Это самая важная информация, которую ты когда-либо мне давал, Ник.

Я отвечаю:

Мудак.

Знаю. В этом бизнесе только мудаки и есть. Я приму это как знак того, что ты хочешь со мной дружить. Я знал, что дожму тебя.

Ты старушка, Дэниел? Я-то думал, ты молодой недовольный американский солдат.

На этот раз ответ приходит не так быстро:

Я был бы более открытым, если бы ты не считал меня врагом.

Я рассматриваю потенциальные возможности:

 

Я не ищу дружбы. Только обмен информацией.

Ник, ты спрашиваешь совета о свидании, а не из какого провода лучше сделать гарроту или предпочитаю ли я цианид или диметиламин.

Желание Дэниела завести эту дружбу кажется мне странным. Я не знаю, что с этим делать.

У тебя есть другие друзья вроде меня.

Богдан рассказал про сеть, но я работаю один с тех пор, как оставил Александра. Я добавляю:

Ты в сети?

Он получает это! Да, есть небольшая сеть для обмена информацией. Мы никогда не звали тебя туда, потому что, ну, остальные думают, что ты плохой игрок.

Я плохой игрок.

 

Эта сеть интригует меня. Когда я работал с Александром, там часто брали новобранцев. В раннем возрасте, в девять или около того, я пытался подружиться с кем-то из них, но Александр быстро прекратил это. Никаких друзей. Ни на кого не полагаться. Даже на него.
Чтобы внедрить эту концепцию, он заставлял нас бороться друг с другом за награды. Иногда наградой был шоколад или сладости. Иногда хорошее оружие. Но победа всегда приносила что-то дополнительное. А когда у тебя нет ничего, дополнительное — это всё.
Он отвечает:

У тебя есть правила. Ты живешь по ним. Для нас этого достаточно.

Я возмущён. Дэниел наблюдает за мной дольше, чем я подозревал. Я спрашиваю:

 

Как долго?

Всего пару лет.

 

Тем не менее, слишком долго. Он может знать о Дейзи. Холод сковывает меня. Я открываю папку, названную "Д-АрмияС". Дэниел, Армия, Солдат. Основываясь на его оружии, точности, американском акценте и источнике пороха, я решил, что он бывший снайпер американской армии.

Я не беспокоился о нём, потому что его работа никогда не мешала моей. Я знаю, что есть и другие наёмные убийцы вроде меня. Но пока они не мешают моему делу, я игнорирую их существование, поскольку надеюсь, что они проигнорируют моё.

Ты угрожаешь мне?

Нет, подозрительный ты ублюдок. Я приглашаю тебя стать частью сети. Делиться информацией. Или убраться. Быть в безопасности. Прими правильное решение. А по поводу первого свидания. Если у женщины есть ребёнок, веди в зоопарк. Если нет, то в кино.

Ребёнок? Я никогда не имел дело с женщиной, имеющей детей, но, очевидно, Дэниел имел. Я открываю его файл и набираю: "Встречался с женщиной с детьми". А с Дэниелом делюсь:

 

Кино закончилось плох о.

Так это уже второе свидание. Отличный ход. Некоторые девушки смущаются чуть ли не до третьего свидания. Чтоб ты знал.

Я печатаю в файл: "Встречался с девушками, которые не дают до третьего свидания".

Совет принят. Зоопарк или что-то ещё?

У неё есть дети?

 

Возможно, Дэниел и не встречался с женщиной с детьми, а просто пытается вытянуть из меня информацию. Я навожу курсор на "с детьми" и нажимаю кнопку " удалить ". Затем останавливаюсь и печатаю "может быть".

Я делаю глубокий вдох, мои пальцы замирают на сенсорном экране. Если я скажу ему, что у неё есть дети, и он следит за мной, он может расценить это как угрозу. Если скажу, что нет, я могу подвергнуться ещё большему риску. Но именно я начал этот разговор, написав ему сообщение. Может быть, я готов к риску.

Ты знаешь ответ на этот вопрос.

Да, я знаю, но и ты знаешь меня. Это и называется обмен информацией. Ты уже делаешь это, даже не зная. Мне не нравятся вещи, которых я не знаю. Я знаю, какой ты человек, потому и говорю, что если ты дашь мне что-нибудь, мы сможем двигаться дальше.

Теперь я понимаю. Дэниел хочет открытости и честности. Даже если я скажу ему что-то, что он, я уверен, уже знает, он воспримет это как оливковую ветвь мира.

 

У неё нет детей.

Отведи её на пикник. Это покажет, что ты думал о ней, планировал. Пусть это будет уединённое место. Вы сможете поговорить, хотя, судя по нашим беседам, ты ужасный собеседник. Тебе бы попрактиковаться в этом.

Да, спасибо.

 

У меня есть план, теперь можно поспать. Завтра я вновь продолжу свои старания, извинюсь за свои поступки и буду молиться, чтобы она меня простила.

 

Глава 7.

ДЕЙЗИ

Я и Рейган играем в чокнутые бокалы. Это глупая игра, хотя с тех пор, как она познакомила меня с коричным шнапсом, всё кажется глупым. Вечером в нашей квартире с запертой дверью пить вполне безопасно. Я рассказала, что никогда не пила алкоголь, и она решила проверить мою реакцию перед походом в клуб с Бэккой. Мы перенесли это на другую ночь, прикрываясь моей работой. Рейган сказала, что Бэкка надула губки, но приняла это.

Так что мы пьём.

Что приводит к этой игре. Чокнутые бокалы. Рейган наполняет пластиковые одноразовые рюмки и выставляет их в линию на столе. Мы должны выпить, поставить рюмки на край стола и, как предполагается, лёгким щелчком перевернуть их. К концу первого раунда выясняется, что я ужасна в этой игре. Ковёр настолько пропитывается липким алкоголем, что Рейган предлагает другую игру.

— Она называется "Я ещё никогда".

Я пьяно хихикаю и делаю ещё глоток из бокала. Алкоголь обжигает мои внутренности, но это приятно и интересно.

— Как в неё играть?

— Я говорю: "Я ещё никогда не делала чего-то". Если ты это делала, пьёшь ты. Если нет, пью я.

Я хмурю брови, пытаясь прояснить это в моей голове. Возможно, алкоголь уже повлиял на меня. Или я не переношу даже ликёр.

— То, что я никогда не сделала бы?

— Нет, нет, — говорит она, смеясь. — Я говорю: "Я ещё никогда не пила алкоголь", и ты не пьёшь, потому что не пила его до этого вечера. Понимаешь?
Это сбивает с толку.

— Но я же пью сейчас.

Возможно, Рейган уже тоже под влиянием алкоголя. Эти её правила не имеют смысла. В моей голове всё немного плывёт, но это так весело. Я не могу перестать глупо хихикать в руку.
— Это просто пример, — она вздыхает, берёт бутылку и наполняет наши пластиковые красные стаканчики. — Нам нужно больше примеров, я начну. Я ещё никогда не... ела лягушек.

Я фыркаю от смеха:

— Я не ела лягушек. Значит, мне пить?

— Нет, нет. Так как ты никогда их не ела, ты не пьёшь. А пью я, потому что ты этого не делала. Понятно?

— Хм, — мне до сих пор не до конца понятны правила, но я готова играть.
Она подталкивает мне стакан:

— Твой ход.

Я задумываюсь на минуту:

— Я ещё никогда не училась в колледже. Это правильно?

Рейган забирает стакан и пьёт. Проглотив, она кивает:

— Это хороший пример.

— И как же мы определим победителя в этой игре?

Она пожимает плечами:

— Если к концу игры ты всё ещё будешь в сознании, считай, что выиграла.
Ох. Я смотрю на свой бокал. Она наполнила его почти до краёв. Мой нос уже чувствует запах корицы, а горло в предвкушении приятного ожога. Я не хочу столько пить, но мне нравится, и я не возражаю.

— Мой ход. Я ещё никогда не занималась анальным сексом.

— Что?

Я в шоке. От лягушек мы перешли к... чему?

Рейган пожимает плечами и выпивает, но на её губах играет лукавая улыбка.

— Просто любопытно, есть ли у тебя тёмная грязная сторона.

У меня есть тёмная грязная сторона, но не настолько же грязная.

— У меня вообще не было секса, Рейган!

Она машет на меня руками:

— Ты должна ждать следующего хода.

— Ох, — я думаю с минуту, пытаясь сформулировать вопрос.

— У тебя не было секса? Правда?

Я киваю головой.

Она выглядит поражённой:

— Бережёшь себя до брака?

— Нет, — ляпаю я и снова хихикаю. — Просто ещё никто не просил.

— М-м-м. Думаешь, Ник попросит?

Я чувствую, как краснею при мысли о Нике. Нике, который поцеловал меня перед фильмом, а затем относился ко мне так, будто я его чем-то обидела. Не знаю, как его понимать. Он был таким красивым и чувственным. И таким живым. Меня трясёт от его ледяных глаз.

— Не знаю, попросит ли он, — признаюсь я. И мне немного грустно от этой мысли.

— Но ты согласишься, если попросит?

— Да, — говорю я безо всяких колебаний.

Она удивлённо смотрит на меня:

— Правда?

— Правда, — подтверждаю я. Ник очаровал меня, но и узнать, наконец, что такое секс, мне тоже очень хочется

Теперь, свободная от тюрьмы своего отца, я хочу сделать всё от меня зависящее, чтобы жить собственной жизнью. А если это означает безответственный секс с невозможным-для-понимания мужчиной? Я так и сделаю. Касаясь пальцами рта, я вспоминаю о губах Ника на нём. Если бы только этот поцелуй продолжался вечно. Это из-за Ника или из-за желания целоваться?

Думаю, всё-таки из-за Ника, хотя я не уверена. У меня нет опыта общения с другими мужчинами.
— Он сексуальный, да? — Рейган делает мечтательный взгляд. — Мужчина, на которого хочется смотреть. В следующий раз, когда он позовёт тебя куда-нибудь, пригласи его к себе.

Не знаю, пригласит ли он меня снова. Я смущённо смотрю на стакан и думаю о вопросе, который смог бы отвлечь Рейган от мыслей о Нике.

— Я ещё никогда не… владела машиной.

Рейган фыркает и не пьёт. Она просто передает стакан мне, и я выпиваю.

— Ты даже не пытаешься, — протестует она. — Мне ещё никогда не делали куннилингус (прим. ред.: форма орального секса).

Мои глаза широко распахиваются. Рейган и Майк постоянно занимаются сексом.

— Я думала, все это делают.

Хоть я и не эксперт в таких делах, в тех книгах, что я читала, мужчины всегда доставляли своим женщинам удовольствие таким образом.

— Значит… Майк не?..

— Не пьёшь и в этот раз? О, боже, ты невинна, — она берёт стакан, вздыхает и пьёт.

— И не все мужчины делают это. Майк точно нет.

Я чувствую, что прямо сейчас узнаю о Рейган что-то новое, об её счастье, об её беззаботной жизни, в которой есть место и серости.

— Я ещё никогда не… целовала мужчину, которого не люблю?

— Ты не можешь спрашивать то, чего сама не делала, — замечает она и всё равно пьёт.
А я тем временем размышляю. За всю жизнь я целовала всего двух мужчин: отца, которого действительно люблю, несмотря на ненависть, и Ника. Я не знаю, какие чувства испытываю к Нику. Мы знаем друг друга всего пару дней. Слишком рано, чтобы влюбиться, но меня так сильно к нему тянет, что это сводит с ума. Я не хочу признаваться в этом Рейган, поэтому пожимаю плечами и выпиваю.

— Я ещё никогда не... — неразборчиво произносит Рейган и думает, — делала минет в общественном месте.

Я одариваю её раздражённым взглядом:

— Все твои мысли о сексе?

— Иногда, — говорит она. — Но задавать такие вопросы гораздо веселее.

— Ну, я не могу ответить ни на один из них, — говорю я. — Я никогда не делала ничего такого.

— Вообще ничего, Поллианна? — Рейган смотрит на меня недоверчиво.
Я опускаю взгляд в свой стакан. Жидкость в нём становится крепче и сильнее раздражает желудок. Я чувствую беспокойство. Это не просто алкоголь, это ощущение, что я не подхожу своей новой подруге.

— Я... Мой отец был очень властным и многое мне не разрешал. Вот почему я ушла.
Это начало, но этого мало. Я хочу рассказать, что моего отца ужасает нахождение вне дома. Что он не покидал его в течение долгих тринадцати лет. Что, даже когда я была маленькой, именно мне приходилось ходить в магазин и покупать вещи, потому что он не мог. Что он контролировал всё, что я носила, ела, читала или смотрела.

Что я чувствовала себя задушенной рядом с ним, как в ловушке.
А теперь я скучаю по нему и чувствую себя очень виноватой, вспоминая о нём.
Но я не могу сказать всё это такой радостной и сексуально одержимой Рейган. Так что я просто пожимаю плечами и таращусь в свой всё ещё слишком полный стакан.

— Хочешь устроить ему телефонный розыгрыш? — спрашивает Рейган. — По-детски, конечно, но кого это волнует.

— Телефонный розыгрыш?

— Ну да, ты же знаешь. Представь, что ты из пиццерии и звонишь, чтобы просто повозиться с ним. В общем, пассивно-агрессивный способ мести за лишения детства.
Я пьяна, и это кажется мне хорошей идеей. Рейган достаёт свой смартфон и нажимает на кнопку громкой связи, после чего подставляет мне. Я набираю номер, пока мы хихикаем и пьём.
Я слышу первый гудок и понимаю, что не хочу звонить отцу. И не хочу делать вид, что звоню ему не я. Ведь звук его голоса очень расстроит меня. Я оставила его одного. Отказалась от него. Я худшая дочь на свете.

Поэтому нажимаю на кнопку и вешаю трубку.

— О, чёрт, — говорит Рейган и берёт у меня стакан, чтобы выпить.

Но меня словно парализовывает. Я только что позвонила отцу и повесила трубку. Это же наш телефонный код. Один звонок и сброс. Именно так он понимает, что это именно я, а не кто-то чужой. Что звонок безопасный и можно ответить.

Он будет ждать ещё одного звонка.

Вина тут же разъедает меня изнутри. Я должна перезвонить. Будет слишком жестоко этого не сделать. Я нажимаю на кнопку повторного набора и жду.

Отец отвечает немедленно:

— Дейзи?

Его голос хриплый, несчастный и напряженный. Я ничего не могу сказать.

— Всё в порядке, Дейзи, — говорит отец, и его голос звучит так грустно. — Я просто... хочу, чтобы ты простила меня, — он неровно дышит. — Я не понимал, как несправедлив был к тебе. Я знаю, почему ты сбежала. И прошу прощения. Если захочешь, то можешь вернуться. Я не злюсь.

И он замолкает.

Мои глаза широко открыты, я смотрю на телефон со смесью ужаса и тоски. Тоски от того, что возвращение домой, к отцу, означает возврат ко всему знакомому. Это сделает его счастливым, и он снова будет удерживать меня в ежовых рукавицах. Всё в его мире встанет на свои места.

Это последнее, чего я хочу.

— Прости, отец, — говорю я и вешаю трубку.

Тяжело дыша, я опускаю глаза вниз. Услышав страдания своего отца, я будто переняла его несчастье. Как же эгоистично было с моей стороны убегать. Мой отец не очень хороший человек. Я знаю это, но просто ничего не могу с собой поделать. Я должна была уйти. Должна.

— Ну, это было... удручающе, — говорит Рейган и допивает свой напиток.
Я чувствую себя глупо:

— Думаю, пора заканчивать.

Это не просто крепкий шнапс. Это несчастье моего отца и чувство моих собственных неудач. Я слишком скучная для весёлых игр с Рейган. Моя работа отстой. Я закрыта от всего и не знаю, как вписаться. И самое худшее. Великолепный, сексуальный мужчина пригласил меня на свидание, а я каким-то образом умудрилась его испортить.
Я успеваю добежать до туалета, прежде чем выблёвываю свои кишки. По крайней мере, в этом мне повезло.

 

***

Весь следующий рабочий день я хандрю.

Это не похмелье. Я выпила недостаточно, чтобы весь день пролежать в темноте, жалуясь на головную боль, как Рейган.

У меня болит сердце. Я ужасный человек. Бросила отца, зная о его страхах, эгоистично начав свою собственную жизнь. И какой она вышла? У меня нет денег, чтобы пойти в колледж. Я сижу одна, на заправке, в десять часов ночи, продавая сигареты.
Это не похоже на жизнь, о которой я мечтала, лёжа в кровати и молясь о побеге. Я хотела жить свободно, а теперь сильнее, чем когда-либо, чувствую себя в плену своей вины. Я проплакала всю ночь, поэтому теперь мои глаза красные и опухшие.

Мой выбор тяготит меня всю ночь. Я не могу сосредоточиться на взятом у Рейган учебнике и нормально читать. Я слишком зациклена на этом.

Что, если я поступила неправильно?

Что, если с моим отцом случиться что-нибудь, пока он один?

Что, если Ник никогда не позвонит мне? Он молчит с нашего свидания, уже два вечера подряд.

Я ужасный человек, потому что именно последняя мысль расстраивает меня сильнее всего. Я проверяю свой дурацкий мобильный телефон каждый час, надеясь на пропущенное сообщение, но ничего нет.

Это так глупо, зацикливаться на одном свидании и одном поцелуе, но я ничего не могу с собой поделать. Мне хочется большего. Возможно, я единственная, кто хочет этого. Возможно, Нику не понравился мой поцелуй или моё упрямство в конце свидания.
Колокольчик оповещает меня об открытии двери. Я бросаю ещё один бесполезный взгляд на телефон и вижу, как в магазин входит Ник, одетый в тёмное, с мрачным выражением лица. Как будто я вызвала его силой мысли.

У меня пропадает дар речи. Я глупо смотрю на него, пока он подходит к прилавку, будто хочет что-то купить, но я знаю, что ему ничего не нужно. Ник не выглядит так, будто нуждается в чём-то, даже во мне. Он всегда собран и независим. На минуту мне хочется, чтобы при взгляде на меня его затрясло так же, как и меня от него.
Жаль, что я не накрасилась. Жаль, что приходится носить эту дурацкую футболку-поло и что я не уложила свои волосы. Они просто совершенно непривлекательно свисают с головы. Я заправляю одну прядь за ухо:

— Могу я... могу я вам помочь?

— Ты знала, что я приду проведать тебя.

Сегодня его акцент толще, а голос мягче. Он кладёт руки на прилавок, и мне в глаза бросаются его татуировки. Мои руки в дюйме от его, но он не делает ничего, чтобы прикоснуться.

Хотя мне хотелось бы. Если бы Ник коснулся меня, я бы уверилась, что всё хорошо. Что он хочет меня.

— Рада видеть тебя, — говорю я через секунду и пытаюсь светло улыбнуться ему, хотя и не знаю, как вести себя после провального свидания. Я не могу злиться на него. Так сильно хочется, чтобы он хотел меня.

— Как ты?

Долгое время он изучает моё лицо:

— Что-то не так. Ты грустная.

Я трясу головой в отрицании, но чувствую, как лицо и громкое сопение выдают меня:

— Ничего не случилось.

Холодок в его ледяных глазах усиливается, а рука касается моей на прилавке:

— Кто тебя обидел? Назови имя. И я расправлюсь с ним. Он никогда больше тебя не побеспокоит.
По каким-то причинам я нахожу это заявление невероятно милым. И от этого сдерживать слёзы становится ещё сложнее. Я прогоняю их прочь:

— Ничего не случилось.

В моём голосе слышна детская обида. Не могу поверить, что расплакалась перед ним. Это катастрофа. Всё из-за отца, моего чувства вины и знания того, что Ник пришел бросить меня.
— Что-то случилось, — говорит он хрипло. Через поток своих слёз я замечаю, как его рука отпускает мою. А через секунду он оказывается за прилавком и окутывает меня своими тёплыми вкусными объятиями, притягивая моё тело к себе. Я упираюсь лицом в его пальто.
Меня окатывает растерянность.

Я прячусь в него, позволяя литься слезам. Впервые за многие годы меня кто-то утешает. Это удивительное чувство. Я даже не знала, как сильно нуждаюсь в объятиях Ника.
Мне так одиноко. Я пытаюсь быть такой сильной и жесткой, но лишь ещё больше теряю почву под ногами.

Безнадёжно — желать, чтобы ему понравилась такая ужасная женщина вроде меня, бросившая своего психически больного отца. Слишком безнадёжно.

Его рука гладит меня по спине:

— Тише, тише, — утешает он меня. — Я сделаю для тебя всё. Только скажи. Скажи, кто обидел тебя.

Ничего не отвечая, я лишь прижимаюсь ближе. Я могла бы находиться в его руках вечность. Он сильный, тёплый и уютный. Через несколько минут рыданий, я понимаю, как ему должно быть неудобно. Он, вероятно, пришел сюда за хорошим настроением, а вместо этого ему пришлось меня успокаивать. Я неохотно отодвигаюсь от него и вытираю слёзы, после чего провожу рукой по его дорогому пиджаку.

— Мне очень жаль. Я не должна была этого делать.

Он обнажает зубы в оскале:

— Пусть он уволит тебя.

Я удивлённо моргаю на него:

— Я... Нет. Я имела в виду, что не должна была плакать при тебе. Я уверена, что ты пришел сюда, чтобы бросить меня.

Пальцы Ника бесконечно нежно касаются моей щеки:

— Нет, котёнок. Бросить тебя? Ты поэтому плакала?

Я не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. Да, одна из причин состоит в том, что я хочу нравиться ему так же сильно, как и он мне. Но она не единственная. Я не могу рассказать ему об отце и о том, каким ужасным человеком я являюсь. Поэтому мне остаётся лишь пожимать плечами и отводить глаза в сторону. Так стыдно стоять перед ним сломленной.
Его пальцы по-прежнему с нежностью гладят мою щеку. Я пытаюсь вырваться из его объятий, но он держит меня слишком крепко. Моё тело зажато между ним и прилавком, но инстинктивно я знаю, что он никогда не причинит мне боль.

— Тише, Дейзи, тише. Не плачь. Я пришел, чтобы извиниться. При нашем последнем прощании моё поведение оставляло желать лучшего.

Я в удивлении отступаю назад:

— Ты извиняешься? Не понимаю. Мне казалось, это я сделала что-то не так. У меня было мало свиданий, поэтому я не знала, как...

Его глаза больше не ледяные, взгляд согревает меня. Его пальцы по-прежнему прижаты к моей щеке, будто он не может не прикасаться ко мне.

— Я всегда говорю неверные слова, когда ты рядом. Всё выходит не так, — его пальцы спускаются к моему рту. Ох, как нежно. — Я хочу, чтобы всё было правильно, но получается только хуже. Ты достойна лучшего.

Если бы он только знал, насколько маленький и жалкий человек живёт внутри меня. Я мотаю головой, пока мои пальцы по-прежнему гладят его пальто, хотя мне бы хотелось, чтобы это была его голая кожа.

— Нет, это не правда.

— Да, — говорит он. И вспышка ненависти к себе в его глазах поражает меня. — Ты слишком хорошая.

Я тянусь вперёд, чтобы поцеловать его и заставить замолчать прежде, чем он станет мне возражать. Этому импульсу невозможно противостоять. Его рот так близко к моему, а прикосновения просто невыносимы. Но я слишком неуклюжая, и мой рот сталкивается с его подбородком и нижней губой, внутри меня всё сжимается. Я ужасно целуюсь.
Но желаемый эффект это производит, он застывает передо мной в удивлении и замолкает. Лишь мгновение спустя его пальцы берут мой подбородок, и его губы прижимаются к моим в надлежащем поцелуе. Горячий, влажный, гладкий язык заполняет мой рот.
Я таю от его ответа. Моё тело пронзают тёплые импульсы, и я открывают рот шире, притягивая его. Возможно, этот поцелуй и был начат мной, но, очевидно, Ник полностью перехватил мою инициативу. Его рот отклоняется от моего, лаская губами. Его язык скользит по моему, заставляя задохнуться от интенсивности ощущений, которые он дарит. Мои соски твердеют, когда я прижимаюсь к нему. Эти ощущения опьяняют, ввергая меня в шок. Я думала, что тот поцелуй на автостоянке был замечательным, но он не идёт ни в какое сравнение с этим. Я чувствую слабость в коленях. И хочу испытать ещё больше.
Его пыл, наверное, должен пугать, но он лишь распаляет меня. Это то, чего я хотела всю жизнь. В руках Ника я чувствую себя по-настоящему живой. Моя рука скользит по его шее и пробегается пальцами по его затылку. Я мечтаю, как коснулась бы его везде, если бы только он не носил рубашку. Мне нужно больше, чем обычный поцелуй.

— Потрогай меня, — выдыхаю я в его рот, когда он прерывает поцелуй.

Его мягкий стон доказывает, что он услышал мои слова.

Я вцепляюсь в него сильнее, приподнимая свой рот для ещё одного поцелуя, когда его рука скользит по моей талии, притягивая меня ближе. Я хочу...

Дверные колокольчики возвращают меня к реальности. Ник сразу же освобождает меня, и я отступаю от него, в оцепенении поворачиваясь к прилавку. Одинокий мужчина в камуфляжной бейсболке, джинсах и грязной футболке едва бросает на меня взгляд и направляется в заднюю часть магазина за пивом.

Момент упущен.

Я прикладываю ладони к пылающим щекам, пытаясь их охладить. Мои соски болят, и я надеюсь, что их не видно через мою рубашку. Я никогда не чувствовала себя такой возбужденной, а ведь это всего лишь поцелуй.

Ну, не просто поцелуй. Целовать Ника это нечто потрясающее.

Я перевожу взгляд на него, но он не смотрит в мою сторону. Его взгляд прикован к человеку в магазине, его глаза снова полны холода и расчета. Ник делает вид, что интересуется коробкой печенья, и наблюдает, как незнакомец движется по проходам.
Мужчина подходит к стойке с содовой в руках и указывает на пачку сигарет. Я обслуживаю его, и он выходит, так и ни слова не сказав о том, что застукал меня целующейся. Когда он оказывается на улице, я поворачиваюсь к Нику.

Он снова подходит к прилавку, но на этот раз остается с другой стороны, как обычный клиент. Я разочарована, он больше не будет меня целовать. Вместо этого он, к моему удивлению, кладёт передо мной смартфон:

— Я купил его для тебя.

Я удивлённо смотрю на него. Мгновение я думаю, что это его телефон, и он хочет показать мне что-то на нём. А потом понимаю, что он купил мне телефон.

— У меня есть телефон, Ник.

— Этот лучше, — он подталкивает его ко мне. — Я думаю, что твой телефон плохо работает. Иногда я не очень быстро получаю твои сообщения.
На его лице пролегают тени, будто он смущен тем, что ему хочется получать мои сообщения быстрее.

Он тратит на меня слишком много денег. Мне неудобно от этого. Смартфоны стоят недешево. Я приценивалась к ним, когда покупала свой обычный телефон. Это гораздо больше того, что я могу себе позволить на развлечения, в то время как семь дней в неделю питаюсь китайской лапшой.

— Но зачем мне новый телефон, если у меня уже есть свой?

— Возьми его. Так ты сможешь набирать длинные предложения.

Я смотрю на него уязвлено:

— Я отправляю лучшее, что могу.

Ник перегибается через прилавок и берёт меня за руку прежде, чем я успеваю её убрать. Он гладит мой большой палец и качает головой:

— Я опять оговорился. Рядом с тобой мой язык меня не слушается, — он одаривает меня кривой самоуничижительной улыбкой. — Я жадный человек, Дейзи. Мне нужно от тебя больше, чем несколько слов. Я хочу всё твое внимание. Когда ты думаешь обо мне. Когда ты пишешь мне. Я не хочу, чтобы отправляла несколько коротких слов лишь потому, что их легче набрать. Я хочу всё, что ты можешь мне сказать. С этим будет легче, — он указывает на телефон. — Возьми его для меня.

Я бросаю взгляд на смартфон. Мне ненавистна эта благотворительность, но возможность с лёгкостью отправлять Нику длинные сообщения наполняет меня нетерпеливым ожиданием.

— Как только я сама куплю себе смартфон, этот ты возьмешь обратно.

— Да, — его глаза блестят, он знает и радуется, что выиграл бой.
Я хитро смотрю на него:

— А если я откажусь, ты найдешь способ сломать мой телефон.

— Как ты можешь думать, что я способен на такое, Дейзи, — говорит он, но на его лице играет мальчишеская улыбка.

— Ты ужасен, — говорю я ему со смехом. — Рядом с тобой все мои вещи в опасности.

— Только если я считаю, что ты достойна лучшего, — говорит он и вновь становится серьёзным.

Я вздыхаю и беру телефон, ведь сейчас у меня примерно столько же выбора, как в тот раз, когда он подарил мне куртку.

— Спасибо, Ник.

Он будто собирается сказать что-то ещё, но после минутного колебания просто кивает и уходит. Я снова остаюсь в магазине одна.

Я сцепляю руки на груди, наблюдая, как он выходит на улицу и садится в припаркованный седан. Я поцеловала его. А он не сделал этого, пока я не сделала первый шаг. Глупо ли это было? Ведь он не попросил ещё.

Но затем я вспоминаю его слова. "Я пришел извиниться".

И он принёс мне подарок. От волнения у меня кружится голова. Несмотря на свои опасения, я беру телефон в руки. Это последняя модель популярного и дорого смартфона. Рейган будет завидовать. Ник уже запрограммировал его на мое имя и поместил на рабочий экран ромашки. Как мило. Я импульсивно нажимаю на иконку приложений и захожу в фотоальбом, посмотреть, может, он оставил мне там что-то.

Пусто. Это разочаровывает, но всё же ничего не значит. Я экспериментирую с камерой несколько долгих минут, чтобы сделать селфи с воздушным поцелуем. Его номер единственный в телефонной книге и обозначен только буквой "Н". Я отправляю ему картинку с коротким текстом:

 

Спасибо тебе за заботу.

 

Его ответ приходит в тот момент, когда мне нужно обслужить очередного клиента. Я делаю всё возможное, чтобы как можно быстрее схватить телефон. Ник не прислал мне картинку в ответ, но текст сообщения вызывает у меня улыбку:

 

Если я всегда буду вознагражден такой красотой лишь за подарок, то я куплю тебе машину.

Не смей!

 

Глава 8.

 

ДЕЙЗИ

— Давай, Поллианна, — стонет Бэкка. — Ты идёшь чертовски медленно.

— Иду я, иду, — кричу я в нескольких шагах от неё, стоя на тротуаре. Одновременно набирать сообщение и идти — не самая лучшая идея, да и получается у меня не очень хорошо, однако я не готова отказаться от своего общения.

С тех пор, как Ник подарил мне телефон, мы постоянно переписываемся.
Он писал мне всю ночь, пока я работала. Его сообщение: "Спокойной ночи, милая моя" — было последним, что я увидела перед сном. А когда проснулась, написала ему: "Доброе утро". И мы переписывались целый день.

Меня расстраивает, что он не присылает мне фотографий. Говорит, что мне не нужно постоянно видеть его уродливое лицо. Он сумасшедший! Для меня он невероятно красивый, у него благородный профиль, хоть и немного грустные глаза. Если бы он прислал мне фотографию, я бы пялилась на неё целый день. Он бы гораздо лучше смотрелся на экране телефона, нежели эти сладкие девчоночьи ромашки.

Из-за домашнего обучения флирт и все подобные игры обошли меня стороной. Я так рада, что учусь этому с Ником, а не с кем-то другим. Потому что он, похоже, плох в этом так же, как и я. Так что мы учимся вместе. Может быть, он тоже учился дома. Мысль о Нике в средней школе заставляет меня улыбнуться. Кажется, будто он родился уже уставшим. Не могу представить его беззаботным ребёнком. Как и себя. Возможно, поэтому мы привязались друг к другу так быстро. Наши души узнали друг друга.
Ник постоянно просит меня присылать ему фотографии, ещё и ещё. А я отказываюсь до тех пор, пока он не пришлёт своё фото. Вот так мы зашли в тупик. Для нас это превратилось в весёлую игру, продолжающуюся до сих пор.