О различных системах законодательств

 

 

Если попытаться определить, в чем именно состоит то наибольшее благо

всех, которое должно быть целью всякой системы законов, то окажется, что оно

сводится к двум главным вещам: свободе и равенству. К свободе - поскольку

всякая зависимость от частного лица настолько же уменьшает силу Государства;

к равенству, потому что свобода не может существовать без него.

Я уже сказал, что такое свобода гражданская. Что касается до равенства,

то под этим словом не следует понимать, что все должны обладать властью и

богатством в совершенно одинаковой мере; но, что касается до власти, - она

должна быть такой, чтобы она не могла превратиться ни в какое насилие и

всегда должна осуществляться по праву положения в обществе и в силу законов;

а, что до богатства, - ни один гражданин не должен обладать столь

значительным достатком, чтобы иметь возможность купить другого, и ни один -

быть настолько бедным, чтобы быть вынужденным себя продавать:* это

предполагает в том, что касается до знатных и богатых, ограничение размеров

их имущества и влияния, что же касается до людей малых - умерение

скаредности и алчности.

_____________

* Вы хотите сообщить Государству прочность? Тогда сблизьте крайние

ступени, насколько то возможно; не терпите ни богачей, ни нищих. Эти два

состояния, по самой природе своей неотделимые одно от другого, равно

гибельны для общего блага; из одного выходят пособники тирании, а из другого

- тираны. Между ними и идет торг свободой народною, одни ее покупают, другие

- продают.

 

 

Говорят, что такое равенство - химера, плод мудрствования, не могущие

осуществиться на практике. Но если зло неизбежно, то разве из этого следует,

что его не надо, по меньшей мере, ограничивать. Именно потому, что сила

вещей всегда стремится уничтожить равенство, сила законов всегда и должна

стремиться сохранять его.

Но эти общие цели всякого хорошего первоустроения должны видоизменяться

в каждой стране в зависимости от тех отношений, которые порождаются как

местными условиями, так и отличительными особенностями жителей; и на основе

этих именно отношений и следует определять каждому народу особую систему

первоначальных установлении, которая должна быть лучшей, пусть, быть может,

не сама по себе, но для того Государства, для которого она предназначена.

Если, к примеру, почва неблагодарна и бесплодна или земли слишком мало для

жителей данной страны? Обратитесь тогда к промышленности и ремеслам,

произведения которых вы будете обменивать на съестные припасы, которых вам

недостает. Если же, напротив, вы занимаете богатые равнины и плодородные

склоны? если выживете на хорошей земле, и у вас недостает населения? Тогда

посвятите все ваши заботы земледелию, что умножает число людей, и изгоните

ремесла, которые окончательно лишили бы край населения, сосредоточив в

нескольких пунктах территории то небольшое число жителей, которое там есть*.

Если вы занимаете протяженные и удобные берега? Тогда пустите в море

корабли, развивайте торговлю и мореходство; это будет краткое, но блестящее

существование. Если море омывает у ваших берегов лишь почти неприступные

скалы? Тогда оставайтесь варварами и питайтесь рыбой; так вы будете жить

спокойнее, лучше, быть может, и, уж наверное, счастливее. Словом, кроме

правил, общих для всех, каждый народ в себе самом заключает некое начало,

которое располагает их особым образом и делает его законы пригодными для

него одного. Так, некогда, для древних евреев, а недавно для арабов, главным

была религия, для афинян - литература, для Карфагена и Тира торговля, Родоса

- мореходство, Спарты - война, а для Рима - добродетель (98). Автор "Духа

Законов" показал на множестве примеров, каким путем Законодатель направляет

первоустроение страны к каждой из этих целей. Устройство Государства

становится воистину прочными долговечным, когда сложившиеся в нем обычаи

соблюдаются настолько, что естественные отношения и зако

ны всегда совпадают в одних и тех же пунктах, и последние, так сказать,

лишь укрепляют, сопровождают, выправляют первые. Но если Законодатель,

ошибаясь в определении своей цели, следует принципу, отличному от того, что

вытекает из природы вещей; если один из принципов ведет к порабощению, а

другой - к свободе; один - к накоплению богатств, другой - к увеличению

населения; один - к миру, другой - к завоеваниям, - тогда законы незаметно

потеряют свою силу, внутреннее устройство испортится, и волнения в

Государстве не утихнут до тех пор, пока оно не подвергнется разрушению или

изменениям и пока неодолимая природа не вступит вновь в свои права.

_________

* "Любая из отраслей внешней торговли, - говорит м[аркиз] д'А[ржансон],

- несет с собою лишь мнимую выгоду для королевства в целом; она может

обогатить только нескольких частных лиц, даже несколько городов, но вся

нация от этого ничего не выигрывает, и положение народа от этого не

улучшается (99).

 

Глава XII

РАЗДЕЛЕНИЕ ЗАКОНОВ

 

 

Чтобы упорядочить целое, или придать наилучшую форму государству,

следует принять во внимание различные отношения. Во-первых, действие всего

Организма на самого себя, т. е. отношение целого к целому, или суверена к

Государству. А это отношение слагается из отношения промежуточных членов,

как мы увидим ниже. Законы, управляющие этими отношениями, носят название

политических законов (100) и именуются также основными законами - не без

известных причин, если это законы мудрые. Ибо если в каждом Государстве

существует лишь один правильный способ дать ему хорошее устройство, то

народ, нашедший этот способ, должен его держаться. Но если установленный

строй плох, то зачем принимать за основные те законы, которые не дают ему

быть хорошим? Впрочем, при любом положении дел народ всегда властен изменить

свои законы, даже наилучшие; ибо если ему угодно причинить зло самому себе,

то кто же вправе помешать ему в этом?

Второе отношение - это отношение членов между собою или же ко всему

Организму. Оно должно быть в первом случае сколь возможно малым, а во втором

- сколь возможно большим, дабы каждый гражданин был совершенно независим от

всех других и полностью зависим от Гражданской общины, что достигается

всегда с помощью одних и тех же средств; ибо лишь сила Государства дает

свободу его членам. Из этого-то второго отношения и возникают гражданские

законы.

Можно рассмотреть и третий вид отношений между человеком и Законом,

именно: между ослушанием и наказанием. А это отношение ведет к установлению

уголовных законов, которые в сущности не столько представляют собой особый

вид законов, сколько придают силу другим законам.

К этим трем родам законов добавляется четвертый, наиболее важный из

всех; эти законы запечатлены не в мраморе, не в бронзе, но в сердцах

граждан; они-то и составляют подлинную сущность Государства; они изо дня в

день приобретают новые силы; когда другие законы стареют или слабеют, они

возвращают их к жизни или восполняют их, сохраняют народу дух его первых

установлении и незаметно заменяют силою привычки силу власти. Я разумею

нравы, обычаи и, особенно, мнение общественное. Это область неведома нашим

политикам, но от нее зависит успех всего остального; в этой области великий

Законодатель трудится незаметно - тогда, когда кажется, что он вводит лишь

преобразования частного характера, - но это лишь дуга свода, неколебимый

замочный камень которого в конце концов образуют гораздо медленнее

складывающиеся нравы. Из этих различных разрядов политические законы,

составляющие форму Правления, есть единственный род законов, который

относится к моей теме.

 

 

КНИГА 3

 

 

Прежде чем говорить о различных формах Правления, попытаемся установить

точный смысл этого слова, который до сих пор не был достаточно разъяснен.

(101)

 

 

Глава I

О ПРАВИТЕЛЬСТВЕ ВООБЩЕ

 

 

Я предупреждаю читателя, что эту главу должно читать не торопясь, со

вниманием и что я не владею искусством быть ясным для того, кто не хочет

быть внимательным.

Всякое свободное действие имеет две причины, которые сообща его

производят: одна из них - моральная, именно: воля, определяющая акт, другая

- физическая, именно: сила, его исполняющая. Когда я иду по направлению к

какому-нибудь предмету, то нужно, во-первых, чтобы я хотел туда пойти,

во-вторых, чтобы ноги мои меня туда доставили. Пусть паралитик захочет

бежать, пусть не захочет того человек проворный - оба они останутся на

месте. У Политического организма - те же движители; в нем также различают

силу и волю: эту последнюю под названием законодательной власти, первую под

названием власти исполнительной. Ничто в нем не делается или не должно

делаться без их участия.

Мы видели, что законодательная власть принадлежит народу и может

принадлежать только ему. Легко можно увидеть, исходя из принципов,

установленных выше, что исполнительная власть, напротив, не может

принадлежать всей массе народа как законодательнице или суверену, так как

эта власть выражается лишь в актах частного характера, который вообще не

относится к области Закона, ни, следовательно, к компетенции суверена, все

акты которого только и могут быть, что законами.

Сила народа нуждается, следовательно, для себя в таком доверенном лице,

которое собирало бы ее и приводило и действие согласно указаниям общей воли,

которое служило бы для связи между Государством и сувереном, и некоторым

образом осуществляло в обществе как коллективной личности то же, что

производит в человеке единение души и тела (102). Вот каков в Государстве

смысл Правительства, так неудачно смешиваемого с сувереном, коего оно

является лишь служителем.

Что же такое Правительство? Посредствующий организм, установленный для

сношений между подданными сувереном, уполномоченный приводить в исполнение

законы и поддерживать свободу как гражданскую, так и политическую.

Члены этого организма именуются магистратами или "королями", т. е.

правителями; а весь организм носит название "государя"*. Таким образом

совершенно правы те, кто утверждают, что акт, посредством которого народ

подчиняет себя правителям, это вовсе не договор. Это, безусловно, не более

как поручение, должность; исполняя это поручение, они, простые чиновники

суверена, осуществляют его именем власть, блюстителями которых он их сделал,

власть, которую он может ограничивать, видоизменять и отбирать, когда ему

будет угодно; ибо отчуждение такого права несовместимо с природой

Общественного организма и противно цели ассоциации.

_________

* Потому то в Венеции коллегию именуют "светлейший государь" (104),

даже когда дож в ней не присутствует.

 

 

Итак, я называю "правительством" или верховным управлением

осуществление исполнительной власти согласно законам, а государем или

магистратом человека или корпус, на которые возложено это управление.

Именно в Правительстве заключены те посредствующие силы, соотношение

которых и определяет отношение целого к целому, или суверена к Государству.

Это последнее можно представить в виде отношения крайних членов непрерывной

пропорции, среднее пропорциональное которой - Правительство

(103).Правительство получает от суверена приказания, которые оно отдает

народу, и, дабы Государство находилось в устойчивом равновесии, нужно,

чтобы, по приведении, получилось равенство между одним произведением, или

властью Правительства как такового, и другим произведением, или властью

граждан, которые являются суверенными, с одной стороны, и подданными - с

другой. Более того, невозможно изменить ни один из трех членов, не нарушив

сразу же пропорции. Если суверен захочет управлять или магистрат давать

законы, или если подданные откажутся повиноваться, тогда на смену порядку

приходит беспорядок, сила и воля перестают действовать согласно, и

распавшееся Государство делается, таким образом, добычею деспотизма или

анархии. Наконец, подобно тому как в каждом отношении есть только одно

среднее пропорциональное, так и в Государстве возможен лишь один лучший для

него род Правления. Но так как множество событий могут изменить те

отношения, в которых выступает народ, то различные виды Правления могут быть

хорошие не только для различных народов, но и для одного и того же народа в

различные времена. Чтобы попытаться дать представление о различных

отношениях, которые могут господствовать между этими двумя крайними, я

возьму для примера численность народа как отношение, которое легче выразить.

Предположим, что Государство состоит из десяти тысяч граждан. Суверен может

рассматриваться лишь как понятие собирательное и как нечто целое; но каждый

отдельный человек в качестве подданного рассматривается как индивидуум.

Таким образом, суверен относится к подданному, как десять тысяч к единице,

т. е. каждый член Государства обладает лишь одной десятитысячной частью

верховной власти суверена, хотя он и подчинен ей полностью. Пусть народ

состоит из ста ты

сяч человек; положение подданных не изменяется, и каждый из них в

равной мере испытывает всю силу законов, тогда как его голос, сведенный к

одной стотысячной, имеет в десять раз меньше влияния на то, как эти законы

будут составлены. В таком случае, хотя подданный все время представляет

собою единицу, отношение суверена к гражданину увеличивается пропорционально

увеличению числа граждан. Отсюда следует, что чем больше растет Государство,

тем больше сокращается свобода.

Когда я говорю, что отношение увеличивается, я разумею под этим, что

оно удаляется от равенства. Таким образом, чем отношение больше в понимании

геометров (105), тем меньше отношение в обычном понимании; в первом случае -

отношение, рассматриваемое с точки зрения количества, измеряется его

частным; во втором, - рассматриваемые с точки зрения тождества, отношения

оцениваются подобием.

Итак, чем менее сходны изъявления воли отдельных лиц и общая воля, т.

е. нравы и законы, тем более должна возрастать сила сдерживающая.

Следовательно, Правительство, чтобы отвечать своему назначению, должно быть

относительно сильнее, когда народ более многочисленен.

С другой стороны, поскольку увеличение Государства представляет

блюстителям публичной власти больше соблазнов и средств злоупотреблять своей

властью, то тем большею силою должно обладать Правительство, чтобы

сдерживать народ, тем больше силы должен иметь в свою очередь и суверен,

чтобы сдерживать Правительство. Я говорю здесь не о силе абсолютной, но об

относительной силе разных частей Государства.

Из этого двойного отношения следует, что непрерывная пропорция между

сувереном, государем и народом не есть вовсе произвольное представление, но

необходимое следствие, вытекающее из самой природы Политического организма.

Из этого следует еще, что, поскольку один из крайних членов, а именно,

народ, как подданный, неизменен и представлен в виде единицы, то всякий раз,

как удвоенное отношение увеличивается или уменьшается подобным же образом, и

что, следовательно, средний член изменяется. Это показывает, что не может

быть такого устройства Управления, которое было бы единственным и

безотносительно лучшим, но что может существовать столько видов Правления,

различных по своей природе, сколько есть Государств, различных по величине.

Для того чтобы выставить эту систему в смешном виде, скажут, пожалуй,

что, по-моему, дабы найти это среднее пропорциональное и образовать Организм

правительственный, нужно лишь извлечь квадратный корень из численности

народа; я отвечу, что беру здесь это число только для примера; что

отношения, о которых я говорю, измеряются не только числом людей, но вообще

количеством действия, складывающимся из множества причин; во всяком случае,

если для того, чтобы высказать свою мысль покороче, я временно и прибегну к

геометрическим понятиям, то я прекрасно знаю, что точность, свойственная

геометрии, никак не может иметь места в приложении к величинам из области

отношений между людьми.

Правительство есть в малом то, что представляет собой включающий его

Политический организм - в большом. Это - условная личность, наделенная

известными способностями, активная как суверен, пассивная как Государство. В

Правительстве можно выделить некоторые другие сходные отношения, откуда

возникает, следовательно, новая пропорция; в этой - еще одна, в зависимости

от порядка ступеней власти, и так до тех пор, пока мы не достигнем среднего

неделимого члена, т. е. единственного главы или высшего магистрата, который

можно представить себе находящимся в середине этой прогрессии, как единицу

между рядом дробей и рядом целых чисел.

Чтобы не запутаться в этом обилии членов, удовольствуемся тем, что

будем рассматривать Правительство как новый организм в Государстве, отличный

от народа и от суверена и посредствующий между тем и другим.

Между этими двумя организмами есть то существенное различие, что

Государство существует само по себе, а Правительство - только благодаря

суверену. Таким образом, господствующая воля государя является или должна

быть общей волей или законом; его сила - лишь сконцентрированная в нем сила

всего народа. Как только он пожелает осуществить какой-нибудь акт

самовластный и произвольный, связь всего Целого начинает ослабевать. Если

бы, наконец, случилось, что государь возымел свою личную волю, более

деятельную, чем воля суверена, и если бы он, чтобы следовать этой воле,

использовал публичную силу, находящуюся в его руках, таким образом, что

оказалось бы, так сказать, два суверена - один по праву, а другой -

фактически, то сразу же исчезло бы единство общества и Политический организм

распался бы.

Между тем, для того чтобы Правительственный организм получил

собственное существование, жил действительной жизнью, отличающей его от

организма, Государство, чтобы все его члены могли действовать согласно и в

соответствии с той целью, для которой он был учрежден, он должен обладать

отдельным Я, чувствительностью, общей его членам, силой, собственной волей,

направленной к его сохранению. Это отдельное существование предполагает

Ассамблеи, Советы, право обсуждать дела и принимать решения, всякого рода

права, звания, привилегии, принадлежащие исключительно государю и делающие

положение магистрата тем почетнее, чем оно тягостнее. Трудности заключаются

в способе дать в целом такое устройство этому подчиненному целому, чтобы оно

не повредило общему устройству, укрепляя свое собственное; чтобы оно всегда

отличало свою особую силу, предназначенную для собственного сохранения, от

силы публичной, предназначенной для сохранения Государства; чтобы, одним

словом, оно всегда было готово жертвовать Правительством для народа, а не

народом для Правительства.

Впрочем, хотя искусственный организм Правительство есть творение

другого искусственного организма и хотя оно обладает, в некотором роде, лишь

жизнью заимствованною и подчиненною, - это не мешает ему действовать с

большею или меньшею силою или быстротою, пользоваться, так сказать, более

или менее крепким здоровьем. Наконец, не удаляясь прямо от цели, для которой

он был установлен, он может отклоняться от нее в большей или меньшей мере в

зависимости от того способа, коим он образован.

Из всех этих различий и возникают те соотношения, которые должны иметь

место между Правительством и Государством, сообразно случайным и частным

отношениям, которые видоизменяют само это Государство. Ибо часто

Правительство, наилучшее само по себе, станет самым порочным, если эти

отношения не изменятся сообразно недостаткам Политического организма,

которому они принадлежат.

 

 

Глава II