Клад большой - семейный покой

Рейтинг: / 0

 

Начало формы

ПлохоОтлично

Конец формы

Дед Захар много чего в жизни повидал, троих детей без жены вырастил. Померла жена еще молодая, а Захар так больше и не женился. Двух девок замуж выдал, а лет 12 назад сына - надежду схоронил. Тот по осени подстыл, долго хворал, а потом и Богу душу отдал. Остался дед в доме один.

Старшая его дочь, Параска, через два дома от отца сво­ей семьей жила, но к деду в дом редко-редко заходила. А Дашутка, младшая дочь, в дальней деревне проживала. Та отца почаще навещала, только деду Захару и того было мало. Хоть и понимал он: у каждой дочери - свой дом, дети, муж. Его, старого, когда навещать уж?

Дед Захар здоровьишком не больно крепок стал, на поле работать не мог. Зато вечерами мастерил он из чур­бачков да из досок для внуков своих игрушки. Бывало, режет-режет, ладит-ладит. То лошадочку с колясочкой, то медвежонка, то зайчонка. Бывало, что на одну-то игрушку вечеров пять уходило. Зато радостно было, когда параскины ребятишки деда встречали, игрушки разбирали, в них потом играли.

А через недельку-другую заглянет дед Захар к Параске во двор, а там сметен в угол старый хлам да сор, а среди этого сора - его деревянные поделочки валяются. Навер­но, на растопку самовара Параска припасла дедовы-то игрушечки. А ежели и войдет дед к Параске в дом, чует: чужой он в нем. У порога потолчется, словечком перемол­вится и восвояси уйдет. Дочь родного отца даже никогда за стол не приглашала.

Дашутка была пожальчее: та все отца к себе в дом жить звала. Мол, старый он, ему нужен покой да уход. Да толь­ко дед Захар не привык сам кому-никому навязываться. Может, лишний он, а сказать стесняются. Вот и жил один в своей избушке. А прошлую зиму еле пережил. Видать, шибко часто печку топил, вот дрова рано и извел. А к Па­раске пошел поленицу в долг попросить, так та и давай плакать-голосить: что, мол, детей обездолить хошь? Топи не дровами, а хворостом. Чай, не помрешь!.. Так и вер­нулся дед домой ни с чем.

А уж этой весной ясно понял он, что силушки нет ого­род копать да картошку сажать. Ну, у кого ж ему подмоги просить? Стал Параске говорить: мол, заберите и мою землицу себе под огород. А та: нам свою бы обиходить! Нам чужой земли не надо! Так, когда же родная земля ста­ла ей чужой? Вернулся дед к себе домой, сел на скамейку во дворе и... заплакал.

- Ты чего, дед, опечалился? - услыхал дед Захар. Глаза поднял, а стоит перед ним небольшой мужичок. Как он войти во двор мог, калитка-то заперта была? Ну, дед и ска­зал тогда:

- Да понял я: не земля моя ей не нужна. А сам я! Вот и вся недолга!

- Тебе огород, что ли, помочь посадить? - мужичок этот деду говорит. Землю вскопать да огород наладить - конечно, можно! Только платить-то тебе, мил человек, мне нечем. Нету меня ни гроша...

- А землица у тебя хороша!.. - Говорит мужичок и уж лопату в руку берет... И копнул-то он раза два-три, а потом деда и кричит:

- Ну-ка, дед Захар, глянь! Что это у тебя тут в земле? Клад, что ли?

- Ну, уж и клад!.. Небось, железяка старая али дырявый горшок... - засомневался дед, к мужичку и подошел. А у того в руке - шкатулочка!

- Небось, с деньгами! - хохотнул помощник.

Взял дед шкатулку в руки, а те дрожат. Откинул крышку - а там, и вправду, деньги лежат: монеты золотом горят. Да много как! Загреб дед пригоршню да помощнику и про­тянул: это тебе! Оглянулся - а мужичка нет нигде... А ведь они посередь огорода вдвоем стояли. Куда же тот поде­вался? Дед позвал - покричал: «Эй! Мил человек!» Име­ни-то мужичка не знал дед - не спросил...

Шкатулочку в печку схоронил, а сам с радостью к дочке заспешил. Велел Параске лошадь запрягать да мужа свое­го к Дашутке посылать: радость у них! Нашелся клад! Параска мужа в путь враз наладила, ребятишек своих свек­рови поручила, а сама к отцу в избу заспешила. А как сама золото увидала - чуть от радости разум не потеряла... Да­шутке да Параске отец по целой горсти золотых монет по­дарил. И все радовался: счастье-то какое! Дашутка его в этот раз опять к себе в дом жить позвала. Но тут уж и Параска свое слово сказала: зачем отцу в такую даль уезжать, коль может он и у нее проживать? Как барин станет в своей комнатке спать. Не в такой же лачуге богачу проживать?

Дашутка поблагодарила отца за богатый дар и домой уехала. И Параска свои деньги сгребла да домой унесла. У деда от таких забот чуть не разболелся живот. Он дверь запер на крючок и отдохнуть прилег. Не успел и глаз сомк­нуть - мужичок тот с реденькой бородкой опять тут! Деду улыбается и говорит:

-Ну, с деньгами-то сразу всем нужен стал?.. Ты, вот что, не спеши! Лучше меня выслушай. Я тебе плохого не присоветую...

Уж о чем он деду говорил - тот один слушал. А как му­жичок все обсказал, так дед Захар и сделал. С постели встал, шкатулочку из печи достал, да все деньги, окромя двух монет, в тряпицу чистую и сложил. Узелок схоронил, а шкатулку обратно в печь поставил. Потом отпер свою дверь, а сам улегся обратно в постель и притих...

Вскоре слышит: вроде, половица скрипит. Заслонкой кто-то глухо стукнул... А потом и ахнул... Дед на постели сел, ноги свесил и глаза себе трет. Тут как в избе Параска заорет:

- Проспал!.. Проспал, дед!.. Тебя, дед, обобрали, ограбили, украли! Деньги-то где?! Где клад?!

Дед сам начал ахать да стонать. Хорошо еще, две де­нежки все же не взяли... Хоть это - спасибо! А Параска на родного отца кричит:

- Дурак! Старый дурак - вот ты кто! Зачем спать лег, а дверь не запер? Ни дверь, ни окно?!

- Тут уж чего ж теперь! - сокрушался Захар. - Дело сделано! Так мне когда к тебе в избу-то перебираться?

Как услыхала это Параска, да как начала ругаться! Изо всех грубых слов дед одно понять смог: без денег, без бо­гатства - отец может и у себя в избе оставаться! А ей он, голый - босый, не надобен!

Дед обиду проглотил, а к Дашутке снарядил соседско­го мальчонку. Тот верхом-то скоро доскакал. А уж следом и Дашутка к отцу явилася. Он ей пустую шкатулку кажет, сам чуть не плачет, а та успокаивает: «Как пришли, - гово­рит, - так и ушли...» И зовет отца к себе жить. Дед у нее и спроси:

- А куда эти две денежки деть? Ведь, небось, дорогие, раз золотые?

- Да отдай хоть Параске! Она вечно плачется. «Крик души» - а не баба. А теперь нам торопиться надо, чтобы до темна до дому добраться. Ну давай, отец, собираться!

Параска как две последние деньги в ладони у отца уви­дала, сразу схватила, в карман себе положила. Даже отца не поблагодарила. А как услыхала, что едет он жить к Да­шутке, буркнула только:

- Вот и ладно! Поезжай!

И ни «до свиданья» отцу, ни «прощай»!

Дед, для порядку, еще и перед зятем, Дашуткиным му­жем, поплакался: мол, без денег он... А зять рукой мах­нул, а деду сказал:

- Да сколько ты прежде нам дал, - и за то Бога благодарим. Да тебя! На эти деньги дареные новый дом построим. А для тебя, дед Захар, отдельную комнатку. Чтоб ты в ней жил - не тужил... А деньги - ладно! Есть - спасибо, а нет - и так мило! Живи, не обидим...

Уж когда новый дом отстроен был, и дед в свою комнату входил - окошки оглядел... Постель осмотрел... и не­громко сказал самому себе:

- Спасибо тебе, мил человек, что надоумил! Век тебя помнить буду!

На иконы глянул, стал лоб крестить и замер... С иконы на деда тот мужичок и глядит... Пора было дело завершать, да узелок с деньгами Дашутке отдавать. Зачем ему теперь деньги? Как там зять-то сказал? «Есть - спасибо, а нет - и так мило!» А что, ведь и верно. А этот клад большой - се­мейный покой да пригретая старость. А что человеку еще надо?!

Нравственный урок.

Кто родителей почитает, тому Господь помогает.

Стариков почитать — свою жизнь сохранять.

На свете все найдешь, кроме отца с матерью.

И от доброго отца родится худая овца.

Не в деньгах счастье.

Воспитание добрых чувств.

Зачем дед Захар мастерил игрушки для Параскиных детей, хотя знал, что она их выбрасывает?

Чем отличались друг от друга две дочери деда За­хара?

Кого из них хотел бы иметь своей родственницей и почему?

Кто в итоге получил награду и за что?

Речевая зарядка.

Как понимать выражение: «Деньги есть — спасибо, а нет - и так мило»?

Объясните значение слов и выражений: «восвояси», «потолчется (у порога), вот и вся недолга», «пригорш­ня». Развитие мышления и воображения.

Почему родная дочь Параска отца никогда за стол не звала?

Что заставило отца прислушаться к совету мужичка и деньги спрятать?

Что бы с дедом Захаром произошло, если б не случи­лось чудо, и к нему помощник не пришел?

Что могло бы случиться, если бы дед отдал все деньги Параске и остался у нее жить?

Какая старость ожидает Параску и какая Дарью и почему?

Сказка и экология.

Что мы понимаем под душевной красотой?

Как вы понимаете выражение: «Крик души», а не баба? Про кого и почему так отозвалась Дашутка?

Почему «клад большой — семейный покой»?

Сказка развивает руки.

С помощью родителей смастерить шкатулочку (картон, береста, старые открытки и т. д.) и в нее складывать «золо­тые добрые монеты» — кружочки из желтой бархатной бумаги за свои хорошие дела на пользу родной семьи.

РАБОТА С ТЕКСТОМ

Цель: установить связь между текстом сказки и жизнен­ным опытом детей, способствовать осознанию ребен­ком самого себя как части семьи, своих прав и обя­занностей перед родителями; помочь детям в понимании мотивов поведения героев сказки, их мо­ральных устоев и личностных качеств; связать уровень и качество взаимоотношений в семьях родных сестер с их жизненной наградой.

Формы работы: фронтальная, групповая, индивидуаль­ная.

Вопросы по содержанию.

Почему дед Захар на старости лет остался жить один?

Отчего жизнь старика стала тяжкой и безрадостной?

Почему в доме старшей дочери дед чувствовал себя чу­жим?

Чем отличалось отношение к отцу обеих дочерей?

Почему дед Захар и виду не подавал, что знает об участи своих игрушек?

Какую помощь он получил от судьбы в плату за терпе­ние и смирение?

Как помог клад деду Захару понять, кому из двух доче­рей он действительно нужен?

Какое испытание приготовил дочерям помощник деда Захара?

Как приняли дочери известие о пропаже клада?

Почему Дарья предложила отцу последние два золотых Параске отдать?

Как жизнь отблагодарила Дарью за ее доброту в отно­шении старика-отца?

Что будет на старости лет с Параской, если она не ис­правится?

МЕТОДИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ

Сказка «Клад большой — семейный покой» может быть использована в работе с ребенком, еще не до кон­ца понявшим эту важную истину, не умеющим ценить семейное счастье и любить своих близких. Это ребенок с завышенной самооценкой, стремящийся получить от родителей требуемое любой ценой, не уважающий ин­тересы и потребности близких ему людей. Иногда такие дети проявляют невнимание и даже агрессию по отно­шению к самым старшим членам семьи: бабушке или де­душке. Рассуждают они примерно так: «Она (или он) меня любит, значит и простит. А куда ему деваться?»

Бывает, что у ребенка уже был негативный опыт об­щения с людьми равнодушными к судьбе своих близких. В таких случаях ребенок может и не задумываться над мотивами своего поведения, а просто следовать примеру старших. В работе с такой семьей и таким ребенком сле­дует меньше уделять внимания назидательности и раз­бору этической стороны поступка, а лучше сразу рассмот­реть результат такого отношения к близким. Всякий человек «свою старость загодя обустраивает», поэтому стоит «проиграть» два контрастных варианта старости в такой семье: позитивный и негативный, и связать эту проблему с ролью родителей.

Немаловажна роль и «помощника» в сказке, которая в семье неверующих людей ассоциируется со сказочны­ми явлениями, а у верующих — с помощью от Всевыш­него. Разговор с ребенком в каждой из таких семей пой­дет разными путями, но на основе семейных традиций и с учетом взглядов родителей и детей. Однако и та, и другая семья на фоне генетической памяти или «памя­ти предков» полагает: за всякие испытания человеку посылается и награда. Только одна — при жизни, напри­мер, спокойная старость в кругу близких людей, а дру­гая — счастьем детей и внуков-правнуков, когда совес­тливого и любящего человека уже и на свете нет.

Иная седина украшает мужика

Рейтинг: / 0

 

Начало формы

ПлохоОтлично

Конец формы

Муж да жена, почитай, полжизни вместе прожили, а детей, слышь, не родили. Наконец, послал им Господь дитя. Ох, и радовались муж да жена. А дочку назвали Та­тьяною. Танюшка веселой девчонкой росла, живою да шустрою. А как стала в пору входить, можно стало и об женихах поговорить-потолковать. Только про замужество стала говорить ей мать, а Танюшка смеется: замуж - не напасть, как бы замужем дне пропасть! Толковая выросла девица и не баловница.

Отправилась как-то Танюшка с подружками в лес. Мать уговаривала дочь сегодня в лес не ходить: уж больно тя­желый ей сон ночью привиделся. Будто в темном лесу ух­ватил девку за косу здоровенный медведь. Та кричит, а голоса нет... Только Танюшка каким-то там снам разве поверит? Вот и ушла с утра с корзиночкой. Только не зря беспокоилась мать. В том лесу много пришлось девке ис­пытать.

Сначала-то она заблудилася. Как подружек своих не звала, те не откликалися. Она и по солнышку шла, и троп­ки приметные искала. Но тропок не попадалось ни одной. Один лишь лес кругом густой. Как вовсе стемнело, Танюш­ка поддерево упавшее присела. Но куда дальше-то идти? Только под ветками устроилась, начала дремать, а тут к ней под елку гость - шасть. Весь в шерсти, на девку гля­дит и молчит. А глаза, вроде, человечьи...

Хотела Танюшка поначалу встать да прочь от зверя это­го бежать, да куда бежать-то? Ну, и осталась под елью той. А зверь не тронул ее рукой, рядом на пенек присел и сон ее сторожил... Очнулась она - уж солнышко высоко. Хотела встать да пойти домой, а зверь этот все на пеньке сидит, на девку человечьими глазами глядит. Танюшка из-под елки встала, юбку отряхнула и на зверя того взглянула:

- Домой мне надо!.. В деревню!.. - Неуверенно так дев­ка зверю говорит, а сама по сторонам глядит: куда бежать, коли зверь на нее набросится? А тот вдруг и говорит че­ловеческим голосом:

- Да куда ж ты пойдешь? Кругом - болото, топь!.. Как ты сюда невредимой пришла - не пойму! Сюда и тропки-то нет вовсе...

- А как же мне теперь быть?.. - испугалась Танюшка.

- Пока у меня в избе пожить. А как зима на ноги станет, так болото и замерзнет. Тогда и домой отправишься...

Может, Танюшка и не хотела соглашаться, да куда же ей деваться? Следом за тем зверем и пошла. А избушка его была небольшая, но с умом поставлена. Ел тот зверь из мисок, пил из кружек, но главное - говорил. Этим он Танюшку и удивил. Кто ж он такой?

А тот о себе ничего не говорит, только гостью расспра­шивает: про семейные дела, про родителей, про деревен­ские новости. И не страшно с ним совсем. Вскоре Танюш­ка в избе прижилась: убиралась, обед варила, кое-что шила. У зверя-то здесь все для этого было. Но по дому девка тосковала и все зимы ожидала.

Зверь Танюшку не донимал. По вечерам ей сказки ска­зывал, на охоту ходил. Девка ведь думала: как медведь он охотится. А у него в избе - ружье! Скоро Танюшка пере­стала замечать, что шерстью покрыто у него лицо, что ког­ти на руках. Мало ли, какая внешность у него, но не зверь же он - это видно. А раз человек, то и обращения требует человеческого. Вскоре и смех Танюшкин стал слышаться в избушке, и шутки хозяина лохматого, и пение. Пела Та­нюшка сначала одна, потом и на два голоса. А голос у хо­зяина оказался бархатный и на слух приятный.

Вот уж и снег на землю пал. Хозяин Танюшку у себя не держал. Но и она не уходила. Все уход свой откладывала... Так в той избушке три полных года и прожила. Двоих ребятишек родила: мальчонку да девчонку. Те к папке лохматому словно к мужику бородатому спокойно на руки шли. А уж он за ними как ходил! И играл, и игрушки мастерил, и верхом на плечах своих их возил, катал. Толь­ко нет-нет, а тосковал. Все Танюшку в деревню звал. Мол, попросим у родителей прощения, вымолим благослове­ние, повенчаемся, как люди. Заживем!

Танюшке-то стыдно мужу правду сказать: ну, что ей ска­жут отец и мать, когда его, лохматого, увидят? Да и от на­рода стыдно... Хоть по дому она и тосковала, но мужа сво­его в деревню не пускала. Только через три-то года он ее уговорил. Пошел в деревню, правда, один. А вернулся - шерсть на нем в клочья порвана, ноги собаками покуса­ны. Еле живой пришел. А про семью Танюшкину сказал: мол, живы ее-то родители, только мать нездорова. В по­стели уж с полгода лежит, плачет, отцу говорит:

- Хоть бы перед смертью на дочку глянуть... Пусть бы пришла голая - босая, пусть бы больная, только живая.

Заплакала Танюшка, спросила: как, мол, он это все ус­лыхал - увидал? Неужто, в дом к ним заглядывал? А тот и поясняет: под окошком, мол, стоял, вот и слышал. Пото­му меня и собаки учуяли да прогнали... А в сам дом не вхо­дил, про Танюшку с родителями не говорил... И Танюшка, родителей своих жалеючи, решилась...

Шли они в деревню темной ночью, по снежку. Танюшка на руках несла девчонку, а отец - сынка. До родного дома добрались до утра. В избу первой Татьяна вошла, сразу перед родителями на колени встала. Прощения просит. А рядом с ней - девчонка стоит, глазенками вокруг глядит, а к бабке с дедом не подходит.

И тут у бабки на постели углядела девчонка Танюшкину игрушку. Мать всегда ее с собой в постель брала, когда хворала да по дочке тосковала. Подбежала девчонка к по­стели и у бабушки спрашивает:

- Баба! Баба! Это - твоя?

- Это - мамки твоей игрушка была, пока она нас с отцом не бросила. - Бабка это говорит, а сама на дочь глядит: что та скажет?

А Танюшка слезами плачет, но молчит, а потом и говорит:

- Не одна я к вам пришла. С мужем да с детьми. Маруся! Папку позови!

Сказала она это дочке, а ее мать, свое имя, услыхав, вздрогнула. Ты гляди, в честь нее дочь внучку назвала. Значит, не забывала... Когда муж с мальчонкой в дом сту­пил - чуть с испугу старушку не сгубил. Дед - старик и тот весь сник, на лавку сел и замер... Оно, конечно, такую кра­соту да стать нелегко принять! Одной шерсти - пуда два, да клыки в два ряда! Еле оба старика отдышалися. Хотел отец на дочь накричать, да тут Татьяна всполошилася:

- Отец! Гляди! Кабы Егорка за уголья не схватился!

Дед тут замер, а потом и рот закрыл: в честь него ведь Егором внука кликали. Ну, чего тут скажешь?

- Вы хоть венчанные? - забеспокоилась мать.

Пришлось дочери объяснять, что эти три года жили они в лесу, где ж там храм-то взять? Заплакала старуха-мать. А потом мужу и говорит:

- Давай, Егор, икону неси! Будем дочь благословлять! Негоже им невенчанными проживать! А ты хоть крещенный? - спросила зятя.

- Крещенный, матушка!

Только коснулся он губами образа святого, как слетела с него шкура зверя лесного. Клыки отпали, когти пропали. Стоял перед ними мужик молодой, но с седою головой.

До самого утра все в избе не спали. Только деток укача­ли, а сами, считай, сутки зятя слушали. А слушать было чего...

... Полюбила его, парня ладного, ведьма старая. Уж она его и красотою смущала, и карами стращала - не хотел он замуж ее брать! Вот и решила она его наказать. Как сама поняла: лучше он на тот свет пойдет, а ее замуж не возьмет, так страшные слова и произнесла:

- Будешь ты на долгие года зверем лесным, чудищем лохматым! Жить станешь в глухом лесу, среди топких болот. Чтобы тебя никто там и увидать не смог! Мучайся, страдай, меня вспоминай! Ежели какую девку добрыми речами и соблазнишь - все равно человеком не станешь. Только если невестина мать тебя сама благословит да иконой осенит - тогда только стану бессильной я. Но такому не бывать! Никто тебя не станет благословлять: чем такого чудища - лучше калеку в рубище!

Восемь долгих лет прожил Макар в обличий зверином. Имя свое даже жене не открывал. Боялся, кабы она его и вовсе за человека не приняла. А зверь - он и есть зверь! Его ведь таким вот страшным полюбить-то следовало... А сколько он потом про свои мытарства сказывал?! Мать да жена прямо наплакались. Даже старый Егор, нет-нет, да от стола и отойдет: слезу смахнуть да пе­чаль продохнуть.

Венчание было тихим, скромным. А девки - подружки, которые еще незамужними были, все дивились: и где Та­нюшка такого красавца нашла? Силен как медведь, толь­ко волосами сед... Но иная седина украшает мужика.

Нравственный урок.

В том-то и сила, чтобы жена мужа любила.

Зять мил по дочери.

Хоть рожа и худа, да душа хороша.

Хоть на болоте и тихо, да жить там людям лихо.

Воспитание добрых чувств.

В чем проявилась доброта лесного зверя к Танюшке?

Почему она не хотела его оставлять и три года в лесу жила?

Откуда видно, что Танюшка родителей своих не за­бывала, помнила?

Что заставило Танюшку вернуться в дом к родителям?