Бориска. О важности новых трусов

 

– Кать, он почему у тебя босиком?

– Ну нет у меня сандалий!

– Так купи!

– Нет у меня денег! Я же только что на работу устроилась.

В группе новенький. Сын воспитательницы. Она действительно только что устроилась на работу и еще не получила зарплату, чтобы купить ребенку обувь.

– Кать, у тебя же муж есть, он работает. Неужели нет денег на сандалии?

– У нас бюджет раздельный. А на ребенка расходы пополам. Он купит один сандалик, но второй должна купить я, а у меня пока денег нет.

– Пипец, – я позволила себе выразиться совершенно непедагогично, пользуясь тем, что дети спят и не слышат.

Мне не хотелось объяснять каждому родителю, почему в моей группе ходит босой ребенок. Да и ребенку явно было не по себе, что все в сандаликах, а он – без. Бориска очень радовался, когда я принесла ему сандалии. Старые, из которых уже вырос мой сын Арсений. «У Бориски сандалики! У Бориски сандалики!» – целый день повторял Бориска. «Спасибо», – сказала мама Катя.

Новые сандалии у ребенка так и не появились…

Вообще было ощущение, что на малыше экономят. Одежда старенькая, застиранная, местами заштопанная. Няня, меняя Бориске мокрые трусы, брезгливо морщилась и ворчала: «Хотела бы я на Катино белье посмотреть. Неужели такое же?» Трусы у Бориски были растянутые, грязно-серого цвета с желтыми пятнами на причинных местах. (Да, такое бывает: сотрудники за глаза обсуждают родителей. И я не могу запретить няне иметь свое мнение. Но я грозно шепчу: «Тсс! Никогда не отпускай свои комментарии при ребенке!»)

– Кать, – осторожно спрашиваю я маму Бориски, – ты где Бориске одежду покупаешь?

– Знакомые отдают то, что их детям мало.

– Катя, купи ребенку новые трусы. Хотя бы трусы. Ты пойми, что брезгливое отношение к одежде переходит в брезгливое отношение к ребенку, а он это отношение чувствует. Детям в группе в этом возрасте без разницы, кто и в чем одет, но есть родители, которые оценивают по одежде, формируют свое отношение и транслируют его детям.

Катя обиженно скривила рот.

– Муж не будет покупать другие трусы, если есть эти.

Зачем я лезу? Это дело родителей. Не будь Катя моей коллегой, я бы вовсе не стала вмешиваться. Бориску жаль…

 

* * *

 

У Бориски челка лезет в глаза.

– Катя, подстриги волосы Бориске, они же ему мешают.

Катя подстригла. Сама. Как умеет. Получилась короткая кривая челка, которая придавала Бориске глуповатый вид.

– Совсем бедного ребенка изуродовала, – ворчала няня себе под нос, гремя посудой.

Няня у нас резковата, но посуду моет чисто. И детей любит.

 

* * *

 

Утренник в детском саду – это событие, к которому долго готовятся и педагоги, и дети, и родители. С детьми разучивают песни, танцы, стихи. Родители готовят наряд для ребенка, видеокамеру, отпрашиваются с работы. Предпраздничная суета в раздевалке. Мамы переодевают и причесывают детей. Немыслимым образом на головах девочек с короткими жиденькими волосами закрепляются огромные банты. На мальчиках появляются жилетки и галстуки-бабочки. Мамы нахваливают детей и их наряды.

– Я красивый? – решил еще раз удостовериться Максимка.

– Красивый.

– Нарядный?

– Нарядный.

– А Бориска не красивый и не нарядный! – громко, на всю раздевалку, сообщает Максим, привлекая всеобщее внимание к одиноко сидящему у своего шкафчика Бориске.

Вид у Бориски грустный, потерянный. К нему никто не пришел, никто его не переодевает. Заглядываю в шкафчик в надежде увидеть там наряд, принесенный с утра – ничего.

– Кать! – я бегу с вопросом в соседнюю группу к маме Бориски. – Ты будешь на утреннике?

– Нет, я же на группе.

– Ты что, подмениться не могла?! Все мы на группе, но можно найти возможность поменяться сменами, чтобы попасть на утренник к своему ребенку. А папа будет?

– Нет, не собирался.

– Вы что?! У ребенка первый утренник! У всех будут родители в зале, а он один?! Ты хотя бы наряд приготовила?

– Нет. Да зачем, он же еще ничего не понимает.

– Сама ты, Катя, ничего не понимаешь!

Я по совету няни надеваю на Бориску белую футболку ее сына. Это все же лучше, чем старая рубашка Бориски, залитая борщом в обед. Бориска рад этому действию: его тоже переодевают в «наряд», как и остальных детей группы.

При подготовке к утреннику в младшей группе мы с музыкальным руководителем специально придумывали танцы для малышей с родителями. И игры для малышей с родителями – на этом строится сценарий праздника. Чтобы родители были не просто зрители, но и участники. Иначе, по прошлому опыту, кто-нибудь из малышей убежит к маме на колени и просидит там весь праздник. И стихи дети уверенней читают, если с ними вместе выходит мама и держит за руку. Специфика возраста. Первый утренник. Я считаю, лучше, когда родители активно взаимодействуют с детьми в зале, чем когда их вообще не пускают на праздник, а только видеозапись показывают.

Для меня утренник – это прежде всего ощущение праздника, радостные эмоции детей и родителей, а не отчет музыкального руководителя: «Чему я научила детей на занятиях».

У всех на утреннике были родители. Мамы с детьми пляшут, папы на камеру снимают. И только Бориска без родителей, все танцы танцует в паре со мной.

Вечером мне представилась возможность познакомиться с папой Бориски. Он впервые пришел забрать сына из садика.

Сказать, что молодой человек произвел неизгладимое впечатление – это как-то тускло. Не впечатление. Открытие! Вызвавшее бурю эмоций и размышлений.

Папа Бориски оказался «синтоновцем» – выпускником психологического клуба «Синтон», основателем которого является автор книг по популярной психологии Николай Козлов. В чем открытие? В том, что информацию, которую автор облекает в сообщение, каждый трактует по-своему. Я тоже в школьные годы читала «Как относится к себе и людям» Николая Козлова, но почему-то выводы для себя сделала совсем другие. После прочтения я поняла, что мне никто ничего не должен, что обижаться глупо, что люди не должны соответствовать моим ожиданиям, что чем меньше у меня будет ожиданий, требований, оценочных суждений, тем лучше для моего же психологического комфорта.

Папа Бориски после прочтения прочно усвоил, что он никому ничего не должен, в том числе не должен соответствовать чьим-то ожиданиям, не обязан следовать глупым традициям социума, а если кто-то на него обижается, то это их проблемы. А у папы Бориски проблем нет. Вообще. Он взял на вооружение цинизм и «здоровый эгоизм» и с этим идет по жизни – вот его секрет психологического комфорта. Жаль, что он еще не привил этот цинизм и эгоизм сыну Бориске, потому как Бориске для психологического комфорта не хватало простых «пережитков» социума: друзей в группе, нарядной одежды, родителей на утреннике…

– Вы почему не пришли на утренник? Разве не знали?

– Знал. Но не счел нужным. Стих мне мой сын и дома расскажет с не меньшим успехом, а на чужих детей мне смотреть не интересно.

– А вы так и объяснили ребенку, почему вас не будет? Бориска вас ждал, искал глазами среди зрителей в зале. Это был его первый утренник. Он так хорошо танцевал.

– Ну, дома мне станцует. Какая разница, где по кругу топтаться – дома или в садике. Тоже мне балет.

– А наряд почему не приготовили? – умышленно задаю вопрос папе, потому как мама все опять спишет на нехватку денег.

– Зачем? Нецелевые расходы. Тратить деньги ради того, чтобы полчаса ребенок покрасовался в компании таких же разодетых отпрысков? Детям это не надо. Детям так-то пофиг, в чем они одеты.

Я еле сдерживаю в себе нарастающую ярость. Но привычная моя нейтральная учтивость все-таки улетучивается.

– А вам не пофиг на свой внешний вид? Вы ведь одеты намного лучше сына, в обносках не ходите. И стрижка у вас модельная, явно не Катя обкорнала.

– Я могу себе позволить и хорошую одежду, и стрижку, и даже новую машину. Это Катя не может заработать так, чтобы хватило на себя и на сына. Вы же знаете, у нас бюджет на ребенка пополам.

– Но у вас с Катей разные возможности для заработка.

– Почему? Она такой же человек с двумя руками и двумя ногами.

– Ага, только при всем прочем равноправии, почему-то Бориску вы не по очереди вынашивали и не пополам рожали. И в отпуске по уходу за ребенком дома Катя одна сидела, не имея возможности карьерного развития в этот период.

– Она взрослый человек, это ее сознательный выбор. Я изначально предупредил обо всех условиях, она согласилась. И ребенка содержать на половину, и половину комнаты оплачивать.

– Как половину комнаты?

Я знала, что моя коллега Катя живет с мужем в общежитии. Но я так же знала, что эта комната в собственности мужа. Вопрос: за что Катя платит?

– Ну, я ей сдаю половину своей комнаты.

 

Порой мне кажется, что инстинкт продолжения рода частично блокирует у женщин мозг. Мне не очень понятно, как можно было согласиться на такие условия и такое замужество и рожать ребенка от этого «здорового эгоиста». Хотя, с другой стороны, если бы желание женщин родить ребенка не было сильнее доводов здравого смысла, возможно, человечество бы уже вымерло…

 

 

!!!

Родители вправе быть сколь угодно циничными и даже презирающими общественное мнение, могут быть выше «предрассудков социума», могут жить вне его рамок и шаблонов. Но тогда не стоит создавать дискомфорт собственному ребенку, отправляя его в этот самый социум, с кучей шаблонов и традиций.

 

Ребенок еще слишком мал, чтобы оспаривать, осмеивать, противостоять правилам социума или хотя бы их игнорировать. Для него становится важным мнение педагогов и сверстников. Особенно, если с папой-синтоновцем он в состоянии бодрствования проводит всего один час в день, а в детском саду – десять часов. В этом случае игнорирование родителями общественного мнения и принятых внутренних правил учреждения – преступление против ребенка, ухудшающее его эмоциональный комфорт. Попросту говоря, ребенок может стать изгоем.

Поэтому общие правила надо соблюдать. Предпочтения социума – тоже. «Так принято» – это комфорт вашего маленького ребенка. Одежда должна быть чистая. Трусы новые. Это, конечно, мелочи, но они влияют на формирование отношения к малышу.

 

Кирюша. О постоянстве

 

Ох уж мне эти дети сотрудников… Мамы думают, что если они будут где-то поблизости, то ребенку в садике будет легче. А получается «видит око, да зуб неймет». Лишние слезы.

Малыш не может понять, почему нельзя уйти к маме в соседнюю группу, почему он должен быть здесь, если мамочка – там, рядом, буквально через коридор. На период адаптации лучше, если ребенок не будет знать, что мама работает в том же садике. Не показываться. И уж тем более не брать «на чуть-чуть» к себе в группу. Никаких исключений. Исключения только нервируют ребенка.

 

 

!!!

Детям не нужны исключения из правил. Им нужны постоянство и стабильность.

 

Кирюша привыкал к садику полгода. Так и не привык. Ушел из садика вместе с мамой Леной – воспитателем средней группы. Точнее, не так, не в такой последовательности, а наоборот: сначала ушла с работы мама – это первопричина, а так как путевка служебная, то и Кирюша прекратил посещать садик. Мама, кстати, не сама ушла, а ее «ушли», то есть предложили уволиться. Предложение поступило после ее слов, сказанных методисту: «Я вообще-то сюда не из-за чужих детей пришла, а из-за своего». Этим отличаются мамы с педагогическим призванием от тех, кто пытается найти в работе воспитателя какую-то выгоду. Выгоды нет. Есть труд, тяжелый в эмоциональном и физическом плане. Мамы-педагоги-по-призванию отдаются чужим детям настолько, что на своих детей уже не остается сил. Увы, но это так.

Лена не была педагогом по призванию. Она не была педагогом даже по образованию. Красный диплом экономиста и наличие своего ребенка – этого недостаточно, чтобы быть хорошим воспитателем. Конечно, можно почитать методику работы с детьми, педагогику, психологию. Именно на это изначально методист и рассчитывала: если у человека красный диплом экономиста, то логично предположить, что есть мозги и она обучаема. Но при воспитании детей хорошо функционирующего мозга недостаточно. Нужна еще и определенным образом настроенная душа. Душа, обращенная на ребенка. Чтобы чувствовать, чтобы сочувствовать, созидать и сопровождать. А не просто осуществлять присмотр и передачу знаний-умений-навыков.

Лене корона краснодипломного экономиста явно мешала в работе. Она четко понимала, что работает в садике временно, пока младший ребенок не пойдет в школу, а вообще-то у нее тааакой потенциал. С этой позиции приседать до уровня детских сопливых носов было очень неудобно. Но ради Кирюши Лена была готова пожертвовать несколькими годами в построении карьеры.

Хотя как раз для Кирюши и его успешной адаптации было бы лучше, если бы мамы в садике не было.

– Лена, я же тебе говорю, приводи Кирюшу в одно и то же время! Ты же ему каждый день стресс создаешь!

Сегодня Лена приносит рыдающего Кирюшу к завтраку. А не в семь утра, когда начинается рабочий день воспитателей. До этого она держала сына у себя в группе. Довольный Кирюша ходил по маминой группе, играл игрушками. И тут, ни с того ни с сего, мама берет и уносит его в другую группу. Лена объясняет малышу необходимость перемещения тем, что больше у мамы в группе находиться нельзя, что сейчас злая тетя заведующая придет и будет ругаться, ведь Кирюше у мамы в группе быть нельзя. Вот дура! Ну нет у меня других слов. Она еще и пугает малыша заведующей. А заведующая, делая релакс-паузы в работе, каждый день заходит в группу посмотреть на деток, поиграть с ними в ладушки, зарядиться энергией и осознанностью, ради чего и ради кого она работает. Дети из группы любят визиты заведующей. Они бегут к ней обниматься. А Кирюша – самый первый. Еще и на колени обязательно забирается.

Дети в группе перестают есть и наблюдают, как орущий Кирюша виснет на маминой шее. Лена пытается усадить его на стул и расцепить его руки.

– Лена, дай Кирюшу мне, у тебя дети в группе без присмотра! – я уже морально готова к тому, что сейчас Кирюша будет вырываться и пинать меня ногами.

Это мы уже проходили. Это ежедневный момент. Я привыкла и знаю, как лучше взять Кирюшу, чтобы зафиксировать его ноги. Сначала он вырывается, потом расслабляется и обнимается. А потом превращается в веселого, любопытного, контактного малыша, который активен на занятиях и в играх, прыгает, хлопает в ладоши, заливисто смеется и бежит обниматься к каждому взрослому, который заходит в группу. Если бы не мамины выкрутасы, Кирюша бы легко адаптировался.

Чем бы так маму напугать, чтобы она прекратила держать Кирюшу у себя в группе до завтрака?

– Лена, приводи Кирюшу с утра! Он же сейчас будет реветь и не позавтракает!

Это была моя ошибка. Я никак не могла предположить такой поворот событий. Лена хватает Кирюшу и порцию творожной запеканки со стола, и уносится в свою группу со словами:

– Я тогда его у себя покормлю, а потом принесу.

Так и хочется настучать ей по голове. То есть сейчас Кирюша радостно решил, что он ревом добился своего и остался опять с мамой. А через десять минут, когда он счастливо расправится с запеканкой, мама устроит ему повторение стресса.

Я не выдерживаю, звоню папе Кирюши в надежде, что он более адекватен. Мне кажется, лучше эту проблему решать через папу ребенка, чем через заведующую садиком.

Папа внял моим доводам. Каждое утро он стал лично привозить Кирюшу в садик, в одно и то же время, минуя мамину группу. С папой Кирюша расставался гораздо легче. Они по моему совету придумали особый ритуал прощания. Через семь дней слезы расставания прекратились. Постоянство дает свои результаты.

Но мама нашла новый способ усложнить ребенку жизнь. Зачем-то показалась сыну на прогулке. А все ведь было предусмотрено: на прогулку по совету бывалых воспитателей она надевала чужую куртку. Между участками мамы и сына было еще два участка. Чужая куртка и большое расстояние выручали. Кирюша не знал, что мама где-то рядом, и спокойно гулял, лепил куличики, играл с ребятами. Что двигало Леной, когда она пришла на наш участок переодеть Кирюшу в другую шапочку? Ее можно было передать через другого воспитателя, но не показываться ребенку. Кирюша видит маму и молниеносно решает, что та пришла его забирать. Радость тут же сменяется горем: мама надела другую шапочку и уходит. При этом Кирюша видит, куда она уходит. Теперь он стоит у изгороди своего участка, взор направлен на участок, по которому в чужой куртке с чужими детьми ходит его мамочка. Мальчик рыдает, потом сбегает с участка и с ревом несется в сторону мамы. Мама срывается и бежит навстречу Кирюше. Малыш бросается ей на шею. Прямо-таки сериальная сцена. Странная женщина. Ей что, сильных эмоций в отношениях с мужем недостаточно? Мама осыпает Кирюшу поцелуями и… несет обратно на участок Анны Александровны с железным аргументом: «Анна Александровна не разрешает». Конечно, давай Лена, выстави меня в глазах ребенка злыдней. Ему ведь каждый день со мной общаться приходится, пусть знает, что это из-за меня он разлучен с мамой…

На соседнем участке гуляет мой сын. Носится с ребятами, иногда дерется. Машет мне рукой и посылает воздушные поцелуи. Но не пытается перелезть через заборчик. Он знает, что мама работает и к ней нельзя. Не потому что заведующая будет ругаться или воспитатель не отпустит, а потому что мама работает, мама занята, у мамы есть обязанности. Ребенок быстро привыкает к любым правилам, при условии, что они постоянны.

– Раз уж он меня заметил, пусть сегодня со мной на участке побудет, я его после прогулки принесу.

Заметил? Как же он мог тебя не заметить, если ты сама к нему пришла…

– Лена, ты что? Он же потом все прогулки к тебе проситься будет! Играть перестанет, будет только реветь и тебя глазами искать. Сбегать при любом удобном случае начнет.

– Ну пусть он всегда со мной гуляет.

– Лена, какое «всегда»? Ты по сменам работаешь. Кирюша через день будет рыдать, что вместо мамы на ее участке другая тетя.

– Я тогда сейчас его возьму, а потом с ним поговорю, что ко мне нельзя.

И Лена с орущим Кирюшей на руках стремительно уходит на свой участок. Вот как ей еще объяснить, что если нельзя, то нельзя? Как она не может понять, что действует во вред ребенку?

 

 

!!!

Дети хорошо понимают строгое «нельзя». Но с пониманием более сложных конструкций типа «вообще-то нельзя, но вот сегодня можно, а потом опять нельзя, совсем нельзя, ну разве что в крайнем случае» всегда возникают проблемы.

 

Но не догонять же Лену и не отбирать у нее Кирюшу.

Лена притаскивает Кирюшу после прогулки, быстро сует мне ребенка и убегает раздевать свою группу. Кирюша некоторое время истерит, не подпускает к себе и не дает раздевать. Плохо ест, долго не может заснуть, лежит и всхлипывает: «Хочу к маме».

Несколько дней после этого инцидента, как я и предполагала, Кирюша на прогулке высматривает маму. Всю прогулку мы с ним как мантру повторяем: «Мама работает. Мама поработает и придет. Кирюша поспит, покушает и мама придет». Сначала Кирюша обливается слезами, потом уже спокойно повторяет, что мама скоро придет, а затем и вовсе отвлекается от маминой темы и интересуется играми.

Но мама Лена коварна и придумывает для детей своей группы экскурсию вокруг садика. Думаю, лишним будет говорить, что маршрут она проложила мимо нашего участка. Кирюша вылетел к маме, а та («Ой, он меня заметил») забрала его на свой участок. После прогулки она привела Кирюшу в свою группу, там раздела и там же решила накормить («А то он у вас плакать будет и не поест»). Лена принесла мне Кирюшу только тогда, когда уже все малыши были в кроватях. Громким ревом мальчик разбудил уже уснувших и активизировал засыпающих.

Когда Лена уволилась из садика, с облегчением выдохнули все: я, заведующая, методист, родители детей из Лениной группы.

Если мама работает в том же детском саду, где находится ее ребенок, но в другой группе, то лучше, если ребенок не будет видеть ее во время рабочего дня. Это стресс для двух-трехлетнего малыша, когда мама появилась и тут же исчезла. Можно объяснять, рассказывать, что мама тоже работает в садике, но не показываться до тех пор, пока у ребенка не сформируется представление о распорядке дня, не усвоится правило «мама забирает меня после ужина», пока он не адаптируется к детскому саду, пока он не перестанет плакать при расставании. В 4—6 лет ребенок будет уже спокойно реагировать на маму, проходящую мимо него по своим делам, потому что точно знает, когда мама придет за ним и потому что ему уже весело играть с ребятами. Он обрадуется встрече, помашет маме рукой и продолжит интересную игру.

 

Танечка. А нужен ли садик?

 

!!!

Прежде чем отдавать ребенка в садик, родителям надо определиться, твердо решить, нужен ли им садик и зачем.

 

Это одна из тем, которая часто вызывает споры.

 

– Одни считают, что детский сад – обязательный пункт в биографии нормального ребенка, иначе он общаться не научится и самостоятельным не станет.

– Другие, что в садик отдают детей только несознательные родители, которые хотят поскорее избавиться от ребенка.

– Кто-то с ужасом вспоминает воспитателей из своего детства и делает все возможное, чтобы их ребенок избежал травматизации детским садом.

– Кто-то опасается, что малыш будет привязан к чужой тете – воспитателю с непонятными жизненными ценностями, которые та будет «транслировать» ребенку.

– Некоторые пытаются найти компромисс убеждений и отдают любимое чадо в детский сад только на полдня или только на один год перед школой, «чтобы привык к дисциплине».

 

Хотя я много лет проработала в детском саду и оба моих ребенка «садичные», я не считаю детский сад чем-то обязательным. Можно подготовить ребенка и к школе, и к жизни без детского сада.

Детский сад – это не обязательно, но и не ужасно. Есть хорошие садики, хорошие педагоги и есть дети, которые с удовольствием ходят в садик. Даже если не всегда с удовольствием, но сохранно для психики.

Гораздо хуже, когда садика нет, но есть необходимость маме ходить на работу.

Детство моего отца прошло без детского сада. Послевоенные годы. Мать – вдова. Четверо детей, трое из которых совсем малыши: близнецы и погодка. Мать уходила утром на работу, оставляя их на полу, привязанных за ногу к кровати. Ближе к вечеру приходил из школы старший брат (школа в соседней деревне, девять километров пешком). Отвязывал и кормил. Привязывать стали после трагического случая, когда младший слишком близко подполз к печке и получил ожог. Ходить дети научились ближе к трем годам. А попробуйте научиться ходить раньше, если вы большую часть дня сидите, привязанные за ногу… По-моему, лучше, когда ребенок «привязан» к чужой тете из садика, чем к ножке кровати. Но садика не было.

Детство моей мамы прошло без детского сада. Кроватка с ребенком стояла в школьной подсобке. Во время перемен директор школы навещала ребенка. Директор школы – это моя бабушка. Потом взяли из соседней деревни няньку, поселили у себя, кормили и одевали. Нянька – юная девушка недалекого ума из очень бедной семьи, в школе не училась, нигде работать не пригодилась, только за ребенком приглядывать могла. Посадит дите на закорки и носится весь день по улицам… По-моему, садик с квалифицированным педагогическим персоналом был бы лучшим решением. Но садика не было.

В моем детстве садик был. Но появился не сразу. До того счастливого момента, как папе дали путевку в ведомственный садик, я сидела дома с бабушкой. Бабушка у меня была самая замечательная. Но вот ноги у нее болели. По этой причине бабушка не могла водить меня на прогулку. Спуститься с пятого этажа без лифта – это еще могла, а подняться назад после прогулки – нет. Родители приходили с работы домой поздно. Поэтому гуляла я преимущественно по выходным, легко простужалась и много болела. Вопреки опасениям врачей: «Вы с ума сошли! В садик часто болеющего ребенка! Она же тогда вообще болеть не перестанет!» – болеть я перестала. Потому что в садике был режим дня, включающий закаливающие процедуры и ежедневные прогулки утром и вечером.

Исторически детский сад был нужен для того, чтобы мама могла работать, а за ребенком в ее отсутствие был надлежащий уход. Это уже много позже придумали «социализацию».

 

 

!!!

Социализация – это процесс усвоения норм поведения, позволяющих человеку функционировать в качестве полноправного члена общества.

 

Разве без детского сада нормальные родители не научат своего ребенка нормам поведения в обществе? Для развития и общения со сверстниками можно подыскать и другие варианты. Есть разные школы развития, спортивные секции и творческие студии.

Конечно, посещение детского сада имеет значение для облегчения последующей адаптации к традиционной школе (если выбором родителей будет именно традиционная школа, а не семейное образование). Но и тут можно найти альтернативу садику. Для адаптации к школе важно научить ребенка дисциплине, исполнительности, усидчивости. Поэтому, если без садика, то пусть будет спорт и к нему еще какой-нибудь «сидячий» кружок по интересам со строгими правилами, похожий по подходу на классическую школу с ее уроками. Подойдет музыкальная школа или художественная, или шахматы, или конструирование – выбирайте по интересам. За год до школы можно походить на подготовительные курсы в ту школу, в которую собираетесь устраивать ребенка. Этого будет вполне достаточно для облегчения школьной адаптации. А садик – это не обязательно.

Тяжелая для адаптации к садику ситуация возникает, когда мама, подчиняясь установке «ребенок должен ходить в садик» и не имея в том необходимости, приводит малыша, но сама внутренне не готова отпустить его от себя. Ее разрывают сомнения и страх.

 

 

!!!

Если мама сомневается, то ребенку тяжелее принять необходимость временной разлуки с ней. Это уже получается не осознанное решение родителей, а какие-то обстоятельства непреодолимой силы, которые осложнили жизнь и маме, и ребенку, разлучив их.

 

Не надо таких осложнений. Надо, чтобы и маме, и ребенку было хорошо. А хорошо может быть и с садиком, и без садика. Просто нужно подумать и принять взвешенное решение, как будет лучше для вашей семьи.

Танечка – дочка тревожных родителей. Танечке два с половиной года. У нее есть пятилетний брат, который ходит в среднюю группу. Наш садик считается лучшим в районе. Родители смогли устроить и младшую дочку в этот же садик. С большим трудом через знакомых и подарки нужным людям достали путевку. И вот, когда на руках есть путевка в желанный садик, вроде как возникает необходимость водить дочку, иначе (рассуждают тревожные родители) путевка «пропадет», место отдадут другому малышу.

Надо занять место.

Занять шкафчик, занять кроватку.

Надо, чтобы ребенок ходил в садик.

А на самом деле не надо. Никому не надо. Маме не надо на работу, она хочет и дальше сидеть с детьми дома. Но бабушки наседают, говоря о важности социализации.

Вообще, бывает и наоборот, когда мама стремится отдать ребенка в садик, а бабушка хочет сама заботиться о внуке, без всяких садиков. Тоже не лучшая ситуация для адаптации. В этом случае, чем хуже адаптация, чем чаще ребенок болеет, тем больше у бабушки шансов убедить родителей, что дома с бабушкой ребенку лучше. И ребенок из лояльности и любви к бабушке начинает часто болеть…

Но речь сейчас про Танечку. Мама, раздираемая тревогами и внутренними противоречиями, приводит Танечку в садик…

«Пипец», – подумала я, увидев семью в полном составе на пороге своей группы. (Думаю я иногда совсем непедагогичными словами.) Внутреннее чутье, даже, скорее, не чутье, а опыт, подсказали, что легко не будет. И даже трудно не будет. Будет просто «пипец». Слезы в глазах были у всех четверых членов семьи: у Танечки, у брата, у мамы, у папы… Четко считывалась эмоция тревоги, страха и смутно – какой-то обреченности, покорности. «Надо ходить в садик». Кому? Зачем?

– Как долго посещает садик ваш старший сын? – спрашиваю маму, когда папа уводит брата Танечки в свою группу.

– Полгода.

Полгода? И до сих пор слезы в глазах?

Показываю маме и Танечке группу.

 

 

!!!

Мамы на группу все реагируют по-разному. Одни радостно замечают картинки на стенах, игрушки на полках, золотых рыбок в аквариуме, удивительно огромный фикус в углу, вертолетик, подвешенный к потолку, маленькие раковины и унитазики. «Смотри, тут все сделано для удобства ребенка! Тут есть чем заняться. Тут хорошо!» – такой посыл идет от мамы к ребенку, который находится в этот момент рядом.

Другие мамы акцентируются на возможных проблемах, проговаривают вслух все свои опасения – понятно, какие выводы делает ребенок в этом случае. Желательно для знакомства с группой и воспитателем в первый раз прийти без ребенка, чтобы не озвучивать свои тревоги и опасения при малыше. И лучше ближе к вечеру, когда в группе остается немного детей и воспитателю легче уделить маме внимание, есть возможность ответить на интересующие вопросы и задать свои, относительно характера и привычек ребенка.

 

Танина мама восхитилась игрушками и картинками, потому что так «правильно» для Танечки, которую она держит за руку. Но прозвучало это с такой дрожью в голосе и так неестественно, что, полагаю, мамина фальшь еще больше насторожила девочку.

На самом деле мамины мысли были совсем не о многообразии игрушек.

 

– Ой, у вас тут такой острый угол у шкафа, прямо на проходе.

 

Угол не острый. Угол прямой, 90 градусов, как у всех стандартных шкафов. Шкаф не на проходе, он просто рядом с дверью в спальню.

 

– Ой! Рыба на завтрак? А как же кости?

 

А кости дети выплевывают. Плеваться они умеют даже лучше взрослых.

 

– Из группы никто не убегает?

 

Вопрос про убегание из группы, заданный при ребенке, – это прямо-таки призыв: «Беги отсюда при первой возможности!»

 

– А кафель в туалете не скользкий?

– А вода не горячая из крана течет? Дети не обвариваются?

– А в окна не дует? В спальне нет сквозняков?

– А шкафы закреплены? На себя ничего не уронят?

– У вас полы без подогрева? А ножкам не холодно?

 

Если тревожащие вопросы есть – их надо обязательно задать, снять тревогу, но задавать их без ребенка.

– А можно, я первое время буду с Танечкой в группе находиться, пока она не привыкнет?

Нет. Во-первых, к чему ей тогда привыкать, если мама рядом? Привыкать нужно к нахождению без мамы. Другие стены, другие игрушки, другие дети – это все и раньше встречалось и не так критично, если мама рядом. Ребенку нужно понять, что в группе есть человек, который полностью заменяет маму и к которому можно обращаться со всеми вопросами, подпускать к себе, взаимодействовать. А если мама рядом, то зачем тогда нужно общаться с какой-то чужой тетей? Поэтому пусть недолго, хотя бы полчаса, но без мамы. Для адаптации это будет эффективней, чем целый день нахождения в группе с мамой. Конечно, будет легче, если первый контакт ребенка с воспитателем произойдет в безопасной для ребенка атмосфере – когда мама рядом. Но для этого наилучшим образом подходит прогулка. Улица – нейтральная территория, а групповое помещение – чужая территория. На улице ребенок более раскрепощен, и знакомство с воспитателем проходит легче.

Есть еще одно обстоятельство, почему я против нахождения мамы в группе. Другие дети. У них возникает закономерный вопрос: «Почему мне нельзя быть в группе с мамой, а ему можно? Я тоже хочу мою маму сюда!» И даже у тех, кто уже перестал плакать в садике, начинается новая волна слез. Даже если никто не плачет, нервозность все равно повышается. Рассеивается внимание, снижается дисциплина, увеличивается число конфликтов. Все потому, что присутствие постороннего человека нарушает привычную внутреннюю систему группы. Осторожные дети напрягаются: «Чего ждать от незнакомой тети?» Общительные дети стараются привлечь к себе внимание нового зрителя, окружают чужую маму, задают вопросы, приносят игрушки. При этом родной ребенок начинает испытывать ревность, от этого негатив к садику может только нарастать.

На прогулке – сколько угодно можете быть вместе с ребенком. Но как можно нейтральнее, незаметнее.

При адаптации своего сына Арсения я допустила эту ошибку – стала играть с детьми (как только воспитатель меня тогда вытерпела?). Мне, как маме адаптирующегося ребенка, нужно было быть тише воды, ниже травы, стоять в стороне, как тень, чтобы мой заскучавший ребенок пошел чем-нибудь себя развлекать на участке, взаимодействовать с ребятами, привыкать к воспитателю. Но я, со свойственным педагогу энтузиазмом, начала организовывать коллективные игры. В результате мало того, что прогулка имела нулевой эффект для адаптации моего ребенка, так еще и остальные малыши начали рыдать при расставании со мной, когда воспитатель повела их в помещение детского сада.

Танечкина мама прислушивалась к рекомендациям. Она старалась быть на прогулке незаметной, вмешиваясь только тогда, когда ситуация ей казалась опасной. Например, когда Таня вслед за другими детьми лезла на скамейку или на горку.

Через несколько таких прогулок мама решилась привести Танечку в группу. Танечка спокойно осталась. Но через некоторое время вспомнила про маму и начала плакать. Мама появилась тут же, не дав мне шанса попробовать успокоить девочку. Мама никуда не ушла, а стояла под дверью группы, жадно ловила звуки, готовая забрать дочку при необходимости. На мой взгляд, необходимости еще не было. Слезы в период адаптации – это нормально. Слезы – это выход эмоций. Было бы странно, если бы разлука с мамой никаких эмоций не вызывала. В случае затянувшегося плача я бы сама вызвала маму звонком.

На следующий день Таня начала плакать еще по дороге в садик. Тихонько плакала, пока мама ее раздевала и уговаривала: «Немножко побудешь, и я приду». Громко заревела, когда мама закрыла за собой дверь группы. Танечка рвалась из моих рук, пыталась открыть дверь и выбежать за мамой. Но дверь у нас в целях безопасности (чтобы малыши не убегали из группы) закрывается на шпингалет. Справиться с дверью у Тани не получилось. Тогда Таня упала на пол и стала кричать и бить ногами. Нормальная реакция, как это ни странно звучит. Тридцать процентов детей так реагируют. И это даже хорошо. Выход эмоций. Гораздо хуже, когда ребенок не кричит, но сильно переживает расставание. Сдавленные, невыраженные эмоции могут перейти в психосоматические заболевания.

Даже если ребенок в данный момент кричит и валяется на полу – это временно, ситуация под контролем, потому что у меня в голове есть разные варианты дальнейшего развития событий. Я, полагаясь на опыт, примерно представляю, сколько этот плач может продлиться, что еще можно предпринять для успокоения ребенка. Рядовая ситуация. Типичные будни воспитателя младшей группы.

Но такого варианта развития событий я не могла представить: в запертую дверь с другой стороны кто-то начал отчаянно стучать. Я открыла дверь, и в группу, бросаясь на колени перед ревущей Таней, ворвалась заплаканная мама со словами: «Я не могу больше это выносить!» Оказывается, мама никуда не ушла, осталась на диванчике за дверью, стиснув зубы, некоторое время слушала истерику дочери. И вот он, момент встречи – мама и Таня на полу группы обнимаются и обе ревут. Ну и кто я после этого в глазах ребенка? Злая ведьма, разлучающая с мамой. Таня получила положительное подкрепление: «Если громко кричать, то мама вернется».