Сражение под фихлем И сдача дамаска

 

.

 

 

Рис. 3. Район Байсана

 

Что происходило в Сирии, Палестине и Иордании в течение четырех-пяти месяцев после Аджнадайна, остается неясным. Группа Халида и Абу Убайды осаждала Дамаск, но как долго продолжалась эта осада, мы не знаем, так как в памяти участников событий, а особенно передатчиков их рассказов неоднократные осады города, стычки в его окрестностях безнадежно перепутались, и расставить этот материал по местам не удается.

 

Другие группы в это время захватывали мелкие городки Палестины, но какие именно из них были захвачены во второй половине 634 г., остается неизвестным. Пример Дамаска показывает, что в мусульсанской армии еще не было специалистов по осадной технике и взять большой, хорошо укрепленный город удавалось только измором, опустошив всю округу и перекрыв пути снабжения. Н.А. Медников полагал, что после Аджнадайна Амр б. ал-Ас завоевал Газзу, Бейт Джибрин, Амвас, Лудд, Набулус и Сабастийу [+91], но текст ал-Балазури, на который он ссылается, позволяет утверждать только то, что все эти города были завоеваны до 16 г. х. [+92].

 

Бесспорно одно: в конце 634 г. в районе Байсана и Фихля появилась большая византийская армия, и мусульманам пришлось снять осаду с Дамаска (если только их не отбросили раньше византийские войска, подошедшие на помощь городу). Бои под Байсаном и Фихлем описываются в арабских источниках очень противоречиво. Согласно одним сведениям, мусульмане отправились к Фихлю от Аджнадайна, согласно другим — после взятия Дамаска, третьи, наконец, говорят о движении от Дамаска [+93]; нет единства даже в том, кто командовал в этих сражениях — Абу Убайда или Шурахбил [+94]. Византийские же источники не упоминают этого сражения, и поэтому проверить достоверность той или иной версии можно лишь по степени логичности рассказа каждого источника. Отбросив явно недостоверные сведения, мы можем получить следующую более или менее достоверную канву событий.

 

Основные силы мусульман шли от Дамаска по дороге на Иордан. Около Тивериадского озера от них отделился отряд, который осадил Табарийу (Тивериаду), служа одновременно прикрытием с севера. Византийцы, чтобы стеснить действия мусульманской конницы, затопили низину в районе Байсана [+95] (рис. 3). Дальше мы сталкиваемся с двумя версиями событий. Одни источники говорят о том, что мусульмане разгромили византийцев у Фихля, а затем, преследуя беглецов, наткнулись на заболоченный участок и еле выбрались из него [+96]. Согласно другим, первое столкновение произошло под Байсаном, а затем началось противостояние под Фихлем, сопровождавшееся мелкими стычками конных отрядов. Решительное сражение, по их данным, также произошло под Фихлем [+97], однако ал-Азди, дающий наибольший объем сведений об этих событиях, не упоминает топи, которая препятствовала бы коннице преследовать беглецов.

 

Подавляющее большинство источников датирует эту битву приблизительно, только месяцем — зу-л-ка'да 13 г. х., один ал-Балазури указывает число — 28 зу-л-ка'да 13/23 января 635 г. [+98] Особняком стоит дата Халифы б. Хаййата (по Ибн ал-Калби) — суббота 23 зу-л-хиджжа 14/понедельник 5 февраля 636 г.[+90]. Возможно, такое расхождение объясняется тем, что эти даты относятся к разным событиям. Сведения о потерях византийцев явно преувеличенны (50 000, почти все — 80 000), даже самая скромная цифра — 10000 убитых [+100] — не вызывает полного доверия.

 

После поражения византийцев на Иордане жители Фихля поспешили заключить договор с победителями, обязавшись в обмен на гарантию неприкосновенности жизни и имущества платить джизью; греки (румы) могли в течение года беспрепятственно покинуть страну, а оставшись, тоже обязывались платить джизью [+101]. Не стали испытывать судьбу и жители Табарии, также заключив договор. Видимо, тогда же решилась судьба остальных городков по Иордану и вокруг Тивериадского озера. В конце февраля соединенная мусульманская армия снова двинулась на Дамаск. I мухаррама 14/25 февраля 635 г. на равнине Мардж ас-Суффар путь ей преградили крупные силы византийской армии, состоявшей из остатков армии, разгромленной под Фихлем, гарнизона Дамаска и подкреплений из Химса. Подробности этого сражения неизвестны. Сообщается только, что в нем погиб незадачливый полководец Халид б. Са'йд и будто бы было ранено 4000 мусульман [+102], о численности противника и его потерях не сообщается. Отчасти недостаток прямых сведений у ал-Балазури можно восполнить за счет сообщений, которые, скорее всего, связаны с этой битвой, но ошибочно отнесены компиляторами к более раннему времени. Так, согласно ал-Мадаини, битва в указанной местности, в которой пал Халид б. Са'ид, произошла в первый месяц вторжения, но несомненно, что ал-Балазури говорит о ней же; в битве участвовало 4000 византийцев под командованием друнагария [+103], у ал-Балазури это число превратилось в число раненых мусульман. Возможно, что битва в Мардж ас-Суффар, которую ал-Куфи связывает с возвращением из Аджнадайна [+104], также относится к зиме 634/35 г. То же можно сказать и о сообщении ал-Азди, у которого битва перед Дамаском также идет вслед за Аджнадайном; по его данным, друнагарий пришел с пятитысячным войском, к которому присоединилось столько же добровольцев из Дамаска и Химса, в сражении погибло 500 из них и еще 500 было убито и взято в плен во время преследования [+105]. Но против этого говорит то, что последних два автора не упоминают гибели Халида б. Са'ида и его участия в битве.

 

О том, что битва перед Дамаском была тяжелой и для мусульман, свидетельствует то, что 30 — 40 километров, отделявших их от города, они преодолели только через полмесяца, начав осаду 16 мухаррама 14/12 марта 635 г. Две самые сильные группы стали у главных ворот: западных (Баб ал-Джабийа) и восточных (Баб аш-Шарки), командовали ими Абу Убайда и Халид б. ал-Валид; северную сторону блокировали войска Шурахбила и Амра б. ал-Аса, которых прикрывал с севера конный отряд, стоявший в Барзе [+106], а с юга город осаждали войска Йазида б. Абу Суфйана (рис. 4, а). Отсутствие в перечнях участников осады Дамаска вождя сирийских арабов-христиан Джабалы б. Айхама свидетельствует о том, что в большинстве своем они занимали выжидательную позицию.

 

Передышка, полученная дамаскинцами при уходе мусульман к Фихлю, позволила им пополнить запасы и хорошо подготовиться к обороне. Мусульмане не предпринимали попыток штурма, так как не имели осадной техники, а осажденные не подпускали их близко к стенам, засыпая стрелами и градом камней из камнеметных машин.

 

Во время затянувшегося стояния под Дамаском отдельные мусульманские отряды совершали рейды в соседние области, порой на значительные расстояния. Византийские власти, со своей стороны, предпринимали попытки деблокировать город. Некоторые эпизоды этих обменов ударами зафиксированы в мусульманской и христианской историографии, но все эти сведения неопределенны и противоречивы.

 

Так, по сведениям ал-Вакиди, во время осады Дамаска отряд под командованием ас-Симта б. ал-Асвада отбил нападение византийцев около Бейт Лихйа (10 км северо-восточнее Дамаска, см. рис. 4, б) и, преследуя их, достиг Химса; ошеломленные неожиданным нападением, химсцы вступили в переговоры и предоставили нападавшим продукты и фураж [+107]. В анонимном сирийском историческом фрагменте тоже упоминаются нападение мусульман на область Химса и заключение соглашения между ними и химсцами, которые можно было бы сопоставить с сообщением ал-Вакиди, если бы не дата — канун второй 946 г. селевкидской эры, т. е. январь 635 г. [+108], когда мусульманская армия находилась в районе Фихля. Мог ли в это время какой-то удалой искатель приключений и добычи нападать на город в 300 км от основных сил, к тому же будучи отделенным от них Дамаском, остававшимся в руках византийцев? Сомнительно. Но другого договора с мусульманами в том году сирийский фрагмент не упоминает. Остается либо отвергнуть всю хронологию арабской историографии для второй половины 634 г., которая все-таки позволяет выстроить последовательный ряд событий, либо заподозрить ошибку в сирийском источнике. Последнее кажется более приемлемым, так как, по его же данным, ответ на вторжение мусульман последовал только в мае. Поскольку это — фрагментарная запись, к тому же, вероятно, носящая характер отдельных заметок, а год впрямую не указан, то запись может относиться и к январю 636 г., когда, как мы увидим далее, арабы в самом деле подошли к Химсу.

 

26 мая десятитысячная армия, возглавляемая сакелларием, вышла из Химса, чтобы навести порядок в области и освободить Дамаск, но 10 августа потерпела поражение около Дамаска; это, видимо, то сражение у Бейт Лихйа, которое упоминает ал-Балазури. Последняя надежда дамаскинцев на вызволение извне была развеяна, а продолжение обороны в осаде не могло быть бесконечным, так как зерно нового урожая в город не поступило. Понятно, что у арамейского и арабского населения города не было желания переживать ужасы голода или резню при штурме ради сохранения верности греческим властям, и какие-то представители города вступили в переговоры с Халидом. Большинство источников называет представителем епископа, что вполне соответствует его роли в византийских городах (см. т. 1, с. 20). Лишь один арабо-христианский историк середины X в., Евтихий, сообщает, что инициатором переговоров выступил правитель (амил) города по имени Мансур [+109]. Н. А. Медников объяснял этот разнобой тем, что город был взят дважды, и каждый раз переговоры вел другой представитель [+110]. Но имя Мансур могло появиться и в результате графических искажений; в данном случае можно легко угадать его прообраз: ат-Табари, повествуя об осаде Дамаска и попытке его деблокады, пишет, что правителем Дамаска был [А]Настас сын Настуруса. Если во втором имени опустить конечную букву син (а исчезновение при переписке последних букв в их отдельном написании в именах и названиях, чуждых арабскому языку, не редкость), то общий облик слова приобретает сходство с именем Мансур: [+111].

 

Это отождествление, конечно, немного прибавляет для понимания того, что происходило в Дамаске в конце августа 635 г., когда решалась его судьба, так как характер сообщений Евтихия о Мансуре/Несторе близок по духу к средневековым историческим романам и не вызывает большого доверия. Видимо, нужно исходить из того, что в Дамаске действительно был комендант или какой-то иной представитель официальной власти, по имени Анастасий сын Нестора, но в переговоры с Халидом вступил епископ, как лицо наиболее мирное.

 

Договор был подписан в воскресенье 14 раджаба 14/3 сентября 635 г. Пересказ его содержания дают (с очень небольшими разночтениями) два источника, взаимно дополняя друг друra [+112]. Поскольку это первый из подробно изложенных текстов договоров с сирийскими городами, мы приведем его полностью по ал-Балазури:

 

"Во имя Аллаха, милостивого, милосердного.

 

Это то, что даровал Халид ибн ал-Валид жителям Дамаска, когда вступил в него. Даровал неприкосновенность им самим, их имуществу, их церквам; их городская стена не будет разрушена, и ни в одном из домов не будут селиться. Им в этом покровительство (зимма) Аллаха и покровительство его посланника, да благословит его Аллах и да приветствует, и халифов и верующих. Не окажут им ничего, кроме добра, если они платят джизью".

 

Текст Ибн Асакира отличается тем, что в нем опущены слова о городской стене, вместо слов "когда вступил в него" — "в день, когда завоевал его", а главное — в нем названы имена всех свидетелей: Амр б. ал-Ас, Ийад б. Ганм, Йазид б. Абу Суфйан, Абу Убайда б. ал-Джаррах, Му'аммар б. Гийас, Шурахбил б. Хасана, Умайр б. Са'д, Йазид б. Нубайша, Убайдаллах б. ал-Харис, Куда'а б. Амир. Этот список явно подлинный даже по порядку подписей: поздние редакторы, конечно, поставили бы имя Абу Убайды первым.

 

Перед нами не полный текст договора, а перечень его принципиальных положений, так как отсутствует имя представителя горожан, не указаны сумма дани или ставки джизьи и иные конкретные обязательства, о которых мы узнаем по другим сведениям: контрибуция в 100 000 динаров и джизья в 1, 2 или 4 динара с мужчины и джериб пшеницы [+113].

 

Со сдачей Дамаска и заключением договора в арабской историографии связано немало романтических версий о том, как это происходило. Суть их сводится к тому, что кто-то из амиров заключил договор и вступил в одну половину города без боя, а другой, не зная об этом, ворвался с боем. Конечно, могло быть и такое, но настораживает, что сообщаются прямо противоположные версии: по одной — договор заключал Абу Убайда (как человек кроткий), а Халид ворвался у восточных ворот с боем и не хотел признать договора, а по другой — договор заключает Халид [+114], есть и третья версия — в город с боем врывается Йазид б. Абу Суфйан [+115]. Какую-то реальность эти рассказы отражают, но принимать их на веру полностью нельзя. Остановимся на том, что после разгрома деблокирующей армии мусульмане могли активизировать боевые действия по взятию города, и это подтолкнуло горожан к скорейшему заключению мирного договора, который, конечно, должен был подписывать Халид, как главнокомандующий, но рассказчики помнили, что Халид был смещен, отсюда и родились различные вариации в соответствии с представлениями рассказчиков и компиляторов о характерах исторических деятелей.

 

Точно так же под влиянием более поздних представлений о том, как должны были обращаться с побежденными иноверцами герои раннего ислама, появились утверждения, что по договору жители Дамаска должны были уступить мусульманам половину недвижимого имущества и церквей. Уже в конце VIII — начале IX в. ал-Вакиди вынужден был опровергать это утверждение: "Я читал грамоту Халида ибн ал-Валида жителям Дамаска и не видел в ней ничего о разделе пополам жилищ и церквей. Об этом сообщают, но я не знаю, откуда взял это тот, кто сообщает" [+116].

 

Падение Дамаска явилось важным этапом в завоевании Сирии мусульманами: впервые после долгой осады был взят крупный, хорошо укрепленный и подготовленный к обороне город с сильным гарнизоном. Оно означало окончательное решение судьбы области к югу от него и открывало простор для дальнейших завоеваний.

 

После короткой передышки Амр б. ал-Ас и Йазид б. Абу Суфйан возвратились со своими войсками в Палестину, а Халид б. ал-Валид и Абу Убайда, оставив в Дамаске полутысячный гарнизон, направились в Северную Сирию через долину Бекаа [+117]. Главный город этого района, Баальбек, сдался после непродолжительной осады и заключил договор, подробный пересказ содержания которого сохранил для нас ал-Балазури:

 

"Во имя Аллаха, милостивого, милосердного.

 

Это — охранная грамота (китаб ал-аман) такому-то сыну такого-то и жителям Баальбека, его ромеям, его персам и арабам, им самим, их имуществу, их церквам и их домам внутри города и вне его и их мельницам. Ромеям [дозволяется] пасти их стада на расстоянии до пятнадцати миль от них, но они (ромеи) не будут останавливаться в обжитых селениях. А когда пройдет месяц раби' и джумада вторая, то они уйдут куда захотят, А тем из них, кто примет ислам, — то же, что и нам, и на них те же [обязанности], что на нас. А их купцам разрешается ездить куда хотят, по областям, с которыми мы заключили договор; те же из них, кто поселится постоянно, должны платить джизью и харадж" [+118].

 

Как мы видим, в тексте договора не хватает имени лица, которое представляло горожан, не упомянуты имена свидетелей, нет даты и, главное, нет имени амира, заключившего договор. Тем не менее, он дает нам любопытные сведения, например о наличии в Баальбеке значительной персидской колонии (оставшейся со времени последней ирано-византийской войны?), важно для нас и хронологическое указание, позволяющее косвенно судить о времени заключения договора. Как мы знаем по договору с Фихлем, желающим уехать предоставлялся льготный годичный срок, в течение которого они не платили подушную подать; исходя из того, что грекам позволялось остаться до джумады II включительно, можно предположить, что договор был заключен в раджабе предыдущего года, точнее — в конце раджаба, так как до 14 раджаба еще не был взят Дамаск.

 

Естественной следующей целью после Баальбека была столица эпархии Ливанская Финикия, Эмесса (Химс), отделенная от него сотней километров, однако эти три дня пути превратились в три месяца — под стенами Химса арабы появились только в шаввале 14/18.XI — 16.XII 635 г. Чем это объяснить — неверной датировкой договора с Баальбеком или какими-то препятствиями, помешавшими быстро преодолеть это расстояние, ведь в других случаях арабская армия мастерски совершала форсированные марши?

 

Ал-Азди говорит о сражении у Джусии (35 км от Химса, м. рис. 5), после которого разгромленные византийцы укрылись в Химсе и началась его осада. Сражение под Химсом, но без указания места упоминает и ал-Балазури [+119]. Однако одно сражение не могло надолго задержать марш на Химс. Другие источники вообще не упоминают никаких событий между взятием Дамаска и осадой Химса. Исключение составляет "Завоевание Сирии" Псевдо-Вакиди, который уделяет этому промежутку времени десятки страниц, описывая несколько сражений, не упоминаемых остальными источниками. Конечно, нельзя безоговорочно принимать на веру весь этот материал и опираться на порядок его изложения, так как многовариантность рассказов об одном и том же событии, характерная для исходного текста ал-Вакиди (как и всех ранних исторических сочинений), после многочисленных переработок сделала в большинстве случаев невозможным различение между вариантами и рассказами о разных событиях; в ряде случаев произошло раздвоение описываемых событий: появились два договора с Баальбеком (второй после сражения под городом), двукратные переговоры с правителем Джусии. И все же сквозь туман фольклорно-эпической переработки кое-где просвечивают контуры реальных событий.

 

Так, переговоры с правителем Джусии, несомненно, связаны со сражением под Джусией (хотя сражение под Химсом не связывается с этой местностью). Фантастический на первый взгляд рассказ о набеге на ярмарку около монастыря (или крепости) со странным названием Абу Кудс, на берегу моря между Тарабулусом и Иркой, сопровождается очень точной датой — середина ша'бана (4 октября 635 г.), — не противоречащей хронологическому порядку событий этого периода [+120]. Это побуждает к поиску какого-то рационального зерна, лежащего в основе рассказа. Если предположить, что неверна топографическая привязка, то можно легко найти реальный прототип крепости Абу Кудс — хорошо известную с XIII в. до н. э. крепость Кадеш/Кадас = Телл Наби Минд в 5 км южнее озера Химса, которое до XIV в. называлось "озеро Кадаса" [+121]. Топографически этот пункт лучше увязывается с событиями, происходившими между Баальбеком и Химсом (см. рис. 5).

 

Возможно также, что на пути к Химсу арабам пришлось дважды сражаться с византийскими войсками: один раз у Джусии, а второй — непосредственно под городом, когда (если верить "Футух аш-Шам") арабы притворным бегством заманили тысячный отряд отборной кавалерии далеко от стен города и, напав со всех сторон, уничтожили почти полностью, причем пострадали и жители города, вышедшие за ворота, чтобы поживиться при разграблении лагеря. По данным того же источника, в этом сражении погибло 1600 человек, а мусульмане потеряли только 235 [+122].

 

Арабская армия стала лагерем у ворот Растан, отрезая пути подхода подкреплений с севера. Химсцы надеялись, что легко одетые, привыкшие к теплу бедуины не выдержат зимних холодов и скоро снимут осаду [+123]. Но те держались стойко, плотно обложили город, и если верить тому, что гарнизон Химса дважды потерпел поражение и понес большие потери, то понятно, что воля горожaн к сопротивлению была ослаблена, и на восемнадцатый день осады они сдали город, по договору. Согласно Ибн Исхаку и ал-Вакиди, договор был заключен в зу-л-ка'да 14/17.ХII 635 — 15.I 636 г. сроком на год при условии выплаты 170 000 динaров [+124].

 

Вслед за Химсом сдались Эпифания (Хама) и Ларисса (Шайзар). Как утверждает один из источников ал-Балазури, жители этих городов встречали завоевателей с музыкой [+125]. Верится этому с трудом, поскольку и христианские источники пишут о грабежах и порабощении сельского населения, и сами арабские источники не делают из этого тайны [+126] — мусульманские войска вели себя не беспощаднее других, но и не лучше — во всяком случае, не настолько лучше византийцев, чтобы сирийцы оказывали им явное предпочтение. Хотя, конечно, нельзя исключить, что нашелся какой-то магистрат или иной знатный горожанин, который страха ради мог устроить подобную встречу, чтобы задобрить грозных завоевателей.

 

Другая группа арабских войск направилась в сторону Берои (Халеб) через Халкис (Киннасрин), но как далеко она продвинулась в этом направлении, трудно сказать. Договор c Киннасрином, заключенный Халидом б. ал-Валидом в зу-л-хиджжа 14/16.I — 13.II 636 г., упоминает только сочинение Псевдо-Вакиди [+127], единственным доводом в пользу достоверности этого сообщения может служить только то, что указанная дата не противоречит всему ходу событий. По другим же данным, передовые арабские отряды под командованием Майсары б. Масрука, посланные в направлении Халеба, лишь вступили в область Киннасрина, но, узнав о подготовке к выступлению большой византийской армии, вынуждены были повернуть назад [+128].

 

Византийские источники ничего не говорят нам о том, когда Ираклий осознал серьезность положения и начал сбор сил для решительного отпора мусульманскому завоеванию, еще менее осведомлены об этом были арабские историки, но они смело пишут о совещаниях у императора и приводят речи их участников. Можно только догадываться, что подготовка большой армии должна была начаться не позднее начала осады Химса. Возглавили ее сакелларий (казначей) Феодор и армянский военачальник Ваган/Вахан (в арабcкой транскрипции — Бахан, в некоторых источниках вследствие искажения первой буквы — Махан). Сборным пунктом была Антиохия или Эдесса. Как распределялись функции этих двух военачальников, сказать трудно, арабские источники на первый план выдвигают Бахана. Возможно, что группа Бахана формировалась в Эдессе и состояла в значительной части из армян, а группа Феодора — в Антиохии и состояла из регулярного императорского войска.

 

Численность всей армии, по наиболее трезвым оценкам, достигала 40 — 50 тыс. человек, в то время как все мусульманские силы в Северной Сирии вряд ли превышали 15 тысяч [+129].

 

Принимать бой в таких условиях, когда к тому же часть этих сил рассеялась на обширном пространстве в виде мелких отрядов, рыскавших в поисках добычи, было самоубийственным. Ал-Азди (а вслед за ним ал-Куфи) сообщает, что Абу Убайда отозвал Майсару б. Масрука от Киннасрина и собрал все силы в Химсе, a Халида б. ал-Валида c 1000 всадников отправил в Дaмаск. Ha собранном затем военном совете высказывались две противоположные точки зрения: одни советовали укрыть семьи в Химсе, а самим дать бой перед городом, другие были за отступление к Дамаску [+130].

 

Приняв решение отступить к Дамаску, Абу Убайда будто бы приказал своему уполномоченному по сбору дани возвратить собранное жителям Химса, поскольку мусульмане не в состоянии выполнить свое обязательство обеспечить безопасность города, записанное в договоре [+131]. Если это хоть в какой-тo мере соответствует действитeльнocти, то можно только подивиться политической мудрости мусульманских руководителей — лучшего способа рекламы новой власти невозможно придумать.

 

Однако, при всей стройности изложения событий y ал-Азди многое вызывает сомнение. Во-первых, Халид еще не был смещен, а, будучи главнокомандующим, именно он должен был вести совет. Во-вторых, если даже командующим в это время был Абу Убайда, то невозможно понять, зачем в момент опасности, нависшей над арабской армией в Северной Сирии, нужно было лучшего полководца отсылать в глубокий тыл.

 

Византийские полководцы, видимо, не пытались навязать мусульманам крупное сражение, а удовлетворились медленным вытеснением из занятых ими районов. Лишь к маю византийская армия подошла к Дамаску и стала лагерем нa Бараде [+132]. Ал-Азди описывает еще один совет, на котором также боролись две крайние точки зрения: дать бой или отступить до Айлы (или даже к Табуку). B кoнце-концoв было принято промежуточное решение — Дамаск оставить, но отойти только к Джабии. Халид будто бы в сердцах бросил Абу Убайде: "Разве, когда ты будешь в Джабии, y тебя станет больше [людей], чем их есть у тебя здесь, в этом месте?!" [+133].

 

Оставление Дамаска, безусловно, диктовалось опасением быть запертыми в городе с недружественным населением, а Джабийа была резиденцией Гассанидов и располагалась в центре района, заселенного арабами [+134], хотя оборонять его от противника, наступающего с севера, трудно из-за отсутствия серьезных естественных преград.

 

По свидетельству ал-Вакиди, епископ Дамаска перед уходом мусульман из города попросил Хaлидa подтвердить договор о неприкосновенности жизни и имущества дамаскинцев. Новый договор был датирован раби' II 15/13.V — 10.VI 636 г., и этим временем принято датировать оставление Дамаска мусульманами [+135].

 

Ал-Азди отмечает, что и в Дамаске Абу Убайда распорядился вернуть собранное по договору [+136]. Параллелизм рассказав об оставлении Химса и Дамаска (сходные рассказы о военном совете в обоих городах и о возвращении собранной дани) вызывает сомнение в достоверности одного из них.

 

Византийцы удовлетворились занятием Дамаска и не стали преследовать мусульман, надеясь медленным продвижением вытеснить их из Сирии и Палестины. Такую тактику можно объяснить только пренебрежением к противнику; да и как могла армия, недавно одолевшая такого грозного врага, как сасанидский Иран, всерьез относиться к ополчению аравитян, которых все в империи считали дикарями. Эта медлительность была на руку мусульманам: они получили возможность спокойно собрать воедино все силы и подготовиться к контрудаpy.

 

БОРЬБА ЗА ХИРУ

 

 

Рис. 4. Дамаск и Южная Сирия

 

После ухода Халида c отборными воинами в Сирию и возвращения части оставленных в Хире по домам баланс сил в Месопотамии изменился в пользу Ирана. Тем не менее, арабские историки упоминают несколько успешных наступательных операций ал-Мусанны. Поверить этим сообщениям трудно: видимо, здесь, как и в ряде других случаев, мы имеем дело c событиями-фантомами, рожденными в процессе систематизации различных версий рассказов об одном и том же событии неверным размещением этих версий во времени. Разобраться, какому из двойников надо верить, не всегда удается, и произвол исследователя может оказаться не менее губительным для восстановления исторической истины, чем искренние заблуждения средневековых компиляторов [+137]. Ясно одно: ал-Мусанна скоро понял, что без подкреплений ему не обойтись, и в августе, спустя четыре месяца после ухода Халида, он сам (или его брат) явился в Медину. Произошло это будто бы за день до кончины Абу Бакра [+138].

 

Как 6ы то ни было, организовывать ополчение для похода на Ирак пришлось уже Умару. Перспектива расстаться с домом не вызвала у мединцев энтузиазма. Только на четвертый день, на призыв откликнулся первый доброволец, неведомый до того Абу Убайд б. Мас'уд из племени сакиф. За ним потянулись и другие, в том числе сподвижники пророка. Всего набралось около 1000 человек. Командовать ими Умар неожиданно для всех поставил Абу Убайда. Сподвижники пророка, которые после колебаний все-таки решились отправиться в Ирак, были возмущены, что командовать ими будет человек не их круга. Но Умар решительно ответил, что командовать будет тот, кто первым отозвался на его призыв, а, не те, кто колебался [+139].

 

Ал-Мусанна поспешно возвратился в Хиру, проехав 1000 км за 10 дней. Здесь он оказался в критическом положении. B Ктесифоне после длительного периода смут и частых дворцовых переворотов, наконец, стабилизировалось положение. За год, прошедший после провозглашения в Истахре десятилетнего Йездигерда царем, его покровителю, испехбеду Хорасана Рустаму, удалось утвердить его власть над большей частью Ирана, и теперь он мог заняться аравийским пограничьем, которому Сасаниды никогда не придавали серьезного значения: опасность обычно грозила с запада или востока, но только не отсюда. Как сообщает ат-Табари, Рустам разослал уполномоченных в захваченные арабами районы и условился о дне общего выступления, к которому была бы готова армия, собираемая в Ктесифоне Джалинусом (Галеном?). B Нижний Бехкубад (куда входила и Хира) был послан бывший наместник Уллайса Джабан, а Нарсе, двоюродный брат Хосрова Парвиза, прибыл в свой родовой удел в Каскаре (Кашкаре) около Зандаверда [+140] (см. т. 1, рис. 10).

 

Источники не дают представления, какими силами располагал ал-Мусанна. Армия Халида, как уже говорилось (т. 1, с. 212), достигала 10 000 человек, из которых 2000 пришли с Халидом из Йамамы, а остальные присоединились по пути. B Сирию с ним ушло не более 850 человек. Однако это не значит, что у ал-Мусанны кроме воинов его племени осталось 9000 человек. Во-первых, общая численность армии Халида скорее всего преувеличена, во-вторых, это была не регулярная армия со стабильным штатом, а отряды добровольцев, которые охотно присоединялись к победоносной армии, рассчитывая на добычу, и покидали ее при поражении или при необходимости долго жить вдали от родных кочевий. Из основного отряда Халида в Хире осталось не более 1000 человек. Число бедуинов, оставшихся из армии Халида, определить трудно, но вряд ли их было больше 2000, и еще столько же могло быть соплеменников ал-Мусанны, т. е. всего около 5000 воинов [+141]. Часть из них была разбросана по рустакам [*3] в виде небольших отрядов, сопровождавших сборщиков дани и стоявших в наиболее значительных населенных пунктах; число их в каждом рустаке было примерно тем же, что и число вооруженных азатов (см. т. 1, с. 26). Выступление азатов сразу во всех рустаках в сочетании с ударом регулярного войска по основным силам ал-Мусанны, безусловно, сразу уничтожило бы их. Но Джабан не дождался обусловленного срока и начал восстание, его примеру последовали в других рустаках.

 

Мелкие арабские отряды ретировались за Евфрат, к главным силам в Хире, но и здесь ал-Мусанне не удалось организовать сопротивление, и через полмесяца после возвращения из Медины ему пришлось оставить Хиру без боя и отступить к Хаффану, ближе к своим кочевьям, где не грозила опасность окружения, и можно было не бояться преследования. Действительно, Джабан продвинулся из Хиры на юг до границы оазиса и встал лагерем около крепостцы ан-Намарик.

 

Сконцентрировав все силы в Хаффане, ал-Мусанна не предпринимал никаких действий в ожидании подкреплений из Медины. Абу Убайд подошел через несколько дней, став по распоряжению Умара командующим объединенным войском [+142]. Численность отряда Абу Убайда определяется различно: от одной тысячи до четырех или пяти тысяч (не исключено, что имеется в виду объединенное войско [+143]); в любом случае объединенное арабское войско стало достаточно сильным, чтобы начать активные действия.

 

Дав своему отряду несколько дней отдыха в Хаффане, Абу Убайд всеми силами нанес удар по ближайшему противнику: по лагерю Джабана в ан-Намарикс. Сражение окончилось победой мусульман. Сам Джабан попал в плен, но освободился за скромный выкуп, так как человек, взявший его в плен, не знал, кто попал в его руки.

 

Часть разгромленного войска Джабана бежала к Нарсе, вокруг которого концентрировались повстанцы из округов Барусма, Заваби и Джубар. Восставшие надеялись на скорый приход армии Джалинуса, но Абу Убайд опередил ее и в степи, в местности с арабским названием ас-Сакатийа, находившейся, по-видимому, между Хирой и Зандавердом, разгромил Нaрсе. Нарсе бежал, оставив лагерь со всем имуществом, а в амбарах его поместья победители захватили большие запасы зерна. Его роздали обитавшим в этом районе арабам и местным крестьянам. Зандаверд был основательно разрушен и после этого не восстановился. Арабы стали хозяевами значительной части Вавилонии: владетели Барусма, Джубара и Зaваби поcпешили изъявить покорность и обязались по-прежнему платить джизью по четыре дирхема с человека [+144].

 

Что случилось с армией Джалинyса, который не дождался Нарсе, не очень ясно. Согласно версии Сайфа, Абу Убайд встретил ее у Бакусйаса в округе Барусма (между Хирой и Вавилоном) и обратил в бегство [+145]. Тогда Рустам отправил против арабов двенадцатитысячную армию во главе с Бахманом Джазавайхом (Джадуйе), которому была вручена национальная реликвия Ирана — "знамя Кавиев". B нее вошли и остатки отряда Джалинуса. Эта армия подошла к мосту через Евфрат около Хиры. Но есть и другая версия — Абу Убайд встретил около Вавилова объединенную армию Бахмана и Джалинусa, не принял боя и отступил за Евфрат [+146].

 

Персидский полководец остановился перед наплавным мостом у Кусс ан-Натифа напротив Хиры, но переправляться не стал, а предложил Абу Убайду выбирать, на каком берегу он предпочитает сразиться. Для нас это выглядит странно, но, возможно, в то время существовал своеобразный воинский кодекс чести, по которому сильнейшая сторона предоставляла другой выбор места сражения [+147]

 

На военном совете большинство высказалось за то, чтобы остаться на западном берегу, сохраняя место для маневра. Но Абу Убайд, опьяненный предыдущими победами, приказал переправляться. Персы не мешали переправе и дали арабам построиться в боевой порядок.

 

На восточном берегу мусульманская армия оказалась в затруднительном положении: перед ней стоял превосходящий по численности противник, а возможности маневра были ограниченны — Евфрaт за спиной не позволял применить излюбленную военную хитрость бедуинов — притворное бегство с целью заманить в засаду, обходные движения конницы были затруднены оросительными каналами.

 

B субботу 26 ноября началась ожесточенная битва [+148], исход которой долгое время был неясен. Арабы отбивали все атаки, нанося противнику значительный урон, но много хлопот им причинял слон. Абу Убайд сам вышел против него и отрубил хобот, но был затоптан обезумевшим от боли животным (по другим данным, слон упал и задавил его). Один за другим брали знамя и гибли назначенные перед боем заместители из его родного племени сакиф, в том числе брат и сын. B момент, когда арабы стали подаваться под натиском противника, один из мусульманских воинов (историки называют разные имена), желая заставить своих собратьев биться до конца, перерубил канат, связывавший суда, и мост распался. Однако результат получился неожиданный — началась паника, мусульманские воины, давя друг друга, стали бросаться в воду и тонуть, персы избивали бегущих. Только мужество ал-Мусанны спасло их от полного истребления: с небольшой группой храбрецов он прикрыл бегущих, дал возможность восстановить мост и до последнего прикрывал отступление [+149].

 

Арабская армия потеряла убитыми и утонувшими от 1800 до 4000 человек, среди оставшихся в живых было много раненых. Такое жестокое поражение после нескольких легких побед и богатой добычи повергло в уныние мединских добровольцев, и они, не заботясь о дальнейшей судьбе раненого ал-Мусанны и других товарищей по оружию, бежали в Медину. Всего ал-Мусанну покинуло около 2000 человек, у него осталось только 3000 воинов (видимо, в основном соплеменников), и он ушел из Хиры в родные кочевья Зу-Кара и Барика [+150]. Мусульманскую армию спасло от окончательного уничтожения только то, что Бахман в первый момент не стал ее преследовать, дав отдых своей также сильно пострадавшей армии, а потом получил из столицы неблагоприятные известия и вынужден был возвратиться.

 

У ат-Табари сохранилось сообщение, что сразу же после победы Бахмана вновь восстали Джабан и Марданшах [*4], и ал-Мусанна с небольшим отрядом кавалерии вышел на подавление восстания; жители Уллайса схватили мятежников и передали их ему для казни [+151]. Это сообщение представляе<