Специфика католической теократии и ее кастовые особенности

В Западной Европе на основании августиновской теории "двух градов" постепенно возникает специфическая католическая теократия.

Теократия предполагает власть касты священников, но католическое священство заметно отличается от касты жрецов (брахманов) в иных цивилизациях.

Священство в католицизме не является кастовым, в отличие от индусской касты брахманов. Это очевидно, так как необходимым требованием католического священства является целибат, – безбрачие.Соответственно, у католического священника не может быть детей. Поэтому в католичестве не может существовать такого понятие как "сын священника", это нонсенс.

Исключая, таким образом, генетическое преемство, теократия папского толка основывается на ином принципе.

Каста предполагает передачу неких объективных свойств человеческой души, связанных с возможностью исполнять определенные социальные функции. В Индии и до сегодняшнего времени брахманом нельзя стать, брахманом нужно родиться. Индусы считают, что можно достичь очень высоких духовных стадий, рождаясь в любой касте, или наоборот – можно провалить все кастовые задатки, но, тем не менее, нельзя перейти из одной касты в другую, для этого нужно умереть и родиться заново.

Наличие в католическом мире специального сословия -- священства, которое не имеет права легитимно иметь потомство -- отменяет саму возможность создания касты жрецов; священство, клир становится не кастой, а сословием.

В Византии, где христианский брак священен и священен брак для священников, принцип сословности дополняется наличием белого духовенства, хотя, естественно, и в этом случае мы далеки от собственно кастового общества.

На практике в Западной Европе подавляющее большинство священнослужителей набирались из семей нобилей, т.е. воинов, воинской аристократии (кшатриев). Соответственно, кастового различия между католическим священством и аристократией не существовало, это было по сути единое властное сословие.

Часто в священники шли представители минората, т.е. младшие дворянские дети, ущемленные в правах наследия. В таких случаях им оставалась либо военная карьера (подчас в лоне рыцарских орденов), либо продвижение в католической иерархии.

Таким образом, в Западной Европе возникла совершенно специфическая политическая модель, где политическое единство было скреплено теократическим сословием католического клира.

Это и есть, собственно говоря, парадигма католицизма.

Католицизм предполагает главенство папы и священнического сословия. Причем, это главенство в наиболее последовательных папистских версиях распространяется не только на духовные церковные вопросы, но и на обширный спектр светских и административных проблем.

Так в новом – на сей раз католико-теократическом качестве -- Рим опять стал не только религиозной, но и политической столицей западного мира. Рим отныне был сопряжен с пребыванием в нем Папы.

Укрепление католической системы привело к узурпации клиром многих административных функций, к частичному дублированию административной иерархии.

В такой картине налицо явное смешение кастовых функций: с одной стороны, княженская каста узурпирует императорский статус, с другой – клир, следуя проедписанию целибата, формируется из княжеских родов, с третьей – папы и клирики организуют теократическое правление, наступая на традиционные зоны контроля собственно княжеской касты. Это не просто искажение кастовой системы, как мы ее видим в нехристианских обществах, но и резкое отступление от православно-христианской византийской модели.

Парадигма папства

В западном христианстве исторически наличествовало три базовых сценария отношения церкви к государству.

Первая и наиболее фундаментальная парадигма для католического мира состояла в полной теократии. Она предполагала не только религиозную, но и социально-политическую доминацию папства во всем пространстве западно-христианской эйкумены.

Эта модель де факто существовала с V по VIII век, когда Западная Европа была политически раздроблена, и сохранила свои позиции вплоть до эпохи Реформации – XVI века. Радикальный папизм является константой в политической истории Западной Европы, и определенные рудименты его сохранились вплоть до настоящего времени. Эта теория основывается на выведении самых радикальных следствий из идей блаженного Августина о "двух градах" и предполагает определенный дуализм между божественным (воплощенным в церкви) и земным (воплощенном в государстве). Такой дуализм предлагает не столько синергию двух властей – духовной и светской – сколько подчинение заведомо греховной светской области государства духовной власти "горнего града".

Наиболее последовательными сторонниками полной автономии Церкви выступали папы Григорий VII, Александр III, Иннокентий III, а Папа Бонифаций VIII выразился в этом отношении со всей определенностью: "Я – Цезарь, я – император".

Теория "двух мечей"

Вторая модель является развитием учения о "двух мечах" папы Гелазиуса. Здесь утверждается не просто необходимость подчинения князей духовной власти пап, но и альянс между этими инстанциями. В этой версии папство не подавляет светское начало, но превращает его в своего младшего союзника. В такой ситуации западно-европейские правители повышают свой теологический и экклесиологический статус. Эта теория воплотилась в жизнь основателем каролингской династии Пипином Коротким, который получил официальное помазание (как царскую инвеституру), отдав в политико-административный контроль пап бывший Равеннский экзархат.

Теория "двух мечей" преобладала в Европе в течение всей эпохи Каролингов. Но так как она не претендовала на полное замещение западно-христианской эйкуменой – как имперской – византийской политико-социальной онтологии, она воспринималась Востоком как нечто "опасное, но терпимое".

Translatio imperii

Третья модель была, фактически, объявлением западным миром о прекращении имперской легитимности Византии и полном "переносе империи" в Западную Европу. Это произошло при саксонской династии Оттонов, начиная с Оттона II, который впервые прямо и радикально утвердил за Западной Европой статус "Imperia sacra romana", а за собой -- статус ее полноценного императора, сделав неизбежным окончательный и полный богословский разрыв с Византией и православием.

Окончательно радикализировали псевдо-византизм сместившие династию Оттонов немецкие князья Штауфены – Фридрих Барбаросса, Генрих IV, Фридрих II. Они вошли в прямое противоречие с папской властью, так как пытались воспроизвести в Западной Европе аналог византийской политической онтологии, где функции императора, василевса, рассматривались не только в качестве светской опоры для церковной власти, но как катехонический, сотериологический принцип. Христианская (западно-европейская) эйкумена осознавалась как "Новый Израиль", а ее глава – император – как "новый Давид".

Именно при Штауфенах трения с Византией достигают апогея. И в ходе четвертого крестового похода крестоносцы завоевывают и разграбляют Константинополь, основывают на части византийских территорий эфемерную "Латинскую империю" *.

Это имеет прозрачное логическое объяснение: в христианском мире, по мнению Штауфенов, было место только для одной вселенской империи – их собственной, и Византия должна была быть разрушена (как когда-то Карфаген в эпоху пунических войн).

Гибеллины и гвельфы

На этот период приходится самое острое противостояние между западными императорами и папами. Гибеллинская модель настаивает на том, что императорская власть имеет прямое божественное происхождение, и сам император как "викарий Христа", поставленный над "Священной Римской Империей" (Sacra Imperia Romana), независим и автономен по отношению к Папе, "викарию Христа", поставленному над "Священной Римской Церковью" (Sacra Ecclesia Romana).

Борьба гибеллинов и гвельфов была пиком противостояния двух сакрально-политических моделей западно-христианской цивилизации – "католической теократии" ("радикальное папство") и императорского псевдо-византизма ("германские императоры Штауфены").

Исторически это многовековое противоборство закончилось поражением гибеллинов и победой папской партии. Но в истории Западной Европы мы постоянно сталкиваемся с новыми и новыми проявлениями всех трех парадигматических моделей – крайних (гвельфы и гибеллины) и промежуточной (теория "двух мечей").