А Зиночка показала Дежуровой фотографию.

-Везёт вам, девчонки! – произнесла оторопевшая Дежурова. – Пусть они тогда съедят мой журнал! Или космический корабль из него сделают!

-Мы их обязательно попросим! – хором ответили ей девчонки. И тут дззынь, дззынь! – звонок.

С невероятной быстротой пустеет ещё минуту назад многолюдный школьный коридор. Хлоп! Хлоп! – захлапываются двери классов. От этого хлопанья по всей школе стоит огромный гул.

Уроки… Галя, Томка и Зенит по очереди в это время заполняли анкету Дежуровой, но думали-то о том, что теперь они избавятся и от двоек, и от наставленных собственными руками пятёрок. И хлопали на уроках ушами…

Дежурова тоже хлопала ушами. Она думала о том, что этот зелёный, толстый, противней всякого крокодила, тоже зелёного и толстого, классный журнал она носит в последний раз, и о том, что Любочке специально ставят пятёрки, так как она, по определению психологички, лунатик, и, наверное, обладает гипнотическим влиянием на учителей. А Дежурова, по определению той же психологички, в чистейшем виде флегматик (вы-то знаете уже, что во всём 6 «б» нет активней девчонки, чем Дежурова).

Завтра журнала не будет! Эту мысль она невидимыми, но прочными гвоздями вбила себе в голову.

На уроке истории учительница вызвала её к доске.

-Что такое феодальная раздробленность?

-Это когда один феодал раздрабливает на части другого.

-Какой ужас! Садись, два.

Ужас ужасом, а весь класс смеётся. Лучший друг Дежуровой Паша Наклейкин орёт: «Ну ты даёшь!»

Дежурова ничего не соображала, когда произносила эти слова. Ей уже представлялось, как с бодрым деловым видом пришелец раздрабливает зубами на мелкие кусочки желтоватые в чёрную клетку журнальные страницы.

Глава вторая.

Зимний вечер. На Томкином столе – наушники. Открытая тетрадь, кажется, по русскому языку. Странное словосочетание: «У крыльца опушки». Томка сидит у окна и самозабвенно шепчет:

-Испик, а, лети сюда! Мне что-то попросить тебя надо! Кому говорю? Ну – на старт! Внимание!

Вот и он. Танцует по заснеженному подоконнику. Ох и холодно на планете Земля!

Томка быстренько открыла окно, впустила озябшего гостя.

-Ну что тебе от меня надо? – развязно спросил он.

-У меня, короче, в школе есть подружка, Фёклой Дежуровой зовут. Я тебе даже адрес могу сказать: Посредственный переулок, дом 70, квартира 28. Короче, это бывшая Улица Отличников!

-Да говори ты короче!

-Она классный журнал носит. И этот журнал уже давно у всех в печёнках сидит – и у неё, и у меня, и у Гали с Зинкой! Там у нас одни колы и двойки! Разберись с журналом, а!

-А как вообще журналы на вашей планете выглядят?

-Вот как эта книга. Тоненький. А обложка зелёная.

-Продать бы такую штуку в наш музей необычных вещей!

И практичный инопланетик уже представил, сколько денег он получит за эту необычную вещь с планеты Земля, сколько он купит на эти деньги конфет «Тьфу –Тьфу» и бутылок космического напитка «Ой-Ой-Ой», как угостит всем этим девчонок с Земли и какая толпа посетителей будет возле журнала в музее. Да их будет больше, чем на Земле грибов после дождя. А мама простит ему сразу и плохие оценки, и дурное поведение!

Галя тем временем обращалась к Бамбаю:

-Бамбайчик, зайчик, ты мне друг или сундук?

-А какая разница?

-Да помоги ты мне от классного журнала избавиться! Понятно?

-А какой он у вас, этот классный журнал?

-Да вот как эта книга, только тоненький и в зелёной обложке.

-О! Это будет как раз клетка для моей сабаки!

Нет! Я не ошиблась, когда писала это слово. На планете Три-Два-Кол действительно водятся не собаки, а сабаки. Разумеется, они настолько меньше наших собак, насколько Бамбай меньше наших мальчишек-шестиклассников.

У этих тридваколианских сабак восемь птичьих лап и шесть беличьих ушей с кисточками. Хвост – колечком, как у мартышки, может отрываться и вновь вырастать, как у ящерицы. Если наши собаки – умные животные, хоть и не все, то сабака – самое бестолковое создание во Вселенной. Ослы – и то не такие упрямые. И, что вы уже догадались, сабаки несут яйца. А из яиц вылупляются гусеницы, которые превращаются сначала в коконы, а потом – во взрослых сабак.