расходы должныбыли быть заранее известны руководителям, и подобное начало не внушало мнеособого доверия к будущему руководству. Зато я предложил принять всюбольницу на себя и выплатить общественные взносы по подписке. Этосостоялось, и работа стала подвигаться успешно, пока 1 августа 1918 г. всеучреждение не было передано правительству. В октябре 1919 г. больница былавновь возвращена нам и 10 ноября того же года принят первый частный пациент.

Больница расположена на Большом Западном бульваре в Детройте. Участокравняется 20 акрам, следовательно, места для дальнейших построек имеется визбытке. Существует намерение расширить здание в случае, если оно оправдаетсебя.Первоначальный план был совершенно оставлен, и мы пробовали создатьучреждение вполне нового типа как по оборудованию, так и по ведению дела.Больниц для богатых имеется в избытке, для бедных точно так же. Но нет длятех, которые могли бы кое-что платить и даже хотели бы платить, чтобы нечувствовать, что они принимают милостыню. Считается вполне естественным, чтобольница не может быть таковой и одновременно содержать себя, что она должнасодержаться либо на частные взносы, либо должна быть зачислена в разрядчастных, с выгодой содержимых санаторий.

Наша больница должна статьучреждением, которое само себя содержит -- она должна давать максимум услугза минимальную оплату, но без тени благотворительности.

В нашем, вновь возведенном здании нет больничных палат. Все комнатыотдельные и имеют ванну. Они соединены в группы по 24 комнаты и по величине,обстановке и оборудованию совершенно одинаковы. Во всей больнице нет ниодного исключения, да это ни в каком случае и не должно быть. Все пациентыпоставлены совершенно одинаково.Из того, как управляются в настоящее время больницы, совершенно неясно,существуют они для больных или для врачей. Я хорошо знаю, как много времениотдает дельный врач или хирург делам благотворительности, но я вовсе неубежден в том, что гонорар за его деятельность должен соответствоватьденежному состоянию его пациентов; зато я твердо убежден в том, что так называемая "профессиональная этика" является проклятием для человечества и для развития медицинской науки. Диагностика ушла еще не очень далеко вперед. Мне бы не хотелось принадлежать к числу владельцев таких больниц, где незаботятся во всех отношениях о том, чтобы пациенты лечились от тех болезней,которыми они страдают действительно, вместо того чтоб лечиться от болезни,которую наметил себе первый попавшийся врач.