Главный редактор Cosmopolitan (1994–2001)

В 1994 году мы стали буквально преследовать корпорацию Hearst и просить их встретиться с нами и дать лицензию на Cosmopolitan. Тогда ведь можно было выбирать что угодно — в России не было ни одного западного бренда, кроме «Бурды». Cosmopolitan казался самым естественным вариантом: это вообще самый мощный на свете журнальный бренд, он открывает, создает рынки. Но наша компания была очень маленькая, никто нас не знал. Нам повезло: представители Hearst приехали в Москву закрывать газету «We/Мы», их совместное предприятие с «Известиями», и нам удалось с ними встретиться и убедить, что делать это должны именно мы и именно сейчас.

На первой обложке был вынос «Секс или шоколад?». У Cosmopolitan практичес­ки на каждой обложке есть слово «секс» — по тем временам это воспринималось как провокация. Не было секса как части жизни, о которой можно говорить в приличном обществе. И шокировало то, что журнал высокого качества, с отличными печатью, бумагой, фотографиями, ставил на обложку слово, которое обычно прятали под стол.

 

Безусловно, можно сказать, что Cosmopolitan повлиял на целое поколение. Его покупали даже не столько ради косметики, парфюмерии и шопинга — хотя на внешний вид он тоже очень влиял. У нас тогда продавалась подпольная косметика цветов «вырви глаз», которая наносилась как индейская боевая раскраска, а мы писали, что это выглядит не очень. И довольно быстро все изменилось. Но главным образом Cosmopolitan покупали все-таки из-за статей про отношения и карьеру. Было огромное количество писем от девушек, которые начали свой бизнес. Одно я помню очень хорошо. У нас вышла статья «Как начать свое дело»: там на конкретном примере рассчитывалось, сколько денег нужно на какой-то простой бизнес типа парикмахерской. Была названа некая сумма в качестве стартового капитала, не помню точно, допустим, 60000 долларов. И вот девушка пишет: я прочла статью в Cosmopolitan, набрала 6000 долларов и открыла пекарню — или что-то в этом роде. Потом в годовщину бизнеса она заглянула в статью, которая положила начало ее новой жизни, и обнаружила, что пропустила ноль. И стартовый капитал должен был быть в десять раз больше.

У «Коммерсанта» тогда уже был журнал «Домовой», где постоянно печатались статьи о том, какой вилкой и ложкой что надо есть, как повязывать галстук, когда можно, а когда нельзя расстегивать пиджак. Ну а мы писали про прокладки и тампоны, про то, что высота каблука может быть поменьше, бесконечно много писали про контрацепцию. Азбучные вещи. И в этом, в частности, была наша миссия. Уровень абортов был запредельный, сексуальная безграмотность — чудовищная. Мы не все материалы писали сами, что-то заказывали психологам и потом внимательно вычитывали. Многие психологи легко разбрасывались советами вроде «Не подарил тебе цветы на праздник — брось его». И одна такая фраза могла сломать жизнь. Потому что многие делали ровно так, как сказал Cosmopolitan, жили по этому журналу. Сейчас этим никого не удивишь, но тогда решение, что журнал будет обращаться к читателю на «ты», далось мучительно. Для меня самой это было шоком: казалось диким говорить «ты» кому-то, кроме членов моей семьи. Весь первый номер был шоком. Какая-то оглушительно красивая западная модель на обложке, мелованная бумага и русские буквы рядом — все казалось ужасно странным. Понимаете, люди, которые делали этот журнал, ведь не были cosmo girls. Мы не воспитывались на журнале Cosmopolitan, мы воспитывались на Чехове и Толстом, поэтому нам самим через многие свои привычки пришлось переступить. Мы всегда следили за тем, чтобы в журнале присутствовала ирония, — иначе можно впасть в менторский тон. Допустим, пишем, как пережить уход молодого человека, есть 10 пунктов, а одиннадцатый такой: «Если ничего не помогает и хочется сидеть и плакать, поплачь». И сразу понятно, что эти советы не догма, не Священное Писание.

Я однажды давала интервью на радио, и был вопрос: мол, ваш журнал читают секретарши. Понятно, что журнал, у которого аудитория 7 миллионов, читают не только секретарши. Но меня возмутила постановка вопроса: разве этого надо стесняться? Секретарша — это что, проститутка, наркоманка? Почему я должна оправдываться? Нам часто говорили, что мы пишем сказки, что многое недоступно. Понятно, что девушка 1994 года отличается от нынешней. Тогда она была похуже одета, похуже накрашена, похуже причесана. Но главные вещи — секс, отношения, дружба — никуда не делись, они все те же самые, они вечные

Артемий Троицкий