Продолжение торга между Панургом и Индюшонком

 

– Дружочек, соседушка! – молвил купец. – Да ведь это пища королей и принцев. Мясо у них нежное, сочное, вкусное – просто объедение. Я везу их из такой страны, где даже хряков, прости Господи, откармливают одними сливами. А супоросым свиньям, извините за выражение, дают один апельсинный цвет.

– Ну так продайте же мне одного барана, – сказал Панург. – Я заплачу вам по-царски, клянусь честью бродяги. Сколько?

– Дружочек, соседушка! – молвил купец. – Да ведь мои бараны происходят от того, который перенес Фрикса и Геллу через море, именуемое Геллеспонт.[730]

– Дьявольщина! – воскликнул Панург. – Да вы кто такой: clericus vel addiscens? [731]

– Ita — это капуста, vere [732]– порей, – отвечал купец. – Нет, лучше так: кть, кть, кть, кть! Робен, Робен, кть, кть, кть! Ну да вы этого языка не понимаете. Кстати: где только мои бараны помочатся, на тех полях такой урожай, словно сам Господь Бог там помочился. Никакого мергеля, никакого навоза не надо. Это еще что! Из их мочи квинтэссенщики получают наилучшую селитру[733]. Их – простите за грубое выражение – пометом наши врачи излечивают семьдесят восемь разных болезней, из коих самая легкая – болезнь святого Евтропия Сентского[734], сохрани нас, Господи, и помилуй! Что вы на это скажете, соседушка, дружочек? Оттого-то и цена им изрядная.

– Я за ценой не постою, – сказал Панург. – Продайте же мне одного – внакладе не будете.

– Дружочек, соседушка! – молвил купец. – Подумайте о том, какие чудеса природы таятся в этих вот баранах, – вы ни одного бесполезного органа у них не найдете. Возьмите хотя бы рога, истолките их железным, а не то так деревянным пестом, – это не имеет значения, – заройте где хотите, а затем только поливайте почаще: спустя несколько месяцев вы увидите, что из них вырастет самая лучшая спаржа. С ней я мог бы сравнить одну лишь равенскую. Хотел бы я знать, господа рогоносцы, обладают ли ваши рога такими же точно достоинствами и отличаются ли они такими же точно чудесными свойствами?

– Ладно, ладно! – сказал Панург.

– Не знаю, ученый ли вы человек, – продолжал купец. – Я много ученых людей видел, наиученейших, рогоносных. Истинный Господь! Так вот, ежели вы человек ученый, то должны знать, что в нижних конечностях этих божественных животных, сиречь в ногах, есть такая косточка: иначе говоря – пятка, астрагал, если хотите, и вот этой самой косточкой – именно от барана, да разве еще от индийского осла и ливийской газели, – в древние времена играли в царскую игру «талы»: в эту именно игру император Октавиан Август за один вечер выиграл более пятидесяти тысяч экю. Ну-тка, вы, рогоносцы, попробуйте столько выиграть!

– Ладно, ладно! – сказал Панург. – Ближе к делу!

– А где мне взять слова, дружочек, соседушка, – продолжал купец, – чтобы воздать достодолжную хвалу внутренним их органам, лопаткам, седловине, задним ножкам, окорокам, грудинке, печенке, селезенке, кишкам, требухе, пузырю, которым играют, как все равно мячом, ребрам, из которых в Пигмейской земле делают хорошенькие самострельчики, чтобы стрелять вишневыми косточками в журавлей, голове, которую варят вместе с щепоткой серы, каковой чудодейственный отвар дают собакам от запора?

– Ну тебя в задницу, – сказал тут купцу судовладелец, – полно выхваливать! Хочешь – продай, а коли не хочешь, так не води его за нос.

– Хочу, – молвил купец, – но только из уважения к вам. Пусть заплатит три турских ливра и выбирает любого.

– Дорого, – заметил Панург. – В наших краях мне бы за эти деньги наверняка продали пять, а то и шесть баранов. Смотрите, как бы вам не зарваться. На моих глазах такие же, как вы, скороспелки ни о чем, кроме поживы да наживы, не думали, ан, глядь, разорились, да еще и шею себе сломали.

– Привяжись к тебе трясучка, дурак набитый! – воскликнул купец. – Клянусь святыней Шару, самый мелкий из этих баранов стоит вчетверо дороже самого лучшего из тех, которых кораксийцы в испанской провинции Турдетании[735]продавали в старину по золотому таланту за штуку. Как ты думаешь, круглый дурак, сколько тогда стоил золотой талант?

– Милостивый государь! – сказал Панург. – Я вижу, вы хватили через край. Ну да уж куда ни шло, вот вам три ливра.

Расплатившись с купцом и выбрав красивого и крупного барана, Панург схватил его и понес, как он ни кричал и ни блеял, все же остальные бараны, услышав это, тоже заблеяли и стали смотреть в ту сторону, куда потащили их товарища. Купец между тем говорил своим гуртовщикам:

– А ведь этот покупатель сумел-таки выбрать! Стало быть, смекает, паскудник! Ей-ей, ну ей-же-ей, я приберегал этого барана для сеньора Канкальского, потому как нрав его мне очень даже хорошо известен, а нрав у него таков: сунь ты ему в левую руку баранью лопатку, аккуратную и приятную, как ракетка для волана, – и уж он себя не помнит от радости: знай орудует острым ножом, что твой фехтовальщик!

 

Глава VIII