Онтология нонконформизма в раннем христианстве

Раннее христианство на начальном этапе развития, т.е. до Константина и начала эпохи Вселенских соборов, в целом представляло собой эзотерическое, инициатическое общество, в котором в полной мере присутствовал онтологический нонконформизм.

Христианство в этот период развивалось в религиозном контексте иудаизма и в политико-социальном контексте римско-элиннской культуры. Знаменитые слова св.Апостола Павла «несть ни иудея, ни эллина» фактически и прямо бросали вызов обоим этим контекстам, которые – каждый в своей области, религиозной или политической – претендовали на универсальность.

Иудаизм обосновывал и отстаивал свою сакральность, сопряженную в то время с религиозной сферой, Рим – свою, ставившую акцент на политическом, социальном культе. Христианство бросало вызов и тому и другому, предлагая собственный альтернативный, революционный ответ и на нормативы иудаизма, и на социально-политические принципы языческого Рима.

При этом в обоих случаях христианский нонконформизм был все же частичным. Христианская община, ранняя церковь противостояла римской социально-политической сакральности в том, что касалось культа императора, многобожества, принесения кровавых жертв и т.д. В остальном она признавала и легитимность Рима как вселенской империи и многие правовые элементы римского уклада. Поэтому ранние христиане охотно служили в римской армии, причем были одними из лучших бойцов (им помогало в этом героическое презрение к смерти), но упорно отказывались воздавать божественные почести императору.

К иудаистической традиции, откуда христианство, в некотором смысле, вышло, было столь же двойственное отношение. Христиане, признавая «Ветхий Завет», утверждали, что с Христом наступила новая эпоха, эпоха благодати (время «Нового Завета»), которая завершает и преодолевает основные нормативы эпохи закона (времени «Ветхого Завета»). Но многие элементы иудейской сакральности христиане признавали.

Таким образом, в религиозном и в политическом отношении ранние христиане выступали как инициатическая организация умеренно революционного толка, обладающая при этом собственной онтологией – в области религиозной и социально-политической сакральности.

Складывающееся ортодоксальное христианство было не столь революционно, как некоторые другие духовные течения того времени, например, ессейское или зелотское направления в иудаизме, гностицизм в эллино-иудейском контексте, манихейство и т.д. Но случилось так, что исторически именно христианство одержало верх – и среди других нонконформных учений, и по сравнению с устоявшимися к тому времени моделями религиозной и «гражданской» сакральности.

Важнейший перелом в истории христианства произошел в VI веке нашей эры, когда римский император Константин Великий вначале прекратил гонения на христиан, потом и сам принял христианство. С тех пор христианство утвердило в Империи в качестве норматива собственную сакральность, бывшую триста лет до этого альтернативной. Эта сакральность в общих чертах закрепилась на долгие века, и онтология нонконформизма в рамках христианских обществ отныне стала заново складываться в контексте отрицания основных моментов уже новой христианской сакральности (как это происходило в случае богомилов, альбигойцев, катаров, вальденсов и т.д.).

Нонконформизм в исламе

В исламе существует внешняя (экзотерическая) сакральность – изначально воплощенная в политической структуре исламского халифата и нормативно зафиксированная в сунне.

Сунна всесторонне описывает нормы этой внешней сакральности – обрядовые, социальные, политические, хозяйственные требования, которые необходимо соблюдать всем мусульманам. В рамках суннизма существует 4 традиционных мазхаба – правоведческих школы. Это ханафиты, малекиты, шафииты и ханбалиты (джафариты – представители пятого общепринятого мазхаба, относящегося к шиизму). Они несколько различаются между собой по толкованию ряда религиозных принципов. Есть также различие и в отношении к исламскому эзотеризму. Самой мягкой позиции придерживаются ханафиты и шафииты, свободно допускающие интеграцию в ислам некоторых местных культов и обрядов, и собственно исламского эзотерического направления – суфизма. Ханбалиты среди суннитов жестче всего придерживаются буквального толкования сунны и отличаются радикальным неприятием всего того, что с этой буквой не совпадает (так ханбалиты негативно относятся к исламскому эзотеризму). В XVIII веке – не без протестантских влияний со стороны английских агентов, действовавших в исламском мире – от ханбалитского мазхаба, распространено в Саудовской Аравии, отпочковалось еще более радикальное и непримиримое направление, отрицающее любое отклонение от буквального толкования «Корана» и сунны – ваххабизм.

Эзотерическим направлением в исламе, точно соответствующим тантризму в индуизме, гностицизму в христианстве, каббале в иудаизме, герметизму, рыцарским орденам и масонству в католицизме и т.д., является суфизм. Суфизм – внутренний ислам, инициатическое направление в рамках ислама.

Здесь мы сталкиваемся с комплексом воззрений, характерных для любой эзотерической организации. Если в сунне категорически запрещено пить спиртное, то суфии делают из нарушения этого запрета особый, парадоксальный инициатический ритуал.

И это в той традиции, где категорически, под страхом смертной казни, запрещено употреблять алкоголь. Это не просто безразличие к сакральному запрету. – Суфии нарушают сакральные нормы, чью сакральность вполне признают, для того, чтобы реализовать еще более высокий уровень сакрального. Некоторые исследователи называют такие практики «священным беззаконием» («сакральной аномией»).

В исламе очень строго соблюдается принцип единобожия, радикальное неприятие «куфра» – «придания Богу сотоварищей», отсюда жесткий запрет на любое изображение и, в частности, на применение к людям божественных атрибутов – все это призвано подчеркнуть фундаментальную удаленность Божества, Аллаха от мира, их несопоставимость. При этом для суфизма, напротив, свойственно подчеркивать близость человека к Божеству. Отсюда типичное для суфийской поэзии наименование Бога «другом»», «возлюбленным» в духе любовной лирики. В самых экстремальных случаях некоторые суфии доходили до прямого провозглашения собственного личностного единства с Божеством – так, знаменитый суфий Аль-Халладж был казнен муллами за то, что в мистическом восторге восклицал «Ана-ль-Хакк», т.е. «Я – Истинный», что было расценено как утверждение его собственной божественности, поскольку в исламе «аль-Хакк», «истинный», означает одно из имен Бога.

Хотя в большинстве случаев суфизм остается в рамках исламской ортодоксии, иногда вступает с ней в определенный конфликт. Это трения между двумя типами сакральности, двумя разновидностями праведности – внешней и внутренней. Подобный конфликт может провоцироваться со стороны самих крайних суфиев, откровенно выходящих за границы внешней религии, противопоставляющих свой путь пути большинства, ортодоксии, но может исходить и из стана экзотеризма, что мы видим в случае ханбалистского мазхаба в суннизме – и особенно ярко в ваххабизме, которые отличаются крайней нетерпимостью не только в отношении суфизма, но и в отношении тех культовых элементов, которые легко признаются в других более умеренных суннитских мазхабах.