Пока он писал и мечтал, фёкла Дежурова шла с «отличницей дашей» из школы.

«Отличница Даша» была настолько уважаема, что Дежурова разрешала ей писать в свою анкету всё, что ей только хотелось. А Даша писала ей в анкету только одну вещь: «Дежурова + Наклейкин = спроси у мамы». И этой вещью она испещрила всю дежуровскую анкету.

Сейчас эти девчонки шли покупать новую анкету, в чём обе были заинтересованы. Анкеты продавались и возле их школы, но так называемая «отличница» убедила Дежурову с первого раза в том, что магазин возле школы в отношении анкет «бедненький», «нищий», «дешёвый» и.т.д., а большой выбор анкет – в универмаге «Оп-ляля.».

Дежурова шла неохотно. Как бы она хотела свернуть куда-нибудь в другой двор, но Точилкина держала её крепко, как клещами.

-Какую анкету выбрать? – спрашивала Дежурова Точилкину, думая про себя, что ей надо купить «Классную анкету».

-«Анкету о любви, конечно. – подсказала ей Даша и добавила, – Сейчас я тебе Снежку покажу! Так устроилась, знаешь! Сейчас, сейчас пройдём мимо.

Как не хотелось Дежуровой идти пешком в этот дурацкий торговый центр и покупать эту дурацкую «Анкету о любви»! Но, хотя Дежурова сама умела неплохо за себя постоять, с Дашей она шла.

И только через двадцать минут перед девчонками показался магазин, а перед магазином – весёлая Снежка с огромной кипой газет.

«Сейчас как даст мне этими газетами!» – мелькнуло у Дежуровой в голове.

- Привет, девчонки! Молодец ты, Даша, что подружку привела. Пусть газетку возьмёт, почитает, определится и проголосует. Вот этот Чекалдин… за него, короче.

И Снежана сунула газету Дежуровой.

Дежурова, после того уже, как купила анкету с «отличницей» и пришла домой, принялась читать. На первой же странице было написано: «Чекалдин любит и ценит свою школу, являющуюся теперь и школой его дочери.».

И уже на первой же странице была статья о том, что Чекалдиным куплены для четырнадцатой школы цветные яркие компьютеры, отвечающие всем требованиям далёкого будущего, зеркальные окна, чтобы никто из посторонних не видел, что в школе творится, а так же огромная ёлка, которая, если нажмёшь на неё, начинала петь всем уже приевшуюся песенку «Jingle bells». А потом – шипит, тявкает, хрюкает… К ёлке прилагался ещё целый набор игрушек – Санта-Клаусы, безвкусно-синие шары и безвкусно-золотые колокольчики, но как раз во вкусе Чекалдина и директора школы. А помимо ёлки и компьютеров обещались ещё и новенькие парты, новые мячики для спортзала, и всё это предварительно закодировали.

Дежурова прочитала, представила, какой будет её школа, и подумала просто: «Класс! С дочерью какого человека я учусь!».

А газета повествовала далее о том, как благодарны Чекалдину те, кого он в молодости защищал от пожаров. А вот Карагандин – преступник, он повинен в гибели Отчебурова, одного из крупнейших деятелей города.

Прочитав всю газету, активная по природе Дежурова занялась, как и Снежана, агитацией за Чекалдина и против Карагандина. Но она раздавала не газеты по всему городу, а календарики по всей школе (календарики ей дала Снежана). С поистине космической скоростью бегала она по лестницам, коридорам и младшим отделениям. Вручила она календарик и Дашке Пластинкиной. Сметливая первоклассница быстро пририсовала кандидату кошачьи усы, поросячий хвостик, крылья летучей мыши и нос-картошку. И Чекалдин стал ещё непригляднее, чем на самом деле.

А на призыв Ерастова уже откликнулось девятнадцать человек. Все они стали раздавать во время уроков газеты и ходить по улицам с воздушными шарами и плакатами: «Продвинем Чекалдина, в детстве первого пацана!».

Мы видим, Чекалдину и с агитаторами, и с агитаторшами повезло. Самой главной агитаторшей была, конечно же, госпожа Развалкина, которая просто с ума свела его своей идеей школьной реформы и полной демократии (хотя чего уж тут оригинального, если по правде сказать!)