Но, когда его ищут, оно обращается в бегство».

 

Возвращаясь к системе взглядов Гурджиева, можно отметить, что в этой системе человек также рассматривается как весьма противоречивая совокупность, некий конгломерат субличностей, каждая из которых обладает своим достаточно самостоятельным существованием и выработанным в процессе социализации спектром стереотипных приспособлений к окружающей среде.

Кроме того, как уже отмечали выше, в системе Гурджиева вводится ясное и чёткое разграничение понятий между сущностью и личностью.

Сущность – это тот набор скрытых программ, с которым рождается человек, то, что связанно с определённой предрасположенностью и судьбой, запечатлённой в конфигурации звёзд на момент зачатия и рождения, что в некоторой степени аналогично понятию генотипа в молекулярной биологии.

И, точно также, как генотип при своём взаимодействии с окружающей средой находит своё выражение в виде фенотипа, - сущность ребёнка, войдя в соприкосновение с той или иной социальной средой, претерпевает целый ряд всевозможных модификаций, приводящих к созданию достаточно устойчивых приспособительных образований, позволяющих в меньшей степени испытывать боль, страх и дискомфорт.

 

В определённом смысле весьма близко к взглядам Гурджиева и Кришнамурти на проблематику становления психики и сознания современного человека находятся результаты многолетних исследований, наблюдений и самоанализа одного из наиболее выдающихся представителей психоаналитической школы женской психологии - Карен Хорни (4), взгляды которой на психоанализ во многом трансформировались под влиянием идей Вильгельма Райха, с которым она обменивалась своими представлениями на развитие психоаналитической теории и практики во время его первой поездки в США.

 

Подобно Гурджиеву, Карен Хорни также пришла к логическому разграничению между сущностью и личностью человека.

По её убеждению, каждый ребёнок обладает от рождения своим уникальным жизненным потенциалом, составляющим основу его «реального я» основу для развития его сущности, актуализация и воплощение которой и могло бы принести ему ощущение исполненности и счастья.

В ранний период своего развития ребёнок как никогда нуждается в любви и приятии для того, чтобы изначальная связь со своим подлинным центром не была бы нарушена, а напротив обрела бы устойчивый целостный характер.

Но болезненные столкновения с непониманием, неприятием и раздражением со стороны родителей и ближайшего социального окружения, порождает в ребёнке ощущение своей незащищённости, покинутости, ненужности.

В свою очередь подобное ощущение отвергнутости создаёт определённый уровень базальной тревоги и страха и включает в нём механизмы виртуальной адаптации.

Он может принять решение о смирении или соглашательстве и начать движение к людям;

может принять агрессивное или экспансивное решение и начать движение против людей;

или же может принять решение об отчуждении, уходе от людей.

 

Таким образом, чтобы обрести ощущение своей целостности, ребёнок делает упор на одной из перечисленных стратегий и становится в основном смиренным или агрессивным, или отчуждённым от людей.

Основным содержанием всех перечисленных видов адаптации является выстраивание некого идеального образа себя самого.

И такого рода построения, как правило, не имеют под собой реальной корневой основы внутри самого ребёнка и носят наведённый виртуальный характер, изначально присутствуя лишь в его уме и обретая первоначальную устойчивость благодаря силе воображения.

Пытаясь компенсировать недостаток любви и снизить общий уровень базальной тревоги, ребёнок с помощью воображения создаёт «идеальный образ самого себя» и, в зависимости от выбранной стратегии, наделяет его неограниченной силой, властью и невероятными способностями.

Идеальный образ смиренного типа строится на предвосхищении ожиданий окружающих, их комплиментарном «отзеркаливании», в котором полностью утрачивается ощущение себя самого.

Ценность твоей личности полностью определена извне, тем как к ней относятся другие. Здесь всячески культивируются набор таких чудесных качеств как доброта, отсутствие эгоизма, щедрость, уступчивость, святое благородство, сострадательность.

Но все эти казалось бы столь замечательные качества не имеют реальной корневой основы в личности ребёнка, а лишь призваны обслуживать искусственно культивируемый образ «идеального я», существующий лишь в воображении и призванный снизить общий уровень его базальной тревоги.

Став взрослым, он всячески стремится добиться расположения и одобрения со стороны окружающих и убежден, что если он будет смиренным, любящим, будет избегать гордыни и не гнаться за славой, то судьба и другие люди будут милостивы к нему.

 

Напротив, цели, черты характера и ценности тех, кто в детстве избрал стратегию внешней экспансии, прямо противоположны всему вышеперечисленному у «смиренных и уступчивых».

Не любовь привлекает их, а господство.

Им отвратительна беспомощность, они стыдятся страдания и нуждаются в успехе, всеобщем поклонении и признании.

Им, как и герою новеллы Ги де Мопоссана «Награждён», жизненно необходимо, во что бы то ни стало, идти «во главе».

Любая жизненная ситуация в социуме, на работе или дома является для них ареной для доказательства собственного превосходства, исключительности, особенности, магнетичности.

 

Тот, чья главная стратегия – уход от людей, не гонится ни за любовью, ни за господством, а поклоняется свободе, покою и самодостаточности.

Чтобы избежать зависимости от окружения, он старается подчинить себе свои внутренние порывы и довольствоваться малым.

Его сделка с судьбой состоит в том, что если он не будет сам ничего просить у людей, то и люди его не побеспокоят; если он не будет ни к чему стремиться, то и не потерпит неудачи; не будет ничего ожидать, то не будет и разочарован.

Он считает, что тем самым имеет право на то, чтобы другие не лезли в его частную жизнь, не ждали от него ничего и не беспокоили его, имеет право быть освобождённым от необходимости зарабатывать на жизнь и от ответственности.

Он сверхчувствителен к всякого рода влиянию, давление, принуждению или узам любого рода.

Поэтому стремится во всех отношениях поддерживать должную дистанцию, которая бы его не к чему не обязывала, не обременяла...

Пуще огня боится оказаться рабом той или иной привязанности и зависимости.

 

Казалось бы совершенно противоположные стратегии тем не менее содержат в своей основе один объединяющий их элемент – изначальное неприятие своего реального я, и удавшуюся или же не вполне удавшуюся попытку создания виртуального я, призванного снизить общий уровень базальной тревоги.

Во всяком случае реальное я ребёнка тем или иным образом было в своё время отвергнуто и на его месте было создано идеальное Собственное Я, первоначально существующее лишь силой воображения в самом воображении.

При неблагоприятных условиях связь между реальным Собственным Я и идеальным Собственным Я утрачивается и непомерно разрастается идеальный образ, столь же нереально грандиозный, как нереально гадок и слаб презренный образ реального Собственного Я.

Именно в стремлении к идеальному совершенству заключается величайшее препятствие для переживания существующего совершенства, которое уже есть.

В действительности же мы всегда проявляем себя в виде актуального Собственного Я.