Возвращаясь к данным Тони Марсела

 

В течение более чем десяти лет данные Тони Марсела не получали полностью удовлетворительного объяснения с помощью существующих когнитивных моделей. Эти данные касаются измерения времени распознавания последнего слова в таких трехсловных последовательностях, как дерево—palm (ладонь/пальма)—запястье и рука— palm (ладонь/пальма)—запястье, где среднее двусмысленное слово иногда маскировалось узором, так что его можно было воспринимать только бессознательно. Оказалось, что действие маскировки устраняло конгруэнтное (в случае руки) и инконгруэнтное (в случае дерева) влияние первого (подготавливающего) слова на время распознавания[1].

Ситуация отсутствия маскировки, в которой испытуемые осознают второе слово, свидетельствует в пользу того, что называется избирательной теорией воздействия предшествующего контекста в распознавании слов. Первое слово влияет на воспринимаемое значение многозначного второго слова. Воспринимается только преднастроенное (действием первого слова) значение второго слова. Если это значение гармонирует (дисгармонирует) со значением распознаваемого третьего слова, мы получаем облегчение (затруднение) распознавания — более короткое (длинное) время распознавания. Если рассматривать ум-мозг как классический компьютер, как это делают функционалисты, то в такого рода ситуации компьютер, по-видимому, действует последовательным, линейным и однонаправленным образом, сверху вниз.

Когда многозначное слово маскируют узором, для последующей переработки информации, по-видимому, доступны оба его значения — независимо от присутствия подготавливающего контекста, — поскольку в конгруэнтных и инконгруэнтных условиях для распознания третьего слова требуется аналогичное время. Сам Марсел ссылался на важность проведения различия между сознательным и бессознательным восприятием и замечал, что к бессознательной идентификации должна применяться неизбирательная теория (избирательная теория применима только к сознательному восприятию). Вдобавок представляется, что такая неизбирательная теория должна основываться на параллельной переработке информации, при которой множественные единицы информации перерабатываются одновременно, при наличии обратной связи. Такие параллельно распределенные модели переработки информации представляют собой примеры коннекционистского[1]подхода «снизу вверх» к устройствам искусственного интеллекта, в котором главную роль играют соединения между различными элементами.

Если не слишком вдаваться в технические подробности, можно констатировать, что линейные и избирательные классические функционалистские модели без труда объясняют действие преднастраивающего контекста в случаях, когда не используется маскировка, но не могут объяснять значимое изменение, наблюдаемое в случаях бессознательного восприятия в экспериментах с использованием маскировки. То же справедливо и для теорий неизбирательной параллельной переработки. Их можно приспособить к тому или другому набору данных — к случаям сознательного восприятия или бессознательного восприятия, — но они не могут логически последовательно объяснять оба набора данных. Следовательно, заключает Марсел в упомянутой выше работе, «эти данные [для случаев маскировки] противоречат данным для случаев отсутствия маскировки и качественно отличаются от них». Поэтому различие между сознательным и бессознательным восприятием было проблемой для сторонников когнитивных моделей.

Психолог Майкл Познер предложил когнитивное решение, в котором роль решающего элемента в различии между сознательным и бессознательным восприятием играет внимание. Внимание предполагает избирательность. Таким образом, по мнению Познера, мы выбираем одно из двух значений, когда используем внимание, как в случае сознательного восприятия неоднозначного слова в эксперименте Марсела. Когда мы невнимательны, не происходит никакого выбора. Поэтому воспринимаются оба значения неоднозначного слова, как при бессознательном восприятии слова, замаскированного узором, в эксперименте Марсела.

Так кто включает или выключает внимание? Согласно Познеру, это делает некий центральный процессор. Однако никто никогда не находил в уме-мозге центральный процессор, и это понятие вызывает в воображении картину последовательности маленьких человечков, или гомункулусов, заключенных внутри мозга[1].

Нобелевский лауреат биолог Френсис Крик намекает на эту проблему в следующей истории: «Недавно я безуспешно пытался объяснить интеллигентной женщине проблему понимания того, как мы вообще что-либо воспринимаем. Она не могла понять, в чем же тут проблема. Наконец я в отчаянии спросил ее, как, по ее мнению, она сама видит мир. Она ответила, что, вероятно, где-то у нее в голове есть что-то вроде телевизора. "Так кто же его смотрит?" — спросил я. Теперь она сразу же увидела эту проблему».

Мы тоже можем с ней столкнуться: в мозгу нет никакого гомункулуса, или центрального процессора, который включает и выключает внимание, который интерпретирует все действия ментальных конгломератов, приписывая им значение и настраивая каналы из центрального поста управления. Таким образом, самоотнесение — способность ссылаться на наше «я» как на субъекта нашего опыта — представляет собой чрезвычайно трудную проблему для любых типов классических функционалистских моделей. Мы ищем то, что ищет[1], — эту неотъемлемую рефлексивность так же трудно объяснять в материалистических моделях ума-мозга, как цепь фон Нойманна в квантовом измерении.

Однако предположим, что когда кто-то видит замаскированное узором слово, имеющее два возможных значения, ум-мозг становится квантовой когерентной суперпозицией состояний — каждое из которых соответствует одному из двух значений слова. Это предположение может объяснять оба набора данных Марсела — сознательное и бессознательное восприятия — без привлечения идеи центрального процессора.

Квантово-механическая интерпретация данных по сознательному восприятию заключается в том, что контекстное слово рука проецирует из двузначного слова palm (ладонь/пальма) (когерентной суперпозиции) состояние со значением руки (то есть волновая функция коллапсирует с выбором только значения руки). Это состояние имеет большое перекрывание с состоянием, соответствующим конечному слову запястье (в квантовой механике положительные ассоциации выражаются как большие перекрывания значения между состояниями), и потому распознание этого слова облегчается.

Сходным образом, в квантовом описании инконгруэнтного случая с отсутствием маскировки контекстное слово дерево проецирует из состояния когерентной суперпозиции palm (ладонь/пальма) состояние со значением дерева; перекрывание значения между состояниями, соответствующими дереву и запястью, мало, и потому распознавание затрудняется. При использовании маскировки в обоих случаях — конгруэнтном и инконгруэнтном — слово palm (ладонь/пальма) воспринимается бессознательно, и потому не происходит проекции никакого конкретного значения — никакого коллапса когерентной суперпозиции. Таким образом, можно видеть прямое свидетельство того, что слово palm (ладонь/пальма) ведет к состоянию когерентной суперпозиции, содержащему оба значения этого слова — и дерево, и ладонь (часть руки). Как иначе можно было бы объяснить тот факт, что действие подготавливающего (контекстного) слова в эксперименте Марсела почти полностью исчезает, когда слово palm маскируется узором?[1]

Феномен одновременного доступа к обоим значениям слова palm — дерево и часть руки — трудно поддается объяснению в классическом линейном описании ума-мозга потому, что это описание по принципу «или-или». Преимущество квантового описания по принципу «и-и» очевидно.

Я отдаю себе отчет в том, что данные, предполагающие параллели между умом и квантовыми феноменами — неопределенностью, дополнительностью, квантовыми скачками, нелокальностью и, наконец, когерентной суперпозицией — нельзя считать неопровержимыми. Однако они вполне могли бы указывать на нечто радикальное: то, что мы называем умом, состоит из объектов, которые сходны с объектами субмикроскопической материи, и подчиняются правилам, сходным с правилами квантовой механики.

Позвольте мне выразить эту революционную идею по-другому Допустим, что подобно тому как обычная материя, в конечном счете, состоит из субмикроскопических квантовых объектов, которые можно назвать архетипами материи, так и ум, в конечном счете, состоит из архетипов ментальных объектов (очень похожих на то, что Платон называл «идеями»). Я также предполагаю, что они состоят из той же основной субстанции, из которой состоят материальные архетипы, и что они тоже подчиняются квантовой механике. Поэтому к ним тоже применимы соображения, касающиеся квантового измерения.

 

 

Квантовый функционализм

 

Я не одинок в этом предположении. Десятилетия назад Юнг интуитивно догадывался, что психика и материя, в конечном счете, должны состоять из одной и той же субстанции. В недавние годы ряд ученых предприняли серьезную попытку объяснять данные исследований мозга существованием квантового механизма действия ума-мозга. Далее приводится краткое резюме их рассуждений.

Каким образом электрический импульс проходит от одного нейрона к другому через синаптическую щель (место контакта одного нейрона с другим)? Согласно общепринятой теории, сигнал передается за счет химического изменения[1]. Однако доказательства этого носят несколько косвенный характер, и Е. Харрис Уокер поставил их под сомнение, предложив взамен квантово-механический процесс. Уокер полагает, что синаптическая щель настолько мала, что в передаче нервных сигналов может играть решающую роль квантовый туннельный эффект. Этот эффект представляет собой способность квантовых объектов проходить через иначе непроницаемый барьер, обусловленную их волновой природой. Джон Экклз обсуждал сходный механизм, высказывая предположение о квантовых эффектах в мозге.

Австралийский физик Л. Басс, а в более недавнее время американец Фред Алан Вольф, замечали, что для работы интеллекта необходимо, чтобы импульсная активность одного нейрона сопровождалась активностью многих скоррелированных с ним нейронов на макроскопических расстояниях — до 10 см, что составляет ширину кортикальной ткани. По мнению Вольфа, для того чтобы это происходило, необходимы нелокальные корреляции (разумеется, типа тех, которые предполагает эксперимент ЭПР), существующие в мозгу на молекулярном уровне, в синапсах. Таким образом, даже наше обыденное мышление зависит от природы квантовых событий.

Ученые из Принстонского университета Роберт Джан и Бренда Данн использовали квантовую механику в качестве модели — правда, только метафорической — паранормальных способностей ума-мозга.

Рассмотрим еще раз модель, используемую функционалистами — классический компьютер. Ричард Фейнман однажды математически доказал, что классический компьютер не может имитировать нелокальность. Поэтому функционалисты вынуждены отрицать действительность нашего нелокального опыта, например ЭСВ, поскольку их модель ума-мозга основывается на классическом компьютере (который не способен моделировать или иллюстрировать нелокальные феномены). Какая невероятная близорукость! Вспомним еще раз фразу Абрахама Маслоу: «Если у вас есть только молоток, вы подходите ко всему, как если бы это был гвоздь».

Однако можно ли имитировать сознание без нелокальности? Я говорю о сознании, каким переживаем его мы, люди, — сознании, способном к творчеству, любви, свободе выбора, ЭСВ, мистическому опыту, — сознании, которое осмеливается создавать осмысленное и развивающееся мировоззрение для того, чтобы понимать свое место во вселенной.

Возможно, мозг вмещает сознание потому, что в нем есть квантовая система, работающая бок о бок с классической, — считают биолог из университета Альберты К. Стюарт и его сотрудники, физики М. Юмезава и Й. Такахаси, а также физик из лаборатории Лоуренса Беркли Генри Стэпп. В этой модели, которую я адаптировал для данной книги (см. следующий раздел), ум-мозг рассматривается как две взаимодействующие системы — квантовая и классическая. Классическая система представляет собой компьютер, работающий с программами, которые для всех практических целей подчиняются детерминистическим законам классической физики, и поэтому могут моделироваться в алгоритмической форме. Однако квантовая система работает с программами, которые являются лишь частично алгоритмическими. Волновая функция эволюционирует в соответствии с вероятностными законами новой физики — это алгоритмическая, непрерывная часть. Имеется также фундаментально не алгоритмизируемая дискретность коллапса волновой функции. Только квантовая система демонстрирует квантовую когерентность, нелокальную корреляцию между своими компонентами. Кроме того, квантовая система восстанавливается, и потому может иметь дело с новым (поскольку квантовые объекты вечно остаются новыми). Классическая система необходима для формирования памяти, для регистрации событий коллапса и для создания ощущения непрерывности.

Накопление интересных и наводящих на размышления идей и данных может продолжаться, но суть дела проста: среди многих физиков растет убеждение, что мозг представляет собой интерактивную систему с квантово-механической макроструктурой в качестве важного дополнения к собранию нейронов. Подобную идею пока еще никак нельзя назвать общепринятой, но не является она и одиноким исключением.