На пути к наследственной власти

 

Казнь Худжра б. Ади могла совершенно испортить отношения между Му'авией и Хусайном, который не скрывал своего возмущения казнью, тем более что к нему зачастили шииты Куфы, побуждавшие возглавить борьбу с халифом. Эти визиты обеспокоили Марвана б. ал-Хакама, вновь назначенного наместником Медины, и он обратился к Му'авии за советом. Тот ответил, что Хусайна, соблюдающего верность присяге, надо оставить в покое, а сам все же написал Хусайну письмо, в котором призвал сохранять верность присяге и не поддаваться на подстрекательства безумцев, которые хотят смуты. Хусайн заверил его, что не собирается выступать против него [+33]

 

Лояльность Хусайна позволяла Му'авии предпринять некоторые шаги для укрепления своего духовного авторитета. В 50/ конце 670 г., вторично руководя паломничеством в качестве халифа, Му'авийа решил перевести из Медины к себе в Дамаск две реликвии, служившие инсигниями духовной власти: минбар и посох пророка, объявив это наказанием мединцам за потворство убийству Усмана. Это намерение вызвало всеобщее возмущение Джабир б. Абдаллах ал-Ансари и Абу Хурайра заявили ему от лица всех мединцев: «Призываем тебя ради Аллаха Великого и Славного не делать этого. Это не годится — ты увозишь минбар посланника Аллаха — да благословит его Аллах и да приветствует — с места, на котором он его установил, и увозишь его посох в Сирию — так перевози тогда и мечеть!»

 

Возмущение мединцев заставило его отказаться от задуманного, но, желая сохранить лицо, он, как лисица в известной басне, заявил, что не хочет трогать минбар с места из-за его ветхо-, сти, а затем прибавил к нему снизу еще шесть ступенек, в ком-, пенсацию за свое неверное решение [+34].

 

Однако дата ат-Табари явно ошибочна, так как у него же говорится, что Аллах послал Му'авии грозное предостережение в виде полного солнечного затмения, а оно точно датируется воскресеньем 7 декабря 671 г. [+35], т. е. 29 зу-л-ка'да 51 г. х. По сведениям ал-Йа'куби и ат-Табари, в 51 г. х. хаджжем руководил Йа-зид б. Му'авийа, а по данным Халифы, и в 50 и в 51 гг. х. — Му'авийа [+36] Это противоречие легко снимается, если предположить, что в хаджже 51 г. х. принимали участие и отец и сын.

 

Для этого были особые причины. Если Му'авийа и после смерти Хасана продолжал соблюдать условия договора в отношении выплат и помилования прежних противников, то пункт о переходе власти к Хасану после его смерти отпал сам по себе Хусайн мог видеть себя на месте Хасана, но юридически для этого не было основания. Шииты, конечно, считали Хусайна законным имамом, преемником Хасана, хотя это совсем не означало, что того же мнения придерживается большинство мусульман.

 

Оставлять вопрос о преемнике на волю случая Му'авийа не собирался, а для него единственным возможным преемником был Йазид. Закрепить его право на халифат можно было только с помощью предварительной присяги ему как наследнику. Сложность проведения в жизнь такой присяги заключалась кроме несомненного сопротивления сторонников избрания халифа советом в том, что присяга наследнику при живом халифе противоречила традициям, сложившимся в исламе за предыдущие 40 лет. Поэтому Му'авийа стал готовить почву заранее. Вероятно, впервые мыслью объявить Йазида наследником Му'авийа поделился с Зийадом и Мугирой [+37]. Обеспечив себя поддержкой со стороны Ирака, он должен был проверить настроения мединцев и мекканцев, главных блюстителей мусульманских традиций Участие Йазида в паломничестве 51/671 г. должно было стать своего рода смотринами будущего наследника. На это, кстати, указывает сообщение о том, что Зийад посоветовал Йазиду через третье лицо отказаться от некоторых привычек, которые могут отвратить от него мединцев, Йазид последовал совету и во время хаджжа воздерживался от вина и веселых компаний, а щедрая раздача денег закрепила добрую память о нем [+38]. Тогда еще не говорилось о нем как о преемнике. До хаджжа Му'авийа послал сына в поход на Византию [+39], что также должно было повысить его авторитет.

 

Лишь через четыре с половиной года Му'авийа приступил к осуществлению задуманного, во время умры (малого паломничества) в раджабе 56/20 мая — 18 июня 676 г. [+40]. Наиболее подробный и логически связанный рассказ (хотя и не без некоторой романтизации событий) о подготовке и проведении присяги в священных городах дает Ибн А'сам ал-Куфи. Именно у него мы находим сообщение о раздаче денег Йазидом во время хаджжа в 50 или 51 г. х. По его словам, между первым изъявлением воли Му'авии и проведением присяги прошло семь лет. В 55/674-75 г. Му'авийа созвал представителей всех провинций (наместников?) и совещался с ними относительно присяги Йазиду. Мухаммад б. Амр б. Хазм ал-Ансари, один из наиболее уважаемых знатоков шариата в Медине и ярый враг Усмана, заявил: «Му'авийа, действительно, Йазид годится для того, чего ты хочешь, если предоставишь это ему. Он, клянусь жизнью, богат деньгами и обширен родством, да только Аллах Всевышний спрашивает с каждого пастыря за его паству. Побойся Аллаха, Му'авийа, и посмотри, кто будет управлять делами общины Мухаммада». Му'авийа помолчал, успокаивая себя, и сказал: «Эй, сын Амра' Ты — человек искренний и высказал свое мнение — другого для тебя не могло и быть. Но ведь не осталось из сыновей сподвижников никого, кроме моего сына и их сыновей, а я люблю моего сына больше, чем их сыновей». После этой отповеди никто не стал больше высказываться и все разошлись.

 

Наутро Му'авийа вызвал верного ад-Даххака б. Кайса, поручил ему выступить в поддержку Йазида и вновь созвал знать. Как только Му'авийа кончил восхвалять достоинства Йазида, ад-Даххак встал и сказал, что более достойного преемника нет. За ним, наслаждаясь собственным красноречием, выступил умаййаД Амр б. Са'ид б. ал-Ас по прозвищу ал-Ашдак («Большеротый»)' утверждая то же самое, его поддержали еще несколько человек настроение собравшихся изменилось, и они все присягнули Йазиду как наследнику.

 

Заручившись поддержкой верхушки значительной части Ха-дифата, Му'авийа стал готовить почву в священных городах и написал о состоявшемся в Дамаске решении Марвану б. ал-Хакаму. Марван собрал знать Медины и, описав опасности раздоров и смуты, обратился к ним: «Люди! Годы амира верующих велики, истончились его кожа и кости, и угрожает смута после него. И дал ему Аллах прекрасную мысль: желает он избрать для вас наследника, который будет вам после него прибежищем, с его помощью Аллах объединит вас в согласии и избавит с его помощью от пролития крови. И хочет он, чтобы это было с вашего согласия и одобрения. Что вы скажете?» [+41].

 

Со всех сторон раздались голоса: «Мы не против, если это угодно Аллаху». — «Так вот, он избрал для вас такого угодного (ар-рида), который будет для вас таким же, как праведные, идущие правильным путем халифы, и это — его сын Йазид». Услышав это, взорвался Абдаррахман б. Абу Бакр: «Клянусь Аллахом, врешь ты, Марван, и тот, кто приказал это тебе. Йазид не угоден, Йазид и его взгляды — ираклиевские [*3]». Марван постарался нейтрализовать этот выпад: «Люди! Говорящий так — тот, о ком ниспослано: „..и тот, кто говорит своим родителям: плевал я на вас» [*4]». Цитата была совсем не к месту, и это еще больше разозлило Абдаррахмана: он тут же припомнил Марвану его нечестие и происхождение, а в заключение стащил Марвана за ногу с минбара. За Марвана вступились умаййады. На шум вышла Аи-ша и поддержала брата, напомнив Марвану, что его отец был проклят пророком [+42].

 

Узнав об этом, Му'авийа решил сам взяться за дело и с эскортом в 1000 человек отправился в Хиджаз. На подъезде к Медине его согласно этикету встретили знатные мединцы, среди которых были и главные противники присяги: Хусайн, Абдаррахман б. Абу Бакр, Абдаллах б. Умар и Абдаллах б. аз-Зубайр. Му'авийа грозно спросил их: «Что же это мне сообщили о ваших мыслях и безрассудстве?!» — «Осторожнее, Му'авийа, — одернул его Хусайн, — мы не из тех людей, кому говорят такое». Му'авийа не смутился' «Клянусь Аллахом, говорят! Еще жестче и грубее этих слов. То дело, которого вы хотите, Аллах отвергает!»

 

На прием, устроенный в Медине, он не допустил эту четверку, и они, обидевшись, уехали в Мекку. В речи, произнесенной затем в мечети, Му'авийа восхвалял достоинства Йазида, а кончил ее угрозами четырем упрямцам. Ему пришлось услышать упреки Лиши в том, что, убив одного ее брата (Мухаммада), он угрожает и второму. Му'авийа объяснил ей, что уже не может отменить присягу Иазиду как наследнику, поскольку ее принесли очень многие люди, и пообещал быть мягче к сыновьям праведных халифов.

 

Встретившись с Абдаллахом б. Аббасом, Му'авийа попенял ему за то, что хашимиты, будучи родственниками умаййадов ц имея общие интересы, забывают о благодеяниях и почете, которые он им оказывает, и все время вспоминают Али и его войну с ним. Абдаллах признал его правоту, но просил учесть, что Хусайн — единственный на земле внук пророка.

 

На подъезде к Мекке Му'авию также встречала знать города, в том числе сыновья халифов. На этот раз он встретил их приветливо, приказал каждому подать коня, ехал с ними отдельно, дружелюбно разговаривая на глазах толпы, так что сразу было ясно, что между ними нет разлада. До выступления с речью в мечети Му'авийа решил переговорить с каждым из четырех с глазу на^глаз. Первым был Хусайн. Выслушав доводы Му'авии в пользу Йазида, Хусайн сказал: «Полегче, Му'авийа! Не говори таких слов. Ты оставил в стороне того, кто лучше его и по отцу и по матери, и сам по себе». — «Ты, никак, подразумеваешь самого себя?» — спросил халиф. «А хотя бы и себя, — последовал ответ, — что тогда?» Му'авийа согласился, что по происхождению Хусайн лучше, но Йазид лучше для общины. Хусайн возмутился: «Кто это лучше для общины Мухаммада? Йазид? Пьяница и развратник?» Выслушав это, Му'авийа посоветовал воздержаться от таких высказываний при сирийцах: «Они враги твои и твоего отца».

 

Столь же безрезультатным был и разговор с Абдаррахманом б. Абу Бакром, с той только разницей, что тот был сторонником избрания преемника советом мусульман. И ему халиф посоветовал помалкивать при сирийцах. Абдаллах б. Умар сказал, что сыновья предыдущих халифов лучше Йазида, но он подчинится решению большинства. Абдаллах б. аз-Зубайр тоже говорил о необходимости избрания преемника советом мусульман. И ему был дан совет опасаться сирийцев.

 

После этого Му'авийа позволил себе лишь один жест, недружелюбный по отношению к Хусайну: на приеме, где всем вручалось годичное жалованье, только хашимиты не получили ничего. Удивленному Ибн Аббасу он пояснил, что они лишились жалованья из-за отказа их главы, Хусайна, принести присягу Йазиду, но тут же выдал жалованье, которое взяли все, кроме Хусайна-Эта демонстрация должна была убедить окружающих, что теперь от присяги отказывается только Хусайн.

 

Затем Му'авийа снова собрал сыновей халифов и, не добившись их согласия, еще раз предостерег от гнева сирийцев, за которых не может поручиться.

 

Наутро Му'авийа созвал мекканцев в мечеть (сыновьям халифов было предоставлено почетное место у минбара, так, чтобы все их видели) и обратился к ним с речью: «О люди! До нас дошли рассказы слепцов, утверждающих, что Хусайн б. Али, Адбдаррахман б. Абу Бакр, Абдаллах б. Умар и Абдаллах б. аз-Зубайр не присягают Йазиду, а эти четверо для меня — саййиды мусульман и лучшие из них. Я призвал их к присяге, и они оказались послушными и повинующимися, согласились и присягнули, послушались и отозвались и подчинились». При этих словах заранее подготовленные сирийские воины извлекли мечи из но-яен и закричали: «Амир верующих, что ты думаешь об этих четверых! Разреши нам отрубить им головы! Мы не хотим, чтобы они присягали тайно, пусть присягают явно, чтобы слышали все люди!» Му'авийа лицемерно пожурил своих слишком ретивых заступников: «Ах, как скоры люди на зло и как ценят свою жизнь! Побойтесь Аллаха, сирийцы, и не спешите к усобице, ведь для убиения необходимо расследование и наказание по закону».

 

Упорствовавшие были застигнуты врасплох: сказать тут же «нет» — сирийцы могут зарубить, и Му'авийа не будет виноват, а отказаться потом — быть обвиненными в вероломстве и развязывании междоусобицы. Они промолчали. Под их молчание Му'авийа принял присягу остальных присутствующих, которые уверились, что их вожди принесли присягу во время частных встреч с халифом. Когда все разъяснилось и на них посыпались упреки — что-то изменить было поздно [+43]. Дипломатическое искусство Му'авии позволило ему нейтрализовать серьезных противников, не прибегая к репрессиям. Но эта победа оказалась миной замедленного действия: чтобы воспользоваться ее плодами, преемник должен был обладать таким же искусством использовать слабости людей, каким славился Му'авийа; у импульсивного Йазида его не было.

 

Халифа б. Хаййат, излагающий события в Медине и Мекке на основе тех же источников, объясняет причину молчания Хусайна и его товарищей несколько иначе: к каждому из них будто бы были приставлены по два стражника, готовых зарубить того, кто воспротивится Му'авии [+44]. Однако эта версия не согласуется с тонкостью интриги, разыгранной Му'авией, да и всем присутствующим было бы ясно, что их вождям угрожают расправой.

 

Присяга Йазиду была воспринята мусульманским обществом без энтузиазма. Его образ жизни, увлечение охотой, пиры смущали не всех — сирийцы воспринимали такой образ жизни амиpa как что-то естественное, смущала необычность присяги наследнику при живом амире, получалось что-то вроде отступничества от первой присяги. Но как бы то ни было, основание образованию династии было положено.

 

АКТИВИЗАЦИЯ ЭКСПАНСИИ

 

Кроме многих перемен политической жизни Халифата начало 70-х годов было отмечено началом нового этапа завоеваний Создание новых военных баз на крайнем Западе и Востоке избавляло арабов от необходимости тратить лишнее время и утомлять войска дальними переходами до зоны военных действий.

 

В 671 г. наместник Хорасана ар-Раби' б. Зийад ал-Хариси. осуществив переселение арабов в Мерв, совершил поход на Балх Его жители не оказали сопротивления и согласились платить дань на прежних условиях. Видимо, после этого он в том же районе совершил чисто символическое вторжение в Мавераннахр: переправился через Амударью и совершил там молитву. К этому же году относят его поход против тюрок Кухистана закончившийся их поражением.

 

Укрепление позиций в самом Хорасане позволило в 673 г. Абдаллаху, сыну ар-Раби', перейти к овладению укрепленными городками, прикрывавшими важнейшие переправы через Амударью, — Амуйе и Заммом. Дальнейшее продвижение было прекращено из-за смерти ар-Раби', оставившего сына своим заместителем; Абдаллах спешно возвратился в Мерв и через два месяца также скончался [+45].

 

Смерть ар-Раби' арабские источники объясняют шоком от известия о казни Худжра; однако последовавшая вскоре кончина его сына заставляет предположить, не погибли ли они от чумы, свирепствовавшей в эти годы то в одном, то в другом районе Ближнего Востока.

 

Дело, начатое ар-Раби', успешно продолжил Убайдаллах б. Зийад, назначенный наместником Хорасана в конце 673 г. Вскоре после прибытия, зимой, он переправился с двадцатичетырехтысячным войском через Амударью и впервые двинулся на Бухару. Причиной такой поспешности могло быть известие о смерти бухархудата, после которого Бухара осталась на попечении его вдовы, хатун, с младенцем-сыном. Это обещало легкий успех. Затруднения начались с осадой небольшого богатого торгового городка Байканда (Пайкенда) в 40 км от Бухары. Несмотря на значительный перевес сил, арабы смогли овладеть лишь половиной города, разделенного надвое внутренней стеной [+46], и небольшим соседним городком Зармитан [+47].

 

Эта задержка дала бухарцам возможность подготовиться к обороне и призвать на помощь тюрок. Когда Убайдаллах подошел к Бухаре, правительница начала с ним переговоры, доказывая свое расположение подарками, чтобы выиграть время для подхода союзников. Арабы разгромили объединенное войско тюрок и согдийцев, захватили их лагерь и получили богатую добычу. После этого правительнице Бухары пришлось заключить мирный договор, обязавшись по нему платить дань [+48]. Убайдаллах привел из этого похода тысячи пленных и 2000 лучников; когда на следующий год его назначили наместником Басры, он привез лучников с собой, выделил им участок для поселения и назначил жалованье [+49], из чего следует, что они были скорее союзниками, чем пленниками.

 

Освободившееся место наместника Хорасана буквально вытребовал у халифа Са'ид, сын халифа Усмана, через голову Убайдаллаха. Рассказы о его походе на Бухару и Самарканд, как, впрочем, и о походе Убайдаллаха, носят полулегендарный характер, особенно наиболее подробное повествование о нем у Наршахи.

 

Совершенно неясно, с какими силами прибыл он в Басру в сопровождении нескольких знатных мусульман, среди которых был двоюродный брат пророка Кусам б. Аббас. В Басре он с разрешения Убайдаллаха набрал для участия в походе 4000 человек из заключенных и всякого городского отребья. По пути к нему присоединились арабы, промышлявшие разбоем на больших дорогах.

 

В Бухаре ему тоже пришлось иметь дело с хатун. Рассказ о романтических отношениях между влюбившейся в него правительницей Бухары у Наршахи носит черты фольклорной обработки, а сообщение о победе над стодвадцатитысячной армией согдийцев и тюрок под Бухарой кажется параллелью к рассказу о сражении Убайдаллаха б. Зийада. По-видимому, в действительности прохождение мимо Бухары было гораздо более мирным. Хатун подтвердила договор с Убайдаллахом, согласившись платить 300 000 дирхемов, и предоставила в помощь Са'иду отряд бухарцев [+50].

 

Из Бухары Са'ид пошел к Самарканду, столице Согда и резиденции царя (ихшида) Согда, верховного сюзерена долины сред-него и верхнего Зеравшана и Кашкадарьи. На пути к Самарканду его встретило многочисленное согдийское войско, и произошло сражение, в котором Са'ид проявил трусость, если судить по сохранившемуся началу сатиры на него:

 

Са'ид, Усмана сын, амир трусливый,

войну, пока не видел, презирал,

В день Согда, стоя, трясся так от страха,

что думал я — христианином стал [+51].

 

После сражения согдийцы отступили к Самарканду. Взять этот большой город с несколькими рядами стен было трудно. В течение месяца у его стен ежедневно происходили вооруженные столкновения, в которых обе стороны несли ощутимые потери [+52]. Сам Са'ид при этом потерял один глаз. Наконец, самаркандцы предложили заключить мирный договор. По некоторым данным, их побудило к этому опасение, что арабы могут захватить детей знати, укрывавшихся в каком-то замке вне города.

 

Условия мирного договора, если верить источникам, были достаточно тяжелы для Самарканда: он должен был выплатить 500 000 или даже 700 000 дирхемов, пропустить Са'ида с частью воинов через весь город и дать заложников из знатных семей для беспрепятственного прохода через согдийскую территорию. Са'ид будто бы не только прошел через город с 1000 всадников, но и метнул камень в цитадель, который застрял в бойнице.

 

В отличие от Самаркандцев Са'ид не сдержал слова и не освободил заложников перед вступлением на территорию, подвластную мусульманам, а увез их в Медину. Там с них сняли дорогие одежды, отобрали мечи и золотые пояса — знак высокого социального положения — и заставили работать в финиковых рощах, принадлежавших Са'иду. Это коварство сгубило его: через несколько лет порабощенные аристократы напали на него во время объезда поместья и закололи кинжалами, а сами то ли тут же покончили с собой, то ли бежали, были осаждены на безводной вершине горы под Мединой и погибли там от голода и жажды [+53].

 

Напоминанием об этом полулегендарном походе в Самарканде осталась могила Кусама б. Аббаса, превратившегося со временем в святого — «живого царя» (шахи зинда). Вокруг нее в XI–XII вв. сложился комплекс погребальных и культовых сооружений Шахи-Зинда [+54].

Правление Са'ида было недолгим. Ал-Балазури упоминает присвоение им части хараджа, что дало Му'авии основание для его смещения [+55]. По другим данным, Са'ид вроде бы и не был наместником Хорасана, так как одновременно с ним в Мерве находился наместник, назначенный Убайдаллахом б. Зийадом, — Аслам б. Зур'а ал-Килаби. Он оставался на этом посту еще два года, но никаких походов не предпринимал. Сменивший его в 678 или 679 г. Абдаррахман б. Зийад (брат Убайдаллаха) рискованным мероприятиям предпочитал спокойную жизнь и вольное распоряжение финансами. Другой брат Убайдаллаха, Аббад, правивший Сиджистаном с 673 г., совершил единственный поход на Кандагар в том же, 673 г. и захватил там храм, получивший у участников похода прозвание «Дом золота» из-за большого количества драгоценностей, находившихся в нем [+56].

 

Параллельно с расширением зоны военных предприятий арабов в Хорасане и Мавераннахре успешно шла война с Византией в Малой Азии и восточной части Средиземного моря. Теперь военные действия постоянно шли на западе полуострова, причем одно войско сменяло другое. Арабские историки очень скупо освещают эти события, быть может, потому, что повествование о них было бы прославлением успехов Му'авии: каждой ежегодной кампании уделяется одна, от силы — две строчки. Впрочем, и византийские историки немногим более многословны.

 

В 670 г. Фадала б. Убайд дошел до Халкидона, пробиться к Константинополю не смог и отошел зимовать в Кизик. В 671 г. Му'авийа, отвечая на просьбу Фадалы о помощи, прислал подкрепление под командованием Йазида. Следующие три года были самыми критическими для Византии. Арабы к этому времени приобрели значительный опыт войны на море и построили большой флот. В 672 г. несколько флотилий блокировали важнейшие гавани от Киликии до Смирны включительно. По сведениям Феофана, ими командовали Мухаммад б. Абдаллах и некий Кайс, не упоминаемый в этой связи арабскими источниками. Кроме того, Джунада б. Абу Умаййа ал-Азди захватил остров Родос и оставил там гарнизон [+57].

 

Византийцы в том же году нанесли арабам ответный удар, высадившись в Баруллусе между восточным и западным рукавами Нила; выбивая этот десант, арабы понесли большие потери [+58]. Наибольшего накала война на море достигла в 673 г. С апреля по сентябрь у самого Константинополя ежедневно происходили столкновения между судами арабов и византийцев. В то же время арабы под командованием Джунады б. Абу Умаййи высадились на Крите.

 

Исход войны на море решило изобретение гелиопольским греком Калинником самовозгорающейся смеси, которой византийцы сожгли значительную часть арабского флота. Остатки его отошли на время осенне-зимних штормов в гавань Кизика [+59].

 

Следующий год оказался переломным: новое оружие позволило византийцам взять верх над арабским флотом, а осенняя буря окончательно его добила. На суше византийцы также нанесли серьезный удар, разгромив армию Суфйана б. Ауфа, потерявшую будто бы 30 000 человек. Арабские авторы не упоминают в этом году серьезных сражений (как и поражения на море), но Суфйан б. Ауф больше не встречается на страницах арабских хроник, из чего можно заключить, что и он погиб в том же сражении [+60]. Эти неудачи не остановили арабов: военные действия в Малой Азии продолжались зимой и летом. По данным ал-Йа'куби, в 676 г. походом командовал Йазид б. Му'авийа, который дошел до Константинополя [+61], но другие источники этого не подтверждают.

 

В 677 или 678 г. византийцы, воспользовавшись ослаблением арабского флота, высадили десант на ливанском побережье около Сура и Сайды и подстрекнули к восстанию христиан-мардаитов (джараджима арабских авторов), населявших горные районы севернее Антиохии. Ни византийские, ни арабские источники не сообщают, каким образом мардаитам удалось быстро овладеть всеми ливанскими горами. Возможно, прав ал-Балазури, который относит успех мардаитов к периоду второй гражданской войны [+62].

 

Во всяком случае, острие военных действий оказалось направленным в самое сердце Халифата, и Му'авийа был вынужден пойти на переговоры о мире. В Дамаск прибыло византийское посольство во главе с патрикием Иоанном Питцигаудисом, хорошо владевшим арабским языком. Было заключено перемирие на 30 лет, в течение которых Халифат должен был выплачивать Византии ежегодно по 3000 литр золота (216 000 динаров), 50 пленных (рабов?) и 50 породистых коней [+63]. Каковы были обязательства византийской стороны кроме прекращения военных действий — не сообщается.

 

Арабские историки этот договор не упоминают, а пишут о походах 58/678 и 59/679 гг. Намеком на какое-то изменение ситуации могут служить слова ал-Вакиди, что в 59 г. не было военных действий на море [+64].

 

Единственной компенсацией за неудачи последних лет правления Му'авии было продвижение в Северной Африке. Там в 678-79 г. Абу-л-Мухаджир Динар, сменивший Укбу б. Нафи' на посту наместника Ифрикии, после нескольких кровопролитных сражений осадил столицу Африки, Карфаген (Картаджина), и жители ее, как когда-то александрийцы, выговорили себе право беспрепятственно покинуть город морским путем. После этого арабы продвинулись на запад на 350–400 км до городка Мила [+65]

 

Таким образом, результатом почти непрерывных войн в течение 18 лет оказалось завоевание Ифрикии. Невольно возникает вопрос, почему мусульманское государство, несомненно значительно окрепшее по сравнению с первыми десятилетиями существования, имея перед собой более слабых противников, чем прежде, настолько утратило способность к дальнейшему расширению?

 

Безусловно, определенную роль играли внешние факторы: с одной стороны, на восточных границах арабы столкнулись с трудностями войны в высокогорных районах и многочисленной тюркской конницей, не уступавшей арабам в быстроте передвижений, с другой — на западе Византия, быстро потерявшая инонациональные области Ближнего Востока, обрела единство и национальную идею, укрепившую волю к сопротивлению, в какой-то мере сказывалось и превосходство технических знаний. Однако основная причина ослабления наступательного порыва арабов заключалась в процессах, происходивших в мусульманском обществе.