Глава 6 - поздравление с днем рождения

 

Акт 1.

Дневник Беллы Свон

13 сентября 2004

Дорогой Дневник,

Сегодня мой день рождения.

Да. Мне девятнадцать лет.

Девятнадцать лет попыток быть всем для всех и никем для себя.

Как, черт возьми, это произошло?

Боже, я очень мрачная сегодня.

Не знаю, может из-за депрессии, потому что спустя девятнадцать лет, я же должна иметь хоть какое-то понятие о том, кто я, или, может, потому, что я так отчаянно стыжусь того, что то, чего я думала достигнуть к этому возрасту, к сожалению, так и не осуществилось.

А возможно, потому что я – девятнадцатилетняя девственница, которая отчаянно хочет заняться сексом.

Да. Я почти уверена, что из-за этого.

У меня никогда не было парня. Никогда не было по-настоящему пальцескручивающего поцелуя. Никогда мальчик не касался моей груди или моей задницы, или любой другой части моего обнаженного тела, и, ГОСПОДИ, я в отчаянии. Невероятном отчаянии.

Множество ночей я прикасалась к себе, представляя, что это не мои руки, в поисках сокрушающего удовольствия, о котором я читала в сериях любовных романов Арлекин и журнале Космо. И каждый вечер я, в конце концов, останавливалась, тяжело дыша и хрипя от досады, потому что, хотя я и могла чувствовать что-то назревающее – нечто ослепляющее и взрывное, и вне досягаемости, – я не могла это ухватить. Будто хочу чихнуть и тяжело дышу, вдыхая и вдыхая и вдыхая и, закрыв глаза, пытаюсь найти пусковой механизм для взрывного, удовлетворяющего выдоха, но он никогда не приходит. В буквальном смысле.

Клянусь Богом, я собираюсь заплатить кому-нибудь, чтобы он довел меня до оргазма.

Серьезно.

Я думаю, поблизости должна быть куча мужских эскортов, которые бы могли найти мои эрогенные зоны с закрытыми глазами. Я хочу, чтобы они раздели меня донага и задействовали их все. Я хочу, чтобы они использовали свои руки и пальцы и рты, и члены и, черт побери, я просто хочу ТРАХНУТЬСЯ И ПОЛУЧИТЬ ОРГАЗМ!

Черт побери. Я начинаю походить на помешанную на сексе маньячку.

И мне, конечно, не помогло, что с момента переезда из дома моих родителей, я обнаружила порно в интернете и впоследствии стала одержима им.

Я впервые нашла его однажды ночью, когда набрала несколько первых букв «youtube» в браузере и «youporn» вышел вместо этого. Я серьезно осмотрелась в своей пустой спальне, прежде чем нажать на ссылку, автоматически волнуясь, что влезу во что-то настолько порочное.

Ох, моя мама пришла бы в ярость, если бы узнала.

Я нажала на первое видео и, вдруг, целый новый мир открылся для меня.

Ну, во-первых, я была несколько смущена, увидев ЧРЕЗВЫЧАЙНО крупные планы мужских и женских половых органов, толкающихся друг в друга, но замешательство длилось недолго. Очень быстро его заменило увлечение. И возбуждение, вызванное увлечением.

В основном пенисами.

О, пенисы.

Я любила смотреть на красивые пенисы. Не вялые же, конечно, потому что они просто обмякшие, морщинистые и неэстетичные, но ох... эрегированные? Н-да. Красивые. Великолепные. Невероятно сексуальные.

Я полностью покорена ими. Толстый набухший мускулистый ствол, твердый, совершенный и гордый.

Я хотела увидеть хоть один воочию... прикоснуться. Я хотела провести пальцами вдоль него и обернуть их вокруг него. Я хотела пробежаться языком по тугой коже и обхватить ртом блестящую головку. Я хотела знать, как он ощущается, проталкиваясь в мое горло. Я хотела слышать звуки, которые издает мужчина, пока я сосу его. Каков он на вкус.

Боже, мне становится жарко, просто думая об этом.

Довольно близкое касание пениса было в ту ночь, когда я, пьяная, шлифовалась о Каллена. И хотя эти ощущения были ОЧЕНЬ приятными, я хотела чувствовать его в моей руке. Оголенного. Шелковистую толщину и мясистую плотность. Я хотела ощутить, как его кожа перемещается по эрекции. Как он становится твердым. Как он ощущается, если его сжать. Погладить.

Боже, я так сильно хочу его погладить.

Может быть, Каллен позволит мне у него погладить.

О-о, святое умасливание. Я не могу поверить, что только что написала это.

Нет. Никогда. Не у него.

О-о, но, Боже, он так хорошо ощущался подо мной. Длинный и твердый, и, о-о, я хочу сделать это снова, прямо, черт возьми, СЕЙЧАС.

НЕТ!

БОЖЕ, НЕТ!

Уверена, у него классный пенис. Уверена, он чертовски совершенен, как и его глупое идеальное лицо и великолепные глаза, и подтянутое тело. Уверена, когда он эрегирован, то чертовски потрясающ. Как и его смехотворно идеальные пальцы и красивые руки. Уверена, если бы он участвовал со своим пенисом в конкурсе, он бы победил в «Best in Show» (п.п.: престижное собачье шоу в Америке), и тогда он мог бы ходить с дурацкой голубой лентой, пришпандоренной к его промежности.

Хм... промежность Каллена. Интересно, что бы он сделал, если бы я начала поглаживать его промежность, слегка пробегая пальцами по ширинке его джинс, пораженно наблюдая, как деним начинает напрягаться. Смогу ли я почувствовать длину его эрекции сквозь толстую ткань? Сможет ли он почувствовать мою руку, нажимающую и вновь ослабляющую его? Он будет наслаждаться ею? Буду ли я?

Черт. Я в аду!

Теперь все, о чем могу думать, – это о пенисе Каллена. Но я не могу думать о его пенисе, потому что из пенисов всех, кого я знаю, его я действительно не хочу, потому как он странный, и подает мне смешанные сигналы. И в один прекрасный день я думаю, что мы друзья, а на следующий он игнорирует меня. Представьте, если его пенис будет иметь такое же настроение – твердый, мягкий, твердый, мягкий, твердый, схватить, лизать, сосать, блядь, блядь, БЛЯДЬ...

Черт возьми!

Я сексуально-несостоявшаяся девятнадцатилетняя девственница, которая хочет ТРАХНУТЬСЯ хоть с кем-нибудь! Все равно с кем! (Ну, с кем-нибудь, кто не Каллен.)

НЕМЕДЛЕННО!

Боже мой. Я только что написала слово на букву «F». Я это написала, и это я и имела в виду. Я хотела трахаться. Трахаться, трахаться, трахаться, трахаться, ТРАХАТЬСЯ, пока не упаду в обморок или мое влагалище не сотрется – смотря что наступит раньше.

Я так УСТАЛА быть девственницей. Я ХОТЕЛА СЕКСА!

В этот момент я почувствовала себя прокаженной. Я уверена, что была единственной девственницей на моем курсе. Я надеялась на то, что у Анжелы Вебер по-прежнему была ее V-карта, но, к сожалению, на днях она пришла в класс и похвасталась, что, наконец, встретилась с парнем, с которым у нее раньше был регулярный секс по интернету, и они трахнулись в минувшие выходные. Она шепнула мне, что кончила четыре раза: один раз на его языке, дважды на его пальцах и один раз на его члене. ЧЕТЫРЕ РАЗА!

Боже, я была бы счастлива кончить хотя бы один раз, а эта жадная сука получила ЧЕТЫРЕ? ГДЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ?!

Я не разговаривала с ней несколько дней. Мое ревнивое влагалище запрещало это.

Ох, а Роуз? Умасленный ад, эта девушка ненасытна. Она использует мужчин для секса, как я использую салфетки. К счастью, она, как правило, уходит к ним, но иногда приводит их домой, и, Боже мой, эта девчонка должна перейти из техников в актеры, поскольку у нее такие легкие, что она могла бы с легкостью перекрыть шум проклятого Стадиона Янки (п.п.: «домашний» стадион бейсбольной команды «Нью-Йорк Янкиз»), и толпа услышала бы каждое чертово слово.

Иногда я думала, что каждый мог почувствовать мою девственность. Я чувствовала, как она висела на моей шее, будто гигантский рекламный щит, который кричал: «ОНА ПОКА НЕ ЖЕНЩИНА! У НЕЕ ЕСТЬ ДЕВСТВЕННАЯ ПЛЕВА! ОНА ВСЕ ЕЩЕ ДЕВОЧКА!»

Я имею в виду, когда я была дома. Сейчас я курю и пью, и иногда использую ругательства (в основном около Каллена. Он вдохновляет мой внутренний грязный рот). Но все-таки, во многом я чувствую себя маленькой девочкой, и я знаю, что моя девственность – часть этого. Плюс, я возбуждена, как ад, и либо что-то должно измениться в ближайшее время, либо мое влагалище может прийти в психопатическое неистовство и просто начать нападать на анонимные пенисы на улице.

Я знала, что некоторые люди ценили свою девственность и чистоту, и хотели быть уверенными, что отдают это кому-то, кого они действительно любят, и я понимала это. И думала, что это прекрасно. Но это не для меня.

Если я проживу еще дольше без секса, я точно взорвусь. Иногда я была так чертовски возбуждена, что начинала фантазировать о неодушевленных предметах и как они будут чувствоваться, если потереться об них: парковые скамейки, фонари, бедро Каллена.

О, Боже. Бедро Каллена.

Я хотела развести ноги и, ухватившись за его плечи, тереться, тереться, тереться...

НЕТ! Хватит.

Я НЕ могу думать о нем в этом смысле. Или вообще во всех смыслах.

В лучшем случае, он мой весьма подверженный колебанию эмоций странноватый друг. В худшем случае, он роскошная боль в моей заднице, которую я хотела ударить чем-нибудь тяжелым.

Я не могла позволить себе думать о нем в сексуальном смысле; я действительно, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не могла, как бы отчаянно мне не хотелось заняться сексом.

Дорогой милостивый Боже, пожалуйста, дай мне трахнуться. И побыстрее.

Клянусь, я в таком отчаянии, что иногда просто думаю схватить следующего парня, который подойдет ко мне, сорвать с него одежду и трахнуть до потери пульса прямо на месте.

- Эй, Свон. Что ты там пишешь?

Я захлопнула свой дневник и свела ноги с равной паникой, потому что промежность Каллена находилась прямо перед моим лицом, и он смотрел на меня с одной из своих характерных раздражающих ухмылок.

- Ничего, - сказала я и быстро засунула дневник поглубже в сумку, очень стараясь остановить свою руку, чтобы не потянуться и не поласкать его пенис. Я вдруг представила себя сексуально дикой, разрывающей его джинсы так, чтобы я могла поиграть с ним. И, может быть, засунуть в рот.

- Э-э, Свон? Моя ширинка расстегнута? Куда ты уставилась?

На твою промежность. Твою умаслено великолепную, потенциально имеющую эрекцию промежность.

- Никуда, - быстро сглотнула я и стала обмахиваться, потому что, сладчайший Иисус, мое лицо вдруг стало обжигающе горячим.

- Что, блядь, с тобой? Ты больна?

Он протянул руку и приложил пальцы к моему лбу, и все, о чем я могла думать, это о том, как я хотела эти пальцы у себя внутри.

Да, я больна. Чрезвычайно извращенно и сексуально больна.

- У меня все хорошо! - сказала я, быстро вставая, чтобы убрать его идеальные пальцы от меня, но потеряла равновесие и чуть не упала на землю. Внезапно его руки обхватили меня, он вернул меня в вертикальное положение, и я оказалась рядом с ним, и о-о, Боже, наши тела рядом, и я отчаянно пыталась не задеть его бедро.

- Черт возьми, ты даже не можешь встать сегодня, Свон. Какого черта?

Его нахмурившееся сердитое лицо НИЧЕМ не облегчило мое состояние. Жар его тела опалил плотную поверхность моей разгоряченной кожи, и, дорогой Господь, от него так хорошо пахло.

Я воспользовалась моментом, чтобы насладиться его объятиями, почувствовать его руки на моих, прежде чем он отстранился от меня и провернул эту фишку, где он выдыхает и в то же время пробегает пальцами по своим волосам. Мне пришлось отодрать свои глаза от его промежности, потому что она, вдруг, стала выглядеть намного больше, чем несколько секунд назад, и, если я не возьму себя в руки, то уверена, что точно доберусь до него, и тогда вся эта ситуация закончится очень плохо.

- Бумажные шарики, - прошипела я, выдыхая, и схватив свою сумку (вместо его барахла). - Что ты хочешь, Каллен? Сегодня что, «говорю с Беллой день», потому что я, должно быть, что-то упустила?

- Я говорил с тобой, - защищался он, засунув руки в карманы. - Почти каждый день.

- Эпизодически, - обвинила его я, схватив свою сумку, и нашла успокоение, обхватив рукой что-то длинное, тонкое, возможно, дезодорант, который я могла чувствовать через винил. - Ты не говорил со мной во вторник.

Он закатил глаза.

- Меня не было здесь во вторник, гений.

Я нахмурилась.

- Правда?

- Правда. Спасибо, что заметила. Я тронут.

Не тронут, а вот если бы я стащила с тебя джинсы и обхватила рукой твой получивший награду член...

- Я заметила, - сказала я, снова обмахивая свое лицо.

- Ты заметила, что я не говорил с тобой, а не то, что я отсутствовал.

- А почему тебя не было?

- По личным причинам.

- Каким?

- Если бы я хотел, чтобы ты знала, я бы, наверное, рассказал тебе о них, вместо того чтобы сказать «по личным причинам».

- Это действительно что-то интересное, или ты просто хочешь, чтобы это звучало так интересно и загадочно?

- Какого хрена я бы стал это делать?

- Чтобы разозлить меня.

- Знаешь, Свон, вопреки тому, во что ты веришь, не все, что я делаю и говорю, вращается вокруг тебя.

- Врешь. Скажите мне, почему тебя не было.

- Почему это так важно для тебя?

- Потому что ты что-то скрываешь, а я очень любопытная.

- Я ничего не скрываю.

- Тогда почему ты не хочешь сказать мне?

- Потому что это не твое дело!

- Тогда зачем ты обсуждаешь это?

- Я не обсуждаю!

- Да, ОБСУЖДАЕШЬ!

Мы несколько секунд обменивались яростными взглядами, и я клянусь сладчайшим младенцем Иисусом, что если не уберусь отсюда прямо сейчас, то повалю его на землю и оседлаю без зазрения совести.

Я повернулась и пошла прочь, и услышала, как он разочаровано ворчит позади меня.

- Куда, черт побери, ты направляешься? - прокричал он мне вслед.

- Куда-нибудь где тебя нет.

- Свон, представление «Benzo» из Королевской академии искусств начинается в ближайшее время. В театре. Который находится в направлении противоположном тому, в котором ты в данный момент идешь.

Я резко остановилась. В своем помешанном на сексе помутнении я почти забыла о всемирно известной труппе, посетившей нашу школу для эксклюзивного представления.

Я развернулась на пятке, и с гордым видом прошла мимо него.

- Я знала это.

И как обычно, я попыталась стремительно умчаться от него, но он попросту сорвал мой план, шагая рядом со мной. Я прибавила скорости и пробовала оторваться от него, но на самом деле не было никакой возможности обогнать его тупейшие длинные ноги и абсурдно плавнораскачивающиеся бедра. Я действительно начинала скучать по тому, как убегала от него в бешенстве.

- Ты будешь прослушиваться для Джульетты на следующей неделе? - спросил он, глядя себе под ноги, пока шел.

Я фыркнула и покачала головой.

- Нет.

- Почему нет?

- Потому что у меня нет ни одного шанса получить главную роль, Каллен. Я буду стараться получить роль кормилицы. По всей вероятности, я закончу тем, что буду играть «третьего завсегдатая вечеринок слева» и тратить всю постановку на то, чтобы постараться не выглядеть скучающей, или буду разгадывать кроссворды в раздевалке.

Он усмехнулся и покачал головой.

- Что? - потребовала я.

- Я просто не понимаю, почему бы тебе просто не попробовать ради интереса. Если они не выберут тебя, то, по крайней мере, ты покажешь им, на что способна.

- Да, но если я отстойно сыграю, то именно такое впечатление у них сложится обо мне. «О-о, не беспокойтесь приглашать на кастинг Свон в течение следующих трех лет. Она отстой».

Он остановился и посмотрел на меня с недоверчивым выражением лица.

- Почему ты отстойно сыграешь?

- Потому что… - сказала я, ненавидя, что моя необузданная неуверенность внезапно напомнила о своем существовании перед ним. - Потому что... я... я вижу наш курс, и все... и я имею в виду, каждый из них имеет больше опыта, чем я... образование... больше понятия о том, какого черта они делают. Почти у всех из вас был какой-то профессиональный опыт и обучение, а у меня ничего. Ноль. Я чувствую себя так, будто вы, ребята, все водите крутые спортивные тачки, а я все еще далеко позади на моем розовом детском велосипеде с дополнительными колесами.

Он рассмеялся и нахмурился.

- Это просто смешно.

- Неужели? - сказала я, бросая ему вызов. - Каллен, в моей школе даже не было драматического кружка. У меня была пара частных уроков актерского мастерства с парнем, у которого наибольшей претензией к славе была роль статиста в «Дерзких и красивых» в девятьсот восемьдесят девятой серии, и однажды, когда между Лорен и Таней зашел разговор о Станиславском, то, честное слово, я сказала: «О-о, вот это да, мне он нравится. Думаю, я видела его игру в финале US Open». (п.п.: открытый чемпионат США по теннису)

Он несколько секунд смотрел на меня своими надоедливыми зелеными глазами, а затем его рот дернулся, когда он проговорил:

- О. Да. В этом финале он был потрясающим. Я имею в виду, его удар слева был просто убийственным, и когда он играл с тем испанцем...

Его лицо дрогнуло, и он согнулся пополам от смеха, громкий пронзительный хохот ударил мне в лицо и увеличил мое и без того грандиозное унижение.

- Я ненавижу тебя, - выплюнула я, когда помчалась от него подальше.

- Ой, Свон, ладно тебе, - позвал он, все еще посмеиваясь и пытаясь догнать меня. - По крайней мере, я попытался это сказать с невозмутимым видом. Я даже не получу очки за усердие?

- Я сказала тебе, что чувствую себя неуверенно и посредственностью, и как же ты реагируешь? Видишь, ВОТ почему мы не друзья.

- Я только пошутил...

- Я знаю. Очевидно, что мое невежество очень забавно.

Он схватил меня за руку и остановил. И когда он посмотрел на меня, все веселье исчезло, и он казался удивительно искренним.

- Белла... перестань. Ты не невежественна...

- Да, я такая. Каллен, Ирина говорила о Брехте на другой день и о «четвертой стене» (п.п.: это воображаемая стена между актёрами и зрителями в традиционном «трёхстенном» театре), и о «вживании» в предлагаемые обстоятельства (п.п.: по Станиславскому – процесс отождествления актера, вхождение в эмоциональное состояние и обстоятельства того человека, которого он играет) … а для меня это звучало так, будто она говорила о ядерной физике. Вы все изучили этот материал. А я нет. Я родом из маленького городка, в котором было ровно две книги о театре в школьной библиотеке, и одна из них была безвозвратно потеряна.

- Ты сможешь быстро наверстать упущенную хрень. Это неважно.

- Это неважно для тебя, потому что ты это знаешь.

- Ты правда думаешь, что ассистента режиссера по кастингу будет заботить, знаешь ли ты, кто такой Станиславский или Брехт, когда ты придешь на прослушивание?

- Я не знаю. Я никогда не прослушивалась у ассистента режиссера по кастингу, потому что у меня ноль опыта!

- Но ты же играешь...

- Каллен, я была в массовке в двух мюзиклах, для которых единственным требованием для прослушивания было просто появиться. Я едва ли поверю, что это моя звездная техника.

- Ну, ты попала в такое место, ради Бога, - сказал он, жестикулируя вокруг себя. - Из тысячи и тысячи людей они приняли тебя, и это было не из-за того, сколько учебников ты прочитала или не прочитала, или во скольких отстойных спектаклях или фильмах ты была задействована. Они приняли тебя, потому что ты охренительно талантлива, понятно? Перестать такой абсурдно неуверенной и признай это.

Он остановился и просто как-то странно смотрел на меня с минуту, и я знала, что он смущен своей напыщенной речью и думает о том, чтобы уйти в середине нашего разговора. Это то, что он часто делал, и это так глупо.

Он вздохнул и повернулся, чтобы уйти, но я не хотела этого, поэтому сказала:

- Каллен... подожди.

Он остановился и повернулся, и хотя его взгляд был направлен мне в лицо, я была вынуждена смотреть на его ноги. Его глупые большие ноги.

- Так ты думаешь... я талантлива?

Я знала, что напрашивалась на комплимент. Я знала это и ненавидела, но по какой-то причине, мне нужно было услышать, как он это скажет.

Он вздохнул, и когда заговорил, его голос звучал тихо и разочаровано, будто он говорит мне что-то, что должно было быть совершенно очевидно.

- Иисус, Свон. Да. Я думаю, что ты талантлива. Очень талантлива. У тебя столько же шансов, как и любого другого, получить главную роль. Может быть, даже больше, чем у других девушек, потому что... я не знаю... у тебя есть что-то вроде... глубоко прочувствованной уязвимости, когда ты играешь. Это, можно сказать... просто поразительно.

Я подняла на него глаза, и, на мгновение, его взгляд смягчился, и он посмотрел на меня почти... нежно. Затем он прокашлялся и моргнул несколько раз, и все это исчезло. Он переставил ноги и проговорил:

- Ты сошла с ума, если не хочешь прослушиваться для Джульетты. Ты была бы идеальна.

Волна счастья и гордости прошла через меня, и я почти опьянела от этих слов, потому что не привыкла испытывать такие положительные эмоции около него. Обычно то, что он заставлял меня чувствовать, больше, чем все остальное, – это, прежде всего, ожесточение. И немного возбуждения.

- Идеальна, да? - повторила я, стараясь не показать, какой счастливой меня сделал его комплимент. - Ну... может быть, я постараюсь. Даже в мой отстойнейший день я по-прежнему лучше, чем Лорен.

Он рассмеялся.

- Это верно.

- А что насчет тебя? - спросила я, медленно шагая рядом с ним. - Ты будешь прослушиваться для Ромео?

Он усмехнулся и покачал головой.

- Ни в коем случае. Думаю, мне сначала надо удалить яйца, чтобы сыграть эту киску.

Я рассмеялась и шлепнула его по руке.

- Эй! Не надо так говорить об одном из величайших романтических героев всех времен.

Он беззвучно ойкнул и потер руку, прежде чем сказать:

- Он не герой, Свон. Он мудак. Мягкотелый, непостоянный мудак, который похоть путает с любовью и убивает себя из-за цыпочки, которая, вероятно, изменяла бы ему, как только поняла, что он, на самом деле, женщина.

- Оооо. Сурово! - посмеялась я над ним. - Ты не веришь, что он любил Джульетту?

- Блядь, нет. Он был в постоянной хандре около горячей девчонки номер один – Розалины. Он чах около нее, как ребенок, который потерял щенка или киску, как в этом случае. Затем, через цепь неблагоприятных событий, он встречает горячую девчонку номер два – Джульетту. Он сразу же забывает о горячей девчонке номер один и так трогательно отчаянно желает трахнуть горячую девчонку номер два, что предлагает ей брак всего через несколько ЧАСОВ после того, как они познакомились. То есть, да ладно. Ее вагина может предложить массаж шиацу и насвистывать национальный гимн – но все-таки не стоит жениться на ней, чтобы получить этот «лакомый кусочек».

Я покачала головой перед массивной грудой цинизма в человеческой форме, шагающей рядом со мной.

- А ты не думаешь, что, возможно, он просто влюбился в нее с первого взгляда?

- Да перестань, Свон, - простонал он. - Не верь тому, что, черт побери, тебе говорят. Любовь с первого взгляда – это миф, изобретенный авторами любовных романов и Голливудом. Это полная ерунда.

- Черт побери, Каллен, почему ты такой опошляющий все брюзга?

- Я не брюзга. Я просто реалистичен.

Я саркастически рассмеялась, а он остановился и повернулся ко мне: его лицо было воодушевленным и серьезным.

- Слушай, подумай об этом. Просто представь, что ты видишь горячего парня. Ты сразу же испытываешь невероятно сильное притяжение к нему. Ты уже любишь его?

Не уверена, что мне совсем комфортно отвечать на такие прямые вопросы.

- Ну... я... эээ...

- Ладно, перевернем ситуацию. Я вижу девушку. Почему-то смотреть на нее будто... Боже, я не знаю... это все равно, будто найти что-то драгоценное, которое я и не знал, что потерял. Я что-то чувствую к ней. Что-то сильное. Примитивное. И ты хочешь сказать, что то, что чувствую – это любовь? Не похоть?

- Ну, боже... я не знаю. Предполагается, что это горячая девушка?

- О-о... Боже, да. Такая горячая, что я никогда не думал, что такие бывают. Она понятия не имеет, насколько она горячая. Офигительно горячая. Она вызывает у меня желание делать вещи, которые я никогда раньше не делал. Просто смотреть на нее уже делает меня твердым. Реально твердым. Невыносимо твердым.

Он не может говорить о том, о чем я думаю, что он говорит. Несомненно.

- Эээ... твердым... то есть?..

Он посмотрел на меня, и его глаза передали именно то, о чем он говорил.

- То есть... твердым, Свон.

Ладно. Уф. Этот разговор принял опасно возбуждающий оборот. Он говорит об эрекции в его штанах, и я должна признаться, это невероятно горячо.

- Я... ну... эээ...

- Давай, Свон. Я влюблен?

Перестань думать о его пенисе. Его реально твердом пенисе. Его невыносимо твердом пенисе.

Я посмотрела на его промежность.

Прекрати!

- Свон?

Его промежность прекрасна.

- Свон?

Я хочу прикоснуться к ней.

- Ну... эээ... я не знаю. Трудно… - твердыйпениствердыйпениствердыйпенис, -...сказать. То есть... эээ... уф...

- Конечно, я не влюблен! Это странная химическая реакция, которая, по всей видимости, пройдет. Я не собираюсь просить ее выйти за меня замуж, просто чтобы потом ее трахнуть.

Боже, я хочу быть трахнутой. Я так сильно хочу быть трахнутой.

- Свон! - Он пощелкал пальцами перед моим лицом. - Сосредоточься.

Да. Действительно. Сосредоточиться на чем-нибудь другом, кроме секса.

- Значит... эээ... ты считаешь, что сильное притяжение к человеку противоположного пола всегда имеет чисто физическую природу?

- Да.

- Ты не веришь в карму или судьбу, или что-то типа этого?

Он помолчал, а потом сказал:

- Нет. Не верю.

- Значит, ты не думаешь, что есть хоть КАКАЯ-ТО возможность того, что Ромео и Джульетта были родственными душами, которым суждено было быть вместе. Ты считаешь, что они были просто похотливыми подростками, которые устали бы друг от друга после большого количества секса.

- Да. Я так думаю. А через некоторое время она бы, наверное, изменила ему, трахаясь с Меркуцио.

Он был серьезен. Смертельно серьезен. Это было и смешно и трагично.

- Ладно, и если я пробралась в вагон твоего гипер-циничного аргумент-поезда, то почему тогда Ромео не предложил то же самое Розалине? Я имею в виду, очевидно, он был сексуально привлекателен для нее, не так ли?

- Полагаю, да, - ответил он, пожимая плечами.

- Тогда в чем разница? Что же так привлекает его в Джульетте, что он делает предложение ей, а не Розалине?

- Да он просто идиот, - твердо проговорил он. - То есть, посуди сама. Если он думал, что любил Розалину, и она разбила ему сердце на тысячу кусочков, то почему ему тогда не бояться Джульетту намного больше, учитывая, что его связь с ней во сто раз сильнее, и, следовательно, она обладает силой, чтобы причинить ему боль во сто раз больше?

Я подняла брови.

- Может быть, потому что он не такая уж и киска, как ты думал? Может быть, он достаточно храбр, чтобы думать, что ради этого стоит рискнуть.

- Аха, а может быть, он просто похотливый и глупый. Я имею в виду, ты посмотри, к чему это привело. Они же оба умерли, ради всего святого.

- Ну, романтическим аргументом может послужить то, что если бы они отказались от своей любви... связи... все равно, как бы ты это не назвал, они бы не жили в любом случае, так какая разница? Я имею в виду, разве не в этом смысл жизни? Найти того единственного в мире, кто твоя идеальная пара?

- Вообще-то, Свон, я думаю, что найдя смысл жизни не умирают. Ромео и Джульетта, очевидно, плохо соображали по этой части.

- Значит, ты не видишь никакого смысла в силе их преданности друг другу?

- Нет. Я имею в виду, что если бы он усвоил урок с Розалиной и перестал думать своим членом, он и Джульетта, наверное, сочетались бы браком с другими людьми, и наплодили бы кучу толстых младенцев.

- Встретить свою вторую половину и просто выкинуть возможность жить долго и счастливо, потому что это может не сработать? Просто глупо.

- Я так не думаю.

- Так ты хочешь сказать, что если бы ты был Ромео, то ушел бы от Джульетты?

- Да, - ответил он, не мигая. Непоколебимо. Уверенно.

- Правда?

- Да, - проговорил он, и его глаза метнулись на его руки, и он вдруг сказал менее уверенным тоном: - По крайней мере, я бы чертовски постарался.

- Ясно.

Он хмурился.

- Почему ты так на меня смотришь?

Я нахмурилась в ответ.

- Потому что я тебе не верю.

- Что ж, очень прискорбно.

- А что, если Джульетта не позволила бы тебе уйти?

- Тогда бы она была главной болью в моей заднице, которая бы меня раздражала так же, как и то, что она помыкает мной.

- Хмммм.

- И что это должно означать?

- Ничего определенного. Это размышляющий звук.

- Размышляющий о чем?

- Насколько ты заблуждаешься.

Он посмотрел на меня. Я прищурила глаза и коснулась своего подбородка пальцем.

- Хммм.

Он выдохнул и сердито посмотрел на меня.

- Не фиг мне хмыкать, Свон, понятно? Я не нуждаюсь в твоих снисходительных маленьких звуках.

- Хммм.

- Черт побери.

Он запустил руку в волосы от досады, а я начала ходить вокруг него, постукивая пальцем по своему подбородку.

- Ну ладно, тогда, сеньор Циничные Штаны, давай рассмотрим твою теорию о том, что это было чисто физическое влечение и ничего больше. Ты по-прежнему думаешь, что он – идиот, потому что сделал предложение?

- Конечно.

- Он девственник.

- О, да? И что?

- Допустим, что ты тоже девственник... - Он усмехнулся, и я его шлепнула. - Используй свое воображение.

- Мое воображение не настолько хорошее.

- Ты – актер. Это твоя работа. Просто сделай это.

- Прекрасно.

- Итак... в наши дни, не так уж важно жениться, прежде чем спать вместе, но представь, что ты живешь в другом времени. Ты – неопытный подросток с нелепым количеством запутанных гормонов, бушующих в твоем теле до такой степени, что рациональные мысли уступили место постоянным и соблазнительным сексуальным фантазиям, которые постоянно крутятся в твоем мозгу, и ты чувствуешь, что пока не отыщешь хоть какой-то способ найти освобождение, ты сойдешь с ума.

- Звучит отвратительно.

- Именно. И вдруг ты видишь кого-то, к кому тебя мгновенно и сильно потянуло, и кого, кажется, тянет к тебе, и ты считаешь, что секс с ним может быть просто раем на земле, но ты не можешь заняться с ним сексом, пока вы не поженитесь. Ты бы тогда сделал предложение?

Потому что, видит БОГ, я бы в мгновении ока опустилась на одно колено.

- Да нет, - проговорил он, глядя на меня так, будто я была сумасшедший. - Я бы просто подрочил, фантазируя о ней, пока желание сделать предложение не пройдет.

Я разочарованно вздохнула.

- Скажем, что ты бы не смог этого сделать.

- Чего? Подрочить?

- Ну, предположим, что ты не можешь довести себя до оргазма.

- Почему? Я что, неполноценный?

Это мой самый большой страх.

- Слушай, просто притворись, что ты не можешь, ладно?

- Очень трудно представить.

Постарайся вжиться в образ, болван.

Я процедила сквозь зубы:

- ПОПРОБУЙ.

- Ладно. - Он закрыл на секунду глаза, затем открыл их. - Нет, не получается.

- Каллен...

Он засмеялся и поднял руки.

- Ладно, ладно. Иисус. Ты просишь о действительно трудновыполнимом.

- Ладно, постараюсь тебе облегчить задачу. Допустим, ты мог бы... подрочить, но решил не... из моральных соображений. Мог бы ты понять его предложение, как находку способа освобождения?

Он потер глаза, вздыхая.

- Нет, реально не могу, но это только из-за меня, Свон. Я не предлагающий тип.

- О-о? А какой тогда ты тип, Каллен? - спросила я и ужаснулась, что я искренне заинтересована в его ответе.

Он несколько секунд смотрел на меня, и у меня появилось очень сильное желание прикоснуться к его лицу. Всего лишь на мгновение. Он выглядел усталым и измотанным и... грустным.

- Я неправильный тип, Свон. Неправильный... во многих отношениях.

Я покраснела от смущения, горячо и быстро, и хотела сказать ему, что он чересчур драматичен и полон дерьма, но у меня было очень стойкое ощущение, что то, о чем он говорил, было правдой.

- Каллен...

Он опустил голову и покачал ей, затем посмотрел на запястье и сказал:

- О, посмотри на время. Мы уже должны идти. Представление скоро начнется.

Он пошел прочь, а я последовала за ним, говоря:

- Эээ... Каллен? Ты знаешь, что на самом деле не носишь часы, верно?

- Да. Я знаю.

- Просто убедилась.

...

...

 

Акт 2.

О, Боже.

На что, черт возьми, я смотрю?

Там, на сцене находятся люди, одетые во все белое. Барабан отбивает ритм, и каждый раз, когда звучит удар, они двигаются: один шаг за один раз, пустые лица, движения скованы.

Мне хотелось смеяться, потому что это было смешно, но я посмотрела на своих однокурсников и все они, казалось, были в восторге. Кроме Каллена. Он сидел рядом со мной, положив локоть на подлокотник между нами и прикрывая ладонью улыбку. Он посмотрел на меня и закатил глаза, и я подавила мой смех, превратив его в кашель, надеясь, что никто этого не заметит.

Спектакль продолжался. На сцену вышли люди в красном. Они держали в руках кубки. Их движения были такими же скованными, как и у людей в белом. Они сошлись вокруг чаши в центре сцены и, когда раздался звон тарелок, стали высыпать конфетти в эту чашу, глядя на зрителя со строгим выражением лица.

Каллен фыркнул. Я присоединилась к нему.

Я знала, что это, как предполагалось, авангардный театр, но неужели правда? Это была самая нелепая вещь, которую я когда-либо видела.

Я была рада, что Каллен тоже так думал.

Мы вышли оттуда вместе через час и, едва оказавшись за дверью, одновременно стали смеяться и фыркать, с трудом переводя дыхание после всего подавленного презрения, которое накопилось за время представления.

- О-о... Боже, - выдохнул Каллен, когда немного успокоился. - Это была самая смешная вещь, которую я видел после исполнения Дэвида Хасселхофа в мюзикле «Джекил и Хайд» на Бродвее.

Я вытерла слезы смеха с глаз, пока мы шли на наш следующий урок.

- Серьезно, - вздохнула я, - когда еще что-то настолько плохое было так смешно? Вот хренотень эпического масштаба. У меня будут кошмары. Я имею в виду, ведь на самом деле это постоянная профессиональная театральная труппа, Каллен. Это может быть нашим будущим.

Он одновременно засмеялся и простонал.

- Вот блядь. Это было бы настоящей пыткой. Ведь те ребята не смогли даже показать себя как актеры, так? Уверен, в их резюме сказано: «Профессиональные Претенциозные Придурки».

Мы, продолжая хихикать, дошли до нашего класса актерского мастерства. Ирина уже ждала нас там, сидя на стуле.

Когда курс расселся вокруг нее, она похлопала в ладоши и сказала:

- Итак, это был одна из самых уважаемых авангардных театральных трупп в мире, леди и джентльмены. Что скажете?

Все взволнованно зашумели, и фразы типа «о, мой БОГ, это было ПОТРЯСАЮЩЕ!» и «ТАК уникально! Действительно мощно!» и «самый ошеломляющий образец театрального искусства, который я когда-либо видел!» летали по залу, перекрывая все остальное, фонтанируя многоголосием.

Мой рот приоткрылся, я была потрясена.

Ошеломлена.

Им понравилось это. Им всем понравилось это.

Они видели один и тот же ряд смущающе тупых сцен, как и я, и все они пришли к совершенно другому выводу.

Боже, я такая малокультурная идиотка.

- Их использование стилизованного передвижения было настолько точным, - произнесла Лорен, взволнованно глядя на Ирину. - Это было невероятно!

Каллен фыркнул рядом со мной, и Ирина обратилась к нему:

- Мистер Каллен? У вас есть что сказать?

- Да, есть, - проговорил он, вызывающе подняв подбородок. - Я думаю, что это была куча дерьма.

- Правда? - спросила Ирина с небольшой улыбкой, чуть наклонив голову в сторону. - А почему вы так думаете?

- Потому что, - ответил он рассержено, - должна быть разница между беспорядочным шумом и перемещением и театром. Театр, даже экспериментальный, должен символизировать идеи и эмоции... провоцировать ответную реакцию и устанавливать связь со зрителями. Не просто быть кучкой ничтожеств, расхаживающих по сцене с таким видом, будто у них кол в заднице.

- И вы не считаете, что представление установило связь со зрителем на эмоциональном уровне?

Он покачал головой и рассмеялся.

- Если только они не пытались сообщить, что все они величайшие задроты.

Лорен закатила глаза, и раздался ропот несогласия со стороны других членов группы.

Каллен посмотрел на них с презрением.

- Не могу поверить, что вы, ребята, не считаете это полным дерьмом, - недоверчиво проговорил он. - Это было так по-дилетантски и просто смехотворно. Вы все видели абсолютно разные шоу? Или вы настолько ослеплены их «репутацией», что просто предположили, что они были потрясающими, потому что вы – кучка гребаных овец?