Идея трансцендентальной метафизики. Онтология и этика

Своеобразие «трансцендентальной философии» определяется единством трех основополагающих принципов: 1) метафизика возможна как совершенная, завершённая система абсолютного знания, как «аподиктическая наука»; 2) существуют вещи «сами по себе», вне и независимо от человеческого знания и действия, как его первоначальные условия, «аффицирующие» душу, т. е. возбуждающие ее деятельность и доставляющие «материю ощущений»; 3) человек, свободен: он обладает способностью спонтанной, самопроизвольной, целеполагающей и связующей (синтезирующей) ощущения деятельности, и автономией (самозаконодательством) воли.

Метафизика для Канта, как и для Вольфа, Аквината или Аристотеля, — «подлинная, истинная философия». Это, далее, научная система, т. е. «единство многообразных знаний, объединенных одной идеей». Идея же — это понятие о форме целого, которое должно быть дано заранее, с самого начала, для того, чтобы различные знания получали органическую связь. Но в отличие от традиционной метафизики субстанции трансцендентальная философия — это «критика разума» или, вернее, «изучение субъекта».⁷ Поэтому в ее основе лежит идея автономии и достоинства личности: «1) свобода каждого члена общества как человека; 2) равенство его с каждым другим как подданного; 3) самостоятельность каждого члена общества как гражданина» Кант подчеркивал, что в деятельности человека вообще, в науке и в метафизике в том числе, практическое определяет ценность теоретического и в интенции является первым, цели предшествуют средствам. Поэтому в решении важнейших вопросов «первой философии» он шел от понимания человека к определению возможности, сущности и назначения метафизики. В человеке главное — разум, как «сверхчувственное», как свобода, а не природа, т. е. «логос» и «этос», но не «фюсис». Отсюда появляются два главных принципа всей метафизики— реальность понятия свободы и идеальность простран-

 

7 Kants gesammelte Schriften. Bd. 17. S. 557.

8 Кант И. Соч. на нем. и рус. языках. Т. 1. М, 1994. С. 283,

 

ства и времени.⁹ Размышления Канта над сущностью моральной обязанности, долга как самопринуждения, т. е. свободы как способности определить поступок одним только представлением о законе, иначе говоря, безусловным повелением без всякой предшествующей причины и внешнего принуждения, т. е., другими словами, размышления над понятием личности как автономного нравственного субъекта (и ее отличием от «вещи») и определили «коперниканский» переворот в понимании субстанции, а также мышления и познания. В морали яснее всего обнаруживается самоценность человека, его абсолютное достоинство как «субъекта всех целей». Именно и лишь поэтому в трансцендентальной философии всякая реальность берется «в аспекте субъекта», в связи с конечной целью человеческого существования, в контексте человеческой деятельности — в этом заключается смысл кантовского «субъективизма».

Метафизика, в сущности — это «практическое знание человека»,¹⁰ а не знание о Боге и т. п. «запредельном» и «потустороннем», ибо «все связано с человеком» и всякое знание о чем бы то ни было — это знание человека. Более того, метафизика и возможна, согласно Канту, исключительно потому, что человек — моральное существо, поскольку единственно в сознании категорического императива человеку дано абсолютное и безусловное, реальное сверхчувственное. Назначение и смысл метафизики — не «познание» особой «высшей» сферы независимой от него «действительности», но просвещение человека, содействие формированию в нем самом, в человечестве, самосознания, адекватного его собственной сущности, учение о конечных целях его «существования», о целях, которые он «задает» себе и осуществляет сам. Поэтому метафизика исходит из того, что царству природы противостоит «царство милости», как выражался Лейбниц, миру физическому — мир моральный, миру тел — мир личностей, мир «сверхчувственный», но не сверхчеловеческий. Метафизика действительно заслуживает названия высшей, главной и абсолютной науки, но вовсе не потому, что трактует о Боге. Она определяет отношение всякого знания к существенным целям человеческого разума, дает им порядок и связь, а главное — смысл; без метафизического знания все другое знание о каких бы то ни было объектах, чувственно воспринимаемых или сверхчувственных, телесных или «духовных», естественных или чудесных — бесцельны и бессмысленны, ибо «какое применение мы можем найти для нашего рассудка, даже в отношении опыта, если мы не ставим себе целей? Но высшие цели суть цели моральности...».¹¹

 

Кант И. Соч. Т. 6. С. 239.

…

…

 

Идеи разума

Высшие и конечные цели человеческой деятельности мыслятся в идеях разума. Идея, задающая форму, в которую должно укладываться растущее in indefinitum (неопределенно далеко) знание, должна быть дана с самого начала, a priori, чтобы всякое приобретаемое знание и всякий поступок складывались в единое целое, в систему. Цель, мыслимая в идее, гипостазируется в силу законов регуляции деятельности и таким образом возникает идеал. А именно, идеалы «Бога», «мира», «души», «бессмертия», «счастья», «высшего блага», «справедливости», «святости», «вечного мира» и т. д. Идея — не «абстракция», не «объект», не «сфера реальности». Это нечто первоначальное, определяющее, властвующее и коренящееся в силах и способностях субъекта; это формы деятельности, полагающей цель и мыслящей некоторый «горизонт», постоянно отодвигающийся по мере расширения опыта. Способность первоначально усматривать всеобщее и видеть всякое особенное (вещь и поступок) в его свете — это, собственно, и есть «разум». Лишь благодаря наличию в нем этой способности человек может мыслить всякий предмет как «часть» некоторого всеобъемлющего целого, «мира», всякое знание — как элемент «системы», «науки», всякий поступок — как часть «жизни», имеющей «смысл». В идее разума полагается то, чему всегда подчинен весь опыт, научный и жизненный, но что «само» никогда не встречается и не может встретиться как какой-то определенный и конечный «предмет»: оно никогда не «дано», хотя всегда «задано» человеком самому себе; и все, что дано, дано благодаря «заданному» идеей.

Бездонная глубина звездного неба молчаливо свидетельствует о неисчерпаемости природы: в ней нет «первого» и «последнего»; абсолютное находится не вовне, а во мне самом, не в объекте, хотя бы и самом «высшем» и «запредельном», а в субъекте. Всегда «при нас» находятся «первые начала» бытия и знания. Метафизика интересуется не объектами разума, число и многообразие которых бесконечно, «а только самим разумом», который не представляет собой неопределенно далеко простирающуюся плоскость, «скорее его следует сравнить с шаром, радиус которого можно вычислить из кривизны дуги на его поверхности», т. е. если хорошенько вдуматься в источник «априорных синтетических суждений», т. е. в то, как образуются математические и метафизические понятия и утверждения, понятия о «вещах», в то, как мы вообще «судим» и «умозаключаем». Разум, по убеждению Канта, может и должен дать себе полный, исчерпывающий «отчет» в своих простых, первоначальных действиях. Именно так может быть построена Όнтoлoгuя — как полное перечисление простых актов рассудка, которыми «схватывается» и строится объект опыта и сам опыт как единое связное целое объективных знаний.