Деловая игра «в зале судебного заседания». Тема «диффамация в сми» (по защите чести, достоинства и деловой репутации: филологико-юридическая экспертиза»

После объяснений представителя истца (Оноприев) вопросы представителя ответчика (Леонтьев)

Леонтьев.: Какие недостоверные сведения содержатся в данной статье

Оноприев: Искажена цитата из Библии

Л.: - Стоп. Минутку. Вы хотите сказать, что у памятника нет центра фасада?

О.: - Как мне объяснили, это неточность.

Л.: - Но скажите, что недостоверного здесь? Такое впечатление, что вы читаете эту статью в первый раз. А иск, тем не менее, на 5 миллионов - можно было бы постараться и хотя бы прочитать эту заметку.

Ваша честь! Пусть адвокат истца отдаст эксперту его работу, в которой сейчас пытаются отыскать ответ на мои вопросы. Ну зачем это нужно? Ваш эксперт сам все потом скажет. Лучше возьмите свое исковое заявление и скажите - что в этой заметке не соответствует действительности? Я запишу и перейду ко второму вопросу.

О.: - Вот еще - "Или коллективу было дано решать самому?" Что это значит - "решать самому"? Что?

Л.: - Вы меня об этом спрашиваете?

О.: - Нет, я продолжаю.

Л.: - Но там вопрос стоит.

О.: - Да, вопрос поставлен. Но с такой целью, что ответ само собой разумеющийся - что именно владелец, именно коллектив как бы сам решил увековечить свое имя на памятнике.

Л.: - Скажите, вот эти ответ на вопросы вы сами сейчас даете? Иван Игнатьевич сам давал эти ответы?

О.: - Да.

Л.: - Или здесь так написано?

О.: - Вы говорите - "что недостоверного?", я вам и отвечаю.

Л.: - Можно, я сравню ваш текст с моим - это одна и та же ксерокопия? Одна. Но вы читаете то, что здесь не написано.

О.: - Ну прочитайте сами - "неужто среди спонсоров жребий бросали, кому что достанется? Или коллективу этого предприятия было дано решать самому?"

Л.: - Заметьте - вопросительный знак. А я спрашиваю, что в заметке утверждается недостоверного?

О.: - Сама формулировка вопроса.

Л.: - Ага, формулировка вопроса недостоверна.

О.: - Нет. Сам вопрос поставлен таким образом, что напрашивается вывод...

Л.: - У кого?

О.: - У читателя! Почему вы думаете, что в голове у читателя торричелева пустота?

Л.: - Ну-у, вы меня не пугайте торричелевой пустотой... Я спрашиваю, что недостоверного? Вы мне перечисляете вопросы. Но это же вопросы! "Сколько дважды два?" Вот если бы ответили "пять", тогда бы это было недостоверно.

О.: - Но одним и тем же вопросом можно как бы утвердительно выразиться, другим вопросом - намекать на что-то...

Л.: - То есть вы хотите сказать, что здесь содержится намек? Я правильно вам подсказываю?

О.: - "Чтоб все знали, кто в доме хозяин?" Здесь явное оскорбление.

Л.: - Уважаемая коллега! Вы мне ответите на вопрос - что недостоверного?

О.: - Я вам ответила.

Л.: - Ну что - скажите, что недостоверного?

О.: - Само заглавие - Это недостоверно, и вообще само название оскорбительно.

Л.: - Вы, как юрист, предполагаете тонкую разницу между "оскорбительным" и "недостоверным"? Вот сейчас мы говорим о недостоверном.

О.: - Я отвечаю - "Название статьи".

Л.: - Я понял. Вот мы в прошлый раз говорили, что есть такое в русском языке - "парк культуры имени отдыха (Горького)". А здесь вот - нет, памятник имени Саввиди не является. Что еще?

О.: - О чем вообще идет речь в заметке?

Л.: - О чем?

О.: - Значит так. Не соответствует действительности. Л.: - А где это опровергается в заметке?

О.: - В фразе "Говорят, что ОАО "" больше других на богоугодное дело денег дал" Л.: - Но что здесь недостоверного?

О.: - Вот еще. Здесь цитируется программа "День Дона", хотя можно было бы обратиться в епархиальное управление и выяснить - при каких обстоятельствах появилась эта надпись.

Л.: - Скажите, а кроме владыки - не у кого было выяснить?

О.: - Можно было и не у владыки...

Л.: - Ну вот, значит можно было выяснить, а можно было и не выяснять. Они не выяснили...

О.: - Нет, но если журналист ставит перед собой задачу донести до сведения читателей своей газеты достоверную информацию, то это значит как бы логически, само собой разумеется, что журналист должен попытаться хотя бы выяснить - при каких обстоятельствах была нанесена эта надпись. Если не получается в одном месте, обратиться в другое...

Л.: - Так, это все хорошо. Но что скажите - что недостоверного? Вот пока что я понял три пункта: " О.: - По поводу увековечения - в рамках нашего искового заявления. Об увековечении не может быть и речи, потому что Саввиди это абсолютно бескорыстный человек. И не дожидается ничего взамен. Поэтому он даже не претендует на то, чтобы его имя было увековечено. Это как бы дополнение.

Л.: - Так, а что недостоверного в заметке?

О.: - Вот это недостоверно. Л.: - Но вы так и не смогли процитировать то место, где это утверждается. Ну, процитируйте, пожалуйста!

О.: - Цитирую: "" Л.: - Все, я уже понял, что может быть, мы с вами говорим на разных языках....

О.: - Вы хотите склонить меня, чтобы я сказала, что он - скромный человек, Л.: - Я не хочу вас склонять. Я прошу ответить вас на вопрос.

О.: - № был против потому, что не намеревался увековечить свое имя. Потому, что он по натуре человек скромный. И делает свои добрые дела бескорыстно, ничего не ожидая взамен.

Л.: - Скажите, имеется ли в заметке утверждения о том, что истец никогда не принимал участия в решении проблем города, предприятия, отдельных лиц?

О.: - Эта фраза об увековечении как бы предполагает...

Л.: - Вы говорите "как бы"?

О.: - Да, конкретно таких утверждений нет...

Л.: - Так. Значит, конкретно таких утверждений здесь нет.

О.: - Да, но из смысла заметки это вытекает!

Л.: - Скажите, а не вытекает ли из смысла заметки, например, что каждый год уровень реки Гудзон повышается в среднем на 8 сантиметров?

О.: - Это не имеет отношения к делу.

Л.: - Почему? Я так понял, что таких утверждений в заметке нет. Да или нет? Ответьте пожалуйста. Вы же знаете, как в Библии: есть два ответа - "да" и "нет", все остальное от лукавого. Не лукавьте, пожалуйста!

О.: - В нашем деле такого быть не может. В нашем деле такие вопросы, на которые конкретно ответить нельзя.

Л.: - Ну, после торричелевой пустоты это главная мысль. Так есть такие утверждения или нет?

О.: - Конкретно таких утверждений нет, но смысл статьи их содержит.

О.: - Коллектив и предприятие в раздельности рассматривать нельзя. Коллектив и предприятие - это одно целое.

Л.: - Вот оно что! Это говорит юрист с высшим образованием.

О.: - Да. Коллектив работает на предприятии и согласно законам об акционерных обществах создает прибыль. Именно коллектив! И нет необходимости сдавать каждому отдельно пожертвования на строительство памятника. Есть решение коллектива оказать помощь на установку памятника.

Л.: - Скажите, лично кто-то вносил средства - да или нет?

О.: - Весь коллектив вносил.

Л.: - Это что за субъект такой - "весь коллектив"?

О.: - Весь коллектив, который работает.

Л.: - Я хочу знать - кто лично?

О.: - Вы прямо как в том анекдоте: "Назовите имена всех потерпевших этого самолета. Их было 70 человек, которые нигде задокументированы." Как я могу назвать по именам весь коллектив?

Л.: - Ну был хотя бы один человек, который лично внес средства? Да или нет?

О.: - Весь коллектив! Полностью поддержал это решение. Я вам это категорически утверждаю.

Л.: - Ну вы все утверждаете категорически. Ну скажите - таких людей нет.

О.: - Нет, весь коллектив!

Л.: - Каким образом?

О.: - В материалах дела есть выписка из решения конференции итэровцев, рабочих... Это решение принял коллектив, были собрания, люди не возражали. Если они создают прибыль, почему они не могут распорядиться ею?

Л.: - А что, администрация города обращалась за помощью в средствах к коллективу?

О.: - А кто этот коллектив возглавляет? Правильно?

О.: - Все неточности, в частности с фамилией, с Библией, все эти неточности для личности, которая себя уважает, являются оскорбительными. Это мнение специалистов.

О.: - Ну, если речь идет о моем истце, да.

Л.: - Я жду ответа: оскорбительно ли это для коллектива?

Л.: - Есть ли у вас доверенность от членов коллектива, оскорбленных неточным употреблением фамилии Попов, на защиту их интересов?

О.: - Коллектив здесь не при чем. Поскольку коллектив не обратился с исковым заявлением в суд, то для владельца, как для истца, это является оскорбительным. Коллектив не является стороной в споре.

Судья высказывается в том смысле, что адвокат ответчика должен удовлетвориться полученными ответами и большего ожидать не стоит.

Л.: - Скажите, какие нравственные страдания испытал гражданин после прочтения этой статьи?

О.: - Любая уважающая себя личность, которая... Ну, переживания... Если вы намерены это как бы связать с состоянием здоровья, то я вам заявляю: это - врачебная тайна. Но этот человек страдал, переживал. Это нормальная реакция.

Л.: - У нас открытое судебное заседание. При чем тут врачебная тайна? Я спрашиваю о нравственных страданиях. Вы это обязаны обосновать.

О.: - Нравственные страдания? Ну, переживал. Ему приходилось отвечать на различные вопросы при встречах со знакомыми, объясняться, что это все не так. Что не намеревался он все это увековечить.

Л.: - Какие физические страдания испытал истец?

О.: - Это различные боли в сердце, это сказывается на работоспособности. Это и головные боли. Это ухудшило его общее состояние здоровья.

Л.: - Скажите, можете ли вы доказать, что это произошло именно из-за спорной заметки?

О.: - Это произошло именно после прочтения спорной заметки.

Л.: - Скажите, испытывал ли истец боли в сердце до этой публикации?

О.: - Никогда.

Л.: - Правильно ли я понял - до появления в печати заметки владелец предприятия был работоспособен, бодр и свеж, а после прочтения этой статьи его здоровье ухудшилось. Вы обязаны доказать эти факты.

О.: - Но это только могут быть выписки из истории болезни...

Л.: - Но вы же готовились к заседанию... Как вы обоснуете размер компенсации (пять млн)?

О.: - Именно в такую сумму истец оценивает свою честь и достоинство.

Л.: - Скажите, можете ли вы разделить - во сколько он оценивает честь и во сколько - достоинство?

О.: - Это все вместе. Это его право.

Л.: - Больше вопросов у меня нет.

Выступление представителя ответчика адвоката В.Л. Леонтьева:

Истец основывает свои требования о компенсации морального вреда в сумме пяти миллионов рублей, во-первых, на том, что заметка содержит недостоверные и необоснованные сведения. По мнению истца, именно недостоверность и необоснованность изложенных в заметке сведений порочат и умаляют его честь и достоинство.

Во-вторых, считая, что эти сведения и сама "тональность" изложения носят явно оскорбительный характер и переходят рамки приличия, истец просит привлечь автора заметки к уголовной ответственности по ч.2 ст.130 УК РФ.

Я считаю требования истца не обоснованными. Мое мнение основано на следующих обстоятельствах:

Спорный текст в целом написан публицистическом жанре заметки, т.е. краткого сообщения, краткого комментария к факту.

В заметке использован иронический заголовок: "". По мнению истца это "переходит рамки приличия и носит явно оскорбительный характер".

Очевидно, что в данном контексте заголовок приобретает смысл, противоположный его буквальному значению, что и создает собственно ироническую интонацию. Не менее очевидно и то, что ирония связана не с личностью истца, а с ситуацией, возникшей вокруг названия заметки

В тексте заголовка нет бранных или циничных выражений, чего-либо неприличного, циничного или оскорбительного по отношению к г-ну Петрову как гражданину, верующему человеку, руководителю предприятия. Поскольку в заголовке заметки не содержится негативной оценки личных качеств истца, ирония в данном случае не может быть расценена как оскорбление (явное или не явное), т.е. унижение его чести и достоинства.

Это подтверждается заключением специалиста кафедры языка массовых коммуникаций факультета филологии и журналистики Ростовского государственного университета.

Поскольку в описанном предложении не содержится лексических и грамматических форм языка, которые можно было бы назвать неприличными, оно не может быть расценено как оскорбление - ни в контексте заметки, ни само по себе. Это подтверждается заключением доцента кафедры языка массовых коммуникаций факультета филологии и журналистика Ростовского государственного университета Шириной.

Выступление доцента Н.И.Бойченко:

Автором допущено искажение библейской цитаты. Но я отношу это к этике, а не к составу правонарушения. В Библии от Марка: "Если соблазняется рука твоя, отсеки ее". И от Матфея: "Если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя". Совсем другое содержание. А следовательно, аргументировать искаженной цитатой - это не только неэтично, но искажает смысл всего материала. Это очень важно с точки зрения права. Если "Газета Дона" позволяет себе редактировать Библию, то это вызывает недоверие ко всем материалам. Спасибо.

Судья: "Непонятно, что собственно неэтично?"

Бойченко: - Неэтично искажать, понимаете. Неэтично. Тем более искаженным библейским текстом аргументировать какую-то свою идею. Первое положение моего заключения полностью совпадает с заключением, сделанным парофессором Брусенской.

Леонтьев: - Прошу прощения, эксперт не должен превышать рамки своих полномочий и комментировать заключение других экспертов.

Бойченко: - Да, я не знал.

Леонтьев: - Но вы же пишите правовые книжки. На эту тему, кстати, я хотел задать вам вопрос.

Бойченко: - Нет, вопросы мне задавать не надо.

Леонтьев: - Нет, вопросы я вам задавать буду. Скажите, вы написали свое заключение по запросу Кировского районного суда. А кто печатал этот текст? Где печатался этот текст?

Б.: - Не понимаю смысла вопроса.

Л.: - Я вам, как "правоведу", поясняю - суд отводит те вопросы, которые он сочтет нужным. Если суд этот вопрос не отвел, вы обязаны на него отвечать - вы давали суду подписку.

Б.: - Я считаю, это не так важно, это не имеет отношения к моему заключению. Я буду отвечать на вопросы, которые относятся к содержанию.

Л.: - Это относится к содержанию заключения. Покажите, пожалуйста, запрос Кировского суда.

Б.: - Запроса на руках у меня нет. Он был, может быть, в деле? Я рассчитывал, что он будет. Что я приду сюда и увижу его.

Адвокат истца: - Но вы же читали его...

Л.: - Я заявляю ходатайство, что в случае, если истец начнет подсказывать правоведу-эксперту ответы на мои вопросы, я буду настаивать, чтобы ее оштрафовали за неуважение к суду. Прошу это занести в протокол.

Б.: - Я хотел бы оградить меня от вопросов...

Л.: - Вас не оградят от вопросов.

Б: - Потому, что это не относится к содержанию моего заключения. Потому, что это не относится к делу, которое мы рассматриваем. И это уводит разговор от существа иска.

Л.: - Господин эксперт, приготовьтесь к тому, что я буду задавать вам вопросы. А вы на них будет отвечать. Третьего здесь не дано.

Б: - У меня есть право отвечать на те вопросы, на которые я сочту нужным отвечать.

Л: - У вас такого права нет! Ваша честь, попрошу объяснить эксперту его права и обязанности.

Вопрос: Меня интересует - где запрос самого суда? Я сомневаюсь в вашей объективности. Поэтому я задаю этот вопрос: где запрос Кировского суда?

Б.: - У меня на руках его нет.

Л.: - Он был?

Б.: - Был. Я его читал.

Л.: - Второе: кто печатал этот текст?

Б.: - Нет.

Л.: - Скажите, вы считаете, что некомпетентность журналиста, и вообще - любого человека, вызывает недоверие?

Б.: - Безусловно.

Л.: - Объясните, что такое затекстовая лексика?

Б.: - Это лексика... Это - затекстовое содержание, которое достигается непрямыми формами, лексическими конструкциями. Это есть пресуплозитивная лексика.

Л.: - Я спрашиваю, что такое затекстовая лексика? Можете ли вы дать определение?

Б.: - Я вас отсылаю к своему заключению...

Л.: - Вы можете меня отсылать... боюсь даже догадаться - куда. Можете ли вы дать определение затекстовой лексики?

Б.: - Есть прямое содержание текста. Но есть определенные конструкции, которые напрямую не выражают мысль. Их понимание известно всем в силу однозначности содержания.

Л.: - Вообще лексика может затекстовой?

Б.: - Да. Подтекстовой, затекстовой...

Л.: - Вы говорите, что затекстовая лексика может быть однозначно понята.

Б.: - В принципе, да. В лице аудитории может быть воспринята однозначно. Как правило. В массовом восприятии - однозначно.

Л.: - Это что значит - "массовое восприятие"?

Б.: - Аудитория представляет собой массового читателя. И аудитория - если считать, да? - десять тысяч тираж, а у "Газеты Дона" девяносто шесть тысяч тираж - воспринимает эту статью совершенно однозначно, как направленную против личности руководителя данного предприятия.

Л.: - Правильно ли я вас понимаю: вы воспринимаете аудиторию как некое единое целое? С единым мозгом? С едиными ушами, к примеру?

Б.: - Я этого не говорил. Про девяносто шесть тысяч ушей я не говорил, ах, простите, еще нужно умножить на два... Мы что будем разговаривать в навязанной мне манере?

Л.: - Естественно. Понимаете, юриспруденция - вещь конкретная в словах. Вы говорите, что аудитория - это некое единое понятие, существо, которое однозначно понимает что-то. Я лично другого мнения. Я думаю, что аудитория - это девяносто шесть тысяч совершенно различных мозгов. Не предполагаете ли вы, что у каждого из 96 тысяч мозгов есть свой жизненный опыт, свое представление о скромности и нескромности, о должном и недолжном, красивом и некрасивом. В связи с этим – по-разному ли восприняли эти 96 тысяч читателей спорную заметку?

Б.: - Вряд ли. Аудитория воспринимает безошибочно. А реакция может быть разной. Кто-то порадовался, кто-то возмутился...

Л.: - Есть ли у вас сведения о том, каким именно образом восприняли однозначно эту заметку 96 тысяч читателей?

Б.: - Я думаю, что если бы я провел социологическое исследование, я бы имел ответ на этот вопрос.

Л.: - Правильно ли я вас понял: если бы вы провели социологическое исследование, то могли бы ответить на мой вопрос однозначно? Скажите, вы такое исследование проводили?

Б.: - Нет.

Л.: - Скажите, на каком основании вы можете утверждать, что именно так, как вы хотите, восприняли 96 тысяч читателей газеты эту заметку?

Б.: - Я этого не говорил.

Л.: - Хорошо. В таком случае - так, как и вы?

Б.: - Я думаю, что аудитория - это все-таки разноплановые мнения. Я говорю, что реакция может быть различной, а восприятие текста - однозначное.

Л.: - Я вынужден вас спросить, чем реакция отличается от восприятия?

Б.: - Реакция - это эмоциональное поведение, это отношение к тексту. А восприятие - это на уровне интеллекта, понимание. Реакция и восприятие - это разные вещи.

Л.: - То есть вы считаете, что этот текст эмоционально все восприняли по-разному, а интеллектуально - одинаково?

Б.: - Да, я считаю так.

Л.: - Не проводя социологического исследования? Можно ли сказать, что вы так предполагаете?

Б.: - Те, кто прочитал статью...

Л.: - Извините, вы знаете всех, кто прочитал эту статью?

Б.: - Этого я не знаю. Но все, кто прочитал эту статью, восприняли этот текст как оскорбление руководителя данного предприятия.

Л.: - Хорошо. Смело. Теперь о пресуплозитивной лексике. Правильно ли я понимаю, что в своем заключении вы расшифровываете понятие пресуплозитивной лексики - иносказания, двусмысленности, негативные предположения, афоризмы и др.?

Б.: - Еще раз.

Л.: - Повторяю. Входят ли термины "иносказания, двусмысленности, негативные предположения, афоризмы и др." в более общее понятие "пресуплозитивная лексика"?

Б.: - Да.

Л.: - Как вы расшифруете термин "двусмысленность"? Можно ли сказать, что двусмысленность это однозначное понятие?

Б.: - Нет, контекст, в котором применяется двусмысленность, дает возможность воспринимать эту двусмысленность как однозначную. Есть такое понятие как контекст. Я не думаю, что автор владела такими теоретическими понятиями.

Л.: - Почему вы так думаете? Автор вовсе не тупой человек. Вы могли бы отвечать прямо на вопросы? Вы говорите, что пресуплозитивная лексика предполагает однозначное понимание. И тут же говорите, что здесь используется двусмысленность.

Б.: - Вы плохо слышите или плохо хотите меня понимать. Когда я говорю "текст" и когда я говорю "контекст", то соответственно контексту слова приобретают иные, вторые значения. Но выступают на деле, развивают мысль как однозначную.

Л.: - Скажите, этот вывод "двусмысленности воспринимаются однозначно" - откуда вы взяли эту мысль?

Б.: - Позвольте раскрыть собственную мысль и прокомментировать ее на примере заголовка. Давайте поставим рядом и сравним два имени - Димитрий и Саввиди. Люди разных времен, люди разного, так сказать масштаба, люди разных уровней, так сказать, одного уже нет... И в этом контексте эти два имени несопоставимы.

Л.: - Почему?

Б.: - Искусственное, надуманное сопоставление, поставка, точнее постановка этих двух имен уже вызывает небрежительность, чувство определенного издевательства. Поэтому любой читатель, обладающий разумом, воспримет это не как иронию, а как издевку.

Л.: - Простите, но я - тоже читатель. Я тоже читал эту заметку, и у меня не возникло тех чувств, о которых вы говорите.

Б.: - А вы не апеллируйте к себе.

Л.: - А вы не апеллируйте к себе. Давайте так - я не буду апеллировать к себе, а вы не апеллируйте ко всем 96 тысячам читателей газеты, ни одного из которых здесь нет.

Б.: - А это мое право. Апеллировать к читателям газеты обязательно. Потому, что все, что делает ваша газета - это для читателей!

Л.: - Итак, скажите - "пресуплозитивные" высказывания понимаются однозначно, но они могут содержать двусмысленность?

Б.: - Русский язык богат! Вы об этом слышали? Богат! В нем сотни тысяч слов...

Л.: - Понятно, сейчас вы будете уходить от ответа. Скажите, иноскозания - это тоже элемент пресуплозитивной лексики? Скажите, иноскозания предполагают наличие двух, трех четырех смыслов? Или тоже однозначны?

Б.: - Вот передо мной словарь, давайте посмотрим... Давайте откроем и найдем. Есть у иносказания и синонимы.

Л.: - Я вам без словаря могу сказать, что иносказание - это выражение, содержащее скрытый смысл. А синоним его - аллегория.

Б.: - Нет, аллегория - это преувеличение.

Л.: - Аллегория это преувеличение? Неужто? Я прошу прощение, вы имеете филологическое образование? Вы мне скажите - аллегория и иноскозание это одно и то же?

Б.: - Давайте посмотрим в словаре.

Л.: - Нет, вы мне скажите!... Ну, хорошо, посмотрите в словаре.

Б.: -(Читает по словарю Ожегова) "Аллегория - это иносказание, выражение чего-то отвлеченного..."

Л.: - Действительно, аллегория выражает скрытый смысл, то есть двойной. Вы говорите, что пресуплозитивная лексика, которая однозначно что-то должна выражать, имеет и двусмысленность, и аллегория...

Б.: - В моем заключении речь идет об усилении, так сказать, раскрытии понятия пресуплозитивной лексики.

Л.: - Являются ли понятия "двусмысленность, иносказание и др." элементами пресуплозитивной лексики?

Б.: - Являются.

Л.: - Так вот, "пресуплозитивная" лексика согласно вашим же ответам предполагает однозначное понимание чего-либо. Я пытаюсь выяснить, вы до сих пор считаете, что двусмысленность может быть элементом того, что воспринимается строго однозначно?

Б.: - Мне непонятно - зачем это? Мы теряем время и ничего не проясняем о содержании статьи.

Л.: - Но в вашем заключении я ничего не прочел и о содержании статьи. Давайте продолжим. Считаете ли вы, что негативные предположение это тоже что-то однозначное?

Б.: - Негативные предположения создают мнение. Как способ достижения создания мнения, это тоже однозначно.

Л.: - Скажите, предположение и догадка - это синонимы?

Б.: - Предположение - это более научный термин, чем догадка. Предположение есть подготовленная каким-то опытом научная догадка.

Л.: - То есть, догадка и предположение - это одно и то же?

Б.: - Грубо говоря, да.

Л.: - Скажите, предположение - это какое-то однозначное утверждение? Или это догадка, которая предполагает понимание так или иначе?

Б.: - Предположение может быть ошибочным. А может быть и верным.

Л.: - То есть, как минимум, два варианта восприятия предположения?

Б.: - Но одно и тоже предположение не может быть, следуя логике, быть истинным и ложным.

Л.: - Допустим, я могу предположить, что за дверью стоит слон. Это может быть верно, а может быть и не верно. Согласны? Согласны ли вы с тем, что предположение предполагает как минимум два разных варианта восприятия?

Б.: - А вы знаете, что силлогизмы не принято использовать для доказательства...

Л.: - А в российском праве принято. Допрашивать эксперта и задавать ему вопросы. Вы же специалист-правовед? И должны это знать. Правильно ли я понял, что догадка или предположение, как элемент "пресуплозитивной" лексики, может предполагать два варианта восприятия? Да или нет?

Б.: - Но мы еще не рассматривали вопрос о...

Л.: - Ответьте на предыдущий вопрос: да или нет?

Б.: - Предположение - понятие многозначное, но стоящее в определенной лексической конструкции и стоящее в определенном тексте, оно создает совершенно конкретное мнение.

Л.: - Считаете ли вы, что таким образом может быть создано только одно мнение? Или предполагаете, что может быть три, четыре, восемь, двенадцать?

Б.: - Может быть. Но есть такое свойство: выражать господствующее мнение. То есть: будет много мнений, а будет какое-то превалирующее, доминирующее.

Л.: - Тем не менее, рядом с этим доминирующим может быть еще какое-то, пусть малое, мнение?

Б.: - Может.

Л.: - Хорошо. Теперь об афоризмах. Скажите, каким образом афоризмы могут однозначно восприниматься?

Б.: - Афоризмы усиливают мнение.

Л.: - Сможете ли вы найти в спорном тексте иносказания, двусмысленности, негативные предположения и афоризмы?

Б.: - Слово "скандал". Почему вы назвали это скандалом?

Л.: - Это что у нас - иносказание?

Б.: - Да, скандал - иносказание. В определенном смысле. Потому, что этим словом называется акция выполнения распоряжения, задания... В данном случае скандалом называется выступление протестующих против установления этой надписи, акции духовного рода. Духовного, так сказать, значения.

Л.: - Какой скрытый смысл заключен в слове "скандал"?

Б.: - Статья, начинающаяся с этого слова, сразу настраивает читателя на нечто...

Л.: - На желание почитать эту статью?

Б.: - Может быть. Кроме этого, это слово выполняет здесь и другую функцию.

Л.: - Какую же?

Б.: - Этим словом дается оценка всему событию, а именно - установлению дарственной надписи.

Л.: - Николай Иванович, давайте не будем здесь изображать маленьких детей. Вы сказали, что слово "скандал" употреблено в качестве одного из элементов, а именно - иносказания, "пресуплозитивной" лексики, которая оскорбляет руководителя данного предприятия. Вы считаете, что это не скандал? А я считаю, что это скандал. Обосновать вы мне не можете. Я попросил вас выделить в тексте спорной заметки все элементы пресуплозитивной лексики.

Б.: - Для этого нужна специальная работа.

Л.: - А вы чем занимались, готовясь выступать в качестве эксперта?

Б.: - Я не предполагал ваши вопросы.

Л.: - А что вы думали, что ваше заключение будет принято "на ура"?

Б.: - Вы ставите такой вопрос, который требует времени для подготовки.

Л.: - В таком случае, я ходатайствую, чтобы уважаемый эксперт в соответствии со своим заключением выпишет из статьи отдельно иносказания, отдельно двусмысленности, отдельно негативные предположения, отдельно афоризмы и отдельно "др".

Б.: - Не надо. Я ведь нахожусь не на экзамене.

Л.: - А я сейчас вас экзаменую в качестве эксперта. Нет, конечно же, эксперт может быть не совсем эксперт...

Б.: - Эту работу всуе нельзя делать. Знаете, как в Библии говорится - всуе...

Б.: - Знаю. Имя Господа нельзя упоминать всуе. Вы, Николай Иванович, как я понял, специалист на все руки - и филолог, и журналист, и правовед. И оказывается, что вы не можете просто-напросто перечислить элементы "пресуплозитивной" лексики, которые вы обнаружили в заметке. Для этого вам требуется специальное время. Это что - монография? Да здесь трех минут хватает...

Б.: - Я считаю, что нужно поработать с текстом.

Л.: - А вы до заседания работали с текстом?

Б.: - Работал. Но с другой задачей.

Л.: - С какой задачей вы работали с текстом?

Б.: - Я работал с текстом на предмет содержания в тексте оскорбления.

Л.: - Как раз об этом я сейчас и говорю. Потому, что "пресуплозитивная" лексика, по-вашему, и наносит моральный вред, унижает честь и достоинство руководителя данного предприятия. Именно этим вы занимались, но почему-то сейчас, давая экспертизу, вы не можете ответить на эти вопросы.

Б.: - Нет, я не могу. Как я уже сказал, для этого нужно дополнительное исследование текста. Это разные вещи.

Л.: - А чем вы занимались при подготовке заключения? Ну, хорошо, назовите хотя бы еще одно иносказание или двусмысленность в этом тексте? Чтобы я знал ход ваших мыслей.

Б.: - Но вы же понимаете, что я не могу сейчас подставляться.

Л.: - Под что?

Б.: - Под ваш острый язык и делать опрометчивые заявления. Я должен поработать с текстом.

Л.: - Хорошо, иносказания вы перечислить не можете. Вам требуется дополнительное время. А могли бы вы перечислить двусмысленности?

Б.: - Нет. Я вам сказал, чтобы выстроить колоночками двусмысленности, афоризмы и другое, мне требуется дополнительное время.

Л.: - Скажите, в своем заключении вы пишите, что "при несоответствии действительности" все, что написано в заметке, может быть признано глумливым и оскорбительным. Можно ли сказать, что ваше заключение вероятностное?

Б.: - Это может доказать суд. И если суд докажет, тогда...

Судья: - "Суд ничего не доказывает!"

Б.: - Если докажет, что хотел, то тогда все написанное не является оскорблением. А если он не хотел, то содержание статьи воспринимается как оскорбительное.

Л.: - Правильно ли я понимаю, что лишь только в том случае, если действительности не будет соответствовать желание

Б.: - Ваш вопрос не требует ответа ни "да" ни "нет".

Л.: - Но вы мне не дали его задать. Эксперт в своем заключении пишет, что заметка наносит оскорбление и причиняет моральный вред только в том случае, если сведения, сообщенные в статье, не соответствуют действительности. То есть, если соответствует действительности, то тогда это не наносит морального вреда и не наносит оскорбления. Так это?

Б.: - Да..._________________________Суд откладывается до 28 января_______________