Волевое и импульсивное поведение

Роль мотива состоит в том, что то или иное физическое пове­дение он превращает в определенное психологическое поведение. Это ему удается благодаря тому, что он включает это поведение в систему основных потребностей личности и порождает в субъекте установку его выполнения. Так получается, что основой волевого поведения становится определенная установка. Но ведь и в основе импульсивного поведения лежит установка! Какая же тогда раз­ница между волевым и импульсивным поведением?

С этой стороны действительно нет никакой разницы между эти­ми двумя основными формами поведения: в основе обеих лежит установка. Для нас это бесспорно. Значит, различие надо искать в другом направлении. Дело в том, что эта установка в одном случае создается так, а в другом — иначе и различие между этими формами поведения следует подразумевать именно в этом. В слу­чае импульсивного поведения установку создает актуальная си­туация. Яснее: у живого существа возникает определенная кон­кретная установка. Она находится в определенной конкретной ситуации, в которой должна удовлетвориться его конкретная потребность. На основе взаимоотношения этой актуально переживаемой потребности и актуально данной ситуации у субъекта появля­ется определенная установка, которая и ложится в основу его поведения. Так рождается импульсивное поведение. Естественно, что переживание субъекта тут таково, что он не чувствует свое Я подлинным субъектом поведения: он не объективирует ни своего Я, ни поведения, поэтому импульсивное поведение никогда не пе­реживается как проявление самоактивности.

Совсем иное дело в случае волевого поведения. Что здесь вы­зывает установку? Ни в коем случае нельзя сказать, что это делает актуальная ситуация! Как мы знаем, актуальная ситуация, т. е. та конкретная ситуация, в какой субъект находится в данный момент, не имеет решающего значения в случае воли. Дело в том, что субъект здесь заботится не об удовлетворении переживае­мой в данный момент потребности. Воля руководствуется не целью удовлетворения актуальной потребности. Нет! Как уже выяснилось выше, она стремится к удовлетворению, так сказать, «отвлеченной» потребности — потребности Я, и понятно, что актуальная ситуация, в которой субъект находился в этот момент, не имеет для него зна­чения: она является не ситуацией потребностей Я, а ситуацией потребностей момента, с которыми воля не имела дела.

Что же это за ситуация, которая принимает участие в создании установки, лежащей в основе воли? Приведем пример. Когда мне надо решить, как действовать — пойти сегодня на концерт или остаться дома работать, я заранее представляю себе обе эти ситуации (и присутствие на концерте, и пребывание дома за рабо­той); предусматриваю вс^е, что может последовать в результате одного и другого, и, наконец, в зависимости от того, с какой потреб­ностью Я мы имеем дело, у меня возникает или установка остаться дома, или же установка посещения концерта. Воздействие какой ситуации создало эту установку? Без сомнения, это та ситуация, которая была дана мне не непосредственно, не актуально, а пред­ставлена и осмыслена мной самим. В случае воли поведение, кото­рому надлежит стать предметом решения, должно осуществиться в будущем. Следовательно, и ситуация его не может быть дана в настоящем, она может быть только представлена и обдумана. Поэ­тому неудивительно, что установка, возникающая в момент приня­тия решения и лежащая в основе волевого поведения, создается воображаемой или мыслимой ситуацией.

Как мы видим, генезис установок импульсивного и волевого поведения обусловлен различно: первое имеет в основе актуальную ситуацию, а второе — воображаемую или мыслимую.

АКТИВНОСТЬ ВОЛИ

Какое имеет значение это различие? Весьма примечательное! В случае воли установку, действительно, создает субъект, она является результатом его активности. И в самом деле, воображение, мышление являются ведь своего рода творчеством, своего рода психической _ деятельностью, в которой действительность отражена не пассивно, а активно. В случае воли субъект обращается к этим активным процессам — воображению и мышлению, с их по­мощью создает ситуацию своего возможного поведения, строит идейную ситуацию, которая вызывает в нем определенную установ­ку. И вот эта установка и становится основой процесса волевого поведения.

Таким образом, в случае воли субъект сам создает установку: он, несомненно, активен. Но, разумеется, он не прямо, не непосред­ственно вызывает установку, ибо это не в его силах; он и не пы­тается этого сделать. Его активность заключается в создании мыслимой, воображаемой, словом, идейной ситуации, что и дает возможность вызвать соответствующую установку. Иная актив­ность вообще и нехарактерна для человека. Наша активность про­является не в непосредственном, а в опосредствованном воздейст­вии. Для человека вообще специфично именно действие с орудием.

Поэтому понятно, что в волевом акте субъект чувствует само­активность. Это переживание очень своеобразно. Как мы уже знаем, его адекватная характеристика возможна в таком выражении: «Теперь я действительно хочу». Здесь одновременно дано несколько моментов. Прежде всего переживание, что здесь активным явля­ется Я, что. этого хочу именно Я. Затем второе переживание, что это Я действительно хочет. Это указывает на то, что субъекту зна­комо и такое переживание, в котором он только хочет, а не дейст­вительно, по-настоящему хочет. В волевом акте подчеркнута эта подлинность, действительность хотения. Наконец, третий момент таков: субъект чувствует, что он вот теперь уже действительно хочет. Он как бы подтверждает, что вот теперь в нем произошло важное видоизменение, что вот теперь он действительно хочет.

Следовательно, в переживании воли, которое, как мы отметили выше, представляет собой одно цельное переживание, дано, с одной стороны, подлинное переживание активности Я, но в то же время такой активности, начать которую зависит не от Я, а которая проистекает как бы без него: Я только подтверждает, что «вот теперь оно уже действительно хочет», а до сих пор оно или не хотело, или не хотело действительно. Теперь же ясно, что Я дей­ствительно хочет. Это изменение в нем произошло как бы без его участия. Это специфическое переживание несомненной'активности и в то же время несомненной зависимости очень характерно для волевого акта. Оно подтвердилось во всех значительных экспери­ментальных исследованиях, которые имели целью описание волевого акта (Мишот и Прюм и др.).

Как объяснить это специфическое переживание? Откуда оно исходит? Для нас не представляет труда ответить на этот вопрос. Надо полагать, что это переживание является подлинным отраже­нием того, что происходит в субъекте во время волевого акта. Судя по этому переживанию, в субъекте происходит нечто такое, что, с одной стороны, выявляет его активность, а с другой — его пассив­ность, зависимость. То, что мы знаем относительно сущности воли, может оказаться основой переживания.

Да и в самом деле, волевой акт указывает на то, что вот в этот момент в субъекте возникла установка, которая станет основой его будущего поведения и поведет его по определенному пути. Следова­тельно, субъект до сих пор как бы «не хотел» и вот теперь уже «хочет» и «хочет действовать», так как установка действительно возникает в нем именно сейчас. Создание этой установки было его делом. Поскольку он, несомненно, активен, естественно, что он и переживает эту активность. Но ведь он не может прямо воз­действовать на установку, чтобы произвольно изменить ее, вызвать или пресечь, он только через идейную ситуацию действует на нее. Однако не от желания субъекта зависит, когда эта идейная ситуация сможет вызвать установку; субъект может только засвидетельство­вать, произошло ли в нем опосредствованно вызванное им изменение или нет.

Как мы видим, в случае воли в человеке действительно проис­ходит такой процесс, что он переживает себя и активным, и пас­сивным.

Левин (Lewin) Курт (9 сентября 1890 — 12 февраля 1947) —- немецкий психолог, создатель теоретико-полевой концепции личности и группы в пси­хологии. В 1926—1933 гг.—профес­сор философии и психологии Берлин­ского университета, с 1933 г. жил и работал в США.

В центре психологии Левина стоит концепция так называемого «жизнен­ного пространства». Жизненное про­странство, по Левину, это' совокуп­ность сосуществующих и взаимосвя­занных факторов, определяющих поведение индивида в данное время. Оно охватывает и личность, и ее пси­хологическое окружение, образуя единое психологическое поле. Поня­тийное представление жизненного пространства предполагает, во-первых, раскрытие структуры поля возмож­ных событий, как оно существует для индивида в данное время, и, во-вто­рых, установление поля сил, опре­деляющих в каждой области жизнен­ного пространства наличные в нем тен­денции к изменению. Наблюдаемое по­ведение индивида должно рассматри­ваться лишь как «фенотипическое» вы­ражение некоторого «генотипа» собы­тия, происходящего в жизненном про­странстве индивида и представляю­щего собой либо «переход» личности из одной области жизненного прост­ранства в другую (так называемая «локомоция»), либо изменение самой «когнитивной» структуры жизненного пространства (инсайт). Поведение и развитие индивида оказываются при этом некоторой функцией его жизнен­ного пространства: n = f (жизненного пространства).

Выполненные в школе Левина иссле­дования запоминания и возобнов­ления прерванных действий, насыще-

ния, замещения, фрустрации и уровня притязаний составили эпоху в разви­тии экспериментальной психологии личности.

Вместе с тем известный физикализм левиновских построений обусловил то, что топологическая психология ограничивается почти исключительно анализом и представлением, формаль­но-динамического и структурного пла­нов поведения и личности. В этом про­является антиисторизм левиновской концепции, ее неспособность понять социальную и культурную природу личности.

Основная гомеостатическая модель, лежащая в основе динамической тео­рии личности К. Левина, неоднократ­но подвергалась основательной кри­тике как отечественными, так и за­рубежными психологами (в частности, принадлежащими к так называемой «гуманистической» психологии лич­ности). '

В американский период своей деятель­ности Левин попытался разработать теоретико-полевой подход примени­тельно к исследованию проблем груп­повой динамики и социального дей­ствия.

Соч.: Gesetz und Experiment in der Psychologie. В., 1927; A dynamic theory of personality. N. Y., 1935; Principles of topological Psychology. N. Y., 1936; Resolving social conflicts. N. Y., 1948; Field theory in Social Science. N. Y., 1951

Лит.: Cartwright D. Lewinian theory as a contemporary sistematic framework, Psychology; A 6tudy of a Science, vol. 2, N. Y., 1959; А н ц ы-ф е р о в а. О теории личности в рабо­тах К. Левина.— Вопросы психологии, 1960, № 6; 3 е й г а р н и к Б. В. Тео­рия личности К. Левина. М., 1981.

Дембо (Dembo) Тамара (род. 28 мая 1902) -- немецкий, а затем американ­ский. психолог, ученица и сотрудница К. Левина, известна прежде всего сво­им ранним экспериментальным иссле­дованием гнева.

Соч., Der arger als dynamisches Prob­lem, Psychol. Forsh., 1931; Frustration and regression.—In: Studies in topolo-gical and vector psychology, vol. II, Univ. Iowa Stud. Child Welf., 1941. Фестингер (Festinger) Леон (род. 8 мая 1919) — американский психолог, профессор психологии Стэнфорд-ского университета (с 1955). Изве­стен своими исследованиями по пси­хологии регуляции мышления, комму­никации и др. Создатель получившей широкое влияние в зарубежной пси-

хологии личности и социальной пси­хологии теории так называемого ког­нитивного диссонанса. Соч.: Deterrents and Reinforcement (соавт.), 1962; Conflict, Decision and Dissonance, 1964.

Сире (Sears) Роберт (род. 31 августа 1908) — американский психолог, про­фессор психологии Стэнфордского университета (с 1953), известен сво­ими работами по психодинамике и развитию личности ребенка. Соч.: Frustration and Aggression (соавт.), 1939; Objective Studies of Psychoanalytic Concepts (соавт.), 1943; Pattern of Child Rearing, 1957; Identification and Child Rearing, 1965.

К. Левин, Т. Дембо, Л. Фестингер, Р. Сирс УРОВЕНЬ ПРИТЯЗАНИЙ¹

¹ Lewin K-, Dembo Т., Festinger L, Sears P. Level of aspiration. In.: Hunt I. (Ed.) Personality and the behavior disorders, vol. 1. N. Y., 1944.

Почти любой комплекс психологических проблем особенно в обла­сти мотивации и личности с необходимостью включает проблемы цели и целенаправленного поведения. Значимость проблемы цели поведения особенно велика применительно к культуре с таким силь­ным элементом соперничества, как наша. До последнего, времени, однако, было мало попыток изучения феномена цели как такового и влияния достижения или недостижения цели на поведение индиви­да. Концепция «уровня притязаний» Дембо (1931) прояснила воз­можность изучения целевых уровней. Хоппе (1930) провел первый эксперимент, направленный на анализ феномена уровня притязаний. К настоящему времени накопилось достаточно большое количество экспериментальных результатов.