Эмоции как активаторы страха

Любая эмоция может активировать страх по принципу эмоционального заражения, о котором говорилось в главе 5. По мнению Томкинса, реакции испуга и возбуждения в силу сходства их нейрофизиологических механизмов с механизмами, лежащими в основе эмоции страха, часто являются активаторами последнего. Он полагает, что базовая взаимосвязь между эмоциями интереса, удивления и страха обусловлена сходством их нейрофизиологических механизмов. Томкинс считает,

Страх и тревога ___________________295

что «внезапное и полное освобождение от длительного и интенсивного страха активирует радость, тогда как частичное освобождение от страха вызывает возбуждение» (Tomkins, 1962, р. 290). Обратную связь между страхом и возбуждением мы наблюдаем, когда эмоция интереса—возбуждения перерастает в страх. Косвенное подтверждение тесной взаимосвязи между страхом и возбуждением можно найти в исследовании Балл (Bull, 1951), посвященном гипнотически внушенному страху. Она пишет о том, что испытуемые, переживая внушенный страх, одновременно стремились исследовать объект страха и избежать его. Балл рассматривает этот конфликт как доказательство двойственной природы страха. Теория дифференциальных эмоций интерпретирует подобный поведенческий конфликт как результат колебания между эмоцией страха (мотивирующей реакцию избегания) и эмоцией интереса (мотивирующей исследовательскую активность).

Специфические взаимосвязи между возбуждением и страхом или удивлением и страхом могут быть результатом научения. В процессе научения человека и приобретения им эмоционального опыта активаторами страха могут становиться любые эмоции. Кроме того, страх сам для себя является активатором. Переживая страх и выражая его в поведении, человек получает обратную связь от собственной эмоциональной экспрессии, и это может усиливать его страх. В этом смысле само по себе переживание страха пугает человека.

Когнитивные процессы

Страх (как и любая другая эмоция) может быть результатом когнитивной оценки ситуации как потенциально опасной; Томкинс называет такую причину когнитивно сконструированной. Действительно, когнитивные процессы составляют самый обширный, самый распространенный класс активаторов страха. Так, например, страх может быть вызван воспоминанием об определенном объекте, мысленным образом объекта или антиципацией определенной ситуации. К сожалению, эти когнитивные процессы довольно часто отражают не реальную угрозу, а вымышленную, в результате чего человек начинает бояться ситуаций, не представляющих реальной угрозы, или слишком многих ситуаций, или жизни вообще. Воспоминание о пережитом страхе или ожидание страха само по себе может быть активатором страха. Если человек ошибочно воспринимает другого человека как источник угрозы, он может испытывать страх не только при реальной встрече с ним, но и когда думает о нем или ожидает его увидеть. Таким образом, человек, предмет или ситуация могут стать источником страха в результате: а) формирования гипотез (воображаемых источников вреда), б) ожидания вреда, в) непосредственного столкновения со сконструированным (воображаемым) объектом страха (Tomkins, 1963, р. 66).

ЕСТЕСТВЕННЫЕ АКТИВАТОРЫ СТРАХА

Как и в случае с другими эмоциями, попытка жесткой классификации активаторов страха, отнесения их к двум противоположным категориям (врожденные и приобретенные), представляется мне не слишком продуктивной. Однако для каждой

296 Глава 13

базовой эмоции, по-видимому, существуют такие активаторы, корни которых глубоко уходят в наше эволюционно-биологическое наследие. Но этот факт не должен быть источником тревоги или пессимизма: даже наша биологическая предрасположенность испытывать страх перед теми или иными событиями может претерпеть изменения в процессе научения иобретения опыта.

Вместо того чтобы делить активаторы страха на естественные и приобретенные, было бы разумнее поразмышлять о роли биологии и опыта в активации страха. Психиатр Джон Боулби (Bowlby, 1969) говорит о том, что определенные объекты, события и ситуации имеют тенденцию пробуждать страх, то есть являются «естественными сигналами» опасности. В своем подходе и терминологии он отталкивался от исследований биологов и этологов, изучавших поведение животных в их естественных условиях обитания. В качестве естественных сигналов опасности Боулби называет только четыре фактора, а именно: боль, одиночество, внезапное изменение стимуляции и стремительное приближение объекта. Эти факторы не обязательно являются врожденными, внутренними активаторами страха, но мы, по-видимому, биологически предрасположены реагировать на них страхом. Несмотря на свою малочисленность, естественные сигналы опасности лежат в основе многих производных и культуральных активаторов страха.

Боль и антиципация боли

Боль, первый и важнейший из естественных активаторов страха, воистину хороший учитель. Страх, вызванный ожиданием боли, чрезвычайно ускоряет процесс научения. Любой объект, событие или ситуация, связанные с переживанием боли, могут стать условными стимулами, повторная встреча с которыми напоминает индивиду о прошлой ошибке и о переживании боли. Что именно вызывают эти условные стимулы, до сих остается предметом дискуссий. Долгое время психологи считали, что животное избегает повторения ситуации, некогда вызвавшей у него боль, потому что данная ситуация является для него условным сигналом страха, который, в свою очередь, и заставляет животное избегать повторения ситуации. Однако, по мере того как животные научаются избегать опасных ситуаций, сама способность к избеганию исключает или заметно снижает их страх. Многочисленные эксперименты показывают, что при многократном предъявлении опасного стимула животные успешно избегают его, не выказывая признаков страха.

Эта способность к «изживанию» страха играет чрезвычайно адаптивную роль как в жизни животных, так и в жизни человека, она подтверждает тезис о том, что боль является хорошим учителем. Мы научаемся избегать потенциально болезненных ситуаций без всяких негативных последствий для себя, порой даже не испытывая страха перед болью. По-видимому, ожидание боли вызывает у индивида страх только тогда, когда он не уверен в том, что сумеет избежать опасности. Приняв этот постулат, мы можем задаться вопросом: что же на самом деле происходит внутри нас, чем мотивированы те наши действия, которые направлены на избегание опасных ситуаций и которые мы совершаем практически ежедневно?

Рассмотрим ситуацию, когда человеку нужно перейти оживленный перекресток, не оборудованный светофорами. В этом случае существует потенциальная опасность

Страх и тревога 297

оказаться под колесами автомобиля, но несмотря на это, большинство людей не испытывают особого страха, перебираясь через дорогу. Однако для большинства из нас (хотя бы мы никогда не попадали под машину) неожиданное приближение мчащегося на полной скорости автомобиля является приобретенным сигналом опасности.

Для того чтобы научиться испытывать страх в определенной ситуации, совсем не обязательно испытать боль. На самом деле многие из людей, страдающих фобиями, не смогут назвать вам ни одного случая, когда бы объект их страха причинил им вред. Впрочем, вполне возможно, что они, некогда все же испытав боль, связанную с предметом своей фобии, просто забыли о ней, но об этом мы поговорим позже. В любом случае, за многими из наших страхов и фобий не стоит никакого конкрет-ного негативного опыта.

Одни люди боятся змей, хотя, мало того, что никогда не были укушены змеей, но вообще никогда не сталкивались с ними в естественной обстановке. Другие боятся летать на самолете, хотя никогда не попадали в авиакатастрофу. Таким образом, наши страхи и фобии взрастают не только на почве реальных переживаний боли, они могут оказаться плодом чистой фантазии.

Вернемся, однако, к приведенному выше примеру с оживленным перекрестком. Маленький ребенок, который только учится правилам дорожного движения и постоянно слышит предостережения родителей и воспитателей, может испытывать страх в этой ситуации. Но старшие дети, так же как подростки и взрослые, безбоязненно переходят через дорогу, и это объясняется тем, что они приобрели опыт успешного избегания опасности. Навык избегания выступает как один из способов регуляции страха и защиты от потенциальной угрозы. Возможно, что на особо оживленных перекрестках вы испытываете небольшой страх, и это еще раз напоминает нам о том, что страх, как и любая другая эмоция, не несет в себе абсолютистских черт, не становится знанием «либо—либо». Страх может быть настолько слабым, что будет переживаться вами лишь как смутное предчувствие опасности, и наоборот, он может быть настолько интенсивньГм, что вас охватит ужас. В детстве, когда вы только учились переходить через дорогу, ваше поведение было мотивировано скорее предчувствием страха, нежели предчувствием боли. Это предчувствие страха может присутствовать и у взрослого человека, помогая ему успешно избегать опасностей на трудной стезе пешехода. Однако большинство из нас, по-видимому, достигает такого уровня развития навыка, что необходимость перейти через дорогу не вызывает даже предчувствия страха; мы безбоязненно перебегаем через дорогу, повинуясь неожиданно вспыхнувшему интересу к какому-то объекту на противоположной стороне улицы.

Анализ этого примера показывает нам, в какой последовательности развивается мотивация нашего поведения по мере совершенствования навыков избегания опасности, и эта последовательность такова: предчувствие боли, предчувствие страха, интерес. При определенных условиях, например, если человек, переходя через дорогу, недооценивает скорость приближающегося автомобиля, его интерес может смениться предчувствием страха, которое в свою очередь может вызвать предчувствие боли и развернутую эмоцию страха, которая обратит его в бегство. Благодаря этой мотивационной иерархии мы сохраняем бдительность, необходимую для успешного избегания опасности. Наши визуальные и моторные навыки так точны именно потому, что эмоция интереса с легкостью перерождается в эмоцию страха.

 

 

ФОБИИ

Большинство ученых сходятся во мнении, что фобии — интенсивные, иррациональные страхи, связанные с определенными объектами или ситуациями, — являются приобретенными расстройствами. Однако ученые расходятся в суждениях о том, каким образом человек приобретает их. Некоторые рассматривают фобии просто как условные эмоциональные реакции. Другие считают, что в основе этих условных эмоциональных реакций лежит биологическая предрасположенность (или готовность) индивида реагировать страхом на определенные стимулы.

Джейкобе и Нэйдел (Jacobs, Nadel, 1985) утверждают, что страхи и фобии взрослых людей имеют специфические характеристики, не соответствующие классической модели обусловливания. Приведем перечень выделяемых авторами специфических характеристик фобий:

1. Пациенты, страдающие фобиями, не могут припомнить ни одного случая, когда пугающий объект причинил бы им хоть какой-нибудь вред. Фобии возникают как будто внезапно, без всяких видимых причин.

2. Пациенты, страдающие фобиями, могут перечислить множество вредоносных событий, которые не вызывали у них страха и не привели к развитию фобии.

3. Умеренный страх может возникнуть после периода стресса, не охарактеризованного сколько-нибудь специфическим травматическим событием.

4. Манифестации страха или фобии происходят без всякой видимой связи с контекстом ситуации или со специфическим событием.

306 Глава 13

5. Некоторые фобии (например, агорафобия) приобретают столь генерализованный характер, что индивид не в состоянии понять, чего именно он боится.

6. Страхи пациентов с фобиями не исчезают после многократного и систематического столкновения с пугающим объектом даже при отсутствии отрицательных последствий этого столкновения, — и это несмотря на то, что пациенты осознают иррациональность своих страхов.

Джейкобе и Нэйдел выделяют два условия, создающие почву для формирования страха, который позже может перерасти в фобию. Оба условия — незрелость нервной системы и тяжелый стресс — могут серьезно нарушить процесс научения. По мнению авторов, научение в период младенчества осуществляется в основном за счет возможностей таксонной системы. Такой способ научения развивает реакцию страха, однако не позволяет усваивать информацию контекстуального характера.

В первые два года жизни человека гиппокамп — структура, опосредующая процесс контекстуального научения, — еще недостаточно развит, чтобы функционировать в полную силу. Если в этом возрасте ребенок будет напуган некими естественными сигналами опасности (такими, как высота, одиночество, необычность объекта), то не исключена вероятность ассоциирования страха с теми или иными случайными объектами, сопутствовавшими ситуации испуга, в результате чего эти случайные объекты могут стать условными стимулами страха. Младенец еще не способен к контекстуальному научению, его память не сохраняет информацию контекстуального, или пространственного, характера, он не в состоянии зафиксировать, когда, где и при каких обстоятельствах обретена им условная реакция страха. Став взрослым, он не в состоянии будет понять, откуда произошли его неуместные и неадекватные реакции на внешне безобидный объект. Такого рода внеконтекстуальные младенческие страхи заявляют о себе, как правило, в периоды тяжелого стресса, когда гиппокамп отказывается исполнять функцию контроля над поведением, отдавая ее на откуп таксонной системе. В этом состоянии человек вспоминает (или заново приобретает) инфантильные страхи, он актуализирует младенческие условные связи и переживания, забытые ввиду отсутствия контекстуальной информации о них.

Таким образом, стресс повышает вероятность манифестации инфантильного страха и создает почву для развития фобии.

Эмпирические предпосылки, от которых отталкивались Джейкобе и Нэйдел, рассуждая о природе фобии, были опровергнуты Макнолли (McNally, 1989). Он утверждает, что далеко не все пациенты, страдающие фобиями, не в состоянии вспомнить, при каких обстоятельствах у них возник страх; как правило, это характерно только для пациентов, страдающих боязнью животных, да и то, вероятно, потому, что корни фобии уходят в раннее детство.

Макнолли также утверждает, что приступы агорафобии, напротив, в обязательном порядке привязаны к контексту ситуации. По его мнению, ситуации, вызывающие агорафобию, всегда имеют общие черты — они воспринимаются человеком как ловушка и вызывают у него чувство беспомощности. Таким образом, поездка в лифте, деловое собрание, прогулка по улице или посещение театра — ситуации, которые не имеют ничего общего между собой для здорового человека, — для пациента, страдающего агорафобией, психологически равнозначны. И-наконец, Макнолли от-

мечает, что люди, страдающие фобиями, научаются избегать любых столкновений с пугающим объектом, в результате чего объект сохраняет свою пугающую силу. Таким образом, длительное существование фобии может быть объяснено скорее нехваткой опыта реальных столкновений с пугающим объектом, нежели неспособностью справиться со страхом.

 

 

Эмоция стыда занимает существенное место в человеческих отношениях, но она не так тщательно изучена, как гнев или страх. Скрупулезные исследования отдельных аспектов гнева и страха вызваны очевидной связью этих эмоций с некоторыми видами агрессии и комплексным понятием тревоги. Гнев и страх длительное время привлекали внимание исследователей благодаря их воздействию как на нормальное, так и на патологическое поведение отдельных индивидов и целых групп людей, благодаря социальной и клинической значимости этого влияния. И в то же время стыду, несмотря на столь же тесное взаимодействие с личностью и столь же существенное влияние на общественные отношения, было практически отказано во внимании.