Символ групповой идентификации

Воинское знамя имеет функциональное значение в воинской культуре русских казаков-землепроходцев. Знамя обеспечивает поддержание социального порядка - константность и солидарность воинского сословия как части социума. Безусловно, солидарность основывается на действиях и чувствах конкретных индивидов, однако действенное явление солидарности выражается в коллективных действиях с общезначимыми объектами (такими, как, например, знамя). Знамя - это объект-символ, представляющий группу, находящийся в центре ритуализированных действий ^[600].

Царские знамена объединяли, знамена соединяли, знамена придавали легитимность любым действиям тех, кто под ними стоял. Так, отколовшиеся от отряда Тухачевского казаки, прихватив с собой знамена, барабаны и литавры, с полной уверенностью в собственной правоте говорили полковому воеводе Тухачевскому, что «волочяся де ты за нами ж будешь!» ^[601]. Так наличие знамени указывало на главенство, упраздняя субординацию в пределах малой группы в полевых условиях боевых действий.

Когда возникали внутренние конфликты среди казаков-землепроходцев, то каждая из сторон стремилась овладеть знаменем как символом собственной правоты. Е. Хабаров отмечал, что «воры Стенька Поляков, да Костька Иванов, да Логинко Васильев» прежде всего захватили знамя и лишь потом начали «лаять свои воровские речи». «Да они ж Стенька Поляков с товарыщи войскового живота свезли на две тысячи рублев, да знамя увезли войсковое ж, а цена пятьдесят рублев» ^[602].

Знамена были важнейшим атрибутом, без которого не представлялся функционирование военного отряда. Иван Кольцов «с есаулы» просил у Максима Строганова знамена для похода в Сибирь: «и знамена полковые с иконами всякому сту по знамени». Каждое выданное знамя закреплялось за ответственным лицом (сотником), с которого бралась расписка ^[603].

Знамя в сознании казаков придавало легитимность даже тем действиям, которые шли вразрез с намерениями и приказами воеводы. Обладание знаменем как частицей государя означало не только приобщение к его силе, мощи, «государеву счастью», но и делегирование от государя к казакам самостоятельности в принятии тактических решений, связанных с функционированием «войска» как «организма», объединяющего казаков. Внешним выразителем этой солидарности выступало знамя. В 1655 г., в Красноярск из Томска был послан отряд 50 казаков «для помоги и обереганья» в связи с «великим нашествием» Лауцзана. Отряд этот пробыл в Красноярске только «6 недель и 2 дни» - с 25 августа по 9 октября. Далее казаки приняли решение отступить всем отрядом в Томск ради сохранения собственных жизней. «А октября, государь, в 9 день томский сын боярский Петр Лавров с томскими служилыми людьми,- писал в Москву из Красноярска воевода Михаил Скрябин,- подняв знамя и наседлав лошади, из Красноярского острогу бежали в Томской...» ^[604].

Знамена выступали материальным воплощением божественного в молитве воинов, казаков-землепроходцев. Они были предметом, через который нисходила божественная благодать, предметом, в котором находилась частица божьей милости и государева счастья. Казачий пятидесятник Верхоленского Братского острожка Курбат Иванов в твоей отписке 1645 г. так описывает начало похода на восставших «братцких людей». «...Поделав лыжи и нарты с великою нужею и прося у бога милости со всеми служилыми людьми, пев молебны в Верхоленском в Братцком острошке спасу и пречистой богородице и Николе чюдотворцу, и после молебенного пения собрався под знамена 74 человеки и урядясь крепкими сторожами, пехотою на лыжах и на нартах, последним зимним путем пошли с великою нужею...» ^[605].

Знамя приобретает еще один смысл – знамя как икона. Причем икона спаса, то есть защитника. Знамя предстает как оберег. Именно в условиях войны, в условиях маргинального переходного состояния возникают очень древние, архаические образы.