Июня, среда, утро. Окрестности деревни Кааг.

 

Они сбросили тело Сэма в силосную яму. Не только его тело, погибали и другие люди, но он лежал последним, сверху. Дитмир выкопал его быстро, тело едва прибросали землей, явно рассчитывая на то, что яма еще пригодится. В конце концов, у них в Кааге было, как выяснилось, не сотня, а больше трехсот рабов, и время от времени их убивали. То в наказание, а то и просто так, для развлечения. Это все он мне рассказал, после того, как мы остались наедине, потому что Вим деликатно оставил нас на границе деревни.

- Заверни, - сказал я Дитмиру, бросив рулон полиэтиленовой пленки.

Тело было уже в плохом состоянии, я не хотел, чтобы Сэма кто-то увидел в таком виде. Я помнил его живым, навсегда запомню умирающим, в тот момент, когда он толкнул к машине раненую Дрику и упал, пробитый пулями. А таким как сейчас я его помнить не хочу. Не нужно мне этого.

Дитмир сейчас больше напоминал зомби, провалявшегося в грязи не одну неделю, чем человека. Впрочем, человеком он и не был никогда, разве что в невинном детстве. От него смердело, слой грязи и гнилья покрывал его с головы до ног так, что даже лицо разглядеть было сложно. Он завернул тело Сэма в пластик, взвалил его на садовую тачку, которую мы тоже прихватили из теплицы.

- Вези, - показал я ему направление.

Он покорно подхватил ручки и толкнул тачку по дорожке. Я шел следом, метрах в пяти, не сводя с него ствола автомата. По глазам Дитмира я видел, что он подумывает о последнем броске с лопатой на меня, но браслет на ноге и расстояние заставляет передумывать. А мне надо, чтобы он довез Сэма туда, где он будет похоронен, нет мне смысла убивать его сейчас, вот и не стал его провоцировать даже малейшей надеждой на успех.

Потом албанец шел с тачкой по дороге, а я ехал следом. Шел он уже трудно, устал и сбил ноги в кровь, но пока еще держался. Пока шли из деревни, нас отовсюду провожали взглядами. Местные, военные - все смотрели вслед, но никто не сказал ни слова.

Дитмир толкал тачку с телом Сэма до моста, потом катил ее к тепличному комплексу, тому, где я похоронил Дрику. Я даже застрелил нескольких зомби, попавшихся на пути, чтобы не мешали похоронам. Пусть убийца позаботится об убитом.

Ноги албанца оставляли кровавые следы на асфальте, я даже забоялся того, что по ним нас найдет какой-нибудь мутант, но этого не случилось. Могилу Дрики никто не обнаружил и не осквернил, сюда шиптары не добирались, похоже. А может быть им было все равно. Дитмир выкопал рядом вторую могилу, для Сэма. После того, как он углубился в землю достаточно глубоко, так, что голова едва была видна, я сказал:

- Хватит, вылезай. Только лопату сначала выбрось.

Лопата упала у моих ног. Выбирался он с огромным трудом, но помогать ему я не стал. Когда он встал возле ямы на четвереньки, я ударил его лопатой по голове, плашмя. Звук был как по бревну, албанец упал лицом в грязь. Сознания он не потерял, бил я не очень сильно, но все равно сопротивляться уже не мог, тут уже все наложилось - усталость, боль, страх. Его как парализовало.

Пошарив в подсумке, выудил из него две пары одноразовых наручников, заранее прихваченных у Вима, быстро стянул ему руки за спиной и ноги в щиколотках, затем оттащил в сторону.

Я не мог доверить албанцу право опустить тело Сэма в могилу, все сделал сам. Затем посидел на ее краю, глотнул коньяку из фляжки, прихваченной на "Проныре".

- Хотел ты перед смертью Европу посмотреть, а вышло вот так, коряво, - сказал я ему. - Надеялся и дальше ехать с тобой, а не вышло. Жаль, что вот так все... через сколько проблем прорвались, а тут... Эх, да что говорить. Прости меня, в общем, за то, что не смог помочь, не смог защитить - ты нас защитил, не твоя вина, что с Дрикой так вышло. Что мог ты сделать - сделал. Вечная тебе память.

Встал и взялся за лопату. И вскоре рядом с крестом Дрики появился еще один крест.

Постоял над могилами, вспоминая. Видел их словно живых - Дрику с ее постоянно лезущими в глаза волосами, Сэма с его вечно ироничным взглядом... все, тут я с ними совсем расстанусь. Они останутся здесь, в мокрой голландской земле, а я поеду дальше. Мне надо домой, я туда еду. Только вот одно дело осталось...

Я обернулся к Дитмиру, встретился с ним глазами. Вот теперь ему было страшно по-настоящему, я даже слышал, как у него зубы стучали. Он понимал, что все, край, вот и смерть. И судя по всему -- нехорошая. Все, именно сейчас я делаю этот самый шаг, после которого обратного хода нет. И жить мне с этим всегда. И хрен бы с ним, переживу.

Я подтащил пленного к машине, бросил, открыл заднюю дверь. Вот он, моток нейлонового шнура, в пластиковом пакете, валяющемся на полу, его мне и нужно. Один конец к фаркопу привязал, затем наступил ботинком на ноги неожиданно задергавшегося и заоравшего Дитмира, захлестнул петлей его щиколотки, жестко стянул, изо всех сил, упираясь ногой.

Повернулся к нему, столкнулся с ним взглядами опять. Глаза безумные, трясется, я даже не сразу понял, что он не просто повизгивает, а говорит, быстро-быстро говорит, какой-то невероятной, бешеной скороговоркой:

-... лучше так убей, а? Ну пожалуйста, что тебе стоит? Выстрели, а? Не надо этого делать, я же вижу, что ты что-то плохое придумал...

Дослушивать я не стал, уселся за руль. Двигатель завелся, привязанный албанец заорал как резаный, пока еще от страха. А затем я включил передачу и поехал. Я почувствовал, как натянулась веревка и машину слегка дернуло. Первая передача, вторая... авось доедет, не сотрется начисто, мне бы он еще живым нужен. Он сейчас платит.

Крики прекратились быстро, но он был жив, я видел это в зеркало. Да и ехать нам недалеко, метров триста до живых кварталов отсюда, а нам как раз туда.

Мутно-прозрачные стены теплиц, ограждавшие дорогу с обеих сторон, раздвинулись, и сразу за ними потянулись живые дома. Я начал что есть дури давить на клаксон и орать в открытое окно:

- Подъем! Подъем твари неживые! Не трону, давайте сюда! Бегом, скоты, бегом! Завтрак, всем завтрак!

Зомби в городке были, до конца его не дочистили. Вот из-за угла показалась худая грязная девчонка с подогнутой ногой, вот человек в изодранной полицейской форме, с разорванным горлом, вон ковыляющая собака... уже достаточно, много и не надо, дольше помучается, толпа бы его сразу разорвала.

Остановился. Распахнув дверь, выскочил наружу. Дитмир был весь в крови, бок и руки разодраны до выпирающего кроваво-грязного мяса, лицо залито слезами. Вот оно, вот именно слез я от него и хотел.

- Пристрели! Пристрели! - орал он на английском, время от времени сбиваясь на родной.

- Обойдешься, - ответил я, просто отцепив шнур от фаркопа и бросив его на землю. - Бывай, привет семье.

Это я сказал уже по-русски. А потом сел в машину и уехал. Смотреть не хотелось, и так все было ясно. Что надо было, то и сделал.