Ум пытается манипулировать сам собой.

Доминирующий в актуальный момент фрагмент ума пытается навести свой порядок во всём уме, создавая лишь дополнительное расщепление в себе самом.

Ум пополняется всё новыми и новыми концепциями своего невроза, становится всё более и более изощрённым в интерпретации его нюансов и оттенков.

Но ум остаётся умом... и виртуозным имитатором состояний, вызванных определённым задаваемым контекстом.

И в ином случае пациент может усиленно «плакаться в жилетку» психоаналитика, выговариваясь и эмоционально разряжаясь, но при этом он остаётся на поверхностном безопасном уровне своих переживаний.

Пациент бессознательно «мимикрирует» в аналитической ситуации, вызывающей у него повышенную тревожность. И необходимо обращать тщательное внимание на подлинность его чувств и переживаний.

И здесь, по меткому выражению И. Гёте: «даже весь ум не в состоянии помочь уму».

И для него уже само знание о внутренних проблемах не есть лишь позитивный шаг к изменениям, а уже и есть само изменение.

И ум недоумевает, почему то или иное нежелательное отклонение в характере не исчезает, когда он прекрасно осведомлён об истоках его развития и динамике.

В этой связи вновь было бы уместно вспомнить Георгия Гурджиева, который утверждал, что развитие человека идёт по двум линиям – линии знания и линии бытия, но люди как правило не понимают, что знание зависит от бытия.

Если знание уходит далеко вперёд от бытия, оно становится теоретическим, абстрактным и неприменимым к жизни, а фактически вредным; ибо вместо того, чтобы служить жизни и помогать людям успешно бороться с трудностями, которые им встречаются, оно осложняет жизнь человека, привносит в неё новые затруднения, горести и беспокойства, которых в ней не было раньше.

Причина этого заключается в том, что знание, которое не находится в согласии с бытиём, не может быть достаточно полным и соответствовать реальным нуждам человека. Оно всегда остаётся знанием лишь одной вещи, игнорирующим другую вещь, знанием детали без знания целого, знанием формы без знания сущности.

Если знание получает перевес над бытиём, человек знает, но не может делать.

Это бесполезное знание.

«Чтобы понять, чтобы вообще уяснить себе природу знания и бытия, равно как и их взаимоотношения, необходимо понять, как знание и бытиё относятся к «пониманию».

Знание - это одно, понимание – другое.

«Люди часто смешивают эти понятия и не видят ясно разницу между ними.

Знание само по себе не даёт понимания; и понимание не увеличивается благодаря росту одного лишь знания.

Понимание зависит от отношения знания к бытию, это равнодействующая знания и бытия.

Иными словами понимание возрастает лишь возрастанием уровня бытия.

Гурджиев в своих беседах с учениками неоднократно подчёркивал, что «различие между знанием и пониманием станет ясным, когда мы увидим, что знание может быть функцией одного лишь интеллектуального центра;

а вот понимание представляет собой функцию трёх центров.

Таким образом, мыслительный аппарат может знать нечто.

Но понимание появляется лишь тогда, когда человек чувствует и ощущает всё,

что с этим связано.

Человек должен почувствовать всем своим телом, всем своим существом – тогда он поймёт».

Гурджиев настаивал на единстве тела и сознания.

И Вильгельм Райх по мере изучения различных способов проявления сопротивления и переноса в анализе всё больше и больше убеждался, что различные защитные стереотипы не существуют изолировано и независимо друг от друга, а представляют собой единую защитную систему - «броню», «панцирь» характера, - обладающую качественно новыми системными свойствами.

В ходе постоянной выработки компромиссов между собственными импульсами и социальными требованиями может сформироваться невротическая структура характера, «одетая» в ещё более крепкую защитную оболочку - «панцирь» или «броню», которая сводит потенциальное многообразие поведения человека к относительно небольшому набору жёстких и стереотипных реакций.

Тревожность удерживается на приемлемом уровне, невротическое равновесие сохраняется, но цена этого – обеднение личности, потеря естественной эмоциональности и, в конечном счёте, невозможность получать наслаждение от жизни и от работы.

Эта «броня характера», подобно биологической гидре, имеет свойство регенерации. Ослабив какую-либо часть (определённое сопротивление), можно получить некоторое временное облегчение и инсайт (эмоциональное осознание глубинных причин своих проблем), но через некоторое время «броня» залатает брешь в своей «кольчуге».

И без осознания этих характерных свойств «брони», принципиально не сводимых к функциям отдельных защит, по Райху, очень сложно добиться действительно устойчивого изменения личности.

Придя к такому пониманию, Райх, дополнил свою теорию анализа сопротивления следующим логическим этапом – любая аналитическая работа должна начинаться с анализа сопротивлений и двигаться в направлении анализа характера.

На основании многочисленных клинических наблюдений и анализа результатов специальных экспериментов Райх делает вывод, что панцирь характера имеет не только психологическую, но и физическую составляющую.

Он полагает, что физический панцирь характера образуют хронические мышечные напряжения, которые представляют собой «соматическую сторону процесса вытеснения и основу его продолжающегося существования.

По мнению Райха, телесный и психологический панцири функционально тождественны, то есть ригидность мускулатуры и психологические защитные механизмы «имеют одни и те же функции в психическом аппарате; они способны заменять друг друга и подвержены взаимному влиянию.

И по существу они не могут быть разделены

Формирование характера является результатом блокирования биоэнергии.

Панцирь характера и мышечный панцирь функционально идентичны.

Мышечный панцирь активно противодействует превращению бессознательных процессов в сознательные и сопротивляется любому психологическому изменению.

Зажатый своим защитным панцирем, человек не способен выразить простейшие эмоции.» (6).

Задача райхианской терапии – помочь пациентам осознать характерные проявления их мышечного панциря.

Райх считал, что мышечный панцирь можно наблюдать на семи уровнях тела: на уровне глаз, рта, шеи, груди, диафрагмы, живота и таза.

Хронические мышечные зажимы на каждом уровне действуют как горизонтальные барьеры на пути свободного протекания энергии вверх и вниз по телу, блокируют полное переживание значимых ситуаций и порождают неоконченные эмоциональные переживания.

В связи с этим в вегетотерапии принята постепенная, последовательная телесная проработка защитного панциря сверху вниз, начиная с первого мышечного круга напряжений и заканчивая последним.

Райх настаивал на том, чтобы переход к следующему уровню осуществлялся лишь после ликвидации «брони» и эмоционального высвобождения на предыдущем уровне.

Согласно Райху, пока у человека блокировано эмоциональное самовыражение, дыхание не может быть свободным.

Сочетать напряжение дыхательных мышц (мышцы шеи и горла, диафрагмы, живота) с глубоким дыханием невозможно. Поэтому глубокое дыхание, сознательно поддерживаемое в течение продолжительного времени, сначала усиливает напряжение дыхательных мышц, а затем приводит к их расслаблению и разблокированию соответствующих эмоций.

Райх первым начал применять в психотерапевтических целях глубокое и частое дыхание и работать с пациентом, погружённым в изменённое состояние сознания, вызванное воздействием интенсивного дыхания.

Если после такой телесной проработки не последует психоаналитическая работа по анализу и интерпретации полученного вербального и невербального материала, а также сопротивлений его выражению, то достигнутое в ходе катарсического отреагирования расслабление мышечной «брони» через некоторое время сменится восстановленным хроническим напряжением.

Теоретические и практические исследования Райха в области вегетотерапии явились основой для многообразных современных видов телесно-ориентированной терапии (биоэнергетики Александра Лоуэна и Дж. Пьерракоса, первичной терапии Янова, метода Фельденкрайса, структурной интеграции, метода Александера, танцевальной терапии и др.).

Основные идеи Райха оказали сильное влияние на основателя гештальтерапии Ф. Перлза, который проходил личный психоанализ у Райха и в дальнейшем включил многие теоретические положения и практические техники вегетотерапии в гештальттерапию.

Такие экзотические методы психотерапии, как «дыхательные» (ребёфинг, вайшейшен, холотропная терапия С. Грофа и др.) во многом воспроизводят технику работы с пациентом в вегетотерапии, но упрощённо интерпретируют возникающие у него переживания с мистической точки зрения.

В 1950 году Райх начал разрабатывать специальные технические устройства, оргонные накопители, которые, как он считал, аккумулируют атмосферную оргонную энергию.

С их помощью он стал лечить различные психические и психосоматические заболевания.

Характероаналитическая вегетотерапия преобразовалась в биофизическую оргонную терапию.

В 1954 году Федеральное продовольственное и лекарственное управление США запретило Райху производство и распространение оргонных аккумуляторов.

Райх игнорировал запрет и продолжил свою деятельность.

В мае 1956 года состоялся суд, на котором он был признан виновным.

Его приговорили к двум годам тюремного заключения.

Все книги Райха, в которых развивалась оргонная теория, по постановлению суда были сожжены.

3 ноября 1957 года, в возрасте 60 лет, Вильгельм Райх умер от инфаркта в Федеральной тюрьме США.

 

Возвращаясь к учению суфийского мистика Гурджиева, который отмечал в контексте различий между «виртуальным лингвистическим» и подлинным пониманием…

что «как правило, когда люди видят, что не понимают какой-то вещи, - то тогда стремятся найти название для того, чего «не понимают».

И когда они находят для этого какое-либо название, они говорят, что «поняли».

Таким образом, человек, знающий очень много названий, т.е. очень много слов, считается обладающим большим пониманием».

Фактически же на данном уровне бытия возможно знание, ограниченное известными пределами.

 

И, оставаясь в границах данного бытия, улучшение качества знания совершенно не возможно, и происходит накопление информации одной и той же природы в пределах уже известного.

 

Изменение же самой природы знания возможно только с изменением природы бытия.

 

Поэтому традиционный психоаналитический подход, ориентированный на работу только лишь с интеллектуальным центром человека, изначально закладывал определённые ограничения в свою эффективность в работе с неврозами.

 

В рамках терминологии, предложенной Карен Хорни, можно с уверенностью утверждать, что идеальное Собственное Я находит такой выход в реальность только благодаря телу.

Именно наше смертное тело служит непосредственным ключом к физической реальности, оно всецело принадлежит этой реальности, являясь её прямым продолжением.

Образно говоря, человеческое тело – это мост перекинутый между реальностью и воображением.

Воображение не имело бы ни какой силы над реальностью если бы не находило своего отражения прежде всего в физическом теле человека.

 

Потребовалась гениальная прозорливость Вильгельма Райха, чтобы осознать, что виртуальная лингвистическая структура идеального Собственного Я находит своё воплощение и фиксацию в реальности посредством структуры хронических мышечных зажимов.

По существу, речь идёт о функциональном единстве психического и соматического функционирования.

Психосоматические структуры являются результатом столкновения социальных и биологических функций.

«Меня неизменно поражает, как расслабление мышечного спазма не только высвобождает вегетативную энергию, что гораздо важнее, воспроизводит в памяти ту ситуацию из детства, в которой произошло подавление инстинкта.