Город-коллизия и политика «бриколажа».

СОЧЕТАНИЕ ЛОГИЧЕСКОГО И ДИКОГО УМА – НАУКИ И БРИКОЛАЖА В ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВЕ КАК ЯВЛЕНИЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ СО СТОЛКНОВЕНИЕМ ПРИТИВОПОЛОЖНЫХ МНЕНИЙ – ДИАЛОГ - Р.Е.

Если мы готовы признать методы науки и «бриколажа» как дополняющие друг друга возможности, если мы готовы признать, что они оба являются способами решения проблем, если мы готовы (а это может оказаться сложным) признать равенство между «цивилизованным» умом (с его предрасположенностью к логической серийности) и «диким» умом (с его алогичными прыжками), тогда, заново создавая «бриколаж» параллельно с научной работой, даже можно будет предположить, что таким образом мы сможем проложить путь к действительно полезной диалектике будущего.

Действительно полезная диалектика? Идея эта – просто конфликт соперничающих сил, почти фундаментальный конфликт практических интересов, законной подозрительности к интересам других, с которого начинается демократический процесс как таковой; и тогда естественный вывод из этой идеи более чем банален: если так, если демократия состоит из энтузиазма сторонников свободы и сомнений юристов, и если она, по самой своей природе, представляет собой столкновение точек зрения, и в таком своем качестве является приемлемой, тогда почему не имеет права на существование теория соперничающих сил (все они очевидны) как возможность создания более близкой к идеалу и всеобъемлющей идеи города, чем какая-либо из изобретенных до настоящего времени.

И больше здесь ничего нет. Вместо универсального идеала управления, основанного на том, что представлено как научно определенный факт, также возникает личный, и общественный, интерес к освобождению (который, кстати говоря, включает в себя освобождение от управления), если такова ситуация и если единственным источником результата будет столкновение интересов, постоянный спор противоположностей, тогда почему бы не признать эту диалектическую категорию не только на практике, но и в теории? Можно опять сослаться на Поппера и на идеал честной игры: и поэтому, с точки зрения критика, столкновение интересов нужно приветствовать, не только с точки зрения дешевых претензий на вселенский масштаб, которых более чем достаточно, но и с точки зрения ясного понимания (потому что на поле битвы, начатой из-за взаимной подозрительности, возможно, что – как оно обычно и бывало – цветы свободы вырастут на почве, удобренной кровью конфликта) того, что, если условие наличия мотивов столкновения осознается и должно поддерживаться, как мы склонны сказать, почему бы не попробовать?

ДИАЛОГ КАК СТОЛКНОВЕНИЕ, КАК ПРЕПЯТСТВИЕ НА ДОРОГЕ НАМЕРЕНИЯ-Р.Е.

Это положение приводит нас (как собачек Павлова) автоматически к условиям Рима 17 века, к этому столкновению дворцов, пьяцц и вилл, к этому сложному слиянию навязывания своих условий и приспособления, этой очень успешной и жизнерадостной пробке на дороге намерений, антологии закрытых композиций и практических предметов между ними, что представляет собой одновременно и диалектику идеальных типов, и диалектику идеальных типов с эмпирическим контекстом; и изучение Рима 17 века (цельного города, уверенного в себе единства частей: Трастевера, Сан-Есташио, Борго, Кампо Марцио, Кампителли…) приводит к эквивалентной интерпретации его предшественника, в котором форум и части терм расположены так, что они взаимозависимы, независимы и допускают различные интерпретации. И имперский Рим, конечно, намного более драматичен. Поскольку, конечно, со своими более резкими столкновениями, более острыми разделениями, более экспансивно очерченными частями, со своей сдержанностью, имперский Рим, в значительно большей

степени нежели город высокого барокко, иллюстрирует ментальность «бриколлажа» в ее самом щедром выражении – обелиск отсюда, колонна оттуда, ряд статуй еще откуда-нибудь, даже на уровне деталей менталитет проявляется в полной мере; и в этом контексте удивительно вспоминать о том, как воздействие целой школы историков (без сомнения, позитивистов) в один момент была со всей энергией направлена на то, чтобы представить древних римлян как инженеров 19 века по природе, предшественников Густава Эйфеля, которые каким-то образом, к сожалению, потеряли свою дорогу.