Монолог скарипиа «нет, мне больше по нраву»

 

 

6. "Мадам Баттерфляй" П.

Опера в трех (первоначально в двух) действиях Джакомо П.на либретто (по-итальянски) Джузеппе Джакозы и Луиджи Иллики, основанное на одноименной драме Давида Беласко, которая, в свою очередь, является обработкой новеллы Джона Лютера Лонга. Все, от композитора и главных участников спектакля до оркестрантов и бутафоров не сомневались в триумфе автора «Манон Леско», «Богемы» и «Тоски». Однако даже великолепная музыка, сопровождающая первый выход Баттерфляй, была встречена грозной тишиной зала. Пуччини, обескураженный и подавленный, отменил второе запланированное исполнение в Ла Скала, забрал партитуру, сделал в ней большое количество изменений, главным из которых было разделение длинного второго действия. И теперь в опере стало три действия. Три с половиной месяца спустя исправленная версия оперы была поставлена в Брешии под управлением Артуро Тосканини. Теперь опера имела огромный успех. В первом действии публика аплодировала декорациям и потребовала повторения на бис небольшой арии Пинкертона, а также полностью всего дуэта. Далее еще четыре номера оперы были исполнены на бис, и после каждого из них — совершенно в итальянской манере — композитор выходил на сцену, чтобы поклониться вместе с певцами. Увидев пьесу во время своего пребывания в Лондоне, П.был взволнован ее жизненной правдивостью. По его предложению либреттисты Л. Иллика (1859—1919) и Д. Джакоза (1847—1906) написали на основе драмы оперное либретто. Вскоре была создана музыка. Обращение к сюжету из жизни далекой Японии отвечало распространенному в европейском искусстве конца XIX и начала XX веков тяготению к экзотике, стремлению художников обогатить свою палитру новыми красками. Но П.не ставил перед собой специальную задачу воспроизведения в музыке национального японского колорита. Главным для него оставалось изображение трогательной человеческой драмы. В ее воплощении композитору удалось не только сохранить, но и углубить содержание литературного первоисточника.

Первый акт открывается энергичным вступлением. Ария Пинкертона «Скиталец янки» («Dovunque al mondo lo yankee vagabondo»), обрамленная мелодией американского гимна, отмечена мужественными, волевыми чертами. Лирическая мелодия ариозо Пинкертона «Каприз иль страсть» («Amore o grillo») звучит пылко и увлеченно. Упоением любви пронизано ариозо Чио-Чио-сан «Меня сюда недаром призывает». Большой ансамбль с хором передает контрастные чувства участников: опасения Шарплеса и признания влюбленного Пинкертона, восхищение или разочарование остальных. Смирение и покорность звучат в ариозо Чио-Чио-сан «Легко остаться нищим тому, кто был богат?» («Nessuno si confessa mai nato in poverta»), «Да, пред своей судьбою». Нервное фугато в подражание XVIII веку переходит в изображение средствами японской музыки беседы гостей, и мы начинаем различать краски типичной инструментовки, звенящей и воздушной. Толпа родственников и знакомых Баттерфляй, приглашённых на брачную церемонию, оживляет полную движения сцену, которую П.направляет уверенной рукой: это удивительный образец коллективного представления с милой, педантичной передачей экзотических черт. В целом противоречие между двумя типами ментальности имеет тенденцию к разрешению, особенно в образе главной героини. С появлением бонзы музыка приобретает оттенок зловещей угрозы. Томной негой дышит дуэт Пинкертона и Чио-Чио-сан «Ах, что за вечер!», «Я всё любуюсь глазками твоими» («Viene la sera…», «Bimba dagli occhi pieni d’amore»). Дуэт молодожёнов звучит очень по-европейски, следует мастерским, хорошо отлаженным схемам, очень хорошо оркестрованный, отмеченный различными великолепными идеями, полный шелеста листвы и ароматов, но при этом столь затянутый, что невольно создаёт впечатление, которое затем полностью подтверждается, — неискренности Пинкертона. Начало первой картины второго акта насыщено тревогой и беспокойством. Горестно взволнованная скорбная музыка сопровождает диалог Баттерфляй и Судзуки. Страстной мечтой о счастье исполнена ария Баттерфляй «В ясный день желанный» («Un bel di, vedremo»). Печальное обращение к сыну «Что придется мне взять тебя на ручки» сменяется задушевным ариозо «Пусть цветы своими лепестками» («Scuoti la fronda»). Колыбельная, охраняющая сон ребёнка и бдение матери, хоровое пение с закрытым ртом, создаёт нежный, нерукотворный образ женщины, передает безмолвие ночи.Оркестровое вступление ко второй картине второго акта своим драматизмом предвосхищает роковую развязку. Следующий за ним светлый и спокойный оркестровый эпизод изображает восход солнца. В музыке терцета запечатлены настойчивость Шарплеса, испуг и отчаяние Судзуки, раскаяние Пинкертона. Грустью исполнено ариозо Пинкертона «Прощай, мирный мой приют» («Addio, fiorito asil»). Чувством настороженности и тревожного ожидания насыщена следующая за ним сцена. После первого раздела последнего ариозо Баттерфляй «А я, я иду далеко», проникнутого спокойной решимостью, отражающего тесную связь с ритуалом предков, молодая женщина устремляется к мелодии западного склада, словно протягивая руки, чтобы защитить своего ребёнка. Когда на последних слогах слова «abbandono» («покидаю») мелодия переходит в тонику си минора и отсюда начинает свой ужасный полёт к доминанте в сопровождении тяжёлых ударов гонга по очень простой, архаичной и внушительной схеме арпеджио — мелодия, стиснутая пределами тональности, выливается в поток огромной силы, разбивающийся об это страшное «gioca, gioca» («играй, играй»), за которым следует мрачная труба. Оркестр встречает целотоновым мотивом труб и тромбонов появление отца — звучит тема дома на холме.

7. "Турандот" П.

Опера в трех действиях Джакомо П.на либретто (по-итальянски) Джузеппе Адами и Ренато Симони, основанное на одноименной драме Карло Гоцци. П.умер прежде завершения «Т-т», оперы, над которой он усиленно работал и с которой связывал большие надежды. Она была закончена по немногочисленным пометкам автора Франко Альфано, сочинившим небольшой любовный дуэт и финал. Дело было в том, чтобы завершить любовную историю. Композитор следовал своей собственной интерпретации истории Т-т, принца Калафа и Лю. Самопожертвование последней, убивающей себя из любви к Калафу, не меняя его восторженного отношения к ледяной принцесе, — вот подлинный финал, тот что не даёт очень искусной партитуре остаться самодовольным упражнением в каллиграфии. В финале Т-т, виновница всей трагедии, должна удалиться как статуя из нефрита в окружении восточной роскоши, шелков, металлического звона, зубчатых храмов и блеска охраняющих её татарских сабель. Калаф должен так и остаться у порога тайны. Но перед нами не паломничество, а гораздо более жестокая игра: Пинг, Панг и Понг сообщают её правила, и такт их речи при этом таков, что голова может пойти кругом. Калаф в своей партии, отличающейся редкой для театра вокальной дерзостью, преодолевает все препятствия и завоёвывает сердце чудовища — Т-т. В плену мертвящей абстракции принцесса появляется, не скрывая своего волнения, как персонаж понятный, страдающий, изнурённый раздирающими его противоречиями. Её знаменитая ария в духе Штрауса, с изломами, напоминающими «Саломею», но гораздо более взволнованная, говорит о власти безумия и о надежде, вырастающей из жалобы. Но сил у неё нет. Нежное пение Лю с его простодушными целыми тонами, но при этом полное силы, сменяется оплакиванием хора, единственным оплакиванием в опере. Сюжет «Т-т» изложен в повести азербайджанского писателя XII века Низами, которая включалась в различные европейские сборники персидских сказок XVIII века. Оттуда и почерпнул его итальянский драматург К. Гоцци для своей «сказки для театра» (1761). Переводя пьесу Гоцци на немецкий язык (1801), Ф. Шиллер усилил ее драматизм, «укрупнил» характеры героев и заново написал сцену загадок Т-т. П.еще больше подчеркнул драматическую атмосферу действия. Счастливая развязка оперы, в отличие от пьесы, омрачена жертвенной смертью Лю. Этот трогательный образ создан Пуччини. П.противопоставил два контрастных женских образа: холодную, жестокую, не знающую человеческих чувств принцессу Т-т и хрупкую, нежную рабыню Лю; в их духовном поединке победа остается за Лю, своей смертью утверждающей непобедимую силу любви. Премьера состоялась 25 апреля 1926 года в Милане под управлением Тосканини. Когда отзвучали последние аккорды, написанные Пуччини, дирижер опустил палочку и сказал: «Здесь смерть вырвала перо из рук маэстро». Занавес медленно опустился; исполнители и публика в глубоком молчании покинули театр. Опера прозвучала полностью лишь на следующий день.

«Т-т» — драма сильных страстей, разворачивающаяся на колоритном фоне, где причудливо перемешаны восточная пышность и кровавая жестокость, реальность и символика. Небольшие лирические ариозо, рисующие переживания главных героев, перемежаются грандиозными массовыми сценами с мощно звучащими хорами и многокрасочными оркестровыми эпизодами. Музыкальный язык оперы сложен, в ней использованы многие достижения современной гармонии, а вокальные партии двух главных героев рассчитаны на выдающиеся голоса. Быть может, поэтому последняя опера П.не завоевала такой широкой популярности, как его произведения XIX — начала XX века. В первом акте скорбные сцены встречи и прощания героев чередуются с разнохарактерными фоновыми эпизодами — то драматическими, то шутовскими, то лирическими. Речь мандарина, сопровождаемая жесткими аккордами и причудливой инструментовкой (ксилофон, гонг), вводит в общую эмоциональную атмосферу акта; грозно звучит угловатый мотив казни. Ему контрастирует печальная мелодия хора народа и горестные восклицания Лю и Калафа. Выход слуг палача решен в плане жуткого гротескного танца-марша. Затем следует хор ожидания Т-т с восточными переливами в оркестре (арфа, флейта, челеста); к нему примыкает светлый детский хор с мелодией в китайском духе. Трагическим контрастом звучит траурный марш с хором (шествие персидского принца на казнь). Своеобразна сцена трех масок — Пинга, Понга, Панга с быстро сменяющимися краткими, насмешливыми мелодиями и ритмическими перебоями. Сольные лирические эпизоды сосредоточены в конце акта. Ариозо Лю «О господин мой» Signore, ascolta отличается хрупкостью линий. Ариозо Калафа «Не плачь, моя Лю» Non piangere, Liu полно печали; его широкую скорбную мелодию подхватывает ансамбль с хором. Во втором акте (трио «Ho una casa nell’Honan»; «У меня в Хэнани дом») — две картины, следующие друг за другом без перерыва. Первая, рисующая ночную сцену трех масок, близка к аналогичной сцене из первого акта: насмешливая, стремительная скороговорка сменяется мечтательными лирическими мелодиями в китайском духе. Вторая картина — кульминация оперы. В центре ее — сцена загадок, обрамленная торжественными хорами и двумя ариозо Т-т. Первое ариозо «В столице этой сто тысяч лет тому назад» In questa reggia построено на чередовании различных мелодий: одна из них напоминает колыбельную, другая — приподнятая, патетическая, торжествующая. Сцена загадок представляет собой драматический диалог Т-т и Калафа: краткие декламационные фразы острого, угловатого мелодического рисунка, напряженно звучащие в высоком регистре, передают накал чувств героев; каждая строфа завершается репликами хора. Последующее ариозо Т-т «О повелитель, сын неба» рисует смятение героини. В оркестровом сопровождении небольшого ариозо Калафа звучит светлая распевная мелодия любви. Третий акт также состоит из двух картин. Он открывается тонким ноктюрном; отдаленная перекличка глашатаев и удары гонга придают ему тревожный характер, оттеняющий безмятежность последующего ариозо Калафа «Этой ночью спать не будут» Nessun dorma; в этом ариозо, напоминающем романс, широко развивается певучая мелодия любви, выражая уверенность героя в близкой победе. Разливу лирики противостоит тревожная сцена трех масок с причудливо мелькающими краткими мелодиями. Центральная сцена, посвященная Лю, состоит из ряда контрастных эпизодов. Ариозо «Много сил любовь таит» звучит светло и прозрачно. Скорбным и страстным чувством полно предсмертное ариозо Лю «Ах, сердце в лед ты заковала» Tu Che di Gel Sei Cinta; эту прекрасную патетическую мелодию — лебединую песню Пуччини, которой он, как и его героиня, прощался с жизнью, подхватывает Тимур и развивает хор, возникает погребальное шествие. В завершающем картину дуэте Калафа и Т-т выделяются мелодии Калафа — вначале суровые и решительные, затем певучие и лиричные. Заключительная картина коротка; в ней господствует торжественное, ликующее настроение: марш сменяется отгадкой Т-т и хором, построенном на теме любви.

13. Песни М.а «Песни странствующего подмастерья» "Песни об умерших детях"

«Песни странствующего подмастерья» В 1884 году молодой М., всего три года назад окончивший обучение, работал в Касселе вторым дирижером оперного театра. Здесь к нему пришла любовь, мучительная и болезненная.тНесмотря на биографический характер, произведение это тесно связано с традициями немецкого литературного и музыкального романтизма — с лирикой Эйхендорфа и Гейне, а еще более со стихами Вильгельма Мюллера и созданными на их основе вокальными циклами Шуберта. Содержание этих песен очень близко и «Прекрасной мельничихе» и, особенно «Зимнему пути», но сконцентрировано до четырех номеров. Название цикла стало автобиографическим: композитор считал себя еще подмастерьем в искусстве. Тексты он написал сам. Лишь первый — вариант песни, опубликованной в знаменитом сборнике текстов немецких народных песен Арнима и Брентано «Чудесный рог мальчика». Вместе с тремя последующими, полностью оригинальными, тексты представляют собой законченный стихотворный цикл, обладающий несомненными художественными достоинствами. В сущности, «Песнями странствующего подмастерья» начинается постоянная тема творчества М.а — о смысле жизни, о ее красоте и ценности, несмотря на все страдания и испытания, выпадающие человеку на его жизненном пути. Как и все последующие, цикл создавался как вокально-симфонический. Его премьера состоялась 16 марта 1896 года в Берлине. В авторском концерте М.а, где под управлением автора прозвучала первая часть Второй симфонии и Первая симфония, основанная на тематизме «Песен странствующего подмастерья», их исполнил Антон Систерманс. Еще до премьеры композитор сделал переложение «Песен» для голоса с фортепиано.

Первый вокальный цикл М.а — своего рода парафраз на циклы Шуберта. В нем уже выявлены основные черты стилистики композитора — лаконичность, скупость выразительных средств, из которых отобраны самые необходимые, ясность фактуры, в которой все отчетливо прослушивается, выразительность оркестровых (фортепианных) соло, не уступающая по значению мелодии голоса.

1-я песня, «Бел как снег твой наряд», начинается оркестровым отыгрышем. Мелодия ее скована и вращается вокруг одного звука, что, вместе с повторяющейся фигурой аккомпанемента создает ощущение одной неотвязной мысли. Лишь временами, как невольный плач из груди, вырывается широкий выразительный распев. Средняя часть песни — обращение к цветам и птицам — носит более светлый, пасторальный характер. 2-я песня, «Солнце встало над землей», переносит в иную атмосферу: это временное отстранение от переживаний героя, картина окружающего его прекрасного мира, восторженный гимн красоте природы. Светлая жизнеутверждающая музыка прекрасно передает безудержный порыв к жизни, свету, радости. Заключение песни, образ страдающего юноши, переводит музыку в иной эмоциональный план, подготавливая следующую, драматическую песню. 3-я песня, «Кинжал, как пламя жгущий» звучит как взрыв отчаяния. Напряженные взлеты мелодии, прерывающиеся паузами, передают бурю чувств, поднявшуюся в душе героя. На смену песенности народного характера, господствовавшей ранее, приходит мелодика речитативно-драматического плана, сопровождаемая бурным аккомпанементом. Финал — «Голубые глазки, лучистый взгляд» — передает сосредоточенность на своем горе, воспоминания и, наконец, преодоление скорби. Мелодия, подобно распускающемуся цветку, постепенно развивается из скромного мотива в выразительный распев. Слышится мерный ритм траурного марша, который переходит затем в плавное покачивание колыбельной. Ее просветленным звучанием и заканчивается цикл.

"Песни об умерших детях"

Фридрих Рюккерт (1788—1866), один из самых образованных и психологически тонких немецких поэтов-романтиков, был любимым поэтом М.а. Недаром его стихи вдохновили композитора на создание тончайших вокальных миниатюр — цикла из пяти номеров «Песни об умерших детях» и пяти номеров посмертного сборника «Семь песен последних лет». Пять стихотворений, легших в основу вокально-симфонического цикла, поэт написал после смерти двух своих детей. Однажды он обмолвился, что всю жизнь писал музыку, отвечая на вопрос Достоевского «Как могу я быть счастливым, если где-то страдает другое существо?» Но самым больным для писателя, криком его души было «За что страдает дитё?» И тут, безусловно, позиции его и М.а сходны. Этот вопрос был впервые поставлен М.ом в песне «Земная жизнь» из «Чудесного рога мальчика». И хотя в «Земной жизни» тема трактовалась значительно шире — как аллегория, повествующая о матери-судьбе и человеке, гибнущем от духовного голода, первоисточник — народный текст — далек от аллегорий. Возможно также, что на выбор темы повлияли и детские (да и более поздние) переживания композитора: он был вторым ребенком в семье, где родились 12 детей, но пять братьев умерли в младенчестве, еще один, любимый Эрнст — в 13 лет.

«Песни об умерших детях» создавались в 1901 году после окончания Четвертой симфонии. Известно, что последние две песни были сочинены летом 1904-го, когда М. уже был счастливым отцом двух дочерей (иногда создание цикла связывается со смертью одной из дочерей композитора, но это предположение не имеет под собой оснований: старшая дочь, Путци, умерла пяти лет, в 1907 году, в 1904-м была совершенно здорова, а в период начала работы М. еще даже не был женат). Нет сведений и о том, почему композитору понадобилось несколько лет на завершение небольшого сочинения.

Среди вокальных циклов и сборников М.а «Песни об умерших детях» выделяются своей одноплановостью. Как всегда, выразительным вокальным мелодиям сопутствуют не менее выразительные, рельефно слышимые инструментальные. На протяжении всех пяти номеров господствует одно настроение — безутешная скорбь. Медленна и сосредоточенна 1-я песня, «Сейчас взойдет солнце, такое светлое». Запевают гобой и валторна, затем вступает голос. Мелодия сдержанна; внешне она даже кажется спокойной. Лишь на мгновение прорывается отчаяние. Словно непосредственное продолжение 1-й песни начинается 2-я — «Теперь я вижу, почему такое темное пламя». Мелодия ее более гибка, распевна, в ней больше открытой эмоциональности. 3-я песня «Если мама твоя войдет в дверь», — новая грань, новый оттенок настроения. Впервые это обращение к ребенку. И песенная мелодия, простая, ласковая, звучит словно детская колыбельная. В сопровождении мерный покачивающийся ритм. Постепенно растет напряжение: чувства выходят за рамки простенькой песни. И снова возвращается мерное покачивание колыбельной. 4-я песня, «Мне часто кажется, что они только вышли», взволнованна, полна движения. Здесь страдание уже не прячется под маской спокойствия, умиротворения. Финал — «В такую погоду, когда шумит ливень» — как бы выливается из предшествующей песни. Музыка живописует картину бурной непогоды. Но это и буря отчаяния в душе. Спокойный, мягко распевный эпизод приходит на смену неистовым звучаниям. Постепенно все замирает.

23. "Риголетто" Верди

Опера Джузеппе В. в трех действиях (часто даваемая в четырех действиях) на либретто (по-итальянски) Франческо Марии Пьяве, основанное на драме Виктора Гюго «Король забавляется». В основу сюжета оперы положена драма В. Гюго «Король забавляется», написанная в 1832 году. Драматургия Гюго привлекла В. яркими романтическими контрастами, бурным столкновением страстей, свободолюбивым пафосом, напряженным, динамичным развитием действия. Сюжет «Риголетто» В. считал лучшим из всех, положенных им на музыку. Композитор по-своему трактовал образы Гюго, что вызвало протест со стороны писателя. В исторической драме с большими массовыми сценами и многочисленными подробностями жизни и быта двора Франциска I (1515—1547). В. прежде всего очень заинтересовала психологическая драма. Текст Гюго подвергся сокращению. Сюжет приобрел более камерное звучание; акцент был перенесен на показ личных взаимоотношений героев в психологически острых ситуациях. Некоторые сокращения были вызваны не только специфическими особенностями оперного жанра и индивидуальным замыслом композитора, но и опасениями цензурного запрета. Однако избежать столкновения с цензурой В. не удалось. В начале 1850 года он разработал подробный план оперы, носившей название «Проклятье», и поручил написать текст Ф. Пиаве (1810—1876) — опытному либреттисту, который сотрудничал с В. на протяжении многих лет. Часть музыки была уже написана, когда цензура потребовала коренной переработки либретто. Композитору предложили убрать исторический персонаж — короля, заменить безобразного главного героя (шута Трибуле) традиционным оперным красавцем и т. д. В. решительно отверг требования цензуры, однако действие оперы долго переносили из страны в страну, изменяли заглавие, пока, наконец, Франциск I не превратился в герцога Мантуанского, Трибуле — в Риголетто, а опера получила более нейтральное название по новому имени шута. Партитура «Риголетто» была закончена чрезвычайно быстро — в сорок дней. Премьера состоялась 11 марта 1851 года в Венеции. Опера была принята восторженно и быстро распространилась по всем европейским сценам, принеся В. широчайшую популярность. «Риголетто» — одно из наиболее известных произведений В.. Действие оперы строится на резких драматических контрастах. В центре ее острая психологическая драма, многосторонне очерчивающая образ Риголетто — язвительного придворного шута, нежного, глубоко страдающего отца, грозного мстителя. Ему противостоит легкомысленный и развращенный герцог, обрисованный на фоне придворной жизни. Душевная чистота, беззаветная преданность олицетворены в образе юной Джильды. Эти контрастные характеры выпукло, с замечательным богатством психологических оттенков воплощены в музыке оперы. В оркестровом вступлении звучит трагическая мелодия проклятья, которая имеет в опере важное значение; она сменяется беззаботной музыкой бала, открывающей первый акт. На фоне танцев и хоров танцевального склада звучит блестящая жизнерадостная баллада герцога «Та иль эта — я не разбираю». Напряженный драматизм вносит проклятье Монтероне «Вновь оскорбленье»; патетическая вокальная мелодия поддерживается грозным нарастанием оркестровой звучности. Во втором акте* сцена со Спарафучиле и эпизод похищения своей зловещей окраской оттеняют светлые эпизоды, связанные с образом Джильды. Небольшой дуэт Риголетто и Спарафучиле предваряется мотивом проклятья. В монологе Риголетто «С ним мы равны» раскрывается широкий диапазон переживаний героя: проклятье судьбе, насмешки над герцогом, ненависть к придворным, нежная любовь к дочери. Дуэт Риголетто и Джильды пленяет лирически теплыми напевными мелодиями. Дуэт Джильды и герцога начинается в мечтательных тонах; красивая мелодия признания герцога «Верь мне, любовь — это солнце и розы» согрета искренним чувством. Колоратурная ария Джильды «Сердце радости полно» воплощает образ счастливой любящей девушки. Ее светлому, безмятежному настроению противопоставлен тревожный колорит сцены похищения, в центре которой — таинственный, приглушенный хор придворных «Тише, тише». Третий акт начинается арией герцога «Вижу голубку милую»; певучая мелодия передает нежное, восторженное чувство. За арией следует хвастливый хор придворных. В большой драматичной сцене переданы душевные муки Риголетто; взоры гнева («Куртизаны, исчадье порока») сменяются страстной мольбой («О синьоры, сжальтесь вы надо мною»). Дуэту Риголетто и Джильды предшествует бесхитростный рассказ Джильды «В храм я вошла смиренно»; затем голоса героев объединяются в просветленной и скорбной мелодии. Мрачным контрастом звучит проклятье Монтероне. Ему отвечают полные решимости фразы Риголетто «Да, настал час ужасного мщенья». В четвертом акте важное место занимает характеристика герцога — популярнейшая песенка «Сердце красавицы». В музыке квартета с замечательным совершенством воплощены противоречивые чувства: любовное признание герцога, задорные, насмешливые ответы Маддалены, скорбные вздохи Джильды, мрачные реплики Риголетто. Следующая сцена, сопровождаемая хором за кулисами, поющим с закрытым ртом, проходит на фоне грозы, которая подчеркивает душевное смятенье Джильды; драматизм достигает апогея в тот момент, когда доносится беззаботная песенка герцога. Заключительный дуэт Риголетто и Джильды «Там, в небесах» ** перекликается с их дуэтом второго акта; в конце оперы вновь грозно звучит мотив проклятья.