Двадцатое осмистишие (ст. 153-160).

Виждь смирение мое и изми мя: яко закона Твоего не забых. 154. Суди суд мой и избави мя: словесе ради Твоего живи мя. 155. Далече от грешник спасение, яко оправданий Твоих не взыскаша. 156. Щедроты Твоя многи, Господи: по судке Твоей живи мя. 157. Мнози изгоняшии мя и стужающии ми: от свидений Твоих не уклонихся. 158. Видех неразумевлющыя и истаях: яко словес Твоих не сохраниша. 159. Виждь, яко заповеди Твоя возлюбих: Господи, по милости Твоей живи мя. 160. Начало словес Твоих истина, и во век вся судбы правды Твоея.

Двадцатое осмистишие идет под буквою реш - голова. Голова обыкновенно применяется в значении чего-либо главного, существенного, как, например, в следующих словах: "Глава же о глаголемых" (Евр. 8:1). В нравственной жизни этим словом можно означить главные расположения сердца, на которых держится и которыми приводится в движение эта жизнь, со всеми ее проявлениями, - строй сердца, спасающегося и богоугодного. Такие расположения Христос Спаситель указал в изложении блаженств, именно: смирение, сокрушение, кротость, правдолюбие, милостивость, чистота сердца, миролюбие, терпение, упование (Мф. 5:2-12). Подобные сим расположения указал и св. апостол Павел, в исчислении плодов Святого Духа в сердце верующего: "Любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание" (Гал. 5:22-23). Есть и в других местах Писания такие указания, К числу их следует отнести и настоящее осмистишие. Здесь указываются: смирение, чистота совести, взыскание оправданий, упование спасения, терпение, ревность о доброй нравственности других, любовь богопреданная и, наконец, убеждение в непреложности заповедей Божиих.

Ст. 153. Смирение есть такое расположение духа, по которому, украшаясь многими добродетелями, считают себя такими, как бы в них не было ничего доброго, а потому и ставят себя ниже всех. Сознавая же себя бессильным сделать что-либо достодолжное, испрашивают у Бога на всякое доброе дело силы - начать его, продолжать и окончить, а совершив его, воздают благодарение Богу, яко совершителю, ничего не приписывая себе. Такое расположение духа есть корень жизни духовной. Без него не ждите помощи Божией, а без помощи Божией ни в чем не успеете. Пророк и ставит такое расположение во главе. Смирением называется и то еще, когда кто бывает смиряем внешними обстоятельствами - лишениями, утеснениями, болезнями, нуждами, потерями близких и т.п. Может показаться, что именно об этом смирении и поминает здесь пророк, ибо сказав: Виждь смирение мое, прибавляет: и изми мя, исторгни, т.е., меня из внешних смирительных обстоятельств. Нет сомнения, что хотя и это было, но пророк, минуя то, останавливает взор Божий на смирении сердечном - едином достойном Его воззрения. Только на том основании, что оно присуще сердцу, мог он дерзновенно воззвать к Богу: изми мя. Это равносильно просьбе больного к врачу: сними пластырь, рана уже зажила. Покорствую, смиряюсь, сознаю, что я ничто. Воззри же, Господи, на это самоуничижение мое, и высвободи меня от прискорбных случайностей, яко закона Твоего не забых. И большой грешник может иногда приходить в самоуничиженное чувство своего непотребства, но ему не пристало воззвать к Богу: Виждь... Нельзя ему воззвать: и изми мя, - ибо за что изъять, когда всю жизнь валяется он в похотях? Только то самоуничижение ценно пред Богом, которое имеется при полной верности закону Его, и только то воззвание - изми мя - сильно, когда при нем совесть не укоряет, что когда-нибудь и в чем-нибудь был забыт закон Божий.

Ст. 154. Как в предыдущем стихе пророк просит у Бога милости - воззреть на его смирение и избавить от напасти, - так и здесь обращается к Богу за судом (Суди суд мой), и, конечно, потому, что имеет совесть чистую и что совесть эта ни в чем не обличает его пред Богом. А если что случится, в мыслях ли, в чувствах или в движениях пожеланий, она тотчас очищается покаянием, и опять восстановляется светлость сознания. Соблюдение совести в такой чистоте и есть одно из коренных расположений сердца, угождающего Богу. Эта светлость и чистота составляют отраду жизни по заповедям, несмотря на все трудности, внешние и внутренние. В ней опора такой жизни, в ней же и дерзновение пред Богом. Как невинное дитя, смело ходит пред Богом чистый совестию, и без смущения обращается к Нему в молитве своей. Да молитва и не может иначе зачаться и созреть, как под сознанием чистоты совести. Ее все истинные подвижники и поставляют водительницею, или дверью, молитвы. Такое-то состояние усматривается в пророке, когда он смело взывает к Богу: Суди суд мой. Хочешь достигнуть возможности и самому так же смело взывать? Сохрани совесть свою чистою во всем. Но надежду, что ты будешь услышан, полагай не в этом, а в одной милости Божией, потому-то пророк и прибавляет дальше: словесе ради Твоего живи мя. Живи мя - то же, что "избави мя". Внешние скорби делают человека словно и не живым, потому и говорится "убитый горем". Избавление от скорби есть оживление убитого горем человека. Пророк молится оживить его чрез избавление от того, что сделало его убитым. Ради чего? Словесе ради. Какое же это слово? Слово обетования Божия - быть покровом для тех, кои верны Ему не внешне только, но по свидетельству совести своей. Слово же обетования таково: "Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его... и явлю ему спасение Мое" (Пс. 90:15-16; ср. Иов. 22:27). Памятуя сие обетование, пророк и воззвал: словесе ради Твоего живи мя.

Ст. 155. Чистота совести (о которой сказано выше) зависит от неопустительного исполнения всего, что совесть считает обязательным для себя, и от устроения всей своей деятельности, как внешней, так и внутренней, такого, чтобы в ней не проскользало ничто несообразное с заповедями Божиими. Кто таким способом ведет дела свои, тот устрояет жизнь свою праведно. А это и есть взыскание оправданий. Кто его не имеет, от того далеко спасение, а кто имеет, к тому оно близко. Это последнее и желает внушить пророк "чрез противоположение", как замечает блж. Августин. Далече от грешник спасение, яко оправданий Твоих не взыскаша. Взыскание оправданий не есть только исследование и рассмотрение: это лишь начало и подготовка. Взыскать - значит познавать и делать. Надобно заложить в сердце теплое усердие к достодолжному и ревнование о нем. Это ревнование и усердие будут, как стена, отражать все противоположное, и тогда все дела будут идти право. Такое-то усердие и есть собственно взыскание оправданий, а ведение и расследование есть только помогающее дело. Отчего не спеется жизнь по оправданиям Божиим? Оттого, что усердия к ним нет, хоть знания и много. Потому-то пророк в числе главных условий спасительной жизни и поставил взыскание оправданий. Без него нет и самого течения такой жизни; оно пресекается.

Ст. 156. Есть и взыскание оправданий, и притом такое усердное, что даже совесть не обличает ни в какой оплошности, но все-таки не в этом основа спасения. "Кто чист от скверны, аще и един день жития его на земли?" (Иов. 144). И око Божие в ком не видит много достойного осуждения? Куда же обратиться? К щедротам Божиим. Вопий же непрестанно: "Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое" (Пс. 50.-3). К тому же, ныне ты стоишь, но можешь ли сказать, что и завтра будешь стоять? Если нет, то ищи верной опоры. А где тыее найдешь, кроме Того, Кто всегда есть один и тот же и, содержа все, держит И тебя в деснице Своей? Положи же себя в эту десницу и произволением своим, и всем строем расположений твоих, вопия всем существом: По судбе Твоей, Господи, живи мя, или другими словами: Ими же веси судьбами спаси мя, ибо жизнь и есть только спасенная жизнь, а спасение каждого из нас устраивает Господь, по судбе Своей, то есть, как знает и как хочет. И никто не спасется, кроме тех, кои всецело предают себя в руки Божий. Щедроты Твоя многи, Господи, - это бездна всеобъемлющая и всепоглощающая, но не в них спасение. Надо самому ревновать, и не ревновать только, но трудиться, и трУ" диться до последнего напряжения сил. Да и не в этом, опять же, спасение, а в том, если Бог начнет Сам содевать Свое спасение в нас. А Бог не станет созвать его, если мы не предадим Ему себя всецело, не пресекая, вместе с тем, и всеусильного своего действования. Вот в чем таинство истинной жизни. Самим всеусильно действовать во спасение, а содевающим его сознавать единого Господа, и в Нем едином иметь упование спасения.

Ст. 157. Упование спасения дает силу к перенесению и преодолени всех противностей, встречающихся на пути спасения. Противностей этих много: внутри - от страстей, совне - от людей страстных и нечистых сил. Вот это и есть - мнози изгонящии мя и стужающии ми. Они окружают и теснят всякого не уклоняющегося от свидений Божиих за то, что он не уклоняется от них. Но неуклоняющемуся по сему поводу от свидений Божиих от этого не беда; ибо "блажени изгнани правды ради, яко тех есть Царствие Небесное" (Мф. 5:10). И не то, что будет их это Царствие, а - есть; и не то, что будут блаженны, а - суть. Прискорбности, беды и тесноты за верность свидениям Божиим сами из себя источают сладостное утешение, располагающее не чуждаться их и отревать, а скорее желать и искать, и радоваться тому, что они есть. Условие для этого есть неуклонение от свидений Божиих, а следствие этого есть большая ревность к такому неуклонению. То и другое питают себя взаимно и рождают плод - благодушное терпение. Терпение, по-видимому, есть как будто нечто истощающее жизнь, а на деле оно питает и укрепляет духовную жизнь, последняя питается им, как питается "древо при исходищих вод" (Пс. 13), только надобно, чтоб в основе его (терпения) лежала верность свидениям Божиим: кто верен заповедям, или свидениям Божиим, тому утешительно терпеть, что бы он ни претерпел. Потому пророк и говорит: Много стужающих, но пусть их! Я свое дело знаю, и о том только ревную, чтобы не уклониться от свидений Божиих.

Ст. 158. "Если я видел, говорит пророк, кого неразумевающего, то, сожалея о нем, истаявал, из ревности по богочестию", - это говорит св. Афанасий Александрийский [3, с. 386). "Так блаженный Павел (апостол) сетовал об иудеях, так и Сам Владыка изъявил сожаление об Иерусалиме, так божественный Иеремия оплакивал беззаконие народа" (это слова блж. Феодорита [6, с 605]). Неразумевающие (греч., бессмысленные, бессовестные) - не то, что слабоумные или необразованные невежды, а те, которые безумствуют по злой воле своей; хоть и знают, как должно жить, но живут совсем противно тому, безобразничают, и себя губя этим, и бесславя Создателя и Спасителя своего. Кто любит добрую нравственность, тот не может равнодушно смотреть, не скорбеть и не сокрушаться сердцем, окруженный людьми, которые, забыв Бога, бесстрашно попирают закон Его святой. Пророк свидетельствует о себе, что он, взирая на это, истаял, как истаявает свеча, снедаемая силою огня. Такова истинная любовь к Богу! Не себя только она держит на путях, угодных Ему, но ревнует, чтоб и все братия держались тех же путей, чтобы благоутождаемый Бог утешался всеми и на всех почивал благоволением Своим. Пророк ничего не говорит о том, что делал он, или что следовало бы делать тому, кто любит словеса Божии, когда видит, что их знать не хотят, и, обращаясь к Богу, свидетельствовал только пред Ним, как мучительно для него повсюдное несоблюдение словес Божиих, ясных, определенно выражающих то именно, чего от кого требует Бог.

Ст. 159. Пророк, как видели мы из предыдущих стихов, живет так исправно, что совесть ни в чем его не зазирает когда другие теснят его за верность закону, он не уклоняется от него; когда видит других не хранящими его, снедается, - какое же нужно еще доказательство любви к закону? И однако ж, он говорит. Виждь, яко заповеди Твоя возлюбих, и говорит это Тому, о Ком знает, что пред Ним все открыто. Что же он хочет выразить этим? То, что он не внешний только законник, а сердечный. "Не просто говорит, поясняет блж. Феодорит, - соблюдал я заповеди, но возлюбил их, хотя ничто не принуждало меня к исполнению их". Я люблю не одни дела по заповедям, а самую чистоту нравственную, требуемую ими, самое совершенство жизни, изображаемой ими; люблю не одни дела смирения, но и.самое смирение; не одно воздержание от порывов гнева и нечистоты, но и самую кротость и целомудрие; не одни дела милосердия, а самую милостивость и проч. А что Богу говорит пророк: виждь, - то этим хочет выразить лишь то, что говорит так не легкомысленно, не по самомнению присвояя себе то, чего нет, а по освидетельствованию себя, при свете всевидения Божия, что вседушно любит заповеди Божии. Такое расположение и есть начало, из которого должна исходить добрая нравственность, - это любовь к заповедям ради любви к тем добродетелям, которые они внушают. Потому-то, когда, вслед за сим, пророк молится: Господи, по милости Твоей живи мя, - то выражает этим не иное какое желание, а именно то, чтобы Господь продолжал жить в нем и, живя в нем, оживлял его. Господь - источник жизни, и куда Он пойдет, там разверзаются потоки жизни сладостной и всеблаженной. Испытавший это, когда молится: живимя, то выражает этим: не отходи от меня, - веруя, что лишь бы не отошел Господь, то и живительность от Него будет источаться сама собою. Господь охотно пребывает в сердце, полном добротолюбия и самых доброт, но не связан тем, а свободно присещает. Присещает и отходит, когда и как Ему угодно. Но когда отходит - мрак и холод в сердце. Потому и нельзя не молиться: не лишай меня, Господи, милости пребывания Твоего во мне, но непрерывно живи мя, по милости Твоей.

Ст. 160. Если все словеса Божий представить под видом тела, то глава сего тела - истина. Если представить эти словеса под видом кодекса, то заглавие ему или надпись - истина. Убеждение, что все словеса Божии, определяющие достодолжный образ жизни нашей, суть непреложно истины, служит основанием жизни по сим словесам. Посему нельзя не держать в мысли и сердце, что одно из двух неизбежно-, или жить по слову Божию, или обречь себя на вечную пагубу, - вечную, потому что во век вся судбы правды Божией, то есть сила решений Божиих, праведно определяющих, посредством заповедей, как следует нам жить, простирается на всю вечность. Сознав же такую неминучесть, можно ли еще раздумывать и колебаться, какою идти дорогой? Враг знает силу этих убеждений, а потому все усилие употребляет к тому, чтобы рассеять их. Помнящий же заповеди и носящий убеждение, что они непреложны, стоит не колеблясь. Кругом волны, а он словно на утесе.- около ветры бушуют, а он как в уютной комнате. И враг ничего с ним не может поделать. Весь мир, которому мы и пределов не знаем, стоит на судьбах правды Божией, но стоит не сам собою: держит его в этом всемогущая десница Божия. А так как он не сам собою стоит, то и отступать от этих судеб сам собою не может. Мы же свободны: нам надобно свободно подчинить себя этим судьбам и держать себя в них, чтоб войти в соглашение и гармонию со всею совокупностию тварей.