Альберто возвратился в комнату. София пошла за ним, и они сели, как Прежде, каждый в свое кресло.

– Подумать только, это была Красная Шапочка, – сказала София.

– Предупреждать ее нет никакого резона. Она все равно пойдет к бабушке, и там ее съест волк. Она ничему не научится, и так будет повторяться до скончания века.

– Но я никогда не слышала, чтобы, прежде чем попасть к бабушке, она стучалась в другой дом.

– Это все чепуха, София.

Тут только София бросила взгляд на полученный конверт. На нем было написано: «Хильде». София вскрыла конверт и громко прочла:

 

Дорогая Хильда! Если бы человеческий мозг был настолько прост, чтобы мы могли понять его, мы бы сами были настолько глупы, что все равно не сумели бы его понять.

С приветом, папа.

 

– Совершенно верно, – кивнул Альберто. – И мне кажется, нечто подобное мог бы сказать и Кант. Не следует ожидать, что мы сумеем понять, кто мы такие. Возможно, мы в состоянии до конца разобраться в цветке или в насекомом, но нам никогда не понять самих себя. Еще меньше у нас шансов понять Вселенную.

Софии пришлось перечитать странное предложение второй, а потом и третий раз. Альберто тем временем продолжал:

– И мы не должны позволять сбивать себя с толку морскими змеями и прочим. Прежде чем мы закончим сегодняшнее занятие, я расскажу тебе об этике Канта.

– Поторопись, мне скоро пора домой.

– Скептицизм Юма по поводу того, что мы можем узнать через ощущения и разум, вынудил Канта заново продумать многие из важнейших проблем бытия, в том числе в области морали.

– Юм говорил, что невозможно доказать правильное и неправильное. Ведь мы не можем делать выводов ни из предложений констатирующих, ни из предложений модальных.

– Согласно Юму, ни разум, ни опыт не могут подсказать нам отличие верного от ложного. Подсказать это могут лишь чувства. Канту такая основа казалась слишком шаткой.

– Я его вполне понимаю.

– Кант с самого начала воспринимал различие между хорошим и плохим как нечто вполне реальное. Здесь его мнение схоже со взглядом рационалистов, которые считали, что человек способен различать правильное и неправильное с помощью рассудка. Всем известно, что хорошо, а что плохо, причем мы знаем это не потому, что нас этому научили, а потому, что это заложено в нашем сознании. По Канту, любой человек обладает «практическим разумом», то есть разумом, который в каждом конкретном случае подсказывает нам, что с точки зрения нравственности правильно, а что неправильно.

– Значит, это тоже врожденное?

– Умение различать хорошее и дурное не менее врожденное, чем прочие свойства разума. Как все люди обладают одинаковыми формами сознания (сюда относится, например, наша способность воспринимать явления как причинно обусловленные), так каждый обладает доступом к универсальному нравственному закону. Этот нравственный закон не менее абсолютен, чем физические законы природы. Он столь же основополагающ для нашего морального бытия, как основополагающи для бытия нашего разума тезисы о том, что все имеет свою причину или что 7 + 5 = 12.

– И что гласит этот нравственный закон?

– Поскольку он предшествует всякому опыту, он «отвлеченно-формален», то есть не привязан к каким-либо конкретным ситуациям морального выбора. Он применим для всех людей, живущих в любом обществе и в любую эпоху. В нем не говорится, что, попав в такое-то положение, ты должен поступить так-то и так-то. В нем говорится, как ты должен поступать в любых положениях.

– Но какой смысл носить в себе нравственный закон, если он не подсказывает тебе, как поступать в конкретных случаях?

– Кант называет свой нравственный закон категорическим императивом, понимая под этим, что закон «категоричен», то есть относится ко всем случаям, и к тому же представляет собой «императив», то есть он «повелителен», обязателен, не допускает выбора.

– Предположим…

– Кант формулирует свой «категорический императив» разными способами. Прежде всего, он говорит: поступай только согласно такой максиме (то есть правилу), руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом.

– Значит, когда я что-нибудь делаю, я всегда должна спросить себя, хочу ли я, чтобы все попавшие в сходное положение поступали так же?

– Точно. Лишь в этом случае ты будешь поступать в согласии с нравственным законом внутри себя. Кант также сформулировал «категорический императив» иначе: поступай так, чтобы ты всегда относился к человеку как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству.

– То есть нельзя «использовать» других людей ради собственной выгоды.

– Да, потому что все люди сами по себе – цель. И это относится не только к другим людям, но и к себе. Ты не имеешь права использовать самого себя лишь как средство к достижению чего-либо.

– Это немного напоминает «золотое правило», в котором говорится, что надо поступать с другими так, как ты хотел бы, чтобы другие поступали с тобой.

– Да, в этом правиле тоже заключена «отвлеченно-формальная инструкция», по сути дела, охватывающая все случаи этического выбора. Вполне можно сказать, что в «золотом правиле» выражено то, что Кант называл «нравственным законом».

– Но все это голые утверждения. Юм был прав, говоря, что мы не в состоянии доказать с помощью рассудка, что хорошо, а что плохо.

– Согласно Канту, нравственный закон не менее абсолютен и всеобщ, чем, например, закон причинности.