Ученики смутились еще больше и пребывали в молчании.

-- Ну что же, - сказал наставник, - тогда мне придется объяснить этиправила самому. Их всего три. Первое правило - шашка может ходить тольковперед. Второе - можно делать только один ход за раз. И третье - дойдя доконца доски, шашка становится дамкой. Долгие годы после описанных событий я размышлял о причинах провалаТошиной миссии. К моменту развала группы ему было всего двадцать четырегода. Ответственность, которую он взял на себя, была бы тяжела и дляосвобожденного человека. Тоша же был нашим старшим братом в духе, мастером,искателем, ушедшим вперед, но еще не достигшим цели. Карма его не былаполностью изжита, и для завершения своей внутренней работы Тоше нужно быловремя и уединение Из недолгого опыта существования нашей команды мне стало ясно, чторабота с сознанием людей - тяжелейший труд, абсолютное самопожертвование иполный отказ от себя. Кроме того, Тоша всегда был бездомным. "Однокомнатнаяквартира - мечта идиота", - однажды признался он мне. Но ни квартиры, никомнаты у него никогда не было, и жить ему приходилось либо по знакомым,либо в палатке. Тоша был лесным человеком и по месяцам жил в одиночестве влесу, в том числе и зимой. Распустив группу и оставив возле себя лишь Джонаи Сережу, Тоша удерживал поток довольно долгое время, но поскольку принципслужения и расширения потока был нарушен, в конце концов он иссяк и для них.Нарушать иерархические законы не дано никому. Всех последствий своего отказа от групповой работы Тоша не предвидел.Он думал, что пришло время для решения его собственных проблем. Но сделаннаяим ставка оказалась слишком высока, чтобы просто смешать карты и выйти из-застола. Я несколько раз пытался встретиться с ним, но вычислить его былосложно, он постоянно менял квартиры, да и на контакт шел неохотно. Однаждывсе-таки мне удалось с ним увидеться. Мы просидели всю ночь в молчании.Говорить было не о чем, да и не хотелось. Тоша стал другим. Он был погруженв свои внутренние пространства и реагировал на меня скорее как на предметмебели, чем как на своего бывшего ученика. От прежней близости и духаединства не осталось и следа. Для меня это было печальным открытием. Уйдя отТоши под утро, я окончательно осознал, что помощи и поддержки больше ждатьнеоткуда. Теперь каждый был сам по себе. Мне понадобился год для того, чтобы прийти в себя, и этот год сталсамым трудным в моей жизни. После той встряски, что устроил нам Тоша, жизньприходилось начинать заново. Тошины практики дали и открыли многое, нопотока, бывшего ключом к ним, больше не было. Обычные радости жизни потеряливсякий смысл и привлекательность. Поток оказался подобен сильнейшемунаркотику, и теперь, когда он ушел, началась ломка. Окружающий мир виделсямне теперь намного более пустым, холодным и враждебным, чем до встречи сТошей. Я знал оккультный закон, согласно которому в начале пути неофитучуть-чуть приотворяют дверь, чтобы он ощутил аромат божественного, послечего дверь захлопывается, и отворить ее вновь он должен уже сам. Знаниеэтого, увы, не облегчало моей жизни. Какая-то часть меня знала, что всезакончилось, но другая часть продолжала жить воспоминаниями о потерянном раеи надеялась на чудо. Я чувствовал себя бесконечно одиноким и потерянным. Люди, включая менясамого, казались мне ходячими трупами, обреченными до конца своих дней набессмысленную суету. Жизнь воспринималась как простое отправлениефизиологических функций; тягостная череда серых, похожих друг на друга днейбыла невыносима. Я жил механически - ел, спал, работал, и жизнь эта былаподобна смерти. Надежды выйти из этого состояния оставалось все меньше, и япогрузился в тяжелую депрессию. Особенно меня убивало то, что, несмотря навсе мои отчаянные попытки пробиться к Свету, никакого ответа сверху неприходило. Люк был наглухо задраен, и все мои вопли о помощи оставались безответа. Однажды, мглистым зимним вечером, я отправился на прогулку вМихайловский сад, мой самый любимый из всех городских парков. Пребывая вобычном мрачном настроении, я шел по темным заснеженным аллеям. Я размышляло том, как я обычно поступал в состоянии депрессии. Типичной реакцией былоотвлечься. Переключить внимание на что-то внешнее, лишь бы забыть освербящей боли внутри, - простейшее средство, к которому я чаще всегоприбегал. Таким средством могло быть все, что угодно: сходить в кино,почитать книгу, забежать к кому-нибудь в гости, просто позвонить потелефону, - все это давало пусть недолгое, но облегчение. Это было бегством от себя и своего страдания, что, конечно,противоречило всем принципам внутренней работы, но другого способа унятьболь у меня не было. Неожиданно мне пришло в голову, что вместо того, чтобыбежать от депрессии, следует сделать нечто прямо противоположное. Нужноостановиться, повернуться к своей боли и, встав с ней лицом к лицу,посмотреть ей в глаза. Так я и сделал. И в ту же секунду увидел свою депрессию - темное облако, повисшее надмоей головой, чуть спереди. Это облако было живым сгустком темной, почтичерного цвета энергии, питавшееся моим унынием и отчаянием не только с техпор, как я лишился потока, но всю мою жизнь. Невидимый враг был обнаружен, ито, что произошло дальше, случилось как-то само собой. Не спуская глаз с облака, я открылся на него и впустил его в себя. Вмгновение ока меня накрыло черной волной. Моя душевная боль стала настолькопронзительной, что превратилась в физическую. Ничего подобного я никогда неиспытывал. Боль продолжала усиливаться, я ощущал ее уже всем телом. Такпродолжалось несколько минут, после чего, достигнув своего пика, боль сталаспадать. Наконец она ушла совсем, и наступило состояние пустоты. Все сталопустым - и внутри, и снаружи. Мое тело, продолжающее шагать по аллее, зимнийпарк, фонари, подсвеченное здание дворца сквозь голые деревья, снег, городвокруг воспринимались нереальными декорациями в фантастическом спектакле.Все окружающее было кажущимся и иллюзорным - лишенный собственной реальностимираж, который, на самом деле, был пуст. Пустота распространялась повсюду и была всепро-низывающей, но это небыло черное ничто. Она обладала качеством прозрачности и ясности. И вот этапустота начала заполняться. Она заполнялась пульсирующим светом, который,становясь все более и более интенсивным, затопил, наконец, всю вселенную.Этот сияющий, распространяющийся во всех направлениях океан смыл не толькомою боль, но и меня самого, как накатывающая волна смывает каплю наприбрежном камне. Ощущение было ошеломляющим. Только что унылый ибезрадостный мир вдруг преобразился в искрящуюся сверкающую симфонию, гдесвет и радость были сплавлены в одно. И звучала эта симфония в пустоте.

Глава 32