На новом этапе культурной революции

Составной частью политики ускоренной модерниза­ции стала культурная революция. Ее основные цели зак­лючались в создании государственной системы образо­вания, в утверждении в сознании людей марксистской идеологии, а в литературе и искусстве — принципов со­циалистического реализма, формировании новой интел­лигенции, развитии науки и техники. Особое внима­ние обращалось на выравнивание уровней культурно­го развития центральных и национальных регионов страны.

Народное образование. Задача увязки культурного строительства с индустриализацией страны была выдвинута уже в ходе разработки первой пятилетки. Во главу угла тогда были поставлены самые на­сущные проблемы в области народного просвещения и подготовки кадров. В директивах XV съезда ВКП(б) по Доставлению пятилетнего плана народного хозяйства говорилось: «В основу плана культурного строительства олжны быть положены те задачи народного образования, которые обеспечивают культурный рост широких масс трудящихся (всеобщее обучение, ликвидация неграмотности, массовое профтехобразование и т.п.), и задачи Подготовки квалифицированных специалистов и научных работников».

На основе партийных установок был сформирован пятилетний план республики. В области культуры он предусматривал введение всеобщего обязательного начального обучения детей, ликвидацию неграмотности взрослого населения в возрасте до 40 лет, расширение сети кол и учреждений культуры, подготовку квалифицированных кадров, прежде всего из числа татар. Это были вполне реальные цели.

Однако решение задачи, связанной с ликвидацией неграмотности, было осложнено переводом татарского языка на новый алфавит на основе латиницы (яналиф). Решение о введении яналифа, как мы помним, было при­нято в 1927 г. В результате его осуществления значи­тельная часть татар, особенно из числа старшего поколе­ния, оказалась в положении неграмотных. Из-за смены алфавита для основной массы людей стали недоступны десятки тысяч ранее изданных книг, ценнейших руко­писей. Многие из них были уничтожены. Перевод всей литературы на латиницу, обеспечение ею общеобразова­тельных учреждений повлекли за собой огромные рас­ходы.

В самом начале 30-х гг. в стране повсеместно было введено обязательное начальное (четырехлетнее) обучение детей и подростков, не прошедших начального обучения. В промышленных центрах, фабрично-заводских районах и рабочих поселках была поставлена задача — осуществить всеобщее обучение в объеме школы-семилетки.

Реальностью всеобщее обязательное начальное обуче­ние стало в середине 30-х гг. К концу второй пятилетки в 3 385 школах республики училось более полумиллио­на детей. Это было в пять раз больше, чем в 1914 г. Почти в половине школ обучение велось на татарском языке.

Близка была к решению проблема ликвидация не­грамотности среди взрослых. В 1937 г. общая грамот­ность населения Татарстана достигла 91 процента. По этому показателю республика занимала в стране первое место.

В больших масштабах велась работа по подготовке кадров для различных отраслей народного хозяйства. Ее цель состояла и в том, чтобы иметь надежных про­водников партийной политики. При формировании ин­теллигенции предпочтение было отдано выходцам из ра­боче-крестьянской среды. Так, в 1929 г. среди студен­тов казанских вузов рабочие составляли 24 процента, крестьяне — 45 процентов. Среди студентов возросло число татар, чуваш и марийцев. Все ограничения для поступающих в вузы и техникумы, связанные с их соци­альным положением и происхождением, были отмене­ны в конце 1935 г.

К освоению программы вузовского образования рабо­че-крестьянская молодежь готовилась на рабочих факуль­тетах и различных курсах. В первой половине 30-х гг. в республике действовало уже 11 рабочих фабриков. Одновремен­но росло число высших и средних специальных учеб­ных заведений. В годы первой пятилетки в Казани были открыты медицинский, химико-технологический, авиа­ционный институты, институт инженеров коммуналь­ного строительства. Всего тогда в республике насчи­тывалось 12 вузов. В Чистополе, Тетюшах были открыты техникумы.

Сеть высших и средних специальных учебных заведений развивалась и в годы второй пятилетки. Так, в 1937 г. в республике работали 13 вузов и 54 техникума. ИВ них обучалось около 22 тысяч человек. Пятую часть бучающихся составляли татарские студенты. Удельный вес татар в составе населения республики был намного выше.

Около 20 процентов татары составляли среди преподователей вузов и научных работников республики. Таким образом, проблему фактического равенства татар в ряде областей культуры еще предстояло решить.

Наука. К концу второй пятилетки в республике действовало почти 30 научных учреждений. Среди них — научно-исследовательский институт математики и механики, химический институт им. A.M. Бутлерова, Втеринарный научно-исследовательский институт. К.Г. Боля, Государственный институт для усовершенствования врачей им. В.И. Ленина, астрономичесеская обсерватория им. В.П. Энгельгардта, зональная плодоягодная станция им. И.В. Мичурина, научно-иссле-ательский институт труда и др. Признанной базой исследований являлся Казанский университет. Приоритетными для науки того времени являлись на­ле задачи хозяйственного и культурного строительства. Особенно большие успехи были достигнуты в области технических и естественных наук. Крупные иссле­дования в этой области были выполнены химиками А.Е. и Б.А. Арбузовыми, Г.Х. Камаем, геологами Л.М. Миропольским и Б.И. Тихвинской, ветеринарами и био­логами К.Г. Болем, А.П. Студенцовым, Б.И. Горизонтовым. Славу казанской математической школы приумножали математики Н.Г. Чеботарев, Н.Н. Парфентьев, П.А. Широков, Н.Г. Четаев. Некоторое время работал заведующим кафедрой физики Казанского уни­верситета ученик А. Эйнштейна М. Матисон.

Дальнейшее развитие получила научная медицина. Высоким авторитетом в среде медицинской обществен­ности пользовались имена хирургов А.В. Вишневского, И.В. Домрачева, терапевтов А.Г. Терегулова, Л.М.'Рахлина, витаминолога Е.М. Лепского, гинеколога B.C. Груз­дева, инфекциониста А.Ф. Агафонова.

Значительные достижения имелись в сфере гума­нитарных наук. Самым крупным представителем казанской лингвистической школы продолжал оставать­ся профессор В.А. Богородицкий. Труды по тюркскому языкознанию снискали ему мировую известность. В об­ласти филологии плодотворно работали такие татарские ученые, как М.Х. Курбангалиев, М.А. Фазлуллин, Г.Х. Алпаров, Г.Ш. Шараф, Г.А. Нигмати, С.С. Атнагулов.

Литература и искусство. Наиболее сложные процес­сы происходили в сфере литературы и искусства. Если в период нэпа партия еще допускала определенную свобо­ду художественного творчества, то в начале 30-х гг. об­становка резко изменилась. Не осталось былого разно­образия форм объединения деятелей литературы и ис­кусства. Принятое в апреле 1932 г. постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» предписывало «объединить всех писате­лей, поддерживающих платформу Советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строитель­стве, в единый союз советских писателей с коммунис­тической фракцией в нем». Аналогичные изменения пре­дусматривалось произвести «по линии других видов ис­кусства». Единственно верным художественным направ­лением, творческим методом литературы и искусства

5ыл провозглашен социалистический реализм (сам ермин «социалистический реализм» появился в том же 1932 г.).

Прежние формы литературно-художественных организаций довольно быстро были заменены новыми, по дела — партийно-советскими. Летом 1934 г. был роздан Союз советских писателей ТАССР (первый едседатель — К. Наджми), а через год по постановлению»Татарского обкома ВКЩб) — Союз советских художни-республики (первый председатель — П.М. Дульский). Гораздо более серьезные последствия повлекло за утверждение метода социалистического реализма, (ерилом оценки творчества писателя, художника те-врь стало изображение жизни в, свете социалистичес-идеалов. Главным для деятелей литературы и ис-рсства считалось участие своим творчеством в решениии «политических задач современности», т.е. задач ускоренной модернизации страны. Лишь в этом случае могли рассчитывать на моральную и материальную оддержку со стороны тоталитарного режима. Выполнение партийного заказа влекло за собой солидные благие привилегии. Тех, кто выбирал иную линию поведения, ждала судьба изгоев. Арсенал средств воздействия непокорных был довольно широк: разносная критика в печати, запрет на публикацию произведений, политическое шельмование и репрессии. Конечно, писатели, художники, в том числе и татарские, не только откликались на злобу дня. Наряду с асанием победной поступи индустриализации, кол-хвизации, массового энтузиазма периода первых пя-неток, литераторы в своих произведениях обращались емам любви, верности, доброты, чести и достоинства, даже эти традиционные темы нередко рассматривалось сугубо классовых позиций. Многие искренне ве­хи в историческую правоту политики правящей ш, считали, что иными методами нельзя построить долгожданное счастливое будущее. Многие находились «у времени в плену». Популярностью в те годы зовались произведения Галимджана Ибрагимова, Исанбета, Шарифа Камала, Мирсая Амира, Кави Наджми, Гумера Баширова, Шамиля Усманова, Тази Гиз-зата, Карима Тинчурина, Аделя Кутуя, Хасана Туфана, Сибгата Хакима, Мусы Джалиля и других литераторов.

Немало было и безвозвратных потерь. Драматичес­ки сложилась судьба Б. Сирина, который считался на­деждой татарской поэзии. До начала 30-х гг. он из­дал 10 сборников стихов. В 1933 г. появился его новый сборник под названием «Фруктовый сад». Затем пос­ледовал перерыв продолжительностью в двадцать шесть лет. Дело в том, что в 1936 г. Б. Сирин был осужден на пять лет исправительно-трудовых лагерей «за органи­зацию контрреволюционной борьбы на литературном фронте». Антисоветскими были сочтены его неизданная поэма «Ана» («Мать»), стихи «Поднимайте бокалы», «Па­ганини», эпиграмма на И.В. Сталина, ряд высказыва­ний в кругу друзей. Из них следовало, что коллективи­зация была начата и проведена бездарно, что убийство СМ. Кирова — «махинация ОГПУ по приказу Стали­на», что литература, выполняющая социальный заказ властей, — безнравственна, а Советская власть вместо утверждения справедливости восстановила капитали­стический строй с классом новых господ. Это была явная крамола. В середине 30-х гг. исчезли из библио­тек и с книжных прилавков исторические повести Мах­муда Галяу, который вскоре был расстрелян.

Некоторые деятели татарской культуры, не принявшие Советскую власть, оказались в вынужденной эмиграции. Наиболее крупной фигурой среди них, как мы помним, был прозаик-реалист Гаяз Исхаки. За рубежом он по-пре­жнему занимал антисоветские, антибольшевистские пози­ции, продолжая политическую деятельность. Одновремен­но Г. Исхаки пишет новые литературные произведения. Ряд из них он предлагал опубликовать на родине. Но по политическим причинам это тогда было невозможно.

За рубежом оказались не только писатели, но и вид­ные ученые, публицисты, историки и философы из та­тар. Кроме уже известных нам имен Садри Максуди, Фуада Туктарова, Заки Валиди, Мусы Бигиева, это Бари Баттал, Гумер Терегулов, Гариф Карими, Рашит Ибра­гимов. Все они в эмиграции продолжали творческую работу. Их наследие стало частью не только татарской, но мировой науки и культуры.

Культурную жизнь республики тех лет невозможно себе представить без различных форм и видов искусства. Говорили словами Г. Тукая, «и зрелищем, и школой для народа», по-прежнему оставался татарский театр. Наибольшей популярностью в ЗО-е гг. у зрителя пользовались произведения Карима Тинчурина, Шарифа Камала и Галиаскара Камала. Однако Татарский академический театр не ограничивался постановками пьес только национальных драматургов. В его репертуаре были и произведения Н. Гоголя, М. Горького, А. Корнейчука, Дм. Фурманова, У. Шекспира, Мольера, И. Шиллера. Большой резонанс вызвала поставленная в 1935 г. антифашистская пьеса известного не­драматурга Ф. Вольфа «Доктор Мамлок». Душой эрческого коллектива являлись Ф. Ильская, X. Уразиков, X. Абжалилов, 3. Султанов, Г. Болгарская, X. Шамильский и ряд других талантливых актеров. В 1933 г. был организован Татарский театр драмы и эмедии как колхозный филиал Татарского академи-ского театра. Через четыре года открылась Татарская армония, а также началась деятельность Ансамбля сни и танца ТАССР.

С 1934 г. постоянная труппа стала работать в Казанском Большом драматическом театре. Здесь ставились русская классика, и современные пьесы. Театр имел рпутацию одного из выдающихся театральных коллективов страны. Признанными мастерами сцены были Е.E. Жилина, Н.И. Якушенко, Г.П. Ардаров, Ф.В. Григорьев и многие другие актеры.

Ряд выдающихся деятелей музыкального искусства подготовлен в стенах Московской консерватории и срытой при этой консерватории в 1934 г. Татарской оперной студии. Это, прежде всего композиторы Назиб ганов, Мансур Музафаров, Салих Сайдашев, Александр Ключарев, Фарид Яруллин, Загид Хабибуллин, аудат Файзи. Впоследствии они внесли огромный в национальную и мировую музыку. Вокальную этовку у лучших мастеров русской сцены получили Ситдик Айдаров, Мунира Булатова, Ниаз Даутов, Галия Кайбицкая, Фахри Насретдинов, Марьям Рахманкулова и другие оперные исполнители. Их талантом впи­саны яркие страницы в историю татарской музыкаль­ной культуры.

Таким образом, за годы первых пятилеток образова­ние, наука и художественная культура в республике до­стигли значительных успехов. Нормой жизни стала эле­ментарная грамотность. В подлинно массовую превра­тилась общеобразовательная школа. В больших масшта­бах была развернута подготовка кадров новой форма­ции, сыгравших весомую роль в приумножении матери­ального и духовного потенциала Татарии. Самые широ­кие слои населения смогли приобщиться к искусству.

Вопросы и задания

1. Раскройте содержание понятия «культурная революция» применительно к первой половине, ЗО-х гг. С какими задачами куль­турного строительства в республике это понятие было сопряже­но в рассматриваемый период? 2. Оцените последствия пере­хода к «яналифу». 3. Охарактеризуйте изменения, которые про­изошли в республике в сфере общего, среднего специального и высшего образования. Какие из этих изменений вам представля­ются наиболее значимыми? Свой ответ обоснуйте. 4. Что нового появилось в республике в области организации и проведения научных исследований? Назовите имена наиболее крупных уче­ных Татарии первой половины 30-х гг. 5. Подготовьте сообщение о потерях и обретениях татарской литературы в рассматривае­мый период. 6. Представьте театральное и музыкальное искус­ство республики того времени. 7. Сравните состояние и разви­тие культуры республики в восстановительный период и в годы. первых пятилеток. К каким выводам вы пришли?

Большой террор» в Татарии

Период 1936-1938 гг. вошел в историю страны как время «большого террора». Именно в эти годы были раз­вернуты самые массовые политические репрессии прак­тически против всех слоев населения, которые в полной мере затронули и Татарию.

По данным различных источников, только в 1937-1938 гг. жертвами репрессий стали 3,5 миллиона чело­век, из которых почти каждый шестой был расстрелян. К началу 1939 г. в стране насчитывалось 1,3 миллиона ла­герных заключенных, татар среди них было около 25 тысяч (в этой печальной статистике первые три места «де­лили» между собой русские, украинцы и белорусы).

Масштабный террор преследовал несколько целей. При его помощи тоталитарный режим рассчитывал не только подстегнуть развитие страны — обеспечить ее ус­коренную модернизацию, оправдать провалы в своей политике противодействием неких «врагов народа». Одновременно это было средство подавления реальных и потенциальных противников режима, а также способ формирования из осужденных, заключенных бесплатной рабочей силы.

Подготовка «большого террора». Сам террор сопро­вождал Советскую власть с первых месяцев ее существова­ния. Достаточно вспомнить «красный террор» периода гражданской войны, репрессии 20-х гг., массовое насилие над крестьянством во время сплошной коллективизации. Таким образом, к середине 30-х гг. правящая партия, ка­рательные органы уже располагали большим репрессив­ным опытом. Было подготовлено и идеологическое обо­снование перехода к новому, еще невиданному витку репрессий. В июле 1928 г. в своем выступлении на плену ме ЦК ВКП(б) И.В. Сталин со всей определенностью заявил, что «по мере нашего продвижения вперед сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться».

Подготовка к широкомасштабному террору шла и по другим направлениям. В конце 20-х гг. были расширены полномочия преемника ВЧК — Объединенно­го государственного политического управления (ОГПУ). Так, судебной коллегии ОГПУ было пре­доставлено право рассматривать дела, совершенные «как со злым умыслом, так и без оного», и выносить эиговоры вплоть до расстрела. В ведение этого кара-вльного ведомства были переданы исправительно-тру­довые лагеря, в которых к лету 1930 г. насчитывалось более 171 тысячи заключенных. Тогда же создается Управление лагерями ОГПУ, ставшее с 1931 г, Главныи (ГУЛАГ).

В конце первой половины 30-х гг. ОГПУ было вклю-вно в Народный комиссариат внутренних дел СССР и переименовано в Главное управление государственной безопасности (ГУГБ). Созданное при НКВД Особое сове­щание имело право применять без суда такие меры на­казания, как заключение в исправительно-трудовой ла­герь сроком до пяти лет, ссылку или высылку из стра­ны. В октябре 1937 г. верхний предел срока наказания был увеличен до восьми лет.

Была расширена система судебных и внесудебных ор­ганов. Так дополнением народных судов, военных и спе­циальных коллегий Верховного суда СССР, союзных и автономных республик, линейных судов на транспорте, военных трибуналов и войск НКВД стали «тройки» и «двойки». В состав первых «троек» в республиках и об­ластях, как правило, входили варком НКВД (началь­ник управления), начальник управления милиции и про­курор (позднее одним из членов «тройки» был первый секретарь областного комитета партии). Члены «трой­ки» имели право принимать решение о высылке, ссылке или заключении в лагерь сроком до пяти лет. С июля 1937 г. в их руках оказалась уже жизнь или смерть обвиняемого. Существовала и «высшая двойка» в соста­ве председателя Верховного суда и прокурора СССР.

С 1929 г. развернулась чистка партии и государствен­ного аппарата. Намного возросло число граждан, лишен­ных избирательных прав. Чистка партии повторилась в 1933 г. По существу чисткой стал и последующий об­мен партийных документов.

Все более ужесточается законодательство. Постановле­нием «Об охране имущества государственных предприя­тий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности» (август 1932 г.) предус­матривалось применение к «расхитителям» расстрела или десятилетнего срока заключения с конфискацией имуще­ства. Вскоре по этому постановлению стали судить обви­няемых в спекуляции, саботаже сельскохозяйственных ра­бот, краже семян и тому подобных преступлениях.

По июньскому постановлению 1934 г. обвинение в «измене Родине» влекло за собой смертную казнь. Чле­ны же семьи, родственники «изменника» подлежали тю­ремному заключению или ссылке на пять лет. 1 декабря

этого же года был убит СМ. Киров (с его убийством обычно связывается начало «большого террора»). В тот же день принимается постановление «О порядке веде­ния дел по подготовке или совершении террористичес­ких актов». Им была введена крайне упрощенная и уско­ренная процедура дел о терроре. Так, на ведение следствия по эти делам отводилось не более 10 дней, не допускались участие в судебном процессе обвинения и защиты, подача осужденными ходатайств о помиловании. Приговор надле­жало приводить в исполнение сразу же после его оглашения. В апреле 1935 г. было разрешено привлекать к уго­ловной ответственности детей, начиная с 12 лет. На них распространяются все статьи Уголовного кодекса, вклю­чая и те, которые предусматривали применение расстрела. Родственникам было вменено в обязанность доно-сить друг на друга. В сентябре 1937 г. упрощенная и скоренная процедура ведения дел о терроре была рас­пространена на дела о вредителях и диверсантах. Кроме эго, отменяется прокурорский надзор за законностью органах НКВД по делам о государственных преступ­лениях. В это же время были узаконены пытки.

Все преграды перед развертыванием массового террора снял февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б), гоявшийся в 1937 г. Уже через четыре месяца нар-ом НКВД Н.И. Ежов (свою партийную карьеру он начинал в Казани) подготовил проект приказа № 00447 Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», который еративно был утвержден Политбюро ЦК ВКП(б). Этот приказ положил начало целой серии подобных ов в отношении теперь отдельных категорий населения, подлежащих репрессиям. Так, по приказу от августа 1937 г. органы НКВД должны были приступить «к репрессированию жен изменников родины, чле-правотроцкистских шпионско-диверсионных органами осужденных военной коллегией и военными трибуналами по первой и второй категории» (первая категория означала расстрел). Все жены репрессирированных по «заключению в лагеря на сроки в зависимости от степени социальной опасности, не менее как на 5-8 лет».

Жены осужденных, разоблачившие своих мужей и донес­шие на них, от ареста освобождались. Должны были быть репрессированы «социально опасные дети осужденных». Они подлежали «в зависимости от их возраста, степени опасности и возможностей исправления, заключению в лагеря, или исправительно-трудовые колонии НКВД, или водворению в детские дома особого режима Наркомпросов республик».

Политические процессы. Обвинения и обвиняемые. Маховик террора середины 30-х гг. раскручивался по­степенно. За вторую половину 1934 г. решениями «тро­ек» ОГПУ-НКВД республики по политическим моти­вам было репрессировано 164 человека, судебными орга­нами — 100 человек. Высшая мера наказания не была применена ни к одному из них. В 1935 г. число осуж­денных превысило 2 тысячи, 11 из них были расстреля­ны. Через год различные виды наказания по политичес­ким мотивам понесли 2,7 тысячи человек, высшая мера наказания была применена, к двоим осужденным. В 1937 г. было осуждено судебными и внесудебными органами око­ло 6 тысяч человек. Из них почти 2,3 тысячи пригово­рили к расстрелу. Больше всего тогда смертных приго­воров — 2 163 — вынесла «тройка».

Еще быстрее росло число арестованных. Так, если в 1934 г. было арестовано 408 человек, то в 1937 г. — 7,6 тысячи. В конце августа 1937 г. в Казани начались аресты жен и детей «изменников Родины». Женщин от­правляли сразу же в тюрьмы и лагеря. Детей первона­чально содержали в колонии-приемнике в Троицком лесу (там, где сейчас здание радиостанции), а затем распреде­ляли по таким же учреждениям по всей стране. Мно­гие из них не дожили до освобождения.

В республике периоду «большого террора» предшество­вал ряд крупных политических дел. Среди них — «Крес­тьянский иттифак» (местный аналог политического про­цесса по делу «Трудовой крестьянской партии»), «Янга Китап» (о группе татарских писателей, обвиненных в со­здании антисоветской организации), «Египет» (о муллах — участниках Всемирного мусульманского конгресса в Мек­ке). Жертвами этих инсценировок спецслужб стали сотни

представителей интеллигенции, партийных и советских работников, рабочие, служащие, колхозники.

В недрах казанской Лубянки было сфальсифицировано также дело о «Контрреволюционной повстанческой организации» (Всесоюзной социал-фашистской партии»). Более 100 человек были обвинены в организации пре­ступной работы с целью свержения Советской власти и образования буржуазно-демократической республики. На суде, который проходил в Казани в декабре 1933 г. большинство подсудимых были осуждены к различным срокам заключения. Такое же наказание в октябре 1935 г. (суд также проходил в Казани) понесли члены мифичес­кой «Контрреволюционной троцкистской группы», яко­бы действовавшей среди научных работников Москвы, Свердловска и Казани. Тогда ряд ученых, в том числе эрик Н.Н. Эльвов, были обвинены в организации клеветнической кампании против И.В. Сталина. Местные чекисты участвовали в разработке операции под кодовымназванием «Интервенты». В его рамках предпринимались попытки установить связи политических эмигов Г. Исхаки, 3. Валиди и С. Максуди в Татарии. В ноябре 1936 г. секретно-политический отдел НКВД ГАССР доложил своему начальству в Москве о «раскрытии» в рамках операции «Новаторы» крупной контрреволюционной организации среди литературно-издательских редакционных работников. Среди главных ее членов, зна­ясь бывший руководитель Татарского академического центра, специалист в области татарской литературы и языкознания Салах Атнагулов, бывший заведующий отделом кома партии Исхак Рахматуллин, писатель и общественный деятель Фатих Сайфи-Казанлы, бывший заведующий гделом пропаганды обкома Заки Гимранов. Всего по сфабрикованному делу проходило 34 человека. Они обвинясь в подготовке террористических актов против руководителей Советского государства и ВКП(б), призывах к сверению Советской власти. Судебный процесс по делу контрреволюционной троцкистско-националистической рганизации» был организован в Москве и длился, срывами, ровно год. Большинство обвиняемых 3 августа 1938 г. были приговорены к расстрелу.

Осенью того же 1936 г. Особый отдел ГУГБ страны изве­стил о том, что он сумел «ликвидировать диверсионно-разве­дывательную организацию среди татар, созданную японской и германской разведками». В ходе этой гигантской прово­кации были произведены аресты среди татарского духовен­ства, включая сотрудников Центрального Духовного Управ­ления мусульман Внутренней России и Сибири (ЦДУМ). Арестам подверглись и многие представители татарской технической интеллигенции в Москве, Ленинграде, Харь­кове, Казани, ряде сибирских и уральских городов. Толь­ко по делу ЦДУМ проходило более 40 человек. Следствен­ные материалы составили три больших тома. Обвинения были явно надуманные. Так, престарелому настоятелю московской мечети А. Шамсутдинову вменялось в вину, что он пообещал секретарю японского посольства поджечь Центральный аэрогидродинамический институт, Мыти-щенский вагоностроительный завод, взорвать завод «ЗИС», химический завод, несколько железнодорожных мостов, склад у Брянского (Киевского) вокзала, депо станции Люб­лино. Обвиняемые, сломленные истязаниями следовате­лей, дали, в конце концов нужные органам показания.

Из сфальсифицированных дел 1937 г. одним из наибо­лее крупных стал «процесс Наркомзема». Он проходил в декабре и стал своего рода завершением целой серии ра­зоблачений «врагов народа» сельскохозяйственного про­филя в районах республики. Как правило, к уголовной ответственности привлекались руководители колхозов и МТС, заведующие районными земельными отделами, ра­ботники контор «Заготзерно», а иногда — и руководители районов. Так, по обвинению во вредительской деятельности к расстрелу были приговорены секретарь Кзыл-Юлдузского райкома ВКП(б) Б.Ш. Шаймарданов, председатель райиспол­кома Я.Ф. Курамшин, ряд лиц — к 20-ти годам заключения.

Во второй половине 1937 г. к судебной ответствен­ности были привлечены работники Кукморской МТС, Красновидовского и Тетюшского пунктов «Заготзерно», бактериологической лаборатории в Чистополе (последних обвинили в распространении по заданию японской раз­ведки сибирской язвы и ящура). Расстрельные пригово­ры были вынесены в отношении 8 человек. По результатам судилища, устроенного в ноябре над партийными и со­ветскими работниками, руководителями хозяйственных орга­низаций Буинского района, было расстреляно 14 человек.

Как и любое другое дело о вредительстве, «дело Нар­комзема» рассматривалось под углом зрения борьбы с татарским национализмом, пантюркизмом и султанга-лиевщиной. Газета «Красная Татария» от 23 декабря 1937 г. в заметке «О суде пантюркистской вредитель­ской организации в животноводстве» сообщала, что из 12 привлеченных к делу руководителей Народного ко­миссариата земледелия республики спецколлегия Вер­ховного суда ТАССР приговорила к высшей мере наказания 10 человек с конфискацией имущества. Двое были осуждены к 10 и 15 годам лишения свободы. Все осужденные к расстрелу подали ходатайства о помиловании. Вскоре троим расстрел был заменен 20 годами лишения свободы. 16 февраля 1938 г. стала известна судьба остальных. В телеграмме, подписанной председателем Верховного суда СССР, говорилось: «Осужденным Валееву, Ямашеву, Ахметову, Хуснутдинову, Галееву, Рафикову, Хаярову в помиловании отказано, приговор утвержден, немедленно привести в исполнение». Из менее масштабных, но столь же драматичных 1937 г. следует назвать дела о «Контрреволюци­онной троцкистской террористической организации» и «Контрреволюционной немецкой фашистской организации». По первому из них было привлечено 9 человек, в том числе историк М.К. Корбут, экономист- географ Н.-Б.З. Векслин. Большинство подсудимых были договорены к расстрелу. По второму делу проходили сийские немцы, которых обвинили в установлении зей с немецкой фашистской организацией «Браство в нужде», распространении антисоветских слухов, эведении клеветнической кампании с целью разложения колхозов и совхозов. Расстрельный приговор в: отношении впоследствии заменили длительными сро­ки заключения.

Организаторы фальсифицированных дел, следователи использовали весьма широкий набор обвинений, по орым казнили людей. В 1937 г. для вынесения обвинительного приговора достаточно было выказать сочувствие в адрес Л.Д. Троцкого, М.Н. Тухачевского, М.Х. Султан-Галиева, выразить сомнение в незыблемости Советской власти. Высшую меру наказания нередко применяли так­же к лицам, имевшим царские награды, бывшим членам партий меньшевиков и эсеров, к бывшим секретным сотрудникам спецслужб «за двурушничество», бывшим дворянам и офицерам.

1937 г. не случайно в народе назвали «окаянным». Тогда в республике, как уже отмечалось, был приговорен к высшей мере наказания почти каждый второй осужденный. Арес­там подверглось в 4,6 раза больше людей, чем в 1936 г.

Как и в других регионах страны, пик репрессий в республике пришелся на вторую половину 1937 г. Со­гласно приказу» 00447 в Татарии по линии НКВД по первой категории должно было быть репрессировано до конца года 500 человек, по второй категории — 1 500. Эти цифры затем увеличивались и перевыполнялись.

В августе 1937 г. во главе комиссии ЦК ВКП(б) в Казань прибыл посланец Сталина Г.М. Маленков. На пленуме Та­тарского обкома партии он заявил, что тов. И.В. Сталин не удовлетворен пассивностью в разоблачении врагов народа. Од­новременно был сообщено, что бывшие руководители НКВД Татарии В. Гарин и П. Рудь сами оказались замешаны во вражеской деятельности, и лишь с приходом нового нар­кома А.М. Алемасова борьба с врагами народа стала наби­рать темпы. Последний и был тут же избран первым сек­ретарем Татарского обкома ВКП(б), сохранив на некото­рое время за собой прежнюю должность. На секретной встрече с местными работниками НКВД Г.М. Маленков упрекнул их за недостаточное использование необходи­мых мер воздействия к врагам народа. В виду имелись пытки в самых изощренных формах, включая избиения, «выстойки» на ногах в течение нескольких дней, лишение сна, угрозы расправы с семьями, малолетними детьми.

В сентябре 1937 г. новым наркомом внутренних дел республики стал В.Н. Михайлов. Его первым заместите­лем был М.И. Шелудченко. Именно с этими именами свя­заны наиболее драматические страницы истории «большого террора» в Татарии. Свою роль в развертывании репрессий сыграли и председатель Президиума Верховного Со­вета ТАССР Г.А. Динмухаметов и второй секретарь Та­тарского обкома партии Г. Мухаметзянов. Они так же, как и А. Алемасов, В. Михайлов, входили в состав со­зданной в 1937 г. республиканской «тройки». Эта осо­бая «тройка» стала самой жестокой формой репрессив­ного аппарата.

Разгул репрессий продолжался и в 1938 г. Особенно характерным было первое полугодие. С января по июль было арестовано 2 432 человека, осуждено более 900, приговорено к расстрелу — 467. Общее число осужден­ных в течение года составило 1 738, приговоренных к смертной казни — 513 человек.

В январе 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло поста­новление «Об антисоветских элементах». Этот документ устанавливал дополнительный лимит на новые расстрелы и аресты по 22 областям, краям и республикам страны. В некоторых регионах между отделами НКВД развернулось соревнование по досрочному перевыполнению норм на реп­рессии, особенно по первой категории.

Следователи, которые быстрее других доводили арес­тованных до «признательных показаний», в своем кругу почтительно именовались «колунами». Лучшим «ко­лдуном» в НКВД республики считался младший лейте­нант госбезопасности Сунгатулла Курбанов. Через егодопросы прошли десятки арестованных, и ни один из; них не смог выдержать истязаний. Подручными Курба был насмерть забит писатель Шамиль Усманов.

Младший лейтенант лично выколачивал признания у директора Казанского медицинского института, офтальмолога Сулеймана Еналеева. От ученого требовали сознаться в том, что он на второй день после начала войны с империалистами собирался пустить в ход против ателей Казани «два литра бактерий по указанию гестапо». Надзиратель внутренней тюрьмы так описал последние часы СБ. Еналеева в тюремной одиночке: «Говорить он не мог, только хрипел, лицо и тело один сплошной синяк..., умер, упав на пол, при этом рассек лоб». Последней жертвой Курбанова стал только что избранные секретарем Юдинского райкома партии Козлов. Первые семидневные допросы результатов не дали. Тогда за дело взялся Курбанов. Свидетель из числа следователей впоследствии показывал: «Курбанов, взяв Козлова за воло­сы и приподняв одной рукой, стал наносить удары по голове и шее ребром другой». Спустя несколько минут партийный секретарь начал давать «признательные показания».

При подготовке дел, выносимых на заседание «трой­ки», особенно свирепствовали направляемые в районы оперативные группы. Во время действий Мензелинской опергруппы во главе с Г.Е. Марголиным, еще до вынесе­ния приговора погибло несколько человек.

Самыми «кровавыми» днями оказались 9-11 мая 1938 г. Тогда выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР приговорила в Казани к высшей мере наказания более 100 представителей политической элиты ТАССР. В числе расстрелянных были бывший первый секре­тарь Татарского обкома партии А.К. Лепа, председатель Совнаркома Татарии К.А. Абрамов, наркомы,.руководите­ли промышленных предприятий и партийных комитетов.

Одним из основных обвинений, которые фигурировали в политических делах 1938 г., были обвинения в шпиона­же. «Шпионом» человек становился ввиду его националь­ности, места рождения или прежнего места проживания, а также по разнарядке руководителей спецслужб. Доста­точно было, например, быть поляком, немцем, финном, ла­тышом, чтобы получить обвинение в шпионаже в пользу своей страны. По подозрению «в шпионаже» арестовыва­ли людей, которые в свое время сами (или их родители) приехали в Татарию из зарубежных государств. Таких немало было среди русских, евреев, татар. По разнарядке как «японский шпион» в ноябре 1938 г. был расстрелян татарский драматург, заслуженный артист ТАССР Карим Тинчурин. Жестоким допросам был подвергнут бывший ректор Казанского университета, самый молодой профес­сор из татар Г.Х. Камай. Из него выбивали показания о том, что он как агент гестапо передавал секретные матери­алы в Германию. После ареста Г.Х. Камая следователи начали формировать «дело 18 профессоров и аспирантов». Была создана мифическая «шпионско-диверсионная груп­па» из ученых-химиков, в которую включили и Б.А. Арбузова. В ходу были и прежние обвинения в «антисо­ветской», «антиколхозной» агитации. Их итогом являлись ра