Функциональная сущность религии

Для объективного анализа функциональной сущности религии необходимо дифференцировать два понятия «религия как духовный феномен» и «церковь как общественный институт». Отсутствие этой дифференциации приводит к перенесению функций религии на деятельность церкви, а специфики церковной деятельности – на сущностную характеристику религии. Так, миротворческая и благотворительная деятельность церкви воспринимается как прогрессивно ориентированная динамика религии в современной действительности.

При анализе функциональной сущности религии необходимо видеть взаимосвязь «функций» религии и ее «роли». Они взаимно обуславливают друг друга, но отнюдь не тождественны. Функции – это способы воздействия религии и формы деятельности церкви в обществе, а роль – это суммарный результат, последствия выполняемых функций.

Главная функция религии – иллюзорно-компенсаторная.

Как уже отмечалось при анализе социальных корней религии, религия есть порождение и отражение ограниченных отношений людей к природе и друг к другу, невозможности сознательно управлять процессом социального развития, т.е. она рождается потребностью определенных социальных систем в иллюзорном восполнении практического бессилия людей. Господствующие над людьми природные и социальные силы, оказывая постоянное воздействие на их жизнь, постепенно персонифицируются в их сознании, превращаясь в силы неземные, сверхъестественные. Социальные обстоятельства и возникающие на их основе проблемы создают потребность в преодолении реальных противоречий жизни, но когда она не реализуется на земной основе, рождаются иллюзии освобождения от них благодаря воздействию сверхъестественных сил. Иллюзорно-компенсаторная функция и вызвала к жизни религию как социальное явление. Именно эту функцию как главенствующую выделял К. Маркс: «Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия – это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она – дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа» (21, 415). Сравнивая религию с опиумом, К. Маркс имел в виду, во-первых, отвлечение ими людей от реальности и создание иллюзорного мира в их сознании и, во-вторых, то мнимое успокоение, которое дают человеку наркотические средства как вещественного, так и духовного характера. Подобно опиуму, религия создает видимость временного облегчения страданий людей; т.е. когда угнетение нещадное, она дает человеку вздохнуть («вздох угнетенной твари»), а в условиях бессердечного мира она становится его сердцем («сердце бессердечного мира»).

Религиоведы отмечают и некоторые специфические особенности этой функции. Так, В.И. Колосницын полагает, что хотя религия иллюзорно восполняет не индивидуальную слабость человека, а социальную слабость человечества, последняя переживается каждым верующим индивидом как его личная слабость и беззащитность. (22, 108-110).

Религия восполняет также ограниченность познавательных способностей людей (гносеологический аспект) и служит механизмом эмоционального переключения (психологический аспект). Психологическая напряженность снимается, так как внимание людей переключено с забот о неразрешимых земных проблемах на заботы о возможном достижении царства небесного после смерти.

Одной из важных функций религии является мировоззренческая. Эта функция не специфична для религии, ее выполняют и другие формы общественного сознания; но религия формирует особую мировоззренческую ориентацию на трансцендентное и, иллюзорно отражая действительность, удовлетворяя таким образом познавательные потребности людей, влияет на определение ими социальных ориентаций и социального поведения. Религиозное мировоззрение претендует на универсальность. Учитывая тот факт, что наука не может дать абсолютного знания по всем проблемам бытия, религия обосновывает завершенность своих концепций, базируясь на постулате творения мира богом: «Он сотворил землю силою Своею, утвердил вселенную мудростью Своею, и разумом Своим распростер небеса» (Иерем.: 10, 12-13). Все в мире создано богом, современное бытие зависит от божественной провиденции. Религиозное мировоззрение не только даст «универсальную» картину мира, но и утверждает непреложность ценностных подходов.

Аксиологическая функция религии тесно связана с мировоззренческой. Она выполняет роль своеобразного определителя шкалы ценностных ориентаций личности и основанного на них идеала. Нравственный религиозный идеал – не что иное, как фантастическое отражение тех моральных норм и ценностей, которые абсолютизируются в сознании человека и проецируется на трансцендентное существо. И если религия как социальный феномен является компенсаторным механизмом, восполняющим кажущуюся беспомощность человека по отношению к миру в целом, то в нравственном религиозном идеале аккумулируются неосуществленные стремления человека к неким высшим, но, несомненно, иллюзорным ценностям. На первом этапе воображение репродуцирует трансцендентные образы, и они воспринимаются как самостоятельные сущности; на втором – верующий пытается в созданных его воображением сверхъестественных объектах найти панацею от всех бед.

Доминирующую роль в формировании в сознании верующих нравственного религиозного идеала играет практицизм и, прежде всего, инстинкт самосохранения, стремление продлить свое физическое существование. А поскольку религиозный идеал недоступен и недостижим, то его истоки следует искать не в моделировании образца для подражания (как в светском идеале), а в стремлении получить максимальное удовлетворение практических потребностей. В нравственном религиозном идеале происходит перегруппировка элементов прекрасного, разумного и полезного. Прекрасное переосмысляется, разумное подменяется иррациональным, а полезное рассматривается как абсолютная ценность. Как уже отмечалось при анализе специфической сущности религии, в религиозном сознании земной мир принижается во имя возвышения небесного, а человек – во имя возвеличивания бога. Трансцендентные ценности вечности, блаженства, умиротворения оказываются на авансцене религиозной аксиологии. Они приобретают личностный характер, субъективно переживаются как самовозвышение и приобщение к высшим божественным ценностям. На смену эфемерности земной жизни приходит вера в вечное бытие в мире трансцендентном.

Компенсаторная, мировоззренческая и аксиологическая функции религии смыкаются с регулирующей. Регулятивная функция религии – это функция организации поведения и деятельности людей. На основе сложившейся системы представлений, ценностных ориентаций, психологических установок создается соответствующая им система отношений внутри религиозных групп и управления ими. Как нормативная система религия определенным образом упорядочивает мысли, устремления и действия людей. Регулирующее воздействие она оказывает прежде всего с помощью религиозных норм. Система регламентации поведения верующих характерна для всех религий, но особенно скрупулезный характер она имеет в иудаизме и исламе, именуемых многими исследователями «религиозными законами». В них отношения и поведение верующих должны строго вписываться в определенные священными книгами рамки «от открытия век до отхода ко сну», не допускающими никаких отклонений. Христианство, принявшее законы, данные иудеям богом Яхве, и включившее их в «Библию», также руководствуется заповедями, провозглашенными в книге «Исход», и принципами, изложенными во «Второзаконии». Религиозные нормы, воздействуя на общественные связи, придают им специфический характер, являясь основой возникновения религиозных отношений. Религиозное поведение реализуется через культовую деятельность и через систему запретов и предписаний.

В системе религиозных норм следует различать два типа заповедей: 1) те, которые имеют непосредственное религиозное содержание и регулируют отношение верующих к богу (почитай единого бога, не сотвори себе кумира, не произноси имя господа напрасно, почитай субботу); 2) те, которые регулируют отношения между людьми (почитай отца и мать, не убий, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, не завидуй). И те, и другие воспринимаются как богоданные, поэтому обязательны для исполнения. На более низких ступенях общественного развития, что находит убедительное подтверждение у отсталых племен, гораздо большее значение придавалось культовой стороне, исполнению обрядов, принесению жертв, что должно было обеспечить благоволение божества. Но уже в Нагорной проповеди Иисуса Христа подчеркивается приоритетность установления гармонии в отношениях между людьми: «Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде помирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф.: 5, 23). В дальнейшем, в связи с гуманизацией общественных отношений, больший удельный вес получает осмысление и соблюдение нравственных норм и правил. Так, в средневековой Европе обрядовые правила доминировали в системе требований к поведению человека, а позже обрядность стала подчиняться нравственным началам.

В условиях антагонистических формаций религия играла охранительную функцию, защиту интересов господствующих классов. Охранительную функцию можно рассматривать как составляющую регулятивной, в основе которой лежит наставление апостола Павла: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (Римлян.: 13, 1). Этим постулатом руководствуются и современные религиозные конфессии, стоящие на позиции лояльного отношения к государству. Данная сторона регулятивной функции не вытекает из сущности и предназначения религии, но она может использоваться как инструмент воздействия на сознание верующих в идеологических и политических целях.

Практическое же воплощение регулятивной функции религии всегда осуществляется через деятельность особых структур, берущих под контроль не только отправление религиозных потребностей, но и весь процесс их жизнедеятельности. В традиционном православии и католицизме этот контроль носит опосредованный характер, в протестантизме – непосредственный (поведение членов общины находится под постоянным ведением единоверцев).

Интегративная (интегрирующая) функция религии выступает как способность быть средством идейного и организационного объединения. Она объединяет людей по вероисповедному признаку и делает их единомышленниками не только в религиозных вопросах, но и в вопросах общественного, бытового и даже личного характера. Некоторые исследователи расширяют интегративную функцию религии, полагая, что она может играть эту роль по отношению к социальной системе в целом. Но как свидетельствует история, такая функция была присуща религии только в период средневековья. Ф. Энгельс, анализируя данную проблему, замечает: «Церковь с ее феодальным землевладением являлась реальной связью между различными странами; своей феодальной организацией церковь давала религиозное освящение светскому государственному строю, основанному на феодальных началах. Духовенство было к тому же единственным образованным классом. Отсюда само собой вытекало, что церковная догма являлась исходным пунктом и основой всякого мышления» (23, 495). Во все остальные периоды общественного развития принадлежность к определенной религиозной общности воспринималась как знак избранности и особых привилегий. Даже в условиях первобытного строя почитание различных богов приводило к социальной дифференциации. Достаточным свидетельством в этом плане может служить «Ветхий Завет», отражающий племенную вражду на религиозной почве. Основой стабилизации социальных первобытных отношений выступала не религия, а коллективный характер трудовой деятельности и кровно-родственные связи; впоследствии, в классово-антагонистических формациях, целостность общества также всегда обеспечивалась способом производства. Интеграционная же функция религии проявляется прежде всего в плане «единоверия», догматической непреложности либо на уровне определенной конфессиональной общности (т.е. общности единоверцев), - тогда религия способствует организационному сплочению, либо на уровне конкретной религиозной общины – общность миропонимания, мироощущения и культовой практики. В настоящее время такую роль играет и внекультовая деятельность (миротворческая, благотворительная, милосердная). Если же в религиозном сознании и поведении обнаруживаются противоречия, то это ведет не только к идеологическим разногласиям, но и к социальному противостоянию, приводящему к социальным конфликтам. Так, начиная с античного христианства (появления ереси монофизитов, не признающих богочеловечность И.Христа и ратующих за его единую природу) и до современных течений протестантизма, ярко проявлялась дезинтегрирующая функция религии. В условиях противоречивой современной действительности интеграционная функция сохраняет традиционную сущность на уровне религиозных микрогрупп, но превращается в свою противоположность на уровне межконфессиональном.

Коммуникативная функция религии – это реализация практической потребности человека в общении с себе подобными, прежде всего в духовном плане. Поэтому в религиозные общины попадают люди не столько с ограниченными социальными связями, сколько нереализованные в удовлетворении своих познавательных, нравственных и эстетических потребностей. Таким образом, коммуникативная функция религии тесно переплетается с компенсаторной. Если все остальные функции религии являются иллюзорным восполнением нереализованных потребностей человека, ориентацией не на реальные связи и отношения, то коммуникативная дает действительное их удовлетворение, ликвидируя то социальное и духовное отчуждение, которое приводит человека к поискам путей преодоления ограниченных связей и через это преодоление – к самоутверждению, а иногда и к самореализации. Восполнение недостающего общения, благодаря участию в массовом песнопении, в молитве, в совместном совершении таинств и обрядов, в едином эмоциональном порыве постижения «священных тайн», способствует формированию особого состояния умиротворения и снятия негативного мироощущения.

Коммуникативная функция религии производна от интегративной, и в качестве таковой она способствует установлению контактов и разноплановых связей не только в микрогруппах, но и между религиозными общинами, принадлежащими к одному вероисповеданию. Следует заметить, что это коммуникация осуществляется в двух направлениях: общение друг с другом и общение с миром сверхъестественных существ. Первая сторона соответствует объективным связям и отношениям, вторая – выходит за эти рамки и является собственнорелигиозной. Возникновение как на уровне микро–, так и макрогрупп единоверцев семейно-бытовых, деловых и других связей способствует формированию межличностных отношений. Совместное изучение Священного Писания, проникновение в особые мистические тайны в некоторых маргинальных группах создают иллюзию избранности и возвышения над обыденностью, что усиливает их религиозную солидарность.

Функциональная сущность религии – основа для определения ее роли в общественном развитии и понимании в этом процессе места религии как духовного феномена.

Особую значимость в связи с этим приобретает определение и осмысление роли религии в условиях современной действительности.

Религия и современность

Учитывая то обстоятельство, что религиозные представления не рождаются с каждым новым поколением, а усваиваются как историческая данность, как необходимое наследие прошлого, следует указать на особое значение исторических корней религии в сохранении и воспроизводстве религиозного сознания.

Исторические корни религии – это обусловленность религии историческим прошлым. Ни одна форма религии, в том числе и современная, не может быть понята без ­выявления ее зависимости от предшествующего наследия, от всего комплекса социальных, гносеологических и психологических факторов, ее породивших.

Уже отмечалось, что религия зависит от социально-экономических условий и сохраняет свою специфику и стабильность до тех пор, пока сохраняются эти условия. Но поздние религии впитывают в качестве своего идейного источника определенные элементы ранее существовавших. Даже современные цивилизованные религии несвободны от воздействия исторического религиозного наследия: элементы магии, фетишизма, анимизма встречаются и в христианстве, и в исламе, и в буддизме.

Пока исторические условия оставались длительное время стабильными, проявлялась консервативность религиозных верований. Они передавались из поколения в поколение как необходимая и составная часть образа жизни и мышления и никогда не были предметом анализа. Подтверждением этого вполне могут быть наблюдения К. Расмуссена, изучавшего жизнь эскимосов: «Все отлично знали, что именно полагается делать в каждом данном случае, но всякий мой вопрос «почему?» оставался без ответа. Моим собеседникам казалось просто нелепым, что я, не довольствуясь простым сообщением, добивался причин происхождения их религиозных представлений». (25, 119) Совершенно очевидно, что заведенным правилам следовали по традиции, они воспринимались как само собой разумеющееся.

Исторические корни религии способствовали превращению религиозных предписаний в традиции, а впоследствии в национальное своеобразие, что повышало их значимость в общественной жизни. К. Маркс подчеркивал консервативный характер исторического наследия: «Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых» (25, 119). Религиозные традиции как одна из составляющих исторического прошлого стали своеобразной корреляцией настоящего и прошлого в условиях современности. Эта корреляция применительно к религии носит сравнительно-оценочный характер. Не вызывает сомнения тот факт, что обращение к религии происходит и в индивидуальном, и в общественном сознании в условиях невозможности реализации практических и духовных потребностей, а также в случаях разочарования и неудовлетворенности реальностью, конфликтных ситуаций, ввергающих подчас в отчаяние. Это обеспечивает неприятие настоящего и снисходительное отношение к прошлому. Именно этот фактор – неприятие настоящего – становится доминирующим в современных условиях, и при соотнесенности настоящего с прошлым происходит идеализация прошлого с его историей, традициями, нравственными нормативами. Из прошлого в настоящее трансформируются элементы как прогрессивного, так и негативного содержания.

В условиях современной России по степени распространенности из всех традиций прошлого на передний план выступают традиции и предрассудки религиозного характера. Проявление суеверий в быту – дань консервативности элементам древних религий. Участие в отправлении религиозных обрядов и праздников не только глубоко верующими людьми, но и не имеющими отношения к религии, зачастую происходит «на всякий случай», так как многие века люди считали невозможным обходиться без религии и ее атрибутов как в эмоциональном плане, так и в практическом, связывая с верой в бога решение жизненно значимых проблем. Здесь проявляется, с одной стороны, инстинкт самосохранения, а с другой – исторически обусловленная психологическая установка на страхование своего личного бытия благодаря обратной связи с миром трансцендентных объектов.

Исторически сложившаяся система религиозных отношений и ценностей, переплетаясь с нерелигиозными, нередко приводит не только к их отождествлению (в частности нравственного, эстетического с религиозным в культовой практике), но и выдвижению первых на авансцену.

Так, в последние десятилетия не только в религиозной, но и светской прессе появились статьи, в которых абсолютизируется роль православия в истории России. Православие провозглашается основой российской государственности, культуры и цивилизации. Авторы статей поднимают проблемы роли православной церкви в современной жизни, соотношения православия и культуры, полагая, что другие религии могут оказать только пагубное влияние на российское общество. Особое беспокойство у них вызывает растущее влияние протестантизма, что может якобы привести к национальной трансформации. Так, профессор Ю. Завьялов считает, что «… если русские примут прозападные реформы, то они станут уже не русскими, а совсем другим народом. Ему будут духовно чужды Пушкин и Есенин, Толстой и Шолохов, которые пусть и интересны, но чужды по духу народам, имеющие иные морально-нравственные ценности…» (См.: «Быть ли русским русскими?» - Правда, 19.11.1992.).

Православие стало рассматриваться как неотъемлемое качество и величайшее достояние русского народа, основа его ментальности, единственная спасительная ценность в нынешней сложной социальной ситуации. Более того, православие толкуется как единственная религия, соответствующая духу коллективизма (а коллективизм не что иное, как сущностная характеристика русского народа). И принятие в свое время на Руси именно православия обусловлено коллективным общинным землепользованием, в результате чего выработалась коллективистская психология. При такой трактовке судьба русского народа ставится в зависимость от судьбы православия: проникающие в Россию представители других церквей якобы разрушают православный «ген коллективизма», и изменение религии по западному образцу соответственно приведет к изменению всего образа жизни. Иными словами, «русские перестанут быть русскими», а дискредитация православия приведет к дискредитации не только психологии россиян, но и всей их истории. (См.: М. Антонов «Кому мешает православие?» – Правда, 30.07.1992). От утверждений, что православие лежит в основе национального самосознания, духовного наследия России и что «Россия без православия – это тело без души» («Русский вектор диалога цивилизаций» – АИФ, 2003, № 36, С. 13), теологи постепенно перешли к наступлению на «несовершенства» системы светского образования, претендуя на роль духовных наставников молодежи. Достаточно показательна в этом плане статья «Россия – наша религия. Как заполнить духовный вакуум подрастающего поколения» (АИФ, 2003, № 45, С. 13). Ее автор – председатель Конгресса еврейских религиозных организаций и объединенной России раввин Зиновий Коган − рассматривает религию в качестве средства заполнения того вакуума, который, по его мнению, возник в годы советской власти, полагая, что светское образование не смогло сориентировать подрастающее поколение в современном мире, так как без религии сделать это практически невозможно. Ту же «озабоченность» проявляет митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир: «Не только духовная, но и нравственная пустота – печальная особенность нынешней российской школы. И если подрастающее поколение не воспитать в духе православия, то оно окажется в «группе риска» (АИФ. 2003. № 7.). В этих статьях, которые представлены в АИФ под рубрикой «Уроки православия», четко и определенно выражена позиция Русской православной церкви: кто не с православием, тот на опасном пути. Более того, в них подчеркивается, что быть патриотом России – это быть православным.

Совершенно очевидно, что авторы откровенно абсолютизируют исторические корни религии и роль православия в России. Принятие Русью христианства рассматривается как судьбоносная веха. Подчеркивается, что именно христианство способствовало развитию просвещения на Руси, культурных связей с Византией, духовному становлению общества. В такой оценке вновь просматривается отсутствие дифференциации «роли религии» и «роли церкви». Не христианская идеология, а церковь способствовала указанным прогрессивным тенденциям, при этом следует заметить, что развитие и культуры, и просвещения шло в том именно русле, которое было необходимо для распространения христианства на Руси, а не для ликвидации безграмотности и бездуховности.

История России свидетельствует о том, что судьба России и нации не определяются религиозными факторами, причины более глубинные, и их следует искать в более глубинных пластах общественного сознания, детерминированного общественным бытием.

Изучение преемственности, исторической эволюции и исторической обусловленности существования религии и религиозного сознания – одно из важнейших условий осмысления природы религии, ее сущности, а также причин ее воспроизводства в современных условиях.

В комплексе причин сохранения и воспроизводства религии ведущая роль на всех этапах ее истории принадлежит социальным. Классики марксизма отмечали, что «… производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и материальное общение людей, в язык реальной жизни» (25, 24). Язык современной реальной жизни подтверждает правомерность этого тезиса, внося в него определенные коррективы. Если первоначально духовная сфера являлась непосредственным порождением материальных отношений, то в дальнейшем ходе общественного развития наблюдается переплетение непосредственного и опосредованного их воздействия и отражения. Ограниченность же общественного и индивидуального осознания мира определяется ограниченностью практического к нему отношения. Не составляет в этом плане исключения и современное общество с его спектром экономических и политических проблем. Коренные изменения политических структур и, прежде всего, ликвидация СССР и создание СНГ негативно сказались на экономической жизни всех этих государств в целом и нашей страны в частности. Существенная перестройка производственных отношений и резкое снижение темпов производства, возведение спекуляции в ранг коммерции привели к снижению уровня благосостояния значительной части общества, к поляризации условий жизни различных его слоев. Экономическая и политическая нестабильность, инфляция и гиперинфляция закономерно нацеливают на поиски стабилизирующих факторов. Отсутствие же последних в реальной сфере общественных отношений приводит к попыткам найти их за пределами сферы реального. Низкие заработки и размеры пенсий, вынужденная безработица, а в конечном итоге – невозможность удовлетворить элементарные жизненные потребности рождают пессимизм и отчаяние, неуверенность в будущем – благодатную почву для поиска утешения в религии. Таким образом, религиозный бум в современных условиях является порождением и отражением социальной безысходности и бесперспективности.

Одним из существенных оснований религиозного Ренессанса в нашей стране стал процесс отчуждения, проявляющийся в разных сферах жизнедеятельности. Нынешнее состояние общества иллюстрирует основные положения марксистской концепции отчуждения человека от его родовой сущности в условиях капиталистического способа производства. Воспроизводство капиталистических отношений в России уже в их начальной стадии приводит к отчуждению человека от продуктов его трудовой деятельности, от трудового процесса в целом и, что противоречит недавнему коллективизму и интернационализму, – отчуждению человека от человека.

Если в 70-80-е гг. ХХ века исследователи отмечали тенденцию исчезновения отчуждения как всеобщего состояния общества и сохранения его отдельных проявлений (М.Ф. Калашников, В.И. Колосницын, М.Я. Ленсу, М.И. Медведев), то в современных условиях имеет место широкомасштабное социально-экономическое отчуждение отдельных слоев общества, которое, несомненно, становится предпосылкой религиозной деформации общественного сознания. Пример тому – приобщение к религии определенной части творческой интеллигенции, которая в создавшейся критической ситуации потеряла возможность максимальной реализации своих духовных потребностей в искусстве, науке, сфере культуры. Социально-экономическое отчуждение компенсируется системой ценностей трансцендентальной ориентации.

Незначительный удельный вес радикальных позитивных изменений в общественной жизни, с одной стороны, и увеличение негативных явлений – с другой, создают предпосылки для ощущения социальной незащищенности. Это приобретает трагический характер в условиях неспособности соответствующих властных структур разрешить социальные противоречия.

Немаловажную роль в сложившейся ситуации играет мировоззренческая и социальная переориентация на государственном уровне от атеизма к религии, от активной жизненной позиции к проповеди смирения, покорности, апелляции к провиденциализму. Рекламирование религиозных юбилеев, праздников, обрядов и традиций средствами массовой информации при отождествлении национального и религиозного, эстетического и религиозного, нравственного и религиозного привело к популяризации религии как духовного явления в плане альтернативы атеизму.

Наконец, в современной исторической ситуации поддержанию и всплеску религиозности в определенной мере способствует развитие демократических процессов в обществе, снявшее запреты и ограничения на религиозную пропаганду и предоставившее религиозным организациям материальные и юридические возможности для их функционирования. Провозглашение гласности и плюрализма мнений в качестве основополагающего принципа демократии привело (при отсутствии контроля со стороны органов власти за деятельностью религиозных организаций) к активному миссионерству, результаты которого незамедлительно сказались в резком увеличении приверженцев протестантизма и нетрадиционных религиозных конфессий на территории нашей страны.

Основу религии, как уже было отмечено, составляют отношения, продуцирующие зависимость человека от внешних обстоятельств, что создает определенное психологическое состояние и психологическую почву для формирования религиозного сознания. Для проникновения в психологическую ситуацию всплеска религиозности в настоящее время целесообразна дифференциация общественно-психологических и индивидуально-психологических корней религии. Если в доперестроечный период исследователи в качестве доминирующих определяли индивидуально-психологические корни религиозности, а ее причиной считали отставание индивидуального сознания от общественного, обладающего достаточно высоким уровнем атеизации, то в настоящее время правомерна констатация кризисного состояния общественно-психологической атмосферы в целом, проявляющегося в дисгармонизации общественных отношений, девальвации ценностей, дискредитации и крушении политических и нравственных идеалов.

Функционирование общественных систем осуществляется в соответствии с предпочтительной шкалой ценностей, воплощающихся в идеале. Среди негативных эмоций, способствующих воспроизводству религиозности, значительную роль сыграло разочарование в прежних светских идеалах.

Коммунистический идеал, определявший перспективы общественного развития, связывался с реализацией справедливости, равенства, гуманизма, но воспринимался зачастую на уровне обыденного сознания, бездоказательной веры. Утрата его значимости на современном этапе объясняется не сущностью, а несовершенством форм и способов воплощения, содержащих немало ошибок и перегибов. И когда эта вера разрушилась, вместо поисков новых путей реализации коммунистических принципов стал ниспровергаться сам идеал. Идеологический вакуум не может быть долговременным. И поскольку не найдено эквивалента коммунистическому идеалу и не сложились новые формы его пропаганды, критерием социального и нравственного прогресса стало провозглашаться максимальное приобщение к религиозному идеалу духовности, аккумулирующему не только сакральные, но и общечеловеческие ценности. Осуществление же этой пропаганды под эгидой религии и церкви создает иллюзию их прогрессивного воздействия на общественное сознание и психологию.

Возросший уровень религиозности в нашей стране детерминирован психологически стрессовым состоянием общества, социально-психологической напряженностью, возникшей на базе экономического, политического и идеологического кризисов. Чувство незащищенности и доминантное состояние беспомощности рождает потребность в освобождении от этой зависимости от стихийных общественных сил, в восполнении практического бессилия. Невозможность действительного освобождения от астенических эмоций приводит от поиска средств устранения их причин к поиску средств утешения, которыми в значительной мере располагает религия. Именно иллюзорно-компенсаторная функция вызвала к жизни религию как специфическое социальное явление и благодаря этой функции она сохраняет силу в современном мире.

В контексте индивидуально-психологических корней религии особое место занимает страх смерти, и в качестве корригирующего средства религиозным сознанием принимается вера в трансцендентный мир и бессмертие души. Инстинктивная естественная потребность самосохранения усиливается в настоящее время в связи с экологическим кризисом и угрозой термоядерной войны. Глобальные проблемы современности обострили состояние психологической напряженности. Этому, несомненно, способствует популяризация катастрофических сценариев в различных средствах массовой информации, ведущая к апокалиптическому мироощущению. Поэтому неудивительно, что из всех вариантов прогнозирования будущего религиозное сознание предпочтение отдает сакральному, так как в нем конец света не означает гибели цивилизации, а знаменует начало нового преображенного мира.

В современных условиях очевидно также действие гносеологических предпосылок религиозности. Сохраняются общие гносеологические корни религии, характерные для всего периода ее существования: сложность процесса познания, ограниченность возможностей человеческого разума, метафизический способ мышления. Абсолютизация отдельных сторон и явлений в ходе процесса познания нашла выражение в метафизической трактовке сущности религии и атеизма и их роли в обществе. Вульгаризаторский подход к оценке религии, игнорирование содержащихся в ней, как в духовном феномене, общечеловеческих ценностей сменились на нынешнем этапе вульгаризаторским подходом к трактовке атеизма.

Следует заметить, что в центре богословских исканий на путях модернизации находится проблема познания. И если раньше она сводилась к апофатизму – сознанию интеллектуального поражения человека при стремлении постичь бога и сотворенный им мир, к возможности лишь слияния с богом, «обожения», то сейчас наметились новые тенденции.

На смену иррационалистическим концепциям в теологию приходит рационализм, делаются попытки синтезировать научную истину с религиозной верой, а библейскую картину мира соотнести с эволюционной теорией. Человек рассматривается как высшее звено в эволюции и соучастник акта творения (в плане совершенствования бытия), а сам процесс творения понимается как непрерывно длящийся. Тем не менее, в решении проблемы, как происхождения жизни, так и происхождения человека допускается действие особой творческой силы, т.е. границы эволюции приводятся в соответствие с границами догм.

Нынешняя богословская концепция мироздания во многом согласуется с тейярдизмом, который прежде подвергался критике. Таковой является идея о слиянии антропогенеза с космогенезом и осознании человеком себя вершиной эволюции. Их роднит теологизация эволюции, так как утверждается возможность осознания человеком себя главной осью развития Вселенной лишь в акте божественного откровения. Эволюция приобретает форму конуса, вершина которого находится за его пределами. А это означает не что иное, как чуждый идее эволюции дух финализма, стремление движения к конечной «точке Омега», которое для человека приобретает форму Христогенеза. (26, 214)