Божий способ завоевания иерихона

У меня не очень хорошо получается слышать Божий голос. Я часто понимаю Его неправильно, и уже научился прикрывать себя, чтобы не оказываться в неловком положении. Когда же Он действительно обращается ко мне (это часто происходит, когда я размышляю, пишу и веду диалог), в моей жизни бывают моменты, когда во время дискуссии или когда я что-то пишу, мое

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

сердце начинает биться немного быстрее. Такое чувство, слов­но кто-то включил духовные усилители с колонками, и я знаю, что мои слова загадочным образом создают формы вокруг того, что говорит Бог.

Однажды Он обратился ко мне, когда я размышлял над стихом из книги Притч 16:9: «Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его». Когда я исследовал значе­ние этого стиха, Бог вступил со мной в диалог.

«Пит! — сказал Он. — Поздравляю! Твой способ взятия Иерихо­на совершенно логичен...» Возникла тяжелая пауза, во время которой я угадал, что будет сказано потом: «Единственная про­блема, сын, заключается в том, что твой способ не работает». Я знал, что это было правдой. После восьми лет упорного труда и теперь, когда мы думали об объединении новых церквей, как бы усердно мы ни старались, как бы ни планировали, наши резуль­таты были всего лишь малой частью того, что мы хотели уви­деть. «С другой стороны, — с наслаждением продолжал Бог, — в моем способе взятия Иерихона нет СОВЕРШЕННО НИКАКОЙ ЛОГИКИ». Он подчеркнул каждое слово, явно с удовольствием улыбаясь иронии всего этого: «И все же (и это меня добило) МОЙ СПОСОБ РАБОТАЕТ!»

Поблагодарив Бога за этот потрясающий вотум доверия, я стал задумываться о том, что же метафора Иерихона могла означать на практике. Неужели я должен был отбросить здравый смысл и начать ходить вокруг стен и кричать? Должен признаться, что если бы я был вместе с Иисусом Навином у стен Иерихона, то посоветовал бы ему сделать лестницы, построить боевые маши­ны или попытаться осадить этот город-крепость вместе с молит­венной стратегией? Я, наверное, отсоветовал бы Иисусу Нави-ну кричать на стены. В качестве военной стратегии крики нику­да не годятся. Но дикий и странный голос Бога сказал Иисусу Навину поднять людей и повелеть им кричать — и, конечно же, стены рухнули. Сила крылась не в методе, сила заключалась в послушании Иисуса Навина. Бог не занимается бездумной раз-

ВЗЯТИЕ ИЕРИХОНА

дачей советов по сносу крепостных стен, Он хочет иметь взаи­моотношения с теми, кто осмелится вопреки всему довериться Ему.

Какой же была Божья «иерихонская» стратегия для этой появ­ляющейся культуры? Что же для армии молодых людей, кото­рую я видел в Португалии, могло означать продвижение не во­инством и не силой, но в ногу со Святым Духом? Я знал, что нам предстоит узнать еще что-то, но прошло время, прежде чем я уловил дикий голос Бога, подталкивающий меня к Его странной стратегии прорыва.

ПОГОНЯ ЗА ДИКИМ ГУСЕМ

Согласно Писанию ожидание Бога— это не пассивное, пустое состояние, а активный процесс, в ходе которого мы просим, ищем и взаимодействуем с Его Духом. Мы с Сэми знали, что при­шло время начинать ожидать именно так; мы также знали, что пришло время нарушить несколько правил. Часто говорят, что в древней кельтской церкви символом Святого Духа был не одо­машненный голубь, а дикий гусь¹⁷. Поэтому мы решили пустить­ся в погоню за диким гусем, следуя Божьему ведению, проехать по Европе, стремясь просто заводить друзей, весело проводить время и при всем этом прислушиваться к тихому голосу Бога.

Когда мы плыли на пароме через пролив Ла-Манш, то понятия не имели о том, что нас ждет впереди. Но сейчас, спустя несколь­ко лет, мы совершенно четко видим, что Бог готовил нас к это­му моменту. Те битвы, которые я вел в собственном сердце, —

16. Это английское выражение означает «сумасбродная затея, погоня за не­
достижимым, за несбыточным»

17. Впрочем, ученый Иэн Брэдли оспаривает эту мысль в своей книге «Кель­
тское христианство: создание мифов и погоня за мечтами» (Celtic Christianity:
Making Myths and Chasing Dreams). Он не находит ни одной ссылки на фразу
«дикий гусь» как на символ Святого Духа до появления Джорджа Маклеода,
который в двадцатом столетии основал Айонскую общину (lona Community).

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

растущее желание ожидать Бога, слушать Его голос и двигаться вперед только в силе Его Духа — эти желания, как мы теперь зна­ем, возрастали и в тысячах других сердец. Поколение с великим общественным делом слышало призыв к большей личной духов­ности, Божий призыв молиться.

Возможно, атеисты правы, и Бог — это всего лишь плод нашего развивающегося воображения. Если это так, то, выражаясь сло­вами апостола Павла, «мы несчастнее всех человеков» (1 Кор. 15:19)! Если Бога нет, тогда тот факт, что мы уже мобилизовали десятки тысяч человек на то, чтобы жертвовать сном и говорить со стеной посреди ночи, является верхом глупости.

Но если, — если! — Бог есть, тогда мы можем быть уверенны, что вступаем в контакт с величайшей силой во вселенной. И поэто­му на протяжении многих лет упорной, жертвенной молитвы «мы не унываем...»

«... если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на види­мое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» ' (2 Кор. 4:16-18).

ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА ИЗ КЕЛЛС

Пробуждение 1859 года в Ольстере (Северная Ирландия) глубо­ко коснулось девяти северных графств. Насилие на религиоз­ной почве почти прекратилось, проституция и пьянство пошли на убыль. Одна пивоварня вынуждена была закрыться из-за па­дения объема продаж. Сто тысяч человек посвятили свою жизнь Христу. История гласит, что искрой, зажегшей этот огонь, ста­ло пятничное молитвенное собрание, которое началось в 1857 году с четырех молодых людей в деревне Келлс. Первые три месяца на молитве были только эти четыре человека, но к 1859 году в приходе Баллимена проводилось по сто молитвенных собраний в неделю — по шестнадцать за ночь.

ВЗЯТИЕ ИЕРИХОНА

Бог снова и снова использует молодежь, чтобы помогать восста­навливать народы и формировать их судьбу. Это не утвержде­ние надежды и не то, что Дитрих Бонхоффер назвал бы «мечта­тельным желанием». Это реальность исторического свидетель­ства, от которой нельзя отмахнуться. Молодежь находится в са­мом центре плана спасения.

Вы можете найти еще больше информации по этой теме на сай­те www.redmoonrisingbook.comB разделе «Еще глубже».

ПУТЕШЕСТВИЕ

КАК ПЕРЕД БОГОМ

«Для Бога наши желания намного важнее, чем то, какими слова­ми они выражены. Для ученого может быть естественным обра­тить внимание на точность ваших терминов, но Бог, прежде все­го, обращает внимание на искренность вашей души. Нет друго­го такого места, где сердце должно быть более свободным, чем перед престолом милости. Там вы можете излить Богу всю душу, и это будет самой лучшей молитвой, какую вы можете вознести. Просите не о том, о чем вам велят просить люди, но о том, в чем вы испытываете нужду, о том, по чему Святой Дух возбудил в вас голод и жажду, — просите об этом». Чарльз Сперджен

(из проповеди «Молитесь, всегда молитесь»).

ПОГОНЯ ЗА ДИКИМ §

ГУСЕМ £

[Германия — Кения] Ш

CQ

Ш

«Д?* дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не

знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со

всяким, рожденным от Духа» (Ин. 3:8).

Парень из Лейпцига вырос, выкрасил волосы в си­ний цвет, проколол ухо и вдел туда английскую бу­лавку и переехал в Дрезден. Именно там я и позна­комился с ним. Он работал в ресторане в «готском» квартале города. Если Маркус Лагель и был христи­анином, то глубоко засекреченным. Тогда я ничего не знал о том, что он видел и пережил в Лейпциге на собраниях «Молитвы за мир». В тот вечер, нахо­дясь в немецком ресторане, я также совсем ничего не знал о том, что Бог приготовил для меня на сле­дующий день, и как это соединит мою жизнь с жиз­нью этого парня с синими волосами и со многими другими, подобными ему.

Мы с Сэми и маленьким Хадсоном, пристегнутым к заднему сиденью машины, уже много дней путеше­ствовали по Европе, продолжая свою «погоню за диким гусем» длиной в три тысячи миль. Первый день рождения Хадсона мы отметили одной свеч­кой на бельгийской булочке в доме южно-африкан-

ПОГОНЯ ЗА ДИКИМ ГУСЕМ

ского пастора, недалеку от Брюсселя. Оттуда мы отправились в Нидерланды, проехали Харлем и Амстердам и приехали в Гер­манию.

Мы направлялись в Дрезден, потому что слышали о тамошней радикальной общине под названием «Крафтверк» (что значит «электростанция»), в которой было много обратившихся в веру панков. Пастором этой общины был бывший врач Карстен Вольф. Это показалось нам хорошим местом.

Когда мы прибыли в Дрезден, один из членов церкви радушно приютил нас у себя на диване, но когда мы проснулись на следу­ющее утро, стало ясно, что Сэми плохо себя чувствует. Сейчас, оглядываясь назад, я знаю, что это было вызвано опухолью, ко­торая росла у нее в голове и едва не убила ее. Из-за этого ее им­мунитет и силы слабели с каждым годом.

За типично немецким завтраком, состоявшим из хлеба, сыра, колбасы и крепкого кофе, наш хозяин упомянул о том, что Герн­гут — знаменитый дом моравских братьев — находился всего лишь в пятидесяти милях к востоку от Дрездена, и поинтересо­вался, не хотим ли мы съездить и посмотреть на него. Я знал эту невероятную историю молитвенного собрания, которое нача­лось в Гернгуте в восемнадцатом веке и продолжалось сто лет, но совершенно не догадывался, что мы находились так близко от этого места. Сэми, которой нужно было отдохнуть в постели, велела нам ехать. Взяв с собой Хадсона, чтобы Сэми смогла спо­койно отдохнуть дома, мы отправились смотреть Гернгут. В тот ясный и солнечный день я вышел из квартиры туристом, а вер­нулся паломником. Это было 30 июля 1999 года.

ГЕРНГУТ

Гернгут был основан моравскими братьями в 1722 году на тер­ритории поместья Бертельсдорф, принадлежавшего графу Цин-цендорфу. Сегодня это небольшая деревушка, расположенная на стыке трех стран — Германии, Польши и Чехии. Великолепный замок Цинцендорфа цвета охры, в котором некогда останавли-

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

вались такие люди, как Джон Уэсли, теперь заброшен. Мы про­шли по безукоризненно ухоженным улицам, поднялись на мо­литвенную башню, возвышающуюся над окрестностями, и по­смотрели надписи на надгробьях на кладбище. Мне стало ясно, что члены этой уединенной сельской общины были выпущены во все концы света подобно ракетам. На их памятниках упоми­нались Северная и Южная Америка, Гренландия и многие мес­та Европы. Выходило, что сила молитвы превратила совершен­но ординарную общину в экстраординарную группу первоотк­рывателей; оставаясь на этих тихих улочках и нежась под лет­ним солнцем, эти необразованные мужчины и женщины косну­лись концов земли.

После этого мы отправились в музей и увидели ту самую чашу Цинцендорфа, из которой моравские братья и по сей день по жребию выбирают библейские стихи для своих «Ежедневных текстов». «Ежедневные тексты моравских братьев» сегодня яв­ляются самой раскупаемой книгой в категории ежедневного ду­ховного чтения. Желая посмотреть церковь, в которой началось то самое молитвенное собрание, мы проехали еще около мили до Бертельсдорфа. Там, в живописной церкви с красной кры­шей и рельефным двухъярусным шпилем, 13 августа 1727 года собрались верующие. Когда они посвятили себя единству, Свя­той Дух сошел так могущественно, что некоторые из прихожан, говорят, выходили из здания, шатаясь и едва держась на ногах.

Этот момент породил глубокое видение единства, молитвы и миссионерской работы по всему миру. Для моравских братьев это была не только кульминация процесса обновления (за три месяца до этого они составили «завет христианской жизни» — что-то вроде монастырских «жизненных правил»), но и начало движения, которому предстояло переписать современную исто­рию. Я опустился на колени за одной из скамей и произнес ко­роткую молитву, глубоко осознавая, что событие, происшедшее в этом здании почти ровно 272 года тому назад, и сегодня, в на­чале третьего тысячелетия, оказывает влияние на мою жизнь. Вскоре оно повлияло и на жизнь многих других людей.

ПОГОНЯ ЗА ДИКИМ ГУСЕМ

СИЛА НОРМАЛЬНОГО

По некоторым описаниям Гернгут предстает чем-то экстраор­динарным, «не от мира сего». Похоже, некоторые люди пере­жили здесь нечто чрезвычайное, и Бог могущественным обра­зом обращался к ним. Что же касается меня, то в тот день я был поражен тем, каким обычным было все вокруг. Эта деревня не излучала радиоактивного сияния, и со мной не произошло ни­чего сверхъестественного. Я отправился туда просто потому, что мне было интересно, и в этот приятный солнечный день гулял там с сынишкой на плечах отчасти потому, что моя жена плохо себя чувствовала и хотела немного побыть одна. Наверное, я не самый способный парень в мире по части духовного различе­ния. Когда я напрягаюсь и пытаюсь услышать Бога, то обычно ничего не слышу. Когда же я все-таки получаю слово от Господа, это часто происходит случайно, когда я занят чем-то другим. Именно так все и произошло: пока я просто бродил по Гернгуту, мне в голову пришла простая мысль. Не было ни скрипок в не­бесах, ни бородатых незнакомцев, бормочущих подтвержде­ние — всего лишь мысль, которая не покидала меня.

Когда мы еще были дома, то знали, что Бог призывал нас мо­литься. Мы также знали, что у нас с этим было плохо. На этот призыв прилежно отвечала только горстка достойных «ходата­ев», а большинству из нас было трудно даже посещать ежене­дельные молитвенные собрания. Каждый раз, вспоминая об этом, мы понимали, что это неправильно, и поэтому старались об этом не думать. Но голос Духа в последнее время становился все более настойчивым. Кроме того, у меня в ушах до сих пор звучали Божьи слова о взятии Иерихона...

«Возможно, в этой моравской модели непрекращающейся мо­литвы есть что-то такое, что могло бы помочь нам дома молить­ся побольше», — думал я. Что бы ни ожидало нас с Сэми в буду­щем, я не видел никакого вреда в том, что мы побудим людей больше молиться. Там, в Гернгуте, я зашел в моравскую часовню с незамысловатым интерьером в стиле шейкеров и подсчитал,

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

что требуется двадцать четыре часовых смены, чтобы заполнить молитвой весь день. Возможно, кому-то понравится молиться в предрассветные часы. Если в этой маленькой деревне из трид­цати двух домов люди могли безостановочно молиться на про­тяжении ста лет, то подобная нашей церковь наверняка сможет протянуть хотя бы месяц. И если Бог смог коснуться мира из такого места, как Гернгут, быть может, Он сможет сделать это и из такого старого английского города, как Чичестер!

Эта мысль была совершенно новой. В каком-то смысле поездка в Гернгут подтверждала кое-какие обсуждения, которые имели место раньше.

КЕНИЯ

Майк Браван остался сиротой, когда ему было восемь лет, его родители погибли в автокатастрофе. За ним никто не захотел присматривать. Все бросили его, оставив бороться за выжива­ние на улицах города Элдорет в Кении. На протяжении следую­щих шести лет Майк спал под грузовиками и ел то, что удава­лось найти в мусорных баках. В поисках тепла и крова он часто приходил на городской автовокзал. Там же он научился воро­вать у пассажиров, ожидающих своего рейса.

Когда Майку было четырнадцать, ситуация стала еще хуже. Его друг, с которым они вместе жили на улице, погиб под колесами грузовика, под которым он спал, когда грузовик тронулся с мес­та. Майк был огорчен новой утратой, и вскоре был арестован за воровство. К тому времени, когда Майка выпустили на свободу, он уже пытался покончить с собой. Неужели для такого беспри­зорника, как он, еще оставалась какая-то надежда?

Отчаянно ища надежду, Майк отправился на евангельское собра­ние на городской стадион. «Мне казалось, что Господь Иисус обращался лично ко мне», — вспоминал он. В тот вечер этот бес­призорник-сирота посвятил свою жизнь Христу.

Майк продолжал жить на улице и, в конце концов, отравился

ПОГОНЯ ЗА ДИКИМ ГУСЕМ

найденными продуктами. Какие-то добрые христиане отвезли его в больницу, но его состояние было критическим. Все дума­ли, что этот беспризорник умрет.

Однако у Бога был другой план, и в ту ночь некий «сияющий доктор» (как впоследствии рассказывал Майк) появился в изно­жье кровати умирающего паренька. Утром Майк проснулся и врачи были потрясены — он был полностью исцелен. После вы­писки одна христианская семья пригласила его жить к себе. Они научили Майка читать, писать и посоветовали ему вернуться в школу. Это было первым настоящим проявлением заботы о нем с того дня, как он потерял своих родителей.

Я встретился с Майком через восемь лет, когда ему было уже двадцать два года. Он учился в Англии и собирался открыть в Кении служение для таких же беспризорников, каким когда-то был сам. Я был потрясен его свидетельством и с изумлением уз­нал, что он уже основал церковь. Его модель насаждения церк­вей произвела на меня большое впечатление, и теперь, огляды­ваясь назад, я понимаю, что этот молодой африканец гораздо лучше понимал «Божью стратегию взятия Иерихона», чем мы с нашей классной музыкой и умными книжками.

Подход Майка к насаждению церквей был инстинктивным и простым. Он собрал десяток друзей, и они молились сорок дней без остановки. Двоим из них, которые не имели работы, прихо­дилось самим молиться большинство ночей, а также привозить других на их молитвенные смены в старой разбитой машине. Тем не менее, они это делали. Они просто полагали, что имен­но так нужно насаждать церковь.

Спустя сорок дней они пошли к людям и начали проповедовать. «В первый день совершенно ничего не произошло, — вспоми­нал Майк. - Мы не собрали толпу народа, и никто не принял спасение, потому что я был всего лишь бывшим беспризорни­ком, а не могущественным белым человеком на стадионе». В то время, как мы были бы этим разочарованы, особенно после стольких молитв, Майк был настроен иначе. «Мы знали, что

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

добились прорыва после всех этих молитв, — вспоминал он с типично африканским отношением, — и нам нужно было про­сто продолжать двигаться вперед, пока это не произойдет».

На следующий день они снова вышли на улицу и снова стали проповедовать. На этот раз к ним привязался какой-то сумасшед­ший бездомный, который не давал им покоя, пока не посвятил свою жизнь Господу. Он стал их первым новообращенным, и происшедшая в нем перемена была настолько поразительной, что за ним последовали многие другие люди. Церковь Майка, основанная на молитве, быстро выросла, и теперь в ней было уже несколько сот человек, в том числе один местный политик.

История Майка заронила семя в мой разум. Еще до этой поезд­ки кенийский пример Майка стал для нас обличением касатель­но постоянной молитвы, и мы обсуждали возможность прове­дения подобного сорокадневного марафона. Но теперь, когда я был в Гернгуте, эта идея стала еще реальней, чем когда-либо рань­ше. Постоянная молитва неожиданно перестала казаться нере­альной или смешной. Фактически, она стала совершенно есте­ственным делом для церкви.

Спустя всего лишь тридцать семь дней была зажжена свеча, от которой совершенно неожиданно зажглось новое моравское движение молитвы и миссионерства. Но прежде нам предстоя­ло проехать на юг до Праги, потому что по пути Бог снова нас похитил...

ГЛУБЖЕ

ОБЕТ ЦИНЦЕНДОРФА

В школе граф Цинцендорф, лидер общины в Гернгуте, основал молитвенную группу под названием «Орден горчичного зерна». Члены этой группы давали торжественный обет, который оп­ределял их судьбу до конца жизни. Они обещали:

• быть добрыми ко всем людям

ПОГОНЯ ЗА ДИКИМ ГУСЕМ

• быть верными Христу

• нести Евангелие миру.

Каждый член ордена также носил кольцо с надписью «Никто не живет для себя». Чтобы больше узнать о Цинцендорфе, зайди­те на сайт www.redmoonrisingbook.com.

ПУТЕШЕСТВИЕ

МОЛИТВА ЦИНЦЕНДОРФА

«Пусть будут еще тысячи тех, кто в предписанном им плане и пути и в тех повелениях, к которым Ты призвал их, не оставляя своего обычая поклонения и не создавая для себя новую церковь, покажут свою внутреннюю сущность, как мужи Божьи, как чле­ны Твоего невидимого и истинного тела перед всем людьми ради Тебя. Аминь»

(Из «Девяти публичных лекций»).

ПЕРЕСЕКАЯ ГРАНИЦЫ

[Чехия — Австрия — Румыния]

<

<

«ИЦарь скажет им в ответ: истинно говорю вам:

«так как вы сделали это одному из сих братьев Моих

меньших, то сделали Мне»» (Мф. 25:40).

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО ПОСЛЕ НАШЕЙ ПОЕЗ­ДКИ в Гернгут Сэми стало немного лучше, и мы вы­ехали из Дрездена и отправились на юг, в столицу Чехии, Прагу. Но когда, спустя час, мы пересекли границу, то оказались совершенно не готовы к тому шокирующему зрелищу, которое предстало перед нами.

Мы ехали по извилистой лесной дороге. Сквозь кроны деревьев пробивалось солнце, и нам было хорошо. Мы, наконец, добрались до прекрасной Чехии — таинственной страны сказочных замков и живописных деревень. Дорога вышла из леса и вско­ре должна была привести нас к городу под названи­ем Дуби. На окруженной деревьями площадке для отдыха возле нескольких припаркованных машин, бесстыдно уперев руки в бока, стояла высокая стройная девушка. Из одежды на ней было только бикини. Ее вид сразу же вызвал в моем мозгу другой образ — витрины, которые мы видели несколько

ПЕРЕСЕКАЯ ГРАНИЦЫ

дней назад в квартале красных фонарей в Амстердаме. И бики­ни, ji поза были такими же, только там девушка сидела за стек­лом, вдали от сосновых лесов и чешской границы. Подъезжая к Дуби, мы видели все больше и больше девушек, стоящих на обо­чине и предлагающих дешевый секс водителям-дальнобойщи­кам, одиноким путешественникам и немецким бизнесменам.

Некоторые девушки стояли поодиночке; другие толпились у борделей и секс-шопов, расположенных вдоль дороги, улыбаясь и выставляя себя напоказ водителям проезжавших мимо машин. Нам с Сэми было просто противно ехать там, а Хадсон в то вре­мя плакал, не переставая. Нам уже приходилось видеть кварта­лы красных фонарей, а несколько дней назад в Амстердаме мы даже оказались в одном из самых знаменитых подобных мест. Как оказалось мы были совершенно не готовы к тому, что увиде­ли в этом маленьком грязном пограничном городке Дуби здесь, в Чехии. Казалось, что каждая дверь, витрина и стоянка были насквозь пропитаны сексом.

Мне трудно передать то состояние потерянности и грязи, кото­рое висит над Дуби. В этом нет ничего эротического, а лишь пустое, кричащее, бездушное и печальное эхо того, что могло бы быть. За каждым поворотом дороги мы обнаруживали новый набор продажных девушек. Нас не покидало зловещее чувство, что там не было пожилых людей, а каждая девушка, казалось, была проституткой. Нам потребовалось некоторое время, что­бы разобраться в этом, а не смотреть как на знакомую комнату, в которой чего-то не хватает. Вокруг были только проститутки и молодые парни - строители, мальчишки на велосипедах, не­сколько полицейских и сутенеры. Мне показалось, что у всех этих мужчин был виноватый вид. Наверное, я презирал их даже за то, что они здесь жили.

Мы продолжали свой путь, герметически закрытые в нашей кра­сивой, сверкающей машине, и все инстинкты кричали: «Убирай­тесь отсюда!» Парень, ехавший перед нами, буквально полз на своей машине вдоль бордюра; мне хотелось обогнать его, вы-

ГЛАВА ПЯТАЯ

жать газ и умчаться отсюда прочь, на чистое скоростное шоссе, по которому мы доехали бы до Праги, где нас ожидал номер с белоснежными, накрахмаленными простынями.

Но когда я нажал на педаль газа, то стал жертвой последнего фатального удара, означавшего, что мы еще не могли уехать из Дуби, удара, который сделал Дуби для меня и Сэми больше, чем просто воспоминанием. На обочине стояла одинокая фигура, а за ней простирался освещенный солнцем сельский пейзаж, слов­но золотое «аллилуйя».

Приближаясь к этой последней одинокой фигуре, мы могли раз­личить ее обтягивающие белые леггинсы, белую футболку и обес­цвеченные волосы. Белая как ангел. Она была последним лицом, мимо которого предстояло проехать, последними глазами, ко­торые предстояло проигнорировать, последней частичкой Дуби перед чистой открытой дорогой. Но в ней что-то было не так. Что-то в этой последней одинокой фигуре беспокоило меня...

Пропорции ее тела были совершенно неправильными. Ее тело было слишком маленьким, глаза слишком большими, лицо слиш­ком округлым. Когда мы проезжали мимо, я встретился с ней взглядом и понял, что передо мной была не женщина, а ребе­нок. Ей было не больше двенадцати лет, и она пряталась за тол­стым слоем косметики. Ребенок, притворяющийся женщиной для мужчин, которые любят молоденьких.

Выскочив на открытую дорогу, мы с Сэми с облегчением вздох­нули, а Хадсон почти сразу же перестал плакать. Нам казалось, что даже воздух здесь был чище. Но затем знакомый голос на­чал обращаться к моей совести, и это вызвало внутри меня та­кую же знакомую борьбу. Если бы только мне удалось не обра­щать внимания на этот голос еще несколько миль...

«Нам нужно вернуться», - сказал я, вспомнив слова Тони Кам-поло. - «Мы должны купить этой девочке мороженое!» Сэми не­доуменно посмотрела на меня: «Разве ты не видел того непри­ветливого парня, который наблюдал за ней из машины? Он, на-

ПЕРЕСЕКАЯ ГРАНИЦЫ

верное, ее сутенер. Останавливаться с ребенком и со всем на­шим багажом опасно. Кроме того, Хадди уже пора кормить!»

Понимая, что она была права, мы поехали дальше и нашли по­ляну для пикника. Но, сидя на траве, мы почти все время молча­ли. Мы оба были взволнованы тем местом всего в нескольких милях от немецкой границы, в котором только.что побывали.

Пока мы молча ели свой обед, во мне росла убежденность в том, что для нас с Сэми это был определяющий момент, момент ис­тины, возможно даже момент суда. Такие моменты обычно происходят в нашей жизни, когда мы меньше всего этого ожи­даем, но когда это происходит, наши действия и реакции рас­сказывают о нас все на много недель, месяцев или даже лет впе­ред. Это испытания, моменты божественного кризиса, которые китайцы называют «опасными возможностями». Я знал, что если мы в тот день уедем прочь от Дуби, я навсегда останусь отчасти лицемером и не смог)⁷ гарантировать иную реакцию в следую­щий раз. Как мы можем ехать из Гернгута в Прагу через Дуби и заявлять, что слушаем Бога, рассуждать об армии молодых лю­дей и в то же время игнорировать нужды бедных рядом с нами? Я знал, что извинения, принесенные Богу вечером того же дня в Праге, окажутся запоздалыми.

Поэтому мы решили вернуться, найти эту девочку, купить ей мороженое и, возможно, позволить ей на минутку побыть ре­бенком, пока не появится следующий клиент. Эта затея была совершенно бессмысленной, но рациональному уму и молитва, и поклонение кажутся именно такими. Какими бы пустыми ока­зались мои завтрашние молитвы, если бы я не сделал этого се­годня!

Заставив себя развернуться и направиться обратно в Дуби, мы с Сэми стали обсуждать, как это лучше всего сделать, и в конце концов решили, что я пойду один — мужчина, который подой­дет к девочке с простым подарком в знак любви, а не в качестве платы за похоть.

Остановившись у въезда в город, я выбрал две порции мороже-

ГЛАВА ПЯТАЯ

ного — одну для девочки, а вторую для ее сутенера. Я также ку­пил в магазине самую большую коробку шоколадных конфет в форме сердца и самый большой букет цветов. Принимая от меня деньги, продавец подмигнул и сказал: «Вы, должно быть, по-на­стоящему влюбились, дружище!»

Но когда мы подъехали к стоянке, девочки там не оказалось. Мы подождали ее, но она так и не появилась. Неужели она сейчас была с мужчиной? Ее место заняла другая проститутка. Она была уже в возрасте, но притворялась молодой. Расстроившись, что упустили ту девочку, мы поехали дальше, высматривая ее и мо­лясь о том, чтобы Бог направил нас.

Посмотрев на цветы и на мороженое, которое уже начало та­ять, я припарковал машину, внезапно почувствовав себя дура­ком. В зеркале заднего вида мне было видно один из множества публичных домов и двух женщин, которые стояли на улице, опер­шись на его стену. Возможно, они знают, где сейчас эта девочка, и скажут мне, если я опишу им ее.

Мое сердце выскакивало из груди, когда я вышел из машины и направился к ним. Я прошептал: «Боже, помоги мне смотреть на них так, как Ты смотрел на блудниц — чисто, в глаза и с любо­вью».

Я чувствовал себя глупо и неловко, приближаясь к паре чешс­ких проституток с большим букетом цветов и коробкой шоко­ладных конфет в форме сердца. Они уже заметили, что я направ­ляюсь к ним, и следили за мной. Мои конфеты явно позабавили их, и они уже приготовились перейти к делу. На долю секунды я заколебался, и они, словно по сигналу, начали демонстрировать себя и заигрывать со мной. У одной из них был средиземномор­ский загар, и она была в солнцезащитных очках 70-х годов.

Я спросил, говорят ли они по-английски, но они покачали голо­вами. «Deutsch?»¹⁸— с надеждой поинтересовалась одна из них.

18. «Немецкий?» (нем.).

ПЕРЕСЕКАЯ ГРАНИЦЫ

Я понял, что не смогу узнать у них о девочке. Но пока я смотрел на лица этих женщин и думал, что мне делать, мое сердце нача­ло таять, как мороженое, которое я держал в руках. Вблизи они не казались бездушными, грязными или даже чем-то опечален­ными. Они просто выглядели как люди, живущие в другом мире. Теперь уже было неважно, где была девочка со стоянки; я дол­жен был обратиться к этим двум женщинам. Глупо улыбаясь, я вручил одной из них букет цветов, а другой большую, в форме сердца коробку шоколадных конфет. Женщины засмеялись взя­ли также и мороженое.

«Jesus Hebe du»¹⁹, — запинаясь, произнес я на ужасном немец­ком. Увидев на их лицах выражение недоумения, я повторил фразу еще раз. «А-а, — с пониманием произнесла девушка со Сре­диземноморья. - «Liebe. Liebe, ja?»²⁰- и она начала соблазни­тельно подвигаться ко мне.

«Nein!»²¹ — воскликнул я немного поспешно. «Jesus, - Я произ­нес это слово медленно, указывая на небо, -Jesus, liebe...» — тут я указал на свое сердце, - du», — и показал на каждую из них.

Выражение их лиц медленно изменилось. Они показали на небо, затем посмотрели на свои подарки, а затем непонимающе по­смотрели на меня. Флирт закончился, и я подумал, что теперь они улыбались по-другому. Я глупо улыбнулся им в ответ и по­шел обратно по дороге, а Сэми, наблюдавшая за происходящим из машины, увидела, что девушки понюхали цветы, в недоуме­нии обменялись парой слов и просто начали смеяться.

Уезжая с места этой абсурдной встречи, мы с Сэми почувствова­ли, что только что помолились молитвой, которая была угодна Богу. На сердце у нас стало легче, но мы до сих пор думаем о Дуби. Год спустя на первой странице «Нью-Йорк Тайме» появилась

19. «Иисус любит тебя» (нем.).

20. «Любит. Любит, да?» (нем.).

21. «Нет!» (нем.).

ГЛАВА ПЯТАЯ

статья об этом городе и его секс-бизнесе. В ней говорилось о том, что девушки из Болгарии, Беларуси, Украины и России при­езжают туда, польстившись на обещание предоставить им рабо­ту, но становятся пленницами этого порочного ремесла, оказы­ваясь по уши в долгах. Чтобы они не могли вернуться домой, у них отбирают паспорта. В статье также говорилось: «Если со­скрести глянец, которым Дуби прикрывает секс-индустрию, вы обнаружите мир, полный насилия, ненависти, венерических болезней, отчаяния и детей-сирот, которых проститутки остав­ляют неподалеку, в детском доме в Теплице»²².

В статье также говорится о том, что имеются и случаи детской проституции.

Мы знали, что Иисус сделал бы больше, чем просто купил цве­ты. Он дружил с блудницами. Он сидел и ел с ними, а одной даже позволил помассировать Ему ноги. Он слушал и не боялся лю­бить, несмотря на то, что могли подумать люди. Относясь к ним с достоинством, Он отказывался осуждать их за их грех и даже записал их имена в Писании.

МОЛИТВА И СПРАВЕДЛИВОСТЬ

В Евангелии от Луки (18:7) Он задает риторический вопрос: «Неужели Бог не восстановит справедливость для избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь?» (пер. с англ.).

Существует важная связь между справедливостью и молитвой — особенно постоянной молитвой тех, кто подобно моравским братьям, «вопиют день и ночь». На пути к Праге детали голово­ломки медленно вставали на места, хотя в то время я этого не осознавал. Вчера в Гернгуте я своими глазами увидел, какое вли­яние люди могут оказать на мир своей усердной молитвой. Но сегодня в Дуби Бог неожиданно заговорил с нами о справедли-

22. «Нью-Йорк Тайме», 19 сентября 2000 г., «Чехия: на улицах Дуби полно публичных домов и проституток» (The New York Times, September 19, 2000: "Czech republic: Streets of Dubi Lined With Brothels And Prostitutes").

ПЕРЕСЕКАЯ ГРАНИЦЫ

вости и милосердии, о том, что ходатайство невозможно до тех пор, пока мы не допустим, чтобы наши сердца разрывались от тех вещей, от которых разрывается Божье сердце.

Именно это и говорил пророк Исайя израильскому народу, ко­торый стал «супердуховным» и отделил свою молитвенную жизнь от неотложных вопросов справедливости в отношении бедных.

«Если ты будешь щедр с голодными и будешь отдавать себя обездолен­ным, тогда твоя жизнь засияет во тьме, и то, что было в тени, озарится солнечным светом» (Ис. 58:10, «The Message»).

Пророк Амос с очевидным гневом обличал лицемерие социаль­но неактуальной духовности:

«Я терпеть не могу ваши религиозные собрания. Я сыт по горло вашими конференциями и съездами. Я не хочу иметь ничего общего с

вашими религиозными проектами, с вашими претенциозными лозунгами и целями. Меня тошнит от ваших методов сбора средств, вашего пиара и имиджмейкерства. Я больше не в силах терпеть вашу шумную эго-музыку. Когда вы последний раз пели Мне? Знаете, чего Я хочу? Я хочу справедливости - океаны справедливости! Я хочу честно­сти-реки честности! Вот чего Я хочу». (Амос 5:21-24, «The Message»),

По мере развития молитвы «24-7» у меня часто появлялся повод поразмышлять над симметрией этих двух дней: первого, прове­денного в мирной деревне, которая была местом молитвы, и второго, проведенного совсем близко, но в месте, полном боли и разврата. Союз молитвы, миссионерства и справедливости должен был стать неотъемлемой частью нашего будущего, осо­бенно когда начали открываться наши первые кельтские молит­венные дома. Но до всего этого было еще далеко.

«Араб» был своего рода легендой. Внешне это был совершенно обычный микроавтобус «Форд-Транзит» темно-синего цвета, который ездил по Восточной Европе. Обычно в нем находились

ГЛАВА ПЯТАЯ