Скучаю по тебе. Вернусь завтра.

 

Ответа нет.

Значит, она спит. Я тоже должен поспать, чтобы хорошенько отдохнуть перед тем, как увижу её завтра и буду в состоянии лучше спланировать ликвидацию Сергея.

Мысли о тёплой постели с Дейзи возбуждают меня. Когда я оказываюсь в душе, руки, тёплая вода и мыло упрощают мой оргазм. Я закрываю глаза, прижимаясь лбом к кафельной стене, вспоминая о своих пальцах внутри Дейзи. Она такая тугая и гладкая. Мне трудно было проталкивать в неё пальцы, а после того, как её стенки опухали и увлажнялись, даже один палец казался огромным для неё. Мысли о пребывании в её плотном влагалище заставляют меня содрогнуться. Я сжимаю свой член, воображая, что его окружает её плоть.

Моя Дейзи горит желанием. Она цепляется за мои плечи своими крошечными пяточками, нажимая на спину и притягивая меня ближе к себе. Я словно помповый насос внутри неё. Её тепло плотно сжимается вокруг меня. Я чувствую необходимость её рта на себе. Мне хочется отыметь её своим языком, трахнуть её влагалище своим членом и обнять её, окружив своим телом и запахом. Вместо того чтобы кончить в неё, я достаю член и кончаю ей на живот. А затем начинаю втирать в неё сперму, пока она не впитывает каждую унцию.

Я кончаю мощной струёй, брызнувшей в душ. Но моя рука не может заменить Дейзи. От одной только мысли о ней я снова твердею. Я поворачиваю кран с холодной водой, пока она не становится ледяной, и стою под ней, пока эрекция не ослабевает, а я не синею.

О Сергее необходимо позаботиться за неделю. Из-за Дейзи я не могу ждать дольше. Если не покончить с этим сейчас, то я не смогу думать ни о чём, кроме неё и её тёплого податливого тела.

Я ещё раз проверяю свой телефон, но ответа на сообщение всё ещё нет. Канал с заправки показывает владельца. Он выглядит несчастным. Возможно, Дейзи заболела и осталась дома. Может быть, она уволилась. Эта мысль приносит мне больше удовольствия, чем должна.

Кровать заманивает меня к себе с телефоном в руках и вялым членом между ног. Я ещё немного думаю о Дейзи и проваливаюсь в сон.

Но меня сразу же будит звонок телефона. Я сажусь на кровати, как складной нож. Дейзи. Я знаю, что это должна быть она.

— Алло, — немедленно отвечаю я.

Она, наверное, больна. Я должен вернуться первым же рейсом. Мои пальцы уже вбивают адрес авиакомпании, чтобы найти время первого вылета из Сиэтла.

— Алло, Николай.

Страх сжимает моё сердце. Я быстро смотрю на телефон. Это номер Дейзи.

— Ты — труп, Сергей, — выплёвываю я в трубку.

Он смеётся надо мной:

— Мне с трудом верится, что ты встаёшь на задние лапки из-за девчонки! Из-за девчонки, Николай.

Его голос звучит радостно, это забавляет его. Я отрежу ему язык и его самого же заставлю его сожрать.

— Я действительно не думал, что из пуританского монаха ты можешь превратиться в глупого мальчика-любовника. Последняя шлюха, что ты снял в Амстердаме пару месяцев назад, сказала, что ты выглядел так отстранённо, будто трахал подушку.

Я с шипением выдыхаю воздух. Сергей следил за мной намного дольше, чем я ожидал.

— Почему?

— Ну, это правильный вопрос. Я считал тебя большой угрозой, но мы оба знаем, что все усилия были бесполезны, — Сергей делает паузу, приглашая меня в разговор, но я молчу, прикусывая язык, пока не чувствую вкус крови. — А знаешь почему? Потому что я знал, что после убийства Александра вы все придёте за мной как голодные животные.

Животные? Наверное, он имеет в виду других парней, других наёмных убийц, которых обучал Александр. Мне не приходило в голову, что другие захотели бы отомстить за него. Что там говорил Дэниел? Я не одинок.

— Ты недооцениваешь ситуацию, — говорю я, стараясь звучать так спокойно и независимо, как могу. Должно быть, Дейзи у него. Он может подсадить её на наркотики. Он может... Мои мысли разбиваются на осколки. Я не могу представлять всё это о Дейзи.

— Знаешь, нам не было известно наверняка, какая из этих девчонок твоя, потому что этот телефончик был у блондинки, но мы почти уверены, что ты трахал этот маленький цветочек.

Он делает паузу, наверное, пьёт водку:

— Я не стал брать твою Дейзи, потому что она — девственница, — говорит Сергей удивлённым голосом.

Я отключаю звук микрофона на телефоне, поднимаю стул, на котором сидел, и начинаю колотить им об стол, пока тот не разлетается на куски.

А на заднем фоне Сергей продолжает:

— Никогда не думал, что рынок в штатах такой привлекательный. Большинство девушек взрослеют, едва выходя из подросткового возраста. А этой около двадцати, и она до сих пор девственница. Я в восторге! У меня на её счёт только деловые мысли. Есть один клиент, Гарри, к сожалению, больной сифилисом, но твёрдо уверенный, что излечится, оттрахав достаточное количество девственниц.

Сергей смеётся. Я сжимаю сломанный кусок дерева в руке до такой степени, что она начинает кровоточить в трёх местах. Этого достаточно, чтобы сдержать мой голос на должном уровне.

— Даже не представляю, почему ты звонишь и рассказываешь мне всё это, Сергей. Я ведь позаботился о твоём бухгалтере.

— Подразумевалось, что ты вернёшь его назад, а не убьёшь, — гремит Сергей.

Он так громко ударяет кулаком по столу, что я отчетливо слышу это в трубке.

Его кричащий гнев действует на меня успокаивающе. Я открываю ноутбук, чтобы отследить по GPS телефон Дейзи. Спутник фиксирует его к югу от Москвы, в усадьбе Петровича. Это большой дом с садами, охранниками и собаками за высоким забором. Я копирую эти координаты и отправляю Дэниелу. Если я не одинок, то для него это та самая возможность.

 

ДЕЙЗИ

Когда мы приземляемся, мои руки заводят за спину и плотно связывают. Юрий надевает на мою голову наволочку и проводит вниз по лестнице и по асфальту в машину. Я дрожу от холода и страха, но никто не предлагает мне куртку. Меня бросают на заднее сиденье машины и захлопывают дверь. Вокруг себя я слышу множество людей, говорящих по-русски, но, кажется, никто из них не обеспокоен человеком со связанными руками на заднем сиденье.

Я немного подвигаюсь, но оказывается, что больше здесь никого нет. Рейган нет рядом со мной. Страх сжимает моё сердце, и я думаю: "Куда они её отвезут? Почему мы едем в разные места?".

Кроме сильного испуга меня одолевает ещё и чертовская усталость. По дороге в машине я засыпаю, так что не знаю, сколько времени продолжается наш путь. Меня будит резкая остановка автомобиля. Я прислушиваюсь к тому, сколько открывается и закрывается дверей, чтобы понять, сколько вокруг людей.

Хлопает только одна. Значит, со мной только один человек. Смогу ли я в одиночку с ним справиться? Я раскручиваю запястья за спиной. Верёвки больно впиваются в кожу, но что такое боль по сравнению с моей беспомощностью.

Задняя дверь открывается, и кто-то хватает меня за ноги.

— Выметайся, — слышу я голос и с сожалением понимаю, что это Юрий.

Меня оставили одну с человеком, который пугает меня ещё больше, чем Василий. Василий не хотел меня, для него я просто пешка, которой он манипулирует.

А Юрий ненавидит меня за то, что я повредила его яйца. Я в ужасе от того, что он может сделать, чтобы нанести ответный удар.

Я извиваюсь на заднем сиденье, пытаясь вытащить ноги. Меня пошатывает и трясёт. Я не ела перед работой, и сейчас чувствую себя слабой и вялой. Во рту сухо и я хочу в туалет, но боюсь спросить.

Грубые руки хватают меня и ведут вперёд. Пошатываясь, я следую за Юрием. Он движется в быстром темпе, и моим коротким ногам тяжело не отставать от него. У него плохо получается вести меня в правильном направлении. Я спотыкаюсь обо что-то, может, бордюр. Затем, спустя мгновение, моё лицо врезается во что-то так сильно, что в глазах темнеет.

Юрий зло смеётся:

— Глупая тварь. Как я могу отвечать за твою сохранность, если ты сама врезаешься в стены?

Кровь начинает стекать из носа в рот, лицо трещит и опухает. Зубы болят. Я хочу плакать от боли, но кусаю губы, чтобы не давать ему удовлетворения, которое он получит от моей боли. Босс Василия хочет использовать меня как товар на торгах, но Юрий просто может сделать мне больно. Когда он тянет меня за руку, пытаясь тащить вперёд, я горблю плечи, готовясь к новой стене. Но ничего нет.

Затем мы куда-то входим.

Я определённо могу сказать, что мы в закрытом помещении, потому что воздух изменился, и наши шаги издают эхо, что говорит о большом здании. Наволочка до сих пор на мне, я ничего не вижу. Рука Юрия больно сжимает моё плечо, он тащит меня вперёд, пока я не упираюсь коленками в кусок металла:

— Садись.

Я пытаюсь прочувствовать эту вещь у себя перед ногами. Кажется, это металлический стул. Я осторожно сажусь и жду. Связанные руки болят. Кажется, что у меня не лицо, а один гигантский синяк. Здесь слишком тихо. Мне хочется, чтобы Рейган вернулась назад. Просто понимание того, что она рядом, сделало бы меня чуть более счастливой.

Но здесь лишь я и Юрий.

Секунду спустя с меня срывают наволочку. Я моргаю, пытаясь привыкнуть к обстановке, а мои волосы статическим облаком окружают лицо. Мы на каком-то складе. Он не пустой, хотя на стройных рядах металлических полок нет ничего кроме пыли. С потолка свисает одинокая лампочка, а всё вокруг тёмное и зловещее. Здесь есть несколько складных стульев и карточный столик. Юрий нависает надо мной.

Он смотрит вниз на моё лицо и что-то бормочет по-русски, а затем сжимает мою переносицу:

— Больно?

Это так, но я никогда не доставлю ему удовольствия и не скажу этого. Я вырываюсь из его хватки.

Он ворчит:

— Хорошо, что не сломал. Сергей три шкуры с меня сдерёт, если я испорчу его маленький кошелёчек, — он одаривает меня холодной улыбкой: — На секунду ты меня напугала.

Я пялюсь на него. То место на лице, где он ущипнул, теперь пульсирует.

— Вы собираетесь продать меня обратно Нику? Разве это план?

Юрий смотрит на меня секунду, а затем начинает смеяться, будто я сказала что-то смешное.

— Ты думаешь, что твой парень будет оставаться в живых так долго, что успеет выкупить тебя? А ты забавная.

Я стараюсь не беспокоиться об этом, но мне очень страшно.

Теперь я знаю, что Ник — один из плохих парней. Василий сказал, что он убийца. Один из Братвы, но я предполагаю, что это не полное определение Ника.

Ник убивает людей за деньги. Он омерзителен, так же, как и человек, который убил мою мать и разрушил жизнь отца.

Это ужасно. Ужасно, что мне хочется, чтобы именно этот человек вошёл в эту дверь и спас меня. Чтобы он победил моих похитителей и сказал мне, что всё будет хорошо. Я всё ещё принадлежу ему.

И за это я себя ненавижу.

— Больше шуток для Юрия нет? Стыдно, — мой похититель долгое время изучает меня, а затем чешет свой подбородок: — Может быть, твой ротик готов запустить в себя кое-что?

Я вспоминаю его угрозы в самолёте.

— Если ты положишь что-нибудь мне в рот, я откушу это.

Он может ударить меня или дать пощёчину, но настоящую боль ему мне не причинить. Его страх перед своим шефом и зависимость от этого Сергея слишком велики.

Его глаза сужаются, и он смотрит на меня долгим взглядом:

— Пойди в ванную комнату и умойся. Со всеми этими соплями и кровью, стекающими тебе в рот, ты отвратительна.

Этот раунд за мной:

— Мои руки связаны, — пожимаю я плечами, демонстрируя невозможность пошевелиться. — Я не могу засунуть голову под кран и ждать, что моё лицо само почистится, а ещё мне надо пописать. Может, развяжешь меня?

— Чтобы ты смогла меня ударить?

Да, я думала об этом, но знаю, что не получу того, чего хочу.

— Боишься, что я выиграю?

Он фыркает. Я торжествую, когда он подходит ко мне, но внезапно он даёт мне звонкую пощёчину, которая оглушает меня. Затем Юрий хватает меня за подбородок, пока моя голова качается от удара:

— Слушай меня очень внимательно. Я собираюсь развязать тебя, но если ты попытаешься сбежать, я сломаю тебе руку. А Сергею скажу, что это было случайно, но ты же всё ещё сможешь шевелить своими ногами, да?

Меня пробирает дрожь. Я знаю, что он говорит серьёзно.

— Ненавижу тебя, — говорю я ему спокойно. — Надеюсь, Ник убьёт тебя.

Я немного встревожена пониманием того, что именно говорю, но моё нутро полно ужаса и ярости. Я ничего не хочу так, как увидеть Ника, который войдёт в эту дверь и уничтожит Юрия прямо у меня на глазах. Я так сильно его ненавижу. Ненавижу потому, что знаю — он изнасиловал Рейган. Ненавижу потому, что знаю — он сможет сломать мне руку так же легко, как ударил только что.

Я ненавижу его потому, что это легче, чем ненавидеть себя за то, что именно я ответственна за всё это. Из-за того, что я думала, что влюбилась в компьютерного хакера.

Я глупейшая из дур.

— Ты можешь ненавидеть меня, тварь. Но будь умненькой и не сбегай, иначе для тебя это может плохо кончиться.

Он достаёт нож, разрезает верёвки и освобождает мои запястья.

Я встряхиваю руками и встаю. Мне хочется растереть запястья, но вместо этого я с опаской смотрю на Юрия. Юрия, нож которого всё ещё направлен на меня. Он как будто ждёт от меня какой-нибудь глупости. Больше всего ему хотелось бы, чтобы я напала на него. Тогда у него будут основания сломать мне руку или сделать что похуже. Так что я просто спрашиваю:

— Где ванная?

Он указывает на дверь в дальнем тёмном пустом углу:

— Почисти лицо. Ты омерзительна.

Я иду туда, куда он указал. В двери нет ручки, только дырка, но я всё же закрываюсь от него в своём личном пространстве. В туалете омерзительно, унитаз разбит и запачкан столетней грязью, но я всё равно быстро справляю нужду. А затем мою руки с таким же грязным куском мыла.

Здесь есть зеркало, треснувшее и грязное, как и всё остальное в этой комнате, но я могу разглядеть своё лицо. Переносица опухла и стала фиолетовой, под глазами синяки, будто меня били в каждый из них. Над верхней губой запеклась кровь, а рот заплыл. Я тщательно умываюсь холодной водой, но мой вид лучше от этого не становится, просто кровь смылась. На запястьях проявилось множество синяков от слишком тугой перевязи Юрия. Я выгляжу ужасно.

Хотя в любом случае лучше, чем Рейган. Мои глаза наполняются слезами, когда я думаю о ней. Это моя вина, что её похитили, и я до сих пор не знаю, где она. "Прости меня, Рейган".

Моё лицо теперь чистое, но я не тороплюсь возвращаться и снова видеть Юрия. Я соскальзываю вниз по кафельной стене, приседаю на пол и обнимаю себя руками. Здесь так тихо, что даже за такой незапертой дверью я чувствую себя в намного большей безопасности от своего похитителя.

Мои мысли возвращаются к Нику.

Я не знаю, что и думать о словах Василия. Он мог бы соврать мне, но татуировки на руках и холод его глаз, когда он зол, казались мне слишком знакомыми, и я поняла — он говорил правду. Василий — убийца, как и мой Ник.

Я должна была заметить всё это раньше. То, как он смотрел на меня, его деньги и те пугающие татуировки на его теле.

Боль в его глазах, одиночество.

Я кусаю костяшки пальцев, чтобы заглушить рыдания, грозящие вырваться из моего горла. Меня разрывает на части. Одна из них хочет ненавидеть Ника за то, кем он является. За ложь. За то, что он позволил мне быть такой наивной и так заблуждаться, ведь он врал мне прямо в глаза. Приходилось ли ему убивать людей со времени нашего знакомства? Убивал ли он кого-то перед тем, как прийти ко мне и целовать меня? Эта мысль возмутительна. "Я должен покинуть город по делам", — сказал он, а я ни разу не подумала спросить подробнее. Я такая глупая.

А хуже всего то, что у меня всё ещё есть к нему чувства. Я думаю о печали в его глазах. Об отвращении к самому себе. Он считает себя недостойным меня. Теперь, когда мне открыли правду, я понимаю почему. И моё волнение о нём не угасает.

Я не могу обманывать себя. Несмотря на знание всего этого, я всё равно хочу, чтобы Ник вошёл в эту дверь, спас меня и крепко обнял. Чтобы он пришёл, поцеловал меня и заставил забыть весь этот кошмар.

Но теперь я боюсь его, потому что знаю правду о том, кем он является. Он как Юрий. Как Василий. И мне интересно, есть ли другие Дейзи, закинутые на заброшенные склады, где Ник сидит за складным столиком и ждёт, пока те выйдут из ванной.

На этот раз я не могу заглушить своих рыданий.

 

***

Юрий не приходит за мной в ванную. Прячась, я несколько часов сижу на полу. До меня доносится, как он говорит по телефону. Односторонний разговор может быть о погоде или спорте, но по его смеху ни о чём не догадаешься.

Однако вскоре я слышу другой голос. Женский. Она кашляет и говорит на русском, Юрий отвечает. Тон женского голоса становится плаксивым и умоляющим, в то время как Юрия остаётся сдержанным.

Затем до моего слуха доходит ещё один мужской голос. Его русский звучит по-другому, проще.

А затем я чувствую запах еды. Будто пахнет картошкой фри. Мой рот наполняется слюной.

Я встаю на ноги и с опаской выглядываю в отверстие, где должна была быть дверная ручка, но мне ничего не видно. Придётся покинуть своё убежище, чтобы увидеть, что происходит. Мой желудок рычит, напоминая, сколько я уже не ела, и меня накрывает страх перед неизвестностью происходящего.

Я открываю дверь и выглядываю из ванной.

Юрий всё ещё сидит за карточным столом. Пока я пряталась, он достал сигарету, свисающую сейчас с его губ, и поставил на стол перед собой пепельницу. В помещении находится ещё двое мужчин. В одном из них я узна ю Василия, а другой мне неизвестен. Ещё здесь женщина. Она худая и костлявая, в тяжёлом пальто, словно сделанном из мусора. Её лицо облеплено тяжёлым макияжем, волосы светлые и прямые.

Мужчины одеты в длинные пальто, их лица ничего не выражают, пока они смотрят на меня. Незнакомый мужчина держит пакет из МакДональдса.

Когда я выхожу, все поворачиваются ко мне. Темноволосый человек долго смотрит на меня, оценивая, и качает головой.

— Боже, Юрий! Я не думал, что ты сделаешь ей так больно. Сергей хочет продать её, а она выглядит как дерьмо, чувак.

Я вздрагиваю, он говорит по-английски и без единого намёка на акцент. Этот человек — этот новый убийца — американец?

Юрий затягивается сигаретой и тонко улыбается:

— Она неуклюжая. Это произошло случайно, — он пожимает плечами. — А тебе какое дело?

— Я получу откат от её продажи, — прямо говорит мужчина. Он бросает на стол пакет: — Изысканные блюда, пока ты ждёшь.

Юрий хрюкает и бросает взгляд на тощую блондинку в пальто.

— Вижу, ты принёс мне подарок.

— Галина не заплатила долг Сергею. Она сидит на крокодиле (прим. ред.: "крокодил" — наркотическое вещество, известное также как "дезоморфин", второе по популярности после героина), — говорит Василий. — Это всего лишь вопрос времени, так что Сергей сказал привести её сюда. Она хочет отработать свои долги, — мужчина иронично улыбается. — Проблема в том, что её никто не хочет.

— Так зачем ты привел эту суку ко мне?

Юрий выглядит лишь слегка заинтересованным, его глаза сужаются при взгляде на женщину. Остальные мужчины игнорируют и её, и меня.

— Потому что так сказал Сергей, — прямо говорит американец. — Мне наплевать, что ты с ней сделаешь. Просто не хочу, чтобы она стала моей проблемой.

Юрий кивает:

— Я подумаю об этом.

Он поглаживает складной стул рядом со своим, и женщина бухается на него.

— Сергей прислал нас сюда, чтобы облегчить твою караульную службу. Мы возьмем её на некоторое время, — говорит американец, жестом указывая на меня.

Мои глаза расширяются, и я делаю шаг назад в ванную. Да, Юрий — дьявол. Я боюсь его, но этот мужчина пугает меня ещё больше, потому что я не видела его раньше. Он может быть в четыре раза более жестоким, чем Юрий. Как я могу доверять американцу, работающему с такими ужасными людьми?

— Нет, — говорит Юрий. — Нам было весело, так ведь? — и смотрит на меня.

— Иди к чёрту, — говорю я дрожащим голосом.

Я отступаю, ожидая, что кто-нибудь нападёт на меня.

Но мужчины смотрят на меня с тем же холодным выражением лица, которое я видела слишком часто.

— Видишь? — говорит Юрий насмешливым голосом. — Весело. Я нравлюсь ей и уверен, что она станет более дружелюбной, как только поест. И тогда она будет хорошей и для меня.

Я не стану есть его пищу. Не стану. Я игнорирую ворчание своего желудка.

— Как хочешь, — говорит американец. — Так ты остаёшься?

— Да. Ты можешь идти, — Юрий щёлкает своей сигаретой по другим. — Я позвоню, когда станет скучно, а пока что поиграю со своим подарком.

Улыбка, которой он одаривает тощую женщину, замораживает мои внутренности.

— Ну что ж, хорошо, — говорит американец, глядя на Василия, после чего кивает и начинает уходить. Высокий блондин, стоящий у входа, — Василий — остаётся охранять его.

Через мгновение остаёмся только я, Юрий и женщина по имени Галина. Василий остается у двери и скорее напоминает статую, не обращающую никакого внимания на ситуацию вокруг.

Галина и Юрий сидят за столом. Юрий смотрит на меня, неуверенную и дрожащую у дверей ванной. Он указывает на один из складных металлических стульев:

— Садись.

Должна ли я драться с ним? Или ослушаться? Моё лицо болит, и я не вижу каких-либо преимуществ над ним. В ванной не было ничего, что я могла бы использовать в качестве оружия, да и весь склад абсолютно пустой. После секундного колебания я подхожу и сажусь напротив Юрия и женщины.

Он подталкивает ко мне пакет с фастфудом:

— Ешь.

Я смотрю на него, пытаясь понять, не уловка ли это, но он не двигается, и тогда я дотягиваюсь своей ушибленной рукой до пакета.

Он одаривает меня улыбкой и делает ещё одну затяжку.

В пакете обнаруживается гамбургер и картошка, а также салфетки. Я копаюсь в пакете, пытаясь найти пластмассовый нож или что-то ещё, но нет. После секундного разочарования я хватаю гамбургер, разворачиваю его и делаю огромный укус, прежде чем его у меня отберут.

Юрий с удовольствием смотрит на меня:

— У американцев такие отвратительные манеры.

Я игнорирую его, с волчьей скоростью поедая гамбургер. В пакете нет напитка, но я не жалуюсь, хотя меня и мучает невероятная жажда. Доев гамбургер, я принимаюсь за картофель.

Юрий продолжает наблюдать за мной. Женщина, сидящая рядом с ним, будто не в нашей реальности. Её глаза пустые и стеклянные, и она шмыгает носом, будто ей холодно. Пока я ем, Юрий вскидывает голову:

— Дай мне руку.

Я замираю. Это ловушка. Я смотрю на него в ожидании.

Он делает нетерпеливый жест:

— Дай мне свою руку.

Дрожа, я делаю то, что он просит. От этого человека можно ожидать всего, что угодно. Он берёт мою руку и начинает рассматривать мои ногти. Затем переводит взгляд на Галину и говорит что-то на русском.

Она услужливо подаёт ему свою руку.

Затем он достает нож и улыбается мне.

Мой желудок сжимается.

Галина продолжает сидеть, будто зомби.

— Думаю, мы пошлём Николаю небольшое сообщеньице, как бы говоря — "поторопись". Что скажешь, сучка?

Я тяжело глотаю. Мне нужно знать, что это означает, но меня охватывает страх.

— Что ты собираешься сделать?

Он изучает руку Галины, поворачивая лицо в разные стороны. Она покрыта тёмными пятнами в нескольких местах и выглядит, как чешуйчатая гангрена.

— Она слишком влюблена в крокодила. Дешёвое средство, чтобы починить то, что сломано.

Он отпускает руку и жестом велит ей подать ему другую руку.

Галина делает это так же легко и безучастно, как и раньше. Будто не понимает, что в другой руке у Юрия находится нож. Интересно, понимает ли она хоть что-нибудь.

Он осматривает вторую руку Галины, а затем смотрит на мою руку. Потом осторожно проводит ножом по её безымянному пальцу.

— Хорошо, что у неё осталось несколько приличных пальцев, да? Это делает наше сообщение проще.

— Какое сообщение?

— Сергей сказал, что мы не можем покалечить тебя. Его покупатель хочет свой товар целиком. Я понимаю это, но думаю, что Николаю нужен стимул, так ведь? А что может стать большим стимулом, чем палец любимой женщины?

В ужасе, я сжимаю руки в кулаки и прячу их между ног:

— Нет!

Стоящий у дверей Василий делает ленивое предупреждение на русском.

Юрий закатывает глаза и машет на меня рукой, игнорируя другого убийцу:

— Глупая скотина. Разве ты не слышала, как я сказал, что не могу навредить тебе?

Он направляет нож в лицо Галины:

— А вот она должна много, очень много денег Братве, и ей больше ничего не остаётся, кроме как расплатиться своей собственной плотью.

Он усмехается над рукой женщины:

— Своей гнилой, погрызанной крокодилом плотью.

Пока я наблюдаю, он осторожно кладёт руку Галины на стол.

Женщина, должно быть, точно в состоянии зомби, учитывая, сколько внимания она уделяет происходящему вокруг. Она безучастно смотрит вперёд, а её рот изогнут в слабом намёке на улыбку.

Когда нож Юрия опускается над её пальцем, я вскакиваю на ноги:

— Нет! Пожалуйста, не надо!

— Не переживай, — говорит Юрий со злой улыбкой. — Она настолько обдолбанная, что даже ничего не почувствует, и это заставит твоего Николая работать быстрее, верно? Выгода для всех.

Его нож зависает прямо над её костяшкой.

Я вскакиваю и бегу обратно в безопасность ванной комнаты, но успеваю услышать, как Галина начинает кричать.

Я бросаюсь к раковине, и меня рвёт, пока внутри ничего не остаётся.

 

Глава 13.

НИКОЛАЙ

Я сижу в кресле и жду следующего рейса. Мне удалось получить единственное оставшееся место. Поэтому я смогу приехать уже завтра, в ином случае задержка была бы слишком долгой. Я сплю, несмотря на тесноту: с одной стороны сидит постоянно кашляющий мужчина с сопливым носом, а с другой девушка, которая надеется, что я покажу ей Москву по приезду. Я заставляю себя. Отказываюсь верить словам Сергея, безжалостно оттесняя крики и уродливые слёзы Дейзи. Он так небрежно говорил об её изнасиловании и продаже извращенцу-сифилитику в Дубаи.

Ничего из этого не имеет значения. Важно только то, что она ещё жива. Пока она дышит, моя единственная забота — спасти её. А после...

Ну, а после я отомщу всем в доме Петровича, кто касался её. От Гонконга до Нью-Йорка и во всех тёмных уголках — всем станет известно, что если вы прикоснулись к чему-то, что принадлежит Николаю, то месть настигнет и вас, и вашу семью. Это будет не просто смерть, а месть в виде нищеты и постоянной боли. Близкие люди будут возвращаться к вам оторванными конечностями и глубокими наркоманами, и каждый день вы будете видеть их трупы. Вы начнёте медленно понимать, что достаточно было оставить меня в покое, и всего этого можно было бы избежать.

Такое сообщение я оставлю Сергею, Братве, всем.

Но чтобы всё это сделать, мне нужно выспаться. И я сплю.
Я готов к ужасу, который ждёт меня в аэропорту. У ворот ко мне приближается пышная стюардесса авиакомпании Атлант-Союз. Издалека она выглядит неплохо, но уже вблизи заметны признаки использования крокодила — большие зелёные пятна вокруг подбородка и возле ушей. Скоро она уже не сможет скрыть эти следы даже косметикой, ведь её кожа станет серой, как ткань, будет умирать и отслаиваться, пока не останутся одни лишь кости.

— Господин Андрюшко?

— Да, — киваю я, подтверждая.

— Это для Вас.

Дрожащими руками она протягивает мне коробку. Её зрачки крошечные, а слёзы в глазах грозят пролиться в любой момент. Я не хочу брать эту коробку, хочу просто пройти мимо и начать свою миссию, но всё равно протягиваю руки.

Желудок проваливается камнем вниз, и каждый шаг по парковке даётся мне с трудом, будто ноги налиты цементом. Я выбираю машину в задней части парковки, взламываю замок и завожу двигатель. Немного отъезжаю, а затем заглядываю в коробку. Внутри я вижу устройство с жидкокристаллическим экраном и окровавленную ткань. Мои руки дрожат, разворачивая её. Увидев внутри отрезанный палец, я открываю дверь и выхожу из машины, чтобы проблеваться. То немногое, что я проглотил, брызжет на мёрзлую землю у обочины дороги. "Боже мой, Дейзи. Что же я с тобой сотворил?"

Я быстро возвращаюсь в машину и начинаю смотреть на экран, где Юрий засовывал палец в рот моей Дейзи. Я вижу, как слёзы ужаса охватывают её при мыслях, что ей придется сосать член этого человека. Человека, с которого будет содрана вся кожа, как только я до него доберусь.

Я не хочу смотреть остальную часть видео, но заставляю себя. Теперь действие происходит в какой-то комнате, звук отключён, и я не могу слышать её криков, но вижу, как над пальцем заносится нож. Я плачу, когда крупным планом вижу отрезанный палец Дейзи, но слёзы и гнев не спасут её. У неё девять пальцев, ну и что? По крайней мере, она жива.
Я заставляю себя просмотреть видео более десяти раз, чтобы найти любые зацепки. Палец выглядит обезвожено, и мне не нравится ни один из них на руке Дейзи, хотя смерть конечности изменяет её внешний вид. Я выталкиваю эти мысли из своей головы. Ничего из этого мне сейчас не поможет.

Наконец, я еду на запад. Там у Александра есть безопасный дом, в котором есть снаряжение и оружие, что даст мне время, чтобы всё спланировать. Взять цитадель Сергея штурмом практически невозможно. Там будет с десяток наёмников внутри, охранники снаружи и, вероятно, дополнительные внутри. Местоположение телефона Дейзи по-прежнему фиксируется внутри его поместья. Вполне возможно, что телефон находится у Сергея, но Дейзи спрятана где-то ещё. Он должен знать, что я иду, поэтому и отступил в свой замок.

Часовая поездка занимает у меня всего полчаса. Бензин почти кончается, когда я приезжаю к убежищу. В целях предосторожности, я делаю несколько кругов вокруг дома, прежде чем найти подземный вход в задней части. Александр и я копали его в течение пяти лет, и об этом никому не известно. Я легко прохожу по нему, почти проползая через три установленные внутри растяжки. Интересно, когда здесь в последний раз был Александр. Туннель затхлый, сквозь доски ползают насекомые, которыми мы обшивали стены. В конце грязного туннеля есть небольшой подвал с генератором. Он чуть слышно напевает, указывая, что на втором этаже используется электричество.

Здесь кто-то есть.

У меня нет пистолета, но в ремне спрятана гаррота (прим. ред.: удушающее холодное оружие ближнего боя, состоящее из прочного шнура с ручками на концах). Одной рукой я достаю её, а другой тянусь к лестнице, чтобы ослабить блокировку. Лестница с усилием поддаётся, и я вижу открытый люк. Я быстро возвращаюсь в тоннель, чтобы избежать рикошетных выстрелов, но ничего не слышу. Ударом включаю генератор, поднимаю лестницу обратно и бегу к выходу из тоннеля.

Образ Дейзи, нашедшей свой первый оргазм с помощью моего языка, прижатого к её трепещущему клитору, дразнит меня где-то на границе сознания. Нет. Не сейчас. Я всегда был хладнокровным. Дейзи вернула меня к жизни, и она не должна умереть. В мире не хватит способов, чтобы отомстить Сергею и всем, кто ей навредил.
Мне хочется закричать от гнева, но я понимаю, что сейчас мне необходимо проглотить свои эмоции.

Сверху до меня доносятся ругательства:

— Чёрт побери, Николай. Почему ты не можешь войти через чёртову парадную дверь, как все нормальные люди?

Это Дэниел. Несмотря на отсутствие модулятора голоса, я всё равно как-то узнал его. Возможно, даже прибор не смог изменить его тембр, а может, он просто звучал именно так, как я и представлял. На заднем плане присланного мне видео был слышен мужской голос как звуковое сопровождение к слезам и страданиям Дейзи.

Одним из тех мужчин может быть Дэниел. То, что он находится в убежище, вызывает у меня подозрения. Моя рука сжимает провод крепче. Я могу убрать Дэниела, не потому, что знаю, что я быстрее и сильнее, а потому, что он как-то связан с Дейзи. У Дэниела такого стимула нет.

Звуки наверху эхом отражаются в моём сердце. Тело напрягается от воспоминаний о видео. У меня руки чешутся сжать горло Дэниела, пока его лицо не посинеет. Я закрываю глаза и глубоко дышу, чтобы восстановить контроль. Нельзя допустить ошибку. Я глубоко дышу. Вдох. Выдох.

Он там. Я могу его слышать. Ещё несколько шагов. Не важно. Я могу и сам настигнуть его в пять шагов. За моей спиной есть выход, что даёт мне преимущество. Любому, кто захочет схватить меня, нужно будет спуститься в подвал, а механика тела сработает так, что ему придётся согнуть колени. Отсюда я смогу ударить по ногам и повалить противника на землю, а затем всего одним движением обезоружить, используя своё тело в качестве щита. Все эти картинки калейдоскопом проносятся в моей голове. Замах, атака, выстрел и поворот. Замах, атака, выстрел и поворот.

— Это я, Дэниел. Мне казалось, ты догадаешься. Слушай, в качестве знака доброй воли я собираюсь бросить тебе глок, хорошо? Не твой любимый пистолет, но и не молоток, верно? Кому такое не понравится?

Я раздумываю над этим. У глока нет никаких внешних предохранителей. Из-за этого его удлинённый ударник называют нападающим, поэтому его можно быстро и легко снять с предохранителя, даже если рука ранена.

Сверху из открывающегося люка мигает свет, и через секунду в грязь падает глок. Я подталкиваю его к себе ногой. Никаких выстрелов не следует. В тусклом свете тоннеля мне с трудом удаётся разглядеть пистолет, и я дважды встряхиваю его. Звучит и выглядит нормально.

Я проверяю магазин и стреляю вверх, в отверстие люка.

— Чёртов Иисус Христос, — слышу я визг Дэниела.

У меня остаётся двенадцать пуль. К шуму сверху добавляется ещё один голос. Он принадлежит русскому. Так, два человека, двенадцать пуль. Вопросов нет. Я раздумываю о том, чтобы выйти из тоннеля и обойти дом вокруг.

— Слушай, ты, горячая голова, что заставит тебя подняться наверх, не стреляя в нас?
Ничего, кроме Дейзи. Я поднимусь только в том случае, если у них Дейзи, но я молчу.

— Ладно, слушай. Здесь я и Василий. Нас только двое. Я бы сказал, что мы оба безоружны, но это ложь. Я знаю, где Дейзи. Гарантирую тебе, что ещё час назад она была в порядке. Ей не навредили, разве что морально, но в целом у неё всё хорошо. Гораздо лучше, чем у её светловолосой соседки.

— Рейган, — бормочу я.

— Кто это?

— Соседка, которую вы взяли. Её зовут Рейган, — говорю я.

— Да, Рейган. Они избавились от неё, и я не знаю, где она. Я не мог дать обнаружить своё прикрытие и покинул Дейзи. Николай, палец, который тебе прислали, принадлежит не ей. Обещаю тебе. Он от другой девушки, у которой были проблемы с Юрием, и таким образом она заплатила. Василий был там.

— Я хочу послушать Василия.

— Иди сюда, мудак, — слышу я, как Дэниел кричит своему товарищу.

— Что? — говорит тяжёлый голос с сильным акцентом. Это может быть Василий, а может и десяток других людей, но я продолжу играть в игру Дэниела ещё какое-то время.

— Почему? — кричу я.

— Почему я здесь, а не со своим дядей Сергеем, и не насилую твою милую подружку-девственницу? — кудахчет он. — Даже не знаю, похвалить тебя за находку такого драгоценного камня или отругать за мужскую несостоятельность, раз ты не использовал его.
Я не сдерживаюсь и стреляю вверх ещё раз. Одиннадцать пуль. Два киллера. Всё ещё достаточно.

— Мудак, — ругается Василий.

"К чёрту и тебя, придурок", — думаю я.

— Заткни пасть, Василий. У нас нет времени на это дерьмо, — рычит Дэниел.

Мой слух улавливает звуки драки, затем пристыженный и угрюмый голос Василия. В этой игре ставки на двоих. Если бы у этих сумасшедших не было Дейзи, я бы даже решил, что это забавно, но не сейчас.

Я сжимаю приклад глока так сильно, что его рисунок отпечатывается на коже. Как же мне хочется разрядить в этих двоих весь магазин, пока вся кровь из них не вытечет на пол.

— Разберитесь уже там! — кричу я, теряя терпение.

— А, Николай. Я думал, там уже никого нет, — с прохладцей говорит Василий.

— Тем не менее, Александр был прав. Сергей — неподходящий лидер для Братвы.