Открыть, налить и залпом осушить, не чокаясь, Три рюмки подряд не составило никакого труда.

— Какой пример подаю, — искренне расстроилась я своему поведению и отхлебнула из горла. Смысл наливать, если рюмка постоянно пустеет.

— Ерунда, я творила такое, чего ты в моем возрасте точно не делала.

— Кать, иногда ты меня пугаешь.

— Ты меня тоже, — сестренка многозначительно покосилась на бутылку у моих губ. Я пожала плечами, невесело рассмеялась и глотнула еще. Ром начинал действовать. Стало легко, тепло, хорошо.

— Будешь?

— Давай!

— Что именно? — Рик хмуро глядел на нас. Я прищурилась и улыбнулась ему.

— Мы пьем.

— Знаю, — он забрал бутылку и поставил в шкаф.

— И что там Гриша? — полюбопытствовала Катерина.

— Ничего пока.

— Понятно. Я так понимаю, допить ты нам не дашь, — сестренка с печалью проводила заветную жидкость. Я, не отрываясь, следила за Риком.

— Ты такой красивый, — зачем-то сказала я.

— О! — окончательно разочаровалась в жизни Катерина. — Выноси… жену. Она готовая. А я спать что ли. Сессия скоро. Только когда Гриша вернется, растолкайте.

Рик взял меня на руки и перенес на диван.

— И у тебя самые охренительные глаза во вселенной, — не затыкалась я. — Ты знаешь, что они у тебя не серые и не зеленые, как может показаться издалека. Не-а. Они светлые с желтым ободком вокруг зрачка. И когда ты злишься или хочешь меня, желтый ободок исчезает.

Рик отошел к противоположному концу комнаты, оперся на стену, скрестил руки на груди и наблюдал за мной. Я повернулась на бок, подложила ладонь под голову, прикрыла веки.

— А еще у тебя длинные, черные ресницы, они загибаются вверх и очень густые. И волосы у тебя не прокрашены до корней, за ушами и на шее есть черные короткие пряди. Мне нравится это сочетание.

Перед глазами начали проноситься события прошедших дней, путаясь и сливаясь в голове в витиеватый фильм.

— И я люблю твой голос…

— Ленка, заткнись! Утром пожалеешь ведь! — раздался с кухни окрик сестренки. Кажется она трезвее меня. Я отмахнулась. Голову переполняли эмоции, и так хотелось рассказать Рику все, что я чувствую и вижу в нем.

— У тебя длинные пальцы, а на руках проступают жилки. И это безумно сексуально. Когда ты смеешься, мир вообще может катиться в Тар-Тарары, я не замечу. И, несмотря на то, что я женщина свободолюбивая, мне нравится подчиняться тебе. До Чертиков надоело быть независимой и самостоятельной.

Уже погружаясь в сон, я пробормотала.

— И, наверное, завтра я действительно пожалею, что рассказала…

20

Сон медленно отступил. Глубоко вздохнула. Глаза открывать не хотелось. Лежала на спине, было тепло и уютно. Голова не болела.

— Хороший ром.

— Согласен.

Память услужливо выкинула на поверхность все, что я успела наговорить перед отключкой.

— Черт…

Глаза открывать по-прежнему не хотелось.

— Не похож.

Я улыбнулась.

— Нет. Ты — Бес… белый.

— Значит, нравится подчиняться?

Я прикусила нижнюю губу, нащупала над головой подушку и закрылась ею.

— Просить забыть все, что наговорила, бесполезно, да?

— Да. Мне понравилось. Я соберу коллекцию лучших марок чудодейственного напитка.

Я засмеялась.

— Тогда я сопьюсь.

— Я буду использовать его разумно, — подушка улетела в сторону. — Открой глаза.

Я отрицательно покачала головой.

— Почему?

— Мне стыдно.

— Это приказ.

Я снова отрицательно замотала головой.

— Тогда угроза, — сквозь суровую интонацию пробивался смех.

— Ты со мной ничего не сделаешь, — улыбнулась я.

— Нос откушу.

Таким Рик не был никогда. Я засмеялась и приоткрыла веки. Серо-желтые глаза искрились весельем.

— Не надо. Я и так не красавица. Стану страшная, ты меня бросишь.

Он вдруг стал серьезным, склонился надо мной.

— Нет.

— Прости. Язык — мой враг. Всегда это знала.

— Я бы так не сказал. Ты всего-навсего неверно им пользуешься.

Дыхание перехватило. Я заворожено смотрела в его глаза. Оттуда выглянули знакомые Чертенята и поманили. Сердце прыгало в груди. Я с готовностью погрузилась в сумасшедший танец, где была простой ученицей. Рик руководил, вел, указывал, объяснял. Я прилежно повторяла, заставляя его довольно урчать своим преподавательским талантам.

— Ладно! — с кухни раздался Катеринкин вопль. — Я передумала. Лучше мамкины вопросы. Больше не могу это слушать! Вы уже полчаса стонете и рычите, а до основного так по ходу и не дошли еще!

Я засмеялась. Рик улыбнулся, коснулся моих губ пальцем. Я замолчала, ясно осознав, что сейчас произойдет. Он приподнялся на руках. Под кожей проступили мышцы. В голову пришла шальная мысль. Я хитро прищурилась и, проведя правой ногой над его головой, положила ее на твердое плечо. Черная бровь легко приподнялась, выдав мимолетное удивление. Да, хороший мой, я гибкая. Не знал? Теперь знаешь. Черные зрачки расширились. Рик вошел в меня, я вскрикнула. Он опустился сверху, его лицо оказалось напротив моего. И снова легкое удивление. Я улыбнулась. Да, Бес мой, настолько гибкая. Проверил? Убедился.

Рик замер. В глазах светилась насмешка, смешанная с диким желанием. Я застонала, пошевелилась под ним, пытаясь заставить двигаться. Он зарычал. Я всхлипнула. Кровь стучала в висках и животе. Зажмурилась, выгибаясь дугой под ним. Не сжалился. Хочешь войны?

Я закусила губу и сомкнула внутренние мышцы. С губ Рика сорвался стон. Да, милый, ты знаешь больше, но и мне не семнадцать. Я умею драться. Повторим? Черные зрачки почти скрыли истинный цвет его глаз. Он выдохнул и сдался, снесенный силой собственных эмоций…

— Вы закончили? — гаркнула Катерина, едва я в последний раз произнесла его имя. — Лен, ты сама кофе сваришь или мне варить?

— Нет, — взвизгнула я. — Оставь!