Внизу: коленопреклоненная крылатая фигура у священного дерева. Ассирия, ок. 870 Г. До Н. Э.

 

Этот отрывок очень похож на разбросанные по всему Новому Завету упоминания о Космическом Христе, о власти Христа над ангелами, архангелами, престолами и господствами. Апостол Павел, часто рассуждавший о невидимых силах и властях, утверждает, что нет нужды бояться этих существ, ибо всеми ими повелевает Христос, представитель Бога-Творца. Благая весть заключается в том, что космос — дружественное нам место, ибо последнее слово всегда остается за Богом-Творцом и Христом, а все боги или ангелы, что бы они ни затевали, находятся у Них в подчинении.

В этом фрагменте Дионисий высказывает поразительные вещи: существа, стремящиеся к “богоподражанию” “сделаются достойными божественного наименованиям”. Он еще использует слово «обожествление». То, что Запад называет «освящением», Восток зовет «обожествлением». Речь идет о природе Христа, о божественном естестве в каждом из нас. Жаль, что западные богословы столь редко употребляют это слово и вообще нечасто обращаются к самой этой мысли. Правда, есть исключение— Мейстер Экхарт.

 

АНГЕЛЫ В ПРИРОДЕ

 

Безмерно мощная сила Божия распространяется во все сущее... Из Нее происходят боговидные силы ангельских чинов; из Нее происходят и способность ангелов существовать неизменно, и все свойственные их бессмертным умам постоянные движения, и само их неуклонное и неубывающее стремление к добру. От беспредельно благой, Самой посылающей им это Силы, они получили силу и быть таковыми, и стремиться всегда быть, и саму силу стремиться всегда иметь силу. Излияния неистощимой Силы доходят до людей, животных, растений и всей природы и придают соединенному силу любить друг друга и общаться, а разделенному — силу существовать свойственным каждому образом в своих пределах, не сливаясь с другим и не смешиваясь. Они поддерживают чины и благие порядки всего в собственном благе; соблюдают бессмертные жизни ангельских единиц невредимыми, а вещество и порядки небесных тел, светил и звезд неизменными; дают возможность существовать вечности; поступательными движениями разделяют круговорот времени, а возвратом в прежнее состояние — соединяют. Дают огню силу не угасать, а течению воды не истощаться; массе воздуха сообщают границы; землю основывают ни на чем; ее живые порождения сохраняют неиспорченными. Стихии во взаимной гармонии и в неслиянном и нераздельном взаимопроникновении сберегают; союз души и тела поддерживают, питательные и растительные силы растений приводят в действие; управляют все осуществляющими силами; неразрушаемость пребывания всего обеспечивают; и само обожение даруют, силу для этого посвященным подавая.

И вообще, нет ничего из сущего, лишенного вседержительской защиты и окружения божественной Силой. Ибо не имеющее вообще никакой силы и не существует, и ничего не представляет собой, и вообще никак не имеет места²⁵.

То, что они называются «ветрами», означает быстроту их деятельности, которая безостановочно всюду проникает, их способность переноситься сверху вниз и снизу вверх, возводящую низших на выспреннюю высоту, а высших побуждающую к сообщению с низшими и попечению о них.

Можно также сказать, что через наименование ветрами означается богоподобие небесных Умов. Ибо и ветер имеет в себе подобие и образ Божественной энергии, по своей естественной и животворной стихии, по своему быстрому, ничем не удержимому стремлению, и по неизвестности и сокровенности для нас начала и конца его движений. Ибо сказано: «...не знаешь, откуда приходит и куда уходит».

Далее, богословие окружает их облаками, означая этим, что священные Умы непостижимым образом исполняются таинственным светом, принимают в себя первоначальный свет без тщеславия и обильно передают его существам низшим, сообразно с их природой; что они одарены силой рождать, оживотворять, взра щать и совершать по образу дождя умственного, который обильными каплями возбуждает к животворному рождению земные недра, им орошаемые²⁶. Теперь надобно перейти к священному изъяснению таинственного изображения небесных Умов в виде некоторых животных. Образ льва, должно думать, означает их господственную, крепкую, непреодолимую силу, и посильное уподобление непостижимому и неизреченному Богу...

 

«Четыре архангела и двенадцать ветров». Роберт Фладд. «Medicina Catholica». 1629.

 

Образ вола означает крепость, бодрость и то, что делает духовные борозды способными к принятию небесных и плодоносных дождей; рога же означают охранительную и непобедимую силу. Образ орла означает царское достоинство, выспренность, скорость летания, зоркость, бдительность, быстроту и искусство в добывании пищи, укрепляющей силы, и, наконец, способность, при сильном напряжении зрения, свободно, прямо, неуклонно смотреть на полный и светоносный луч, истекающий от Божественного света. Образ коней означает покорность и скорое послушание; белые кони означают светлость, или лучше сродство с светом Божественным; вороные — тайны неведомые; рыжие — пламенность и быструю деятельность; пегие — черного и белого цвета — силу, посредством которой связываются крайности, и премудро первое соединяется со вторым, второе с первым. Но если бы мы не заботились о краткости сочинения, то все частные свойства, и все части телесного устройства показанных животных могли бы приличным образом применить к небесным Силам, принимая подобие не в точном значении. Так, гневный вид их могли бы применить к духовному мужеству, которого крайняя степень есть гнев, вожделение — к Божественной любви, и коротко сказать, все чувства и части бессловесных животных — к невещественным мыслям небесных Существ и простым силам²⁷.

 

Мэтью: Слово “сила” в этом отрывке обретает божественный смысл. «Боговидные силы ангельских чинов», в том числе стремление ангелов к добру, берут свое происхождение от беспредельно благой силы. Дионисий прославляет их стремление к этой бесконечной, неистощимой силе.

Но сила эта присуща не только ангелам. Та же сила струится в людях, животных, растениях и во «всей природе». Все сущее исполнено этой вечнотекущей силы. Интересно, что все создания, в том числе и ангелы, причастны одной и той же энергии, или силе. С этой точки зрения мы ничем не отличаемся от ангелов. Образ силы, как он представлен у Дионисия, — это материнские объятия, величайшая безопасность: «...нет ничего из сущего, лишенного вседержительской защиты и окружения божественной Силой».

Весь мир исполнен силы. Она присуща ветрам всех направлений. Все создания участвуют в ангельской силе. Ангелы проникают всюду. Они способны «переноситься сверху вниз и снизу вверх». Ангелы «одарены силой рождать и оживотворять». Дионисий видит эти силы повсюду в природе: например, гнев и ярость животных тоже можно уподобить свойствам небесных сил. Это особенно любопытно еще и потому, что в другом месте он рассуждает о духовной, “умственной” природе бесплотных пзданий. А здесь он, похоже, приписывает ангелам гнев, сопротивление и желание — иначе говоря, страсти.

Мне кажется, что, по мысли Дионисия, сила — это тот уровень, на котором ангелы объединяются с природой. Может быть, лучше найти этому уровню другие названия: например, «энергия» или «мощь». Дионисий очень хорошо ощущает космическую вездесущую природу божественной силы, проявляющейся в ангелах и других существах. Божественная сила играет во всех полях. Все это одна и та же сила, но играет она в самых разных формах, включая ангелов.

Руперт: Да. Похоже, Дионисий хочет сказать, что каждый природный структурный уровень— будь то свет, огонь, ветер или жизнь животных, — пронизан сознанием. И это не запредельное или нерасчленимое божественное сознание, а сознание дифференцированное— в соответствии с каждым структурным уровнем.

Природа структурирована полями, а поля — это область деятельности, связывающей и упорядочивающей энергию или силу. Раз божественная сила — это повсюду струящаяся энергия, проводниками которой являются ангелы, стало быть, придающие ей форму поля можно отождествить с разумом и сознанием. Ангелы — это сознание полей, действующее на всех природных уровнях: в порыве ветра и в живых существах, животных. Производительные силы природы связаны с разумом.

В восприятии Дионисия живая природа пронизана структурирующими силами разума и сознания, причастными божественному бытию.

Мэтью: Можно ли назвать это «анимизмом»?

Руперт: Это больше, чем анимизм. Анимизм предполагает, что природа живая и у всего живого есть душа. Но душе не обязательно быть разумной. Душа растения и даже та душа, что способствует росту человеческого зародыша, не обязательно должны обладать сознанием В основном души или психические функции по природе своей бессознательны и подчиняются некоему привычному ходу вещей. Даже у человека основная часть психических процессов протекает бессознательно.

Но Дионисий говорит не просто о живой и одушевленной природе. Если вместо слова «душа» подставить слово «поле», то получится, что, согласно учению Дионисия, все сущее не только обладает силой или энергией, структурированной полями. Посредством ангелов оно причастно сознанию, разуму и божественной природе. Мощь и энергия всего сущего тоже причастны божественной природе — они проходят через ангельские иерархии, направляемые не слепой силой, а разумом.

Я думаю, что в наше время такая позиция выглядит еще более оправданной, чем даже в Дионисиеву эпоху, когда природа считалась неподвижной, неизменной и неразвивающейся.

Рассмотрим теперь все это в контексте учения об эволюции. Разумы, или «умы», связанные со всеми структурными уровнями, можно считать творческими или направляющими силами эволюционного процесса.

Мэтью: Я бы сказал, что для творческого процесса требуется куда больше умственных сил, чем для одноразового действия.

Руперт: Вот потому-то учение о «небесных умах» обретает необычайно важное значение в свете эволюционной космологии.

Мэтью: Эрик Янч сказал: «Бог — это вселенский Разум, создающий и развивающий самоорганизующиеся системы или поля». Это значит, что во всем великом множестве полей, в которых мы живем и движемся, совершенно необходимо присутствие божественных разума-цели и любви.

 

ФОМА АКВИНСКИЙ

 

Гений св. Фомы Аквинского (1225—1274) в равной мере сочетал в себе интеллектуальную мощь богословского синтеза с глубиной эмоционального и духовного постижения. Когда будущему святому исполнилось пять лет, семья отправила его в бенедиктинский монастырь в Монте-Кассино в надежде, что когда-нибудь он сможет стать настоятелем. Но св. Фоме суждено было разочаровать свою семью: подростком он поступил в университет в Неаполе, решив стать доминиканцем. В конце концов его мечта осуществилась, и, окончив курс обучения у Альберта Великого в Кельне, он получил степень доктора богословия в Париже.

Наследие его поистине огромно — оно насчитывает двадцать шесть внушительных томов, в которых христианство подается в свете космологии Аристотеля, греческого философа V в. до н.э. Идеи Аквината вызвали возражения как со стороны опиравшихся на умение св. Августина церковных фундаменталистов, так и со стороны «левых», радикальных, аристотелианцев, настаивавших на несовместимости учения Аристотеля с теологией. После долгих лет неустанной борьбы с идеологическими противниками, под конец жизни, св. Фома умолк. «Все, что я написал, ничего не стоит» — таковы были его последние слова.

Аквинат упорядочил наследие многовековой логической традиции и обогатил ее новыми вопросами и прозрениями. Одно из прозваний св. Фомы, оказавще. го очень серьезное влияние на развитие богословия, —. Doctor Angelicus, «Ангельский доктор».

 

АНГЕЛЫ И КОСМОС

 

Бог управляет всем телесным миром посредством ангелов²⁸. Ангелы — часть мироздания: это значит, что они образуют единую Вселенную не сами по себе, но в сочетании с телесным творением. Во всяком случае, такой вывод можно сделать на основе отношений, связывающих одно создание с другим. Ибо благо всего мироздания созидается взаимоотношениями всех вещей, и ни одна из частей не может считаться совершенной и законченной, ежели отчуждена она от целого.

 

Руперт: Аквинат предлагает нам картину мироздания, управляемого разумом и сознанием. Его видение Вселенной весьма отличается от представлений механистической науки о мире неодушевленном и лишенном сознания.

Мэтью: Он подчеркивает, что ангелы вездесущи — они повсюду, где осуществляется божественное руководство. Поэтому ангелы действуют как в индивидуальных ситуациях, в качестве ангелов-хранителей, так и на уровне народов, континентов, планет, звезд, планетных и галактических систем.

Руперт: В терминах современных представлений о развивающемся космосе можно сказать, что ангелы управляют эволюционным процессом. Это прогресс по сравнению с бытовавшей в эпоху Аквината идеей о том, что Бог создал все вместе с ангелами в самом начале, а затем вверил ангелам управление Вселенной. Теперь же говорим о том, что вся история мироздания— это творческий процесс, продолжающийся и по сию пору.

 

РАДОСТЬ И ЦЕЛОСТНОСТЬ

Кроме того, мы лучше представляем себе безмерность космоса — миллиарды галактик, неисчислимое множество звезд... Поэтому утверждение Аквината о том, что «благо всего мироздания созидается взаимоотношениями всех вещей, и ни одна из частей не может считаться совершенной и законченной, ежели отчуждена она от целого», взятое в современном контексте, весьма расширяет масштабы деятельности и мощи ангелов.

Мэтью: Этот чудесный пассаж о взаимозависимости и взаимоотношениях особенно значим еще и потому, что ангелы — заняты ли они активной деятельностью или же погружены в вечное блаженство — существуют, по словам Аквината, «не сами по себе», но как часть какой-то более крупной общности. Ангелы — часть единого мира, единого космоса, единой общности.

Теперь понятно, почему ангелы вызывали насмешку в машинную эру, когда принцип взаимоотношений был не в чести. Но в мире, построенном на взаимосвязи всего сущего, ангелы вновь заняли свое законное место. Сознание ангелов — это не только разум и знание, это еще и любовь. Где ангелы, там свободная воля и любовь.

 

Полезно и приятно то, что причастно к целому; потому и служение блаженных ангелов приятно им самим. Это радость для них, ибо потребность делиться с другими от собственной полноты заложена в самой при роде полноты³⁰.

 

Мэтью: Ангелы — это вам не какие-нибудь трудолюбивые пчелки, занятые своим делом. Они участвуют в поразительном творческом процессе развития Вселенной — от первоначального сгустка энергии до миллиардов и миллиардов галактик. Так что можно себе представить, какими нужно обладать разумом и творческой силой, чтобы выполнять этот достойный изумления и восхваления труд— служить инструментами Провидения, поддерживать развитие мира во всей его сложности и во всей его простоте.

И они получают от этого радость. Мы тоже радуемся, когда создаем порядок из хаоса вещей, чтобы красота и слава сумели выразить себя. Разделить с кем-то радость — одно из величайших наслаждений в жизни.

Руперт: Творческий процесс в природе — это всегда процесс создания новых форм, новых моделей, паттернов, обладающих внутренней целостностью. Творческий процесс подразумевает скачок на новый уровень синтеза — дело тут не может ограничиться половиной Галактики, или половиной Солнца, или половиной идеи. Между целостностью и полнотой существует связь, и это источник радости.

Мэтью: Именно об этом Аквинат и говорит в приведенном выше отрывке. Как причастность к целому служение ангелов приятно и радостно им самим. Космология и общность идут рука об руку. Мы трудимся, чтобы стать частью целого.

Ангелы причастны к великому труду по развитию Вселенной. В этом смысле ангелы помогают нам задуматься: а мы, люди, — мы тоже причастны к этой грандиозной задаче? Подключены ли мы к целому?

 

АНГЕЛЫ И НЕБЕСА

 

Место ангелов среди духовных существ — то же, что и место небесных тел в телесном мире; так, Дионисий называет их «небесными умами»³¹. Исайя говорит о небесном воинстве — о небе, звездах и ангелах³².

 

Руперт: Здесь Аквинат открыто говорит о связи англов с небом, о небесной природе ангелов. Современная литература об ангелах посвящена главным образом ангелам-хранителям — нашим помощникам и руководителям. Но ангелы-хранители людей — это всего лишь крошечная частица космического творческого разума, если вспомнить об ангелах, управляющих галактиками, звездами и всем процессом космической эволюции в целом. Из-за всех этих книжек об ангелах-помощниках очень легко упустить из виду, что вообще-то мы имеем дело с духовными существами космического масштаба и космологического значения.

Мэтью: Да, наша человеческая гордыня заставляет нас думать, что у ангелов только и дела, что стоять у нас за плечами да опекать наших детей.

Те, кому присущи дуалистические представления о религии, как правило, считают, что небеса — это такое место, куда мы попадаем после смерти. Но на самом-то деле небеса заключают в себе тайну и безмерность Вселенной; ангелам отведена роль управителей громадного храма, в котором мы обитаем; это храм духа, само мироздание.

Руперт: Современная наука основывается на идее, что деленная управляется невидимыми принципами, законами природы. Эти законы, по сути своей, разумны, по скольку математические уравнения существуют в сознании, разуме. Они не обладают физической природой, и мы не наталкиваемся на них на каждом шагу. Нельзя поглядеть в электронный микроскоп и увидеть там среди молекул уравнение Шредингера или посмотреть в телескоп и обнаружить в небе уравнения Эйнштейна. Это невидимые принципы управления. Но наши представления о них носят крайне ограниченный и нетворческий характер — наука привыкла рассматривать их как абстрактные математические уравнения, а не как обладающий творческой силой живой разум. Считается, что элемент творчества в эволюционном процессе — это чистая случайность.

Мэтью: Это, так сказать, развоплощенные законы...

Руперт: Абсолютно развоплощенные. Это весьма типичное для современной эпохи представление — Вселенной управляет бесплотный разум. Мы лишь довели эту идею до предела безжизненности.

Мэтью: Без любви, без радости.

Руперт: Безусловная вера в математические уравнения — это своего рода идолопоклонство. Такая вера придает математическим моделям статус конечной реальности.

Мне кажется, что в развивающейся Вселенной идея космического творческого разума имеет куда больше смысла, чем набор абстрактных математических уравнений вне времени и пространства, вне творчества.

 

ИНТУИЦИЯ АНГЕЛОВ

 

Вот почему ангелы зовутся мыслящими, разумными существами, наделенными способностью постижения. Ибо даже мы, люди, мгновенно уразумев что-то, говорим, чт0 узрели это умственным взором, называя постижением свою скрытую способность интуитивно понимать первопринципы... Ежели душа человеческая наделена ангельским избытком умственного, духовного света, стало быть, всякий раз, как мы интуитивно постигаем первопринципы, мы в тот же миг постигаем и все следствия из них: интуиция позволяет нам мгновенно узреть все то, что мог бы вывести из этих первопринципов рассудок..."^33. В душе человеческой свет духовный сияет тускло. Но этот свет в полной мере сияет в ангелах, каковые, по словам Дионисия, суть чистые и сверкающие зерцала³⁴.

 

Мэтью: Ангелы — эксперты в области интуиции, они видят вещи напрямую, посредством незамутненного, ясного постижения, которое Аквинат отождествляет со светом. Вот почему, наверное, ангелы так тесно связаны со светом — это свет знания и истины. Есть такое выражение — «пролить свет»: мы блуждали в неведении, но вот воссиял свет. Аквинат говорит, что ангельский свет неугасим, он сияет всегда, поэтому ангелы всегда безо всякого труда способны увидеть связи между вещами.

Он подчеркивает, что человек в своем познании опирается как на усилия анализирующего рассудка, так и на интуицию — в то время как ангелы пользуются исключительно интуицией. Поэтому ангелы, мне кажется, должны быть близкими друзьями художников и всех тех, кто в ладу с интуицией.

Руперт: Говоря о постижении, трудно обойтись без метафоры света. И это больше, чем метафора: мы действительно постигаем суть вещей с помощью своего рода внутреннего озарения. «Умственный взор» возможен именно в силу того, что наше сознание каким-то образом освещается.

Сложность, однако, в том, что не все наши интуитивные прозрения и творческие прорывы правомочны. Например, научная гипотеза — это лишь интуитивная догадка о положении вещей. Нам еще нужно проверить ее экспериментально, чтобы установить ее истинность или ложность. Даже самые блистательные теории могут оказаться неверными. Если верить Аквинату, будь у ангелов блистательные теории, они бы всегда подтверждались. Но это не столько теории, сколько непосредственное постижение сути вещей.

 

БОЖЕСТВЕННЫЙ СВЕТ

 

Бог непознаваем не потому, что сокрыт во тьме, но потому, что пребывает в изобилии ярчайшего света. Созерцать Бога не под силу ни одному сознанию, не только человеческому, но даже и ангельскому³⁵. Сияние Бога сверхреально. Божественная истина превосходит все границы и все пределы знания³⁶.

 

 

Мэтью: Аквинат часто подчеркивает отличие ангелов от людей (ангелы гораздо ближе к обладанию полнотой духовного, умственного света), но в то же время всячески заботится о том, чтобы показать нам: ангелы в своей мощи не всецело богоподобны. У них тоже есть свои ограничения, ибо они тварны по природе. Несмотря на всю свою силу интуиции, они все же не в состоянии узреть Бога лицом к лицу: сущность божества для них непостижима. Для них это — как для нас смотреть на солнце: это затмило бы их взор, повредило бы само их зрение.

Иероним Босх (ок. 1450—1516).

«Святой Иоанн на Патмосе».

 

Руперт: Это пассаж напомнил мне «Тибетскую книгу мертвых»: там говорится, что после смерти нас встречает ослепительный свет, и только те из нас, кто с помощью духовных практик успел подготовиться к встрече с этим светом, смогут войти в него и тем самым обрести освобождение.

Большинство людей не в силах вынести этот свет. Они в страхе отворачиваются. Тогда им показывают свет меньшей силы, но и его они не могут вытерпеть. Постепенно они возвращаются на тот уровень бытия, где у них появляются сексуальные фантазии: бесплотные вуайеристы, они наблюдают за совокупляющимися парами, пока не попадают в утробу и не возрождаются вновь в человеческом облике.

Мэтью: Как ты сказал, путь в царство красоты и света и страх, которым сопровождается созерцание света,— это и есть духовная практика. Это то, что мистики называют via negativa — процесс опустошения который можно сравнить с провеиванием зерна или же подрезанием ветвей. Так мы учимся отпускать себя предаваясь свету, любящей силе, которая бесконечно больше нас. Без этого процесса опустошения, умаления, без этого кеносиса, мы сможем выжить только в нашем, земном, мире. В этом смысле мы сами выбираем свое будущее, которое зависит от того, позволяли ли мы «провеивать» себя в течение земной жизни.

И снова мы возвращаемся к диалектике света и тьмы, Пребывая во тьме, мы готовимся к свету. Существует множество способов сопротивляться тьме — например, пристрастие к алкоголю и наркотикам, или отрицание, или просто поверхностный и бездумный образ жизни. Если мы отказываемся от опустошения, отказываемся вступить в темную область души, мы не сумеем развить, «выточить» в себе способность к восприятию полноты света.

Смерть — это переживание одновременно и тьмы, и света. Тьмы — потому что мы ничего не знаем о смерти, ее тайна страшит нас. Но сознание тех, кому каким-то образом удалось узнать, что происходит после смерти, наполнено светлыми образами. Похоже, в смерти есть свет, смерть— это возвращение к источнику безмерного света.

В Книге Бытия говорится, что первое творение Бога — это свет. Свет очень близок к божественному, к Богу. Свет — первое, что возникло, первый Божий замысел. И сегодняшняя теория творения тоже начинается со сгустка энергии, огня.

Руперт: На ранних стадиях «Большого Взрыва», в первичном сгустке энергии, свет и тьма еще не отделены друг от друга. Этот первичный сгусток находится как бы за пределами света и тьмы (в нашем привычном представлении о них). Но по мере расширения и остывания Вселенной излучение отделилось от вещества, материя отделилась от света. Другими словами, как современная наука, так и Книга Бытия говорят нам о том, что отделению света от тьмы предшествовало некое особое состояние — огонь, превосходящий свет и тьму.

 

ПРИРОДА ПОСТИЖЕНИЯ

 

Вселенная была бы неполной без разумных существ. И поскольку постижение не может осуществляться посредством тела или телесных энергий — тело как таковое ограничено настоящим временем и местом — стало быть, в совершенной Вселенной должны обитать и бестелесные существа... Посему бесплотные сущности находятся на полпути между Богом и телесными созданиями, а срединная точка между крайностями сама будет крайностью по отношению к каждой из них: теплое в сравнении с горячим кажется холодным. Посему ангелы телесны и вещественны по сравнению с Богом, но не таковы по внутренней природе своей³⁷.

 

Руперт: Это рассуждение напоминает мне принадлежащую Дэвиду Бому идею «внутреннего порядка». Мир явлений, мир, в котором мы живем, — это внешний, развернутый, порядок. Вне его или по ту сторону его существует внутренний, свернутый, порядок, порождающий видимый мир. Бом говорит о целом ряде таких порядков, которые становятся все более и более свернутыми: стало быть, во «внутреннем порядке» различаются степени приближенности к самой сердцевине.

По мере продвижения от внутреннего порядка к внешнему каждый следующий уровень кажется все более телесным, поскольку он обращен к телесной стороне вещей. А при обратном движении каждый новый уровень все больше связан с постижением, значением, смыслом, то есть приближается к чистой идее. Бом называет этот двойной аспект сущего «сома-значимостъю»³⁸.

Мэтью: Это поистине замечательная концепция! Она выводит наши мыслительные процессы за пределы обычной человеческой эпистемологии. Бом говорит о космических отношениях, в которые мы вступаем как мыслители, как разумные существа, способные к постижению. Наша способность к постижению развивается, и мы постепенно продвигаемся от внутреннего к внешнему, от скрытого к явному. Кто знает, может быть, это и есть наше предназначение — превращать скрытое в явленное. В этом смысле мы как вид вносим свой вклад в самосознание Вселенной.

 

РАЗУМ И ТЕЛО

 

Деятельность постижения целиком невещественна...³⁹ Постижение не может осуществляться посредством тела или телесных энергий. Стало быть, разумное, духовное существо по природе своей не нуждается в теле... Не всякий разум соединен с телесной оболочкой: некоторые разумные существа бесплотны зовем их ангелами.⁴⁰

Мэтью: Это значит, что мы, люди, оказываемся в одной компании с другими существами, которые, подобно нам, обладают способностью понимания, интуитивного постижения сути вещей. По Аквинату, выходит, что мы отстаем от них из-за того, что в своем познании доверяем преимущественно органам чувств и доводам рассудка. Но с ангелами нас роднит способность непосредственного переживания истины.

Нам предназначено творить, в нас заложено страстное стремление постигать мироздание. Вот почему истина приносит нам такую радость. Мы чувствуем, что открытие глубинных законов и скрытых связей во Вселенной — часть совершающегося в мире творческого процесса.

Руперт: На протяжении всей истории развития науки эта тяга к бесплотному познанию непрестанно усиливалась. Декарт говорил о том, что научный интеллект— своего рода бесплотный разум: он выходит за границы непосредственных данных, которыми снабжают нас органы чувств, и способен постигнуть до конца все законы природы.

Мэтью: Мы часто критикуем Декарта за то, что он стал отцом западного дуализма, разделив дух и материю. Но сейчас, когда мы размышляем об ангельском знании, мы должны согласиться с Декартом в том, что наша духовная природа позволяет нам выйти за пределы частного и устремиться ко всеобщему.

Но нам необходимо всегда возвращаться назад, к частному, ибо частное — это сфера действия нравственных законов. Декарт, сосредоточившись исключительно на том, что роднит человека с ангелами, совершенно забывает о нашей телесной природе, о сердце и нижних чакрах — и о нравственных ошибках. Философия Декарта полезна в той мере, в какой мы ангелоподобны, но строить цивилизацию на такой философии... Это очень опасно. И сейчас нам приходится за это расплачиваться. Мы оторвались от природы, от тела Земли и от своего собственного тела, мы презрели телесное — и в результате оказались перед лицом экологической катастрофы.

Руперт: Да, Декарт был очень увлечен ангелами. Он считал, что обязан ангелу своим вдохновением. Он поместил человеческий интеллект, ангелов и Бога в духовную сферу — ив этом отношении он следовал средневековой традиции. Там, где Аквинат видит трехчленную структуру — дух, душа, тело, — Декарт устанавливает дуализм духа и тела, исключив средний член — душу. Поэтому остается лишь тело, рассматриваемое в качестве неодушевленной машины, и дух.

Мэтью: В этом он следовал своему учителю, святому Августину, который определил дух как «все, что невещественно».

 

КАЖДЫЙ АНГЕЛ - ОТДЕЛЬНЫЙ ВИД

 

Невозможно допустить, чтобы каждый вид духовных существ насчитывал больше одного ангела... Ценность вида превосходит ценность отдельной особи. Стало быть, умножение ангельских видов гораздо важнее умножения особей каждого вида⁴¹.

Мэтью: Аквинат, вслед за Аристотелем, рассматривает материю как принцип индивидуации. Например, орел в целом схож с остальными особями своего вида, но его телесным обликом — телом, локализованным в пространстве и времени, — задано его индивидуальное существование. Аквинат учит, что ангелы нематериальны, - значит, каждый вид ангелов насчитывает не больше одной особи. Для Аквината каждый ангел — это уникальный вид.

Руперт: Это означает, что во всем бесчисленном множестве ангелов не найдешь и двух схожих. Они разнятся между собой не тем, чем различаются, скажем, два черных дрозда, а тем, чем различаются черный дрозд и чайка.

 

МОГУТ ЛИ АНГЕЛЫ ПРИНИМАТЬ ТЕЛЕСНЫЙ ОБЛИК?

Некоторые утверждают, что ангелы никогда не принимают телесного облика и что все явления ангельские, о коих читаем мы в Писании, суть пророческие видения, то есть имели место в воображении. Но это противоречит смыслу Писания, ибо все, что возникает в воображении, есть только частный опыт, не разделяемый ни с кем. Но Писание говорит о том, что ангелов мог увидеть всякий, кому случилось быть в то время на том месте: ангелов, виденных Авраамом, видели и его рабы, и Лот, и жители Содома; ангела, виденного Товией, видели и все присутствовавшие там в то время. Очевидно, что подобные видения должны были быть телесными, то есть тем, что находится вне созерцающего субъекта. Поскольку ангелы по природе своей бесплотны и не нуждаются в телесной оболочке, следует заключить, что они временами принимают телесный облик — не для себя, но для нас⁴².

 

Мэтью: Аквинат настаивает, что ангелы по своей собственной природе не телесны. И тем не менее он интуитивно чувствует, что для управления Вселенной и общения с людьми им действительно бывают нужны тела (или то, что выглядит, как тело).

Руперт: Интересно отметить, как рассуждения Аквината соотносятся с современными представлениями о том, что ангелы могут являться людям только в воображении, что на самом деле их не существует.