Атаманы Захват власти большевиками

Поэтому, как только гетманская власть была свергнута, принимавшие участие в ее свержении повстанческие отряды, к споре Директории с Советской Россией, становились на сторону советской власти. Григорьев — в Херсонщине; Зеленый — под Киевом; Махно — в районе Екатеринослава. С Директорией не считались и провозглашали советскую (точнее, — свою) власть или полное безвластие (Махно). Территория Директории таяла не по дням, а по часам и, к середине января, большая часть Украины уже была вне ее власти. Одни районы были во власти большевиков и повстанческих украинских частей, сформированных большевиками на своей территории (Таращанская дивизия, Богунский полк и др.); другие — под властью “атаманов” — пробольшевиков. Махно держал в страхе и трепете огромный район радиусом больше 100 км вокруг его родного села — Гуляй Поле (на Екатеринославщине). Это было “государство в государстве”, даже печатавшее свои деньги. Его “войско” доходило до 10.000; устраивало погромы, грабило где что можно, быстро передвигаясь из одного места в другое на “реквизированных” крестьянских подводах, меняя их и делая переходы до 100 километров в сутки. Захвативши на несколько дней Екатеринослав, махновцы учинили там погром, перебив и ограбив немало “буржуев”. Против него были бессильны и Директория, и большевики. Не многим лучше были и остальные многочисленные атаманы, большие и маленькие.

Вооруженные силы директории

Относительный порядок, в Киеве. поддерживал, так называемый “Осадный Корпус Сечевых Стрельцов”, состоявший из галичан, под командой капитана Коновальца, да кое-какие дружины добровольцев. До известной степени, сохранился и “Запорожский Корпус” полк. Болбачана на Левобережье; но он был резко антисоциалистически или прорусски настроен и, вопреки распоряжениям Директории, разгонял и жестоко расправлялся со всеми просоветско-социалистическими организациями на местах. В начале января Болбачан, со своим корпусом, оставил Харьков и ушел к Кременчугу, а затем на Правобережье. Его корпус определенно тяготел к уже начавшемуся Белому Движению.

Описывая положение вооруженных сил Директории, И. Мазепа пишет: “В то время, как одна часть украинского войска отходила к большевикам, другая стремилась к российским белогвардейцам”, (стр. 76 “Украина в огне и буре революции”). О третьей части — которая бы подчинилась Директории и ее защищала — украинский премьер не пишет. (По той причине, что такой части тогда и не было.)

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ДИРЕКТОРИИ

Трудовой Конгресс

После свержения Гетмана, логично бы было, чтобы возобновила свою деятельность, разогнанная им, Центральная Рада, однако Директория ее не созывала. Хотя она, по словам Винниченко, была “Украинским Совдепом” и из 792 ее членов 772 были социалисты, Директория не считала ее “соответствующей духу времени” и решила созвать, так называемый “Трудовой Конгресс”, в соответствии с, провозглашенным ею, принципом (декларация 26 декабря), что — на Украине “власть должна принадлежать только классам работающим — рабочим и крестьянам” и, что “она передаст свои права и полномочия только трудовому народу Самостийной Украинской Народной Республики”. Об Украинском Учредительном Собрании, которое не могло быть выбрано год тому назад, никто и не вспомнил, считая, что всеобщее право голоса (что было предусмотрено при выборах в Укр. Учред. Собр.) “теперь устарело”.

Наскоро был составлен закон о выборах в Трудовой Конгресс, согласно которому были лишены права голоса почти все культурные силы. Так, например, врачи не считались “трудовым элементом”, а потому права голоса были лишены; фельдшера же могли голосовать. Только после длительных переговоров с законодателями киевские врачи добились для себя права голоса, да и то не все, а только те, кто “не имел нетрудового дохода”, например, от квартирной платы в собственном доме, если он сдавал хотя бы одну квартиру. Об этом рассказывает в своих воспоминаниях бывщий член Малой Рады, А. Гольденвейзер (в т. 6, “Архив Русской Революции”).

Выборы в Трудовой Конгресс не вызвали никакого интереса у населения и далеко не везде могли быть проведены в следствии анархии. Не мало было случаев, когда в населенных пунктах в несколько тысяч голосовало всего десяток-два “трудового элемента”. Тем не менее, Конгресс был “выбран” и день его созыва был назначен на 22-ое января.

Не ожидая созыва Конгресса, Директория 8-го января подтвердила национализацию земли и объяснила, что на Украине на землю права частной собственности не существует; землей можно только пользоваться, а не владеть.

Перед Конгрессом стояли огромные задачи по организации всей жизни на Украине, а кроме того вопрос о воссоединении с Галицией, вставший после провозглашения ее независимости (в ноябри 1918 года).

Вопрос Галиции

Еще 1-го декабря между Директорией и “Западно-Украинской Народной Республикой” был в Фастове подписан предварительный договор о будущем слиянии двух украинских республик. Этот договор 8-го января был утвержден Украинской Национальной Радой в Станиславове, однако с оговоркой, что ратификацию договора должно произвести Украинское Учредительное Собрание, созванное с территории всей Украины, а до этого ЗУНР (Западно- Украинская Народная Республика) остается со своим отдельным, как законодательным, так и административно-исполнительным органом власти. Эта оговорка имеет огромное значение, т.к. в дальнейшем благодаря ей существовало два правительства и две армии, пока на Украине (надднепровской) не установилась советская власть, а в ЗУНР — польская, и оба правительства бежали.

Как утверждают многие украинцы с Великой Украины, оговорка эта, формально, не дает права уроженцам ЗУНР-ки участвовать в общественно-политической жизни Украинцев-надднепровцев в эмиграции. С точки зрения формально-юридической, нельзя не признать, что они правы, хотя Трудовой Конгресс и декларировал слияние двух украинских республик — так называемую “Соборность Украины”.

Открытие Трудового Конгресса

Конгресс открылсяв Киеве 23 января 1919 г., когда уже почти вся Украина была под властью украинского советского правительства (Харьковского), а украинские советские части, во главе с Таращанской и Богунской дивизиями, подходили к Киеву.

Директория это освоение Украины считала войной с Советской Россией и слала протесты в Москву, а Москва отвечала, что войну ведет не она, а Украинское Советское Правительство.

На обвинения Директорией Москвы в помощи Харьковскому правительству Москва ответила, что наличие помощи она не отрицает, но эта помощь численно неизмеримо меньше чем та помощь, которую несколько месяцев тому назад Центральная Рада в борьбе с Харьковским Правительством получила от Германии и Австрии. Директория этот ответ запретила печатать. О нем осведомили Киев, в своих летучках, киевские большевики.

О том, правы ли большевики, что Украина освоена украинскими же большевистскими силами, или говорят правду сепаратисты, утверждая, что Украина “завоевана москалями”, а все украинцы-антибольшевики, — можно судить по высказываниям такого, высоко компетентного лица, как социалистический премьер Самостийной Украины Исаак Мазепа. В его книге “Украина в огне и буре революции” на стр. 118 написано: “Большевики правы, когда писали, что Украину они освоили не столько вооруженной силой, как силою своей пропаганды”. На стр. 127 той же книги Мазепа пишет: “наши войска отступают почти без боя, главным образом потому, что им приходится бороться преимущественно со своими братьями-украинцами”. На той же странице: “Как известно, в это время против украинского фронта большевики бросили главным образом украинские формирования, как Богунскую, Таращанскую дивизию и др. Русские и другие части были сосредоточены, преимущественно, на, так называемом, южном фронте — против армии Деникина”.

Стр. 131: “красногвардейцы — преимущественно черниговские и харьковские” (т.е. украинцы).

Стр. 133: “на Украине большевики имеют всего около 25.000 войска. Из них — меньше половины русских, а из них 5.000 китайцев”. (Значит, великороссов всего 7.500).

Приводить еще выдержки нет смысла, ибо для всякого все понятно и из приведенных четырех.

Свидетельства украинского премьера заслуживают того, чтобы на них обратить особое внимание и сделать ряд, единственно возможных, логических выводов: — что Украина вовсе не была завоевана великороссами, а освоена пропагандой большевистских идей, за которыми пошла активная политическая часть населения Украины, которая и вынудила к бегству Директорию.

Второй вывод: социальные, общероссийские лозунги большевиков оказались сильнее национально-шовинистических лозунгов Ц. Рады и Директории. Третий вывод: — гражданская война на Украине вовсе не была борьбой за национальное освобождение украинского народи, а — социальной революцией, как и во всей России. Четвертый и последний вывод: — группа украинских сепаратистов-шовинистов, вовсе не отражала волю населения Украины в годы гражданской войны и не имеет никакого, ни формального, ни морального права выступать от имени Украины теперь.

Но в те бурные времена ни с формальным, ни с моральным правом никто не считался и Директория провозгласила Трудовой Конгресс “выразителем воли украинского народа”.

Две основные социалистические партии того времени: эсеры и эсдеки к моменту созыва Конгресса были в состоянии почкования, делясь на отдельные, непримиримые друг к другу, фракции. О делении эсдеков и отколе от них “независимых” эсдеков уже сказано выше. Эсеры поделились на целых три фракции: “правых”, “центр” и “левых”-”боротьбистов”. Каково было их настроение, видно из решения конференции эсеров “центра”, 28-го января. Оно гласит: “партия стоит на базе социалистической революции и принимает советскую форму власти на Украине” (Мазепа, стр. 95). Напомним, что к этому “центру” принадлежал Грушевский и виднейшие лидеры эсеров. “Боротьбисты” стояли еще левее и трудно было провести разницу между ними и большевиками.

Не удивительно потому, что партии не могли сговориться даже о составе Президиума Конгресса. В результате, Президиум почти полностью составили делегаты-галичане, а возглавил его галичанин С. Витик, социалист-марксист.

“В напряженной обстановке происходили заседания Конгресса в Городском Театре, битком набитом публикой, в солдатских шинелях и, конечно, при оружии. У многих на поясах бомбы. Публика бурно реагировала на выступления ораторов, начиная от: “слава!” и кончая свистом и матерной руганью... Волны махорочного дыма, шум, угрозы, одобрение... А издали доносится канонада — к Киеву подходят большевики. Генерал Греков сообщает Конгрессу, что они уже в Семиполках”... — так описывает заседание Конгресса, один из его участников.

Но все же Конгресс вынес решение о слиянии Украинской Народной Республики с Западно-Украинской Народной Республикой в одно государство — “Соборную Украину”, что и было оглашено, по установившемуся церемониалу, на Софийской площади, под канонаду из-за Днепра и при полном равнодушии жителей столицы к этому “историческому акту”.

К моменту слияния правительства обоих сливающихся государств уже висели на волоске и готовились к бегству: Киевское — на Запад; Западно-Украинское — на Восток. Вскоре они и встретились в районе бывшей русско-австрийской границы. Как отдельные Правительства с отдельными армиями.

Хотя решение Трудового Конгресса о слиянии и состоялось, но оно не было ратифицировано Украинским Учредительным Собранием, как это обусловила Зап.-Укр. Народная Республика потому и не могло быть осуществлено. Украинское же Учредительное Собрание так никогда и не было созвано.

Вторым решением Конгресса было нечто вроде декларации с благодарностью Директории за все ею содеянное, подтверждение изданных ею законов, в том числе и об упразднении права собственности на землю, и поручение вести и дальше все дела, до следующей сессии Трудового Конгресса (которая никогда по состоялась).