Движение цен в процентах к общему индексу

Годы	Пшеница	Шерсть	Лен
1816-1820 1821-1825 1826-1830 1831-1835 1836-1840	116,2 106,2 117,7 97,7 102,4	116,7 94,5 80,4 79,7 67,8	92,6 93,4 83,2 106,6 82,1

Факт существования сельскохозяйственной депрессии после наполеоновских войн доказывается также тенденциями

изменения земельной ренты. По исчислениям Томсона¹ рента на акр с начала XVIII в. повышалась в Англии до 1818 г.; в 1818 г. она равнялась 19 шилл. 4 пенсам на акр; в дальнейшем рента, хотя и с колебаниями, понижается до 1840 г.; в 1839 г. она составляла уже 18 шилл. 5 пенсов.

Наконец, реальность этой сельскохозяйственной депрессии подчеркивается тем фактом, что в это время английский парламент избирает ряд специальных комиссий по определению состояния сельского хозяйства и выработке мер против депрессии его. Эти комиссии работали в 1820, 1821, 1822, 1833 и 1836 гг. Комиссии собрали богатейшие материалы, рисующие причины, формы и глубину сельскохозяйственной депрессии.

Но если сельскохозяйственная депрессия, приходящаяся на понижательный период первого цикла, мало исследована, то депрессия, приходящаяся на понижательный период второго большого цикла (с 70-х гг. прошлого века), исследована довольно подробно. Эта депрессия охватила почти все основные европейские страны и совершенно явственно сказалась в Северо-Американских Соединенных Штатах.

Факт этой депрессии выявляется также в падении как абсолютного уровня цен сельскохозяйственных товаров, преимущественно продуктов полеводства, так и в относительном падении их покупательной силы. По Англии это падение характеризуется следующими цифрами (см. табл. [3]).

Таблица 3

Годы	Пшеница	Лен	Шерсть
Индекс	В процентах к общему индексу	Индекс	В процентах к общему индексу	Индекс	В процентах к общему индексу
1869-1877 1878-1886 1887-1895

Факт рассматриваемой депрессии проявился также и в падении земельной ренты. По указанному выше исследованию

Томсона земельная рента с 28 шилл. 10 пенсов на акр в 1872-1874 гг. понизилась до 22 шилл. 10 пенсов к 1890-1892 гг.

Наконец, симптомом сельскохозяйственной депрессии и в данном случае является факт избрания в Англии специальных парламентских комиссий по выяснению причин депрессии и мер борьбы против нее. Первая комиссия (Richmond Commission) работала с 1879 по 1882 г. В 1893 г. была образована вторая комиссия по изучению сельскохозяйственной депрессии. В докладах, протоколах и других материалах этих комиссий собран подробнейший материал, выясняющий конкретные формы и условия возникновения и развития сельскохозяйственной депрессии.

Заканчивая данный раздел доклада, заметим, что после кризиса 1920 г., когда по всем данным капиталистический мир вступил в период понижательной волны третьего большого цикла, вновь обнаружились признаки длящейся сельскохозяйственной депрессии. Она имеет место в европейских странах, но острее всего дает себя знать на этот раз в САСШ. Любопытно отметить, что развитие сельскохозяйственной депрессии заставило и американцев, подобно в свое время англичанам, прибегнуть к образованию специальных комиссий по сельскохозяйственной депрессии. Первая комиссия была образована парламентом в 1921 г., вторая комиссия - в конце 1924 г.

Четвертая наблюдаемая правильность сводится к следующему. Большие циклы экономической конъюнктуры выявляются в том же едином процессе динамики экономического развития, в котором выявляются и средние циклы с их фазами подъема, кризиса и депрессии. Средние циклы поэтому как бы нанизываются на волны больших циклов. Но если это так, то ясно, что характер фазы большого цикла, на которую приходятся данные средние циклы, не может не отражаться на ходе средних циклов. Действительно, если мы возьмем средние циклы, падающие на понижательный период большого цикла, то очевидно, что все повышательные тенденции элементов, участвующих в средних циклах, будут ослабляться, а все понижательные тенденции их будут усиливаться общей понижательной волной большого цикла. Если, наоборот, мы возьмем средние циклы, падающие на повышательный период большого цикла, то будем наблюдать обратную картину. Отсюда - средние

циклы, приходящиеся на понижательный период большого цикла, должны характеризоваться особой длительностью и глубиной депрессий, краткостью и слабостью подъемов. Средние циклы, приходящиеся на повышательный период большого цикла, должны характеризоваться обратными чертами.

Факты вполне подтверждают выставленные положения. По данным Шпитгофа мы имеем следующую картину¹ (см. табл. 4).

Таблица 4

Периоды	Число лет подъема	Число лет депрессии
Понижательная волна большого цикла с 1822 по 1843 г. Понижательная волна большого цикла с 1843 по 1874 г, Понижательная волна большого цикла с 1874 по 1895 г. Понижательная волна большого цикла с 1895 по 1912 г.

Отсюда легко видеть, что в период понижательных волн большого цикла закономерно преобладают годы депрессий, а в период повышательных волн большого цикла - годы подъемов. Известно, что после кризиса 1920 г. наблюдается длительное депрессивное состояние мирового хозяйства и подъемы конъюнктуры имеют неустойчивый характер. Это явление получает новое освещение, если признать существование закономерности больших циклов и допустить, что с 1920 г. мир вступил в понижательную волну третьего большого цикла,

Можно ли на основании всего предыдущего изложения считать, что существование больших циклов в динамике капиталистического хозяйства доказано? Данные, которые мы могли привести для решения этого вопроса, охватывают в некоторых

случаях до 140 лет. На этот период приходится всего два с половиной закончившихся цикла. Очевидно, что если доступный нашему изучению отрезок времени и достаточен, чтобы решить вопрос о существовании больших волн конъюнктуры, то он не достаточен, чтобы с полной категоричностью признать и цикличность этих волн. Однако мы считаем имеющиеся данные достаточными, чтобы признать большую вероятность этой цикличности.

Основанием для такого утверждения являются не только рассмотренные выше фактические материалы, но и неубедительность возражений против признания цикличности больших волн в капиталистической динамике. Остановимся на этих возражениях.

Указывают, что большие волны конъюнктуры лишены той правильности, какую обнаруживают средние или промышлеыно-капиталистические циклы, связанные с кризисами. Однако это не так. Если, говоря о правильности, иметь в виду правильность повторения их во времени, то нужно признать, что большие волны до сих пор обнаруживались с неменьшей правильностью, чем средние волны. Строгой периодичности в социально-экономических явлениях вообще нет. Нет ее и в средних волнах. Продолжительность средней волны колеблется, по крайней мере, от 7 до 11 лет, т.е. амплитуда колебания доходит в них до 57 %. Продолжительность наблюдавшихся больших волн колеблется от 48 до 60 лет, т.е. дает амплитуду всего в 25%.

Если, говоря о правильности, иметь в виду солидарность и одновременность колебания различных элементов экономической жизни, то равным образом нужно признать, что у больших воли она имеется в той же степени, как и у средних волн.

Если, наконец, говоря о правильности, иметь в виду, что средние циклы проявляются в международном масштабе, то и в этом отношении большие волны не отличаются от средних циклов.

Таким образом, ясно, что в больших волнах имеет место не меньшая правильность, чем в средних волнах. И если последние мы согласны признать циклическими, то нет оснований не считать циклическими и большие волны.

Указывают, далее, иногда, что в то время как средние циклы вызываются внутренними причинами динамики капиталистического хозяйства, большие волны динамики вызываются случайными, привходящими условиями и событиями, например: 1) изменениями техники, 2) войнами и революциями, 3) вовлечением

новых территорий в орбиту мирового хозяйства и 4) колебаниями в добыче золота.

Эти соображения весьма существенны. Но тем не менее и они не состоятельны. Слабость их состоит в том, что они повертывают причинную связь и принимают следствие за причину, или видят случайность там, где имеет место закономерность. Мы сознательно остановились выше на установлении некоторых эмпирических правильностей в ходе больших циклов. Эти правильности помогут теперь критически разобраться в приведенных возражениях. Остановимся на них по пунктам.

1. Изменения в области техники, бесспорно, оказывают могущественное влияние на ход капиталистической динамики. Но никто не доказал, что эти изменения техники случайны и привходящи.

Изменения в области техники производства предполагают, как уже отмечалось выше, два условия: 1) наличие соответствующих научно-технических открытий и изобретений и 2) хозяйственные возможности применения этих открытий и изобретений на практике. Было бы, конечно, ошибкой отрицать в научно-технических открытиях и изобретениях элемент творчества. Но с научной точки зрения было бы еще большей ошибкой думать, что направление и интенсивность этих открытий и изобретений совершенно случайны. Неизмеримо вероятнее предположить, что направление и интенсивность научно-технических открытий и изобретений являются функцией запросов практической действительности и предшествующего развития науки и техники¹.

Однако чтобы имело место действительное изменение техники производства, наличия научно-технических изобретений еще недостаточно. Научно-технические изобретения могут быть, но могут оставаться недейственными, пока не появятся необходимые экономические условия для их применения. Пример тому - факт научно-технических изобретений в XVII в. и в начале XVIII в., нашедших широкое применение лишь в эпоху промышленной революции конца XVIII в. Но если так, то очевидно, что

исчезают основания думать о случайном и привходящем характере изменений техники. Мы видели, что самое развитие техники включено в ритмический процесс развития больших циклов.

2. Войны и революции равным образом не могут не иметь весьма глубокого влияния на ход хозяйственного развития. Но войны и революции не падают с неба и не родятся по произволу отдельных лиц. Они возникают на почве реальных, и прежде всего экономических, условий. Если думать, что войны и революции являются привходящими толчками, порождающими большие волны экономической динамики, то в силу каких обстоятельств они сами располагаются последовательными пятнами по определенным периодам и как раз по периодам восходящих волн больших циклов, что было отмечено выше? Представляется гораздо более правдоподобным допустить, что самые войны возникают на почве повышения темпа и напряжения хозяйственной жизни, обострения экономической борьбы за рынки и сырье. Но такое напряжение хозяйственной жизни свойственно в особенности периодам повышающейся конъюнктуры. Представляется более правдоподобным также допустить, что и социальные потрясения возникают легче всего именно в период бурного натиска новых хозяйственных сил.

Таким образом, и войны, и социальные потрясения включаются в ритмический процесс развития больших циклов и оказываются не исходными силами этого развития, а формой его проявления. Но раз возникнув, они, конечно, в свою очередь оказывают могущественное, иногда пертурбирующее влияние на темп и направление экономической динамики.

3. Что касается вовлечения новых территорий, то нам кажется совершенно очевидным, что это обстоятельство не может служить привходящим фактором, удовлетворительно объясняющим возникновение больших волн в динамике хозяйственного развития. Соединенные Штаты Северной Америки были известны относительно очень давно. Однако в орбиту мирового хозяйства они начинают вовлекаться особенно усиленно почему-то лишь с половины XIX в. Точно так же Аргентина и Канада, Австралия и Новая Зеландия были открыты не в конце XIX в. Однако в орбиту мирового хозяйства они вовлекаются особенно усиленно лишь с 90-х гг, прошлого века. Совершенно ясно, что при капитализме вовлечение в оборот новых территорий исторически происходит именно в периоды обострения нужды стран старой культуры в новых рынках сбыта и сырья. Совершенно ясно также, что пределы этого вовлечения определяются в меру указанной нужды. Но если так, то очевидно, что не при

вхождение новых стран является толчком для повышения конъюнктуры и начала больших волн ее, а, наоборот, повышение конъюнктуры, усиливая темп хозяйственной динамики капиталистических стран, приводит к необходимости и возможности использования новых стран, новых рынков сбыта и сырья.

4. Остается рассмотреть, можно ли считать привходящим случайным обстоятельством, обусловливающим наличие больших волн конъюнктуры, открытие новых россыпей золота, увеличение его добычи и в связи с этим увеличение количества денег.

Допустим, что увеличение добычи золота в конечном счете влияет на повышение цен и конъюнктуру. Но это ни в какой степени не обязывает признать верность тезиса, что изменения в добыче золота имеют привходящий случайный характер и, следовательно, такой же характер имеют порождаемые ими волны цен и конъюнктуры. Именно этот тезис мы считаем не только не доказанным, но и неверным.

В основе его лежит уверенность, во-первых, в том, что открытия золотых россыпей и усовершенствования техники добычи золота случайны, во-вторых, в том, что всякое открытие новых россыпей и всякие изобретения в технике золотопромышленности влекут за собой увеличение добычи золота.

Как бы ни был велик элемент творчества в технических изобретениях в области золотопромышленности и роль случая в открытии новых россыпей, все же и технические изобретения и открытие новых россыпей, как и всякие технические открытия, не являются вполне случайными. На это мы уже указывали выше и укажем еще ниже специально. Еще менее случайным - и это самое главное - является колебание в самой добыче золота. Колебания добычи золота вовсе не являются простой функцией технических изобретений в золотопромышленности и открытий новых россыпей. Наоборот, напряженность исканий в области улучшения техники золотопромышленности, практическое применение усовершенствований в ней, а также интенсивность искания нового золота и рост его добычи прежде всего зависят от иных, более общих причин. Зависимость же добычи золота от технических изобретений и открытий новых россыпей также имеет место, но она имеет производный характер и далеко не объясняет хода фактической добычи золота.

Хотя золото и является общепризнанным воплощением ценности, хотя оно поэтому и является предметом общего вожделения, но оно - все же товар. И как всякий товар, оно получается с издержками производства. Но если это так, то очевидно, что

добыча золота, хотя бы и на вновь открытых россыпях, может серьезно возрастать лишь при условии доходности этой добычи, при условии благоприятного соотношения ценности самого золота и высоты издержек по его добыче, т.е. в конечном счете высоты цен других товаров.

При неблагоприятном соотношении ценности золота и цен других товаров могут забрасываться и далеко не исчерпанные богатые рудники. Наоборот, при благоприятном соотношении их будут привлекаться к эксплуатации даже и относительно бедные россыпи и рудники.

Когда же имеет место наиболее благоприятное для добычи золота соотношение его ценности и цен других товаров? Мы знаем, что к концу понижательной волны большого цикла товарные цены достигают наиболее низкого уровня. Это значит, что к этому времени золото получает наиболее высокую покупательную силу и добыча его становится наиболее доходной. Наоборот, к концу повышательной волны большого цикла товарные цены достигают максимума, следовательно, золото имеет наиболее низкую покупательную силу и добыча золота становится наименее доходной.

Но если так, то ясно, что чем далее развивается понижательная волна большого цикла, тем более настоятельными должны становиться стимулы к увеличению добычи золота. В силу этого теоретически можно предполагать, что, вообще говоря, добыча золота наиболее значительно должна возрастать, начиная с периода, когда понижательная волна достигает низших точек, и наоборот. Наиболее ясно эта зависимость должна, конечно, проявляться в золотопромышленности, организованной на капиталистических началах. Но последняя и занимает доминирующее положение. Однако, хотя и с меньшей строгостью, указанная зависимость проявляется, несомненно, и в кустарной добыче золота.

Несомненно, такой простой зависимости в действительности нет. Она осложняется и как раз главным образом воздействием изменений в технике золотопромышленности и открытиями новых россыпей. Однако самые усовершенствования техники и открытия россыпей, нам кажется, должны располагаться во времени также более или менее закономерно в зависимости от той же указанной основной причины, что и добыча золота. Действительно, усовершенствования техники золотодобываиия и открытия новых россыпей со своей стороны являются факторами понижения издержек производства золота, факторами, влияющими на соотношение этих издержек с ценностью золота,

и, следовательно, факторами размеров его добычи. Но если так, то ясно, что именно в период, когда ценность золота в отношении к издержкам становится менее благоприятной, напряженность потребности в технических усовершенствованиях золотопромышленности и в нахождении более богатых россыпей должна резко повыситься и дать толчок инициативе исканий в этих областях. Проходит, конечно, время, когда эта осознанная острая потребность приводит к тем или иным положительным результатам.

Поэтому в действительности наиболее вероятным представляется положение, что наивысшее количество открытий новых россыпей и технических изобретений в золотопромышленности падает на период, когда максимум большого цикла уже пройден, т.е. примерно на середину понижательной волны. Имеющиеся факты подтверждают это предположение. Если взять период после 70-х гг. XIX в., то можно видеть, что новые россыпи были открыты: на Аляске - в 1881 г., в Трансваале - в 1884, в Индии - в 1884, в Западной Австралии - в 1887, в Колорадо - в 1890, в Мексике - в 1894, в Клондайке - в 1896 г. Технические изобретения в золотопромышленности, и в частности наиболее важные из них за этот период - изобретения в области способов обработки руды, как известно, приходятся также на 80-е гг. XIX в.

Нахождение новых россыпей и технические изобретения, раз они имеют место, должны, конечно, оказать влияние на добычу золота. Они могут вызвать начало роста добычи золота несколько ранее, чем будет достигнут предел понижательной волны большого цикла. Они также могут усилить размах добычи золота, когда указанный предел будет достигнут. Все это и наблюдается в действительности. В частности, после упадка в 70-х гг. XIX в. систематический, хотя и незначительный, рост добычи золота начинается уже с 1883 г.

Но каковы бы ни были эти пертурбирующие влияния открытий и изобретений, все же основной подъем в добыче золота начинается только после наступления периода наиболее высокой покупательной силы его; причем, как и нужно ожидать, он идет не только за счет новых россыпей, но в значительной мере и за счет старых месторождений. Это видно из следующих данных¹ [см. табл. 5]:

Таблица 5

Год	Мировая	Трансвааль	САСШ	Австралия	Россия	Канада	Мексика	Индия
в тыс. унции
	5 749

Из предыдущего, нам кажется, позволительно заключить, что если увеличение добычи золота и может быть предпосылкой роста товарных цен и повышения конъюнктуры, то в свою очередь сама добыча золота подчинена ритму больших циклов конъюнктуры и, следовательно, не может рассматриваться как привходящий случайный фактор ее.

Таким образом, возражения против закономерно-циклического характера больших волн конъюнктуры нам представляются неубедительными.

Учитывая это и принимая во внимание те положительные доводы, которые были развиты выше, мы и приходим к следующему выводу: по имеющимся данным можно полагать, что существование больших циклов конъюнктуры весьма вероятно.

Вместе с тем на основе предыдущего изложения, нам кажется, мы вправе сказать, что если большие циклы существуют, то они являются весьма важным и существенным фактом экономической динамики, фактом, отражения которого встречаются во всех основных отраслях социально-экономической жизни.

Но если большие циклы существуют и если их нельзя объяснить случайными причинами, то чем же можно их объяснить? Иначе говоря, возникает вопрос о теории больших циклов. Я совершенно не претендую на то, чтобы сейчас же дать такую и вполне законченную теорию. Я не уверен, что мне уже удалось найти удовлетворительное объяснение их. Всякому ясно, что проблема объяснения больших циклов на данной ступени знаний представляется необычайно трудной. Если мы не располагаем вполне разработанными методами простого обнаружения циклов, то, конечно, еще труднее дать их объяснение. То, что я имею в виду кратко изложить ниже, представляет из себя только первую попытку, первую гипотезу объяснения этих циклов. И

я заранее должен сказать, что за все критические замечания, направленные против этой гипотезы, буду благодарен.

Мы знаем, что система элементов капиталистического хозяйства никогда не находится в состоянии идеального равновесия. Но то обстоятельство, что динамика этой системы, как отмечалось выше, подвержена волнообразным колебаниям, что эти волны то поднимаются вверх, то опускаются вниз, свидетельствует о том, что эта система имеет тенденцию к равновесию, что ее волнообразные колебания происходят в каждый данный период около какого-то уровня равновесия. Иначе говоря, взаимоотношение между колеблющимся конкретным количественным выражением всех отдельных элементов капиталистической системы хозяйства и их уровнем при условии ее равновесия аналогично тому, которое согласно общему мнению существует между рыночной ценой и ценой производства (или нормальной, естественной ценой), между индивидуальной и средней нормой прибыли и т.д.

С такой точки зрения волнообразные колебания или колебания конъюнктуры капиталистического хозяйства представляют из себя процессы то нарастающего, то ослабевающего нарушения равновесия капиталистической системы, то усиливающегося, то ослабевающего отклонения ее от уровня равновесия.

Но как мы представляем себе этот уровень равновесия и какие виды нарушения его возможны?

Капиталистическое хозяйство переживает не только волнообразные колебательные процессы. Оно вместе с тем непрерывно эволюционирует, меняется. В этом эволюционном процессе меняется и самый уровень его равновесия. Иначе говоря, уровень равновесия, к которому тяготеет система элементов капиталистического хозяйства, представляет из себя уровень подвижного равновесия, и, следовательно, для каждого данного момента существует свой уровень равновесия. Это - с одной стороны.

С другой стороны, как превосходно показал Альфред Маршалл, говоря об экономическом равновесии и его природе, необходимо выделять различные виды его в зависимости от длительности периода времени, который мы должны иметь в виду для того, чтобы понять явление равновесия.

Если мы имеем в виду настолько короткий период времени, что в течение его производство, а следовательно, и предложение товаров не могут существенно измениться, расшириться или сократиться, то спрос и предложение их можно рассматривать как величины данные и определенные. При этих условиях на

рынке между спросом и предложением установится равновесие, которому будет соответствовать определенный уровень и соотношение рыночных цен. Назовем условно это равновесие на рынке равновесием первого порядка.

Однако совершенно ясно, что этот установившийся уровень цен равновесия (спроса - предложения) может отклоняться от уровня цен производства. В таком случае он будет благоприятен для одних и неблагоприятен для других отраслей хозяйства. И он будет стимулировать расширение производства и потребления в первых и сокращение их во вторых. В течение известного периода времени такое изменение в производстве и потреблении неизбежно произойдет. И если мы возьмем период, достаточный для того, чтобы произошло изменение в размерах производства на базе имеющегося запаса основных капитальных благ, но не для того, чтобы произошли изменения в самом имеющемся запасе основных капитальных благ (основные и крупнейшие строительные сооружения, крупнейшие мелиорации, кадры квалифицированного труда и т.п.), вовлеченных в производство, то, конечно, в течение этого периода произойдет соответствующее изменение и в соотношении спроса-предложения. Между спросом и предложением в конечном счете установится новое равновесие, которому будут отвечать определенный уровень и соотношение рыночных цен. Но эти цены равновесия будут выражать уже не только равновесие спроса-предложения, но и равновесие рыночных цен с ценами производства, и равновесие в размерах производства-потребления в различных отраслях хозяйства, опирающегося, однако, на ту же массу основных вовлеченных в производственный процесс капитальных благ. Назовем это равновесие равновесием второго порядка.

Однако запас основных капитальных благ в свою очередь может меняться. И если иметь в виду достаточно длительный период, то он, конечно, меняется. Следствием этого изменения является изменение размеров производства-потребления по отраслям, изменение цен производства, изменение спроса-предложения и рыночных цен. В конечном счете в рамках этого длительного периода вновь установятся равновесие спроса и предложения и соответствующий ему уровень и соотношение рыночных цен. Но это будет равновесие не только спроса-предложения, не только размеров производства на основе данного уровня производительных сил, но и равновесие в распределении изменившегося запаса основных капитальных благ. Назовем это равновесие равновесием третьего порядка.

Конечно, приведенная схема только схема, и, как таковая, она упрощает действительность. В действительности мы не можем так просто изолировать экономические процессы по периодам различной длительности.

Однако для нас важно в данном случае выяснить самый принцип анализа и передать основную мысль в понимании равновесия. Кроме того, как бы ни была упрощена приведенная схема, тем не менее за ней имеется определенное материальное содержание, которое и позволяет перекинуть мост между схемой и вопросом о происхождении больших циклов.

В самом деле, мы должны констатировать факт, что имеющиеся в капиталистическом обществе различные товары и блага выполняют свои хозяйственные функции весьма различное время по длительности. Равным образом они требуют и весьма различного времени и средств для их создания. Одни из них функционируют без существенных трансформаций весьма короткое время. Как правило, они требуют сравнительно короткого времени и относительно небольших единовременных затрат и для своего производства. Сюда относятся значительные массы потребительских благ, многие виды сырья и других средств производства. Другие из них функционируют более длительное время, требуют более длительного времени и более значительных затрат для их производства. Сюда относится большая часть орудий производства. Третьи - основные капитальные блага функционируют десятки лет, требуют весьма значительного времени и огромных затрат на их производство. Сюда относятся такие капитальные блага, как крупнейшие постройки, сооружения значительных железнодорожных линий, проложеиие каналов, крупные мелиоративные сооружения и т.д. Сюда по существу нужно отнести и подготовку кадров квалифицированной рабочей силы.

Конечно, между этими группами товаров и благ нельзя установить точных и неподвижных границ. Это несомненно. Но столь же несомненно и то, что такие группы, хотя бы и с растяжимыми границами, существуют. И если К. Маркс утверждал, что материальной основой периодически повторяющихся в каждое десятилетие кризисов или средних циклов являются материальное изнашивание, смена и расширение массы орудий производства в виде машин, служащих в среднем в течение 10 лет, то можно полагать, что материальной основой больших циклов является изнашивание, смена и расширение основных капитальных благ, требующих длительного времени и огромных

затрат для своего производства. Смена и расширение фонда этих благ идут не плавно, а толчками, другим выражением чего и являются большие волны конъюнктуры. Период усиленного строительства этих основных капитальных благ является периодом подъема, периодом отклонения реального уровня экономических элементов вверх от существующего уровня равновесия (3-го порядка согласно приведенной схеме), является периодом длительного повышения конъюнктуры, хотя бы и прерываемого колебаниями более кратковременными. Период затишья в их строительстве является, наоборот, периодом движения реального уровня экономических элементов к уровню равновесия и ниже его. Подчеркнем, однако, еще раз, что в процессе развития цикла самый уровень равновесия, изменяясь, переходит на иную, как правило, на более высокую ступень.

Таким образом, большие циклы конъюнктуры представляют из себя процессы отклонений реального уровня элементов капиталистической системы от уровня равновесия (3-го и, может быть, более высокого порядка) этой системы, процессы, в течение которых сам уровень равновесия меняется.

Предыдущие замечания, не давая еще объяснения больших циклов, тем не менее дают основания для того, чтобы построить теоретическую модель развития фаз этих циклов. Если эта модель достаточно полно и хороню отобразит особенности развития больших циклов, как они были описаны выше эмпирически, то это даст возможность достаточно хорошо понять и объяснить эти циклы. Попытаемся же построить эту модель.

Из предыдущих предварительных замечаний ясно, что повышательная волна большого цикла связана с обновлением и расширением основных капитальных благ, с радикальными изменениями и перегруппировкой основных производительных сил общества. Но этот процесс предполагает огромные затраты капитала. И для того чтобы они могли осуществиться, очевидно, необходимо, чтобы этот капитал был. Это в свою очередь возможно лишь при наличии определенных предпосылок. Первая из них состоит в том, что накопление капитала достигло значительных размеров. Это накопление может иметь частью натуральную форму, частью денежную в самом широком смысле слова. Однако как бы не было значительно уже достигнутое накопление, мы никогда не имеем образования таких огромных фондов капитала, расходование которого затем могло бы продолжаться в течение десятилетия и больше. Вот почему возможность крупных и длительных вложений капитала предполагает

вторую предпосылку, состоящую в том, чтобы процесс накопления продолжался и притом таким темпом, чтобы его кривая шла выше, чем кривая текущего инвестирования. Но упомянутое накопление может идти в различных слоях капиталистического общества. И если бы накапливающийся капитал находился в распыленном и рассеянном состоянии, то это делало бы невозможным крупные затраты и радикальные реконструкции в хозяйстве. Поэтому третьей предпосылкой таких реконструкций является концентрация капитала в распоряжении мощных предпринимательских центров. Этой концентрации способствуют система кредита и фондовая биржа. Тот и другой институт аккумулирует и концентрирует накапливающийся и накопленный капитал и делает его чрезвычайно подвижным. Наконец, последним условием, являющимся по существу оборотной стороной предыдущих предпосылок, является относительно малая степень связанности капитала, обилие "свободного" капитала, и, следовательно, дешевизна его.

Возьмем теперь в качестве исходного момента положение, что в действительности в данный период указанные условия имеются налицо. Каким образом создаются эти условия, пока не будем выяснять: это выяснится позднее. Но раз эти условия имеют место, раз концентрирующийся в достаточных массах относительно свободный и дешевый капитал имеется налицо, то рано или поздно наступает момент, когда значительное инвестирование его в крупные сооружения, вызывающие радикальные изменения условий производства, становится достаточно рентабельным. Начинается полоса для каждого данного исторического периода относительно грандиозного нового строительства, когда находят свое широкое применение накопившиеся технические изобретения, когда создаются новые производительные силы. Это отражается на всей системе хозяйственной жизни. Начинается общая повышательная волна конъюнктуры. Повышательное движение конъюнктуры и рост производительных сил обусловливают обострение борьбы за новые рынки, в частности за рынки сырья. Это вызывает расширение орбиты мирового рынка и вовлечение в оборот новых стран и районов, с одной стороны, обострение международно-политических отношений, увеличение поводов к военным столкновениям и самые военные столкновения - с другой. В то же время бурный рост новых производительных сил, повышая активность заинтересованных в нем классов и групп внутри, создает предпосылки для обострения борьбы против устарелых и тормозящих развитие

социально-экономических отношений, создает предпосылки для внутренних крупных переворотов. Вот почему, как мы видели, в действительности период длительного повышения конъюнктуры связан с радикальными изменениями в области производства, с полосой частых войн и революционных потрясений.

Но если природа длительно-повышательной волны такова, то ясно, что во внутренних условиях ее развития лежат и основания, почему она не может продолжаться непрерывно и почему по истечении известного периода неизбежно наступает ее перелом и начинается понижательная волна. Действительно, инвестирование капитала в крупные и дорогие сооружения повышает спрос на капитал. Кривая этого спроса по своему уровню чем дальше, тем более начинает приближаться к уровню кривой накопления и затем превышать последний. Это порождает тенденцию к вздорожанию капитала и к повышению процента на него. В дальнейшем эта тенденция еще более усиливается. Причина этого лежит в развитии внешневоенных и внутренне-социальных потрясений. Эти потрясения, раз они возникают, с одной стороны, увеличивают непроизводительное потребление (войны), вызывают прямые разрушения и ослабляют темп накопления, с другой - повышают спрос на капитал. Очевидно, что эти дополнительные причины ведут к все более обостряющемуся недостатку капитала и его вздорожанию. Но если это так, то тем самым создаются необходимые предпосылки для общего перелома кривой конъюнктуры к понижению. Так как повышательная волна ее возникает на основе высокого напряжения накопления и долгосрочных помещений капитала в фундаментальные и дорогостоящие сооружения, то проходит весьма значительный период прежде, чем эта повышательная инерция преодолевается и начинается понижательная волна. Но тем не менее она начинается с неизбежностью. Прежний темп инвестирования в капитальные сооружения падает. Активность всей хозяйственной жизни сокращается, цены понижаются.