Профессиональные установки и локальная жизнь

 

Еще один аспект роста города, столь же важный по своим последствиям для локальной жизни, — это все более мелкое разделение труда, которое из него вытекает. Важнейшей экономической особенностью промышленного общества и большого города является это все более детальное и жестко определенное разделение труда. В Чикаго, согласно переписи 1920 г., было примерно 1000000 работающих, сообщавших о 509 родах занятий, а более 1000 мужчин и женщин, включенных в «Who’s Who», были заняты в 116 разных профессиях[72].

Это разделение труда, рождающее профессиональную дифференциацию, вкупе с сегрегацией коммерции и промышленности, вынесшей экономические деятельности за пределы сообщества, принесло организацию чувств и интересов скорее на профессиональной, чем на локальной основе. Каждый род занятий в жизни города стремится приобрести характер профессии. Дисциплина, которая требуется для успеха на особых профессиональных поприщах, и ассоциации, рождению которых она способствует, подчеркивают эту тенденцию.

 

«Профессиональные занятия человека, продолжаясь какой-то период времени, оказывают влияние на его социальные установки и дают ему некую профессиональную установку в отношении жизни. Понаблюдав людей за работой во многих частях мира, Уайтинг Уильямс делает вывод: “Мы больше склонны вживлять нечто свое в наше мышление, чем вмысливать что-то свое в нашу жизнь”.

Род занятий — это стандартизированный, повторяющийся и постоянный тип деятельности. Это привычный способ действования или сложный набор способов делания, в соответствии с которыми люди зарабатывают на жизнь. Любой тип делания сосредоточивает внимание на некоторых объектах и процессах, или ценностях. Поиск этих ценностей создает установки, или тенденции действовать. Каждый род занятий имеет свои особые проблемы, предъявляет свои особые требования к вниманию его представителей и оказывает свое особое влияние на ментальное развитие и социальные установки последних. Делание вещи или некоторого множества вещей в соответствии с некоторыми рутинами каждый день, в сезон и не в сезон, ведет к созданию ментальных и эмоциональных паттернов.

Деловая активность приносит денежные прибыли, которые становятся главной ценностью для бизнесменов, и вместе с тем появляются соответствующие денежные установки, которые характеризуют бизнесменов и часто неосознанно влияют на их мышление. Миссионерская деятельность приносит плоды в виде числа “обращенных”, которые становятся “ценностями”, и вместе с этим развивается жизненная установка охоты за неофитами. В политике главными искомыми “ценностями” являются, видимо, голоса избирателей; они создают установку охоты за голосами.

Профессиональные установки и ценности становятся конвенциональными и более или менее фиксированными. Каждый род занятий имеет свой тип взаимной социальной стимуляции. Люди, работающие над одними и теми же задачами, сходятся вместе, чтобы обменяться идеями. У них есть много общего, и “цеховой разговор” — повседневное явление. Благодаря ежедневным встречам с людьми того же типа, что и он, которые работают среди таких же людей, как и он, которые делают то же самое, что и он, примерно такими же, как и он, способами, тенденция человека к развитию не только профессиональных установок, но и профессионального комплекса усиливается. Каждый род занятий имеет свои организации и институты, через посредство которых кристаллизуются профессиональные установки и ценности. Профессиональные журналы доставляют удовольствие профессиональным умам своих читателей. Каждый восхваляет профессиональные ценности, которые он представляет, до тех пор, пока его читатели не пропитаются насквозь профессиональной традицией. Профессиональные установки и ценности фиксируются в групповых наследиях. Дети воспитываются в этих традиционных рамках мышления с самого раннего младенчества. Разговоры за столом и семейные беседы имеют свои профессиональные стимулы. Каждое занятие обычно развивает свои предания, слоганы, представления и даже предрассудки.

По всей видимости, два человека могут начинать путь с примерно одних и тех же унаследованных предрасположений, с одним и тем же ментальным оснащением, но выбрать разные занятия — например, для одного это может стать занятие, связанное с деланием денег, а для другого сервисная профессия, скажем, миссионерская работа, — и к двадцати пяти годам достичь “успеха”, но при этом разойтись в профессиональных и социальных установках так далеко, что между ними не будет почти ничего общего.

Профессиональные установки создают классовые расколы и другие социальные разделения. Профессиональные ценности часто начинают ставиться так высоко, что профессиональная группа начинает стремиться к социальной и политической власти. Организации бизнеса пытаются взять под контроль законодательство; организованный труд включается в политику; и даже профессиональные группы лоббируют, иной раз сомнительными способами, желательные им законы»[73].

 

Следующий документ — интервью со старшим сотрудником одной из крупнейших юридических фирм Чикаго, высокоспециализированным и широко признанным экспертом в своей профессии, чей дом расположен на престижной улице в Ближнем Норт-Сайде, — иллюстрирует этот процесс и его значимость для локальной жизни.

 

«На самом деле вот так, с ходу, я не смог бы назвать и полудюжины юристов, живущих в Норт-Сайде. Я знаю, конечно, очень многих юристов, но даже из них знаю лишь тех, которые заняты той же работой, что и я, то есть проводят предварительные переговоры между группами с целью определения проблем политики.

Городская юридическая организация — дело очень специализированное, своего рода юридический “универмаг”. Например, в нашем офисе работают двадцать человек. Каждый является специалистом в каком-то разделе права: в сфере налогообложения, корпораций, делопроизводства, уголовного права, подачи апелляций и т. д., — а другие разделы права знает, возможно, не лучше обывателя. И специализация развивается еще дальше. В праве много разделов, которые требуют очень специализированного знания, но не настолько востребованы, чтобы нам было практично держать специалиста по ним в нашей конторе. Однако в городе есть люди, которые, возможно, занимаются всеми такими делами, возникающими в Чикаго, и мы можем заполучить этих людей сюда, когда нам понадобится, в течение двадцати минут. Например, недавно нас попросили заняться судебным запретом. Такие дела случаются редко, и никто в нашей конторе не знаком с этой процедурой. Но в Чикаго есть человек, который ничем кроме судебных запретов не занимается, и мы наняли его разобраться с этим делом. Результатом этой специализации является то, что круг профессиональных контактов юриста оказывается гораздо уже, чем можно было бы предположить.

Профессионал, особенно юрист, много путешествует. Наша контора ведет дела в двадцати штатах, и в Нью-Йорке, Филадельфии и Вашингтоне я бываю не меньше, чем в Чикаго. Мои профессиональные интересы, таким образом, широко разбросаны. Да и в плане общения к этим городам и пригородам Чикаго, таким, как Лейк-Форест, меня приковывает так же много, как и к Нижнему Норт-Сайду. К тому же те, кто живет в Норт-Сайде, не общаются с соседями. Я живу в отеле, где двадцать номеров, и из тех, кто там живет, я шапочно знаком от силы с пятью, а по-настоящему знаю лишь одного. Я не думаю, что у тех, кто там живет, есть хоть какая-то привязанность к этому месту: естественно, ее и не должно быть. Люди живут на Озерной набережной просто потому, что это самое дорогое место в городе»[74].

 

Вследствие этого процесса прежняя организация сообщества, основанная на семейных узах и локальных связях, заменяется организацией, основанной на профессиональных интересах и установках. Эта профессиональная организация складывается в противовес локальным ареалам, пространственно определяется как всегородская и захватывает значительную часть жизни, которую человек проводит вне локального сообщества. Из этих профессиональных группировок лишь розничные торговцы и риэлторы склонны организовываться на основе локальности. Их организация предназначена только для выполнения некоторых экономических услуг и имеет мало отношения к другим лицам в сообществе. Хотя было бы неточно формулировать контраст между городом и деревней как контраст между вторичными и первичными связями, все же можно сказать, что в жизни города все более возрастает число вторичных связей и что первичные контакты в городе все более опираются на профессиональный интерес, а не на близость проживания. Чувства человека, как и его экономические деятельности и интересы, все более находят свой объект за пределами сообщества.