Милиционеры не отвечая, уходят.

Классики спят. Эра Николаевна открывает шкаф на кухне – остался последний кусок хлеба, бережно кладет его на место.

ЭРА (пишет). Дорогие жители улицы Чехова, парка Гоголя, и автобусной остановки Толстого. У кого есть желанье принять русских писателей, то придите ко мне. Я их отдам в хорошие руки. А сама я живу на улице Трактористов… (Пишет.)

 

Картина одиннадцатая

Спустя несколько дней. Книги. За столом сидят Эра Николаевна и Света-библиотекарь, рядом в коляске спит младенец. Эра жадно ест то, что принесла Света. На книгах стоит еда.

СВЕТА. Вот. А потом библиотеку закрыли...

ЭРА. Что же мне теперь с книжками делать?

СВЕТА. У меня мальчик родился.

ЭРА. Я интеллигенции писала, но от них эрекции никакой.

СВЕТА (на книги). Жалко, конечно... Но куда их? Советские издания... Полно опечаток… Библиотека старая была... Она стояла с прошлого века. За последний год пришел всего один посетитель. Помещение забрали под банк. А книги? Обычно такие книги отправляют на бумажную фабрику. Приходит грузовик и увозит. А там конвейер, помол. И появляется новая бумага...

ЭРА. Вторсырье?

СВЕТА. Ну да. Вы ешьте, Эра Николаевна...

ЭРА. Они тебя вспоминают.

СВЕТА (С улыбкой.) Вспоминают? (Пауза.) Я в детстве такой необычной была… Бывало сяду, и с книгами разговариваю.

ЭРА. И я…

СВЕТА. «Мы отдохнём! Мы услышим ангелов, мы увидим всё небо в алмазах, мы увидим, как всё зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую…» (Пауза.) Ешьте.

ЭРА. Нет, это им.

СВЕТА. У меня муж компьютерщик… Электронные библиотеки создает.

ЭРА. Говорящие?

СВЕТА. Всякие. Он книги сжимает. Очень удобно. На одном диске миллион книг!

ЭРА. Диск солнечный что ли?

СВЕТА. Да нет, вот такой… (Показывает маленький размер.)

ЭРА. И бумаги не будет?

СВЕТА. Не будет.

ЭРА. Погоди, а чем подтираться?!

СВЕТА. Ну… Придумают что-нибудь. Я вам свой телефон оставлю, звоните. Только с мужем не говорите, он глуховат. Имя у вас необычное - Эпоха...

ЭРА. Эра я... У Пушкина в животе пуля болит, не заживает... У Гоголя насморк. Заразу с людей подхватил.

СВЕТА (улыбается). Может, это - дУхи?

ЭРА. А может и духи, почем я знаю.

СВЕТА (чихает). Ненавижу эту пыль. Вредная работа. Выйду из декрета, пойду к мужу работать.

ЭРА. Они страсть как тебя ждали! Сами нашли твой адрес, готовились... Все сами. И вот те на! Опять пропали!

СВЕТА. (с улыбкой смотрит на Эру Николаевну.) Интересно, почему?

ЭРА. Обиделись, может…

СВЕТА (читает телеграмму). «Дорогая наша Света! Поздравляем тебя с рождением маленького Ангелочка! Твои друзья Пушкин, Лев Толстой, Чехов и Гоголь». Я долго смеялась. Прекрасная шутка, наверное, это друзья из Казахстана.

ЭРА. Мужа-то любишь?

СВЕТА. Любовь… Что такое любовь?

ЭРА. «Любить – значит жить жизнью того, кого любишь».

СВЕТА. Ну, это Толстой. А в жизни сложнее.

ЭРА. Я только сейчас узнала, что у меня есть сердце, никогда не болело.

СВЕТА. Вам в больницу надо.

ЭРА. А тебе по совести, кто симпатичней?

СВЕТА. Пушкин. (Читает.)

Пора, мой друг, пора! покоя сердца просит -

Летят за днями дни, и каждый час уносит

Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём

Предполагаем жить…

ЭРА. Ну да... «Пора, пора»… Все про любовь. (Пауза.) Может, все ж, примут их в новую библиотеку, поспрашивай...

СВЕТА. Там есть уже книги! Новые, на отличной бумаге. Прекрасный, полный каталог. Те же авторы. (Пауза.) Имя у вас необычное - Эпоха...

ЭРА. Эра я...

СВЕТА. Извините.

ЭРА. Ну, спасибо тебе, накормила.

СВЕТА. Вот вам варенье, сахар, лекарства. Если что нужно – сразу звоните...

Света уходит.

Появляются классики, угрюмо сидят. Эра Николаевна садится рядом с ними, грустно смотрит перед собой.

ЭРА. Куда ж нам плыть, ребята?..

Ночь. Чехов тихонько стучит молоточком, Пушкин чистит пистолет, Гоголь зашивает старенькое пальто Эры Николаевны, Толстой варит суп. Эра Николаевна читает книгу.

 

Картина двенадцатая

 

Новый день. Эра Николаевна сидит на книгах, по комнате расхаживает человек в шляпе, в руке компьютер. Курит сигару, пускает дым, трясет на книги пепел.

СУСЛЕНКО. Книги, книги... А что, Лев Толстой любит горькое, Пушкин - сладкое, Чехов - соленое, а Гоголь - простоквашку?...

ЭРА. Каждый по разному...

СУСЛЕНКО (Не слушает.) Книги, книжки, книжицы... Сколько написано! И для чего?

ЭРА. Чтобы читали. Чтобы сердце работало.

СУСЛЕНКО. Ну, это все к кардиологу. (Ходит, смотрит.) Вас же зовут... Арина Родионовна?

ЭРА. Эра я…

СУСЛЕНКО. У вас есть интернет?

ЭРА. Нет…

СУСЛЕНКО. Как же вы без интернета живете?

ЭРА. Не знаю…

СУСЛЕНКО. Я читал ваше письмо и чрезвычайно заинтересовался. Я - писатель Сусленко.

ЭРА. Я вас другим представляла.

СУСЛЕНКО. Читали меня?

ЭРА. Читала.

СУСЛЕНКО.... А где они? Ваши галлюцинации? За молоком ушли?

ЭРА. Концерт дают в переходе.

СУСЛЕНКО. И что их слушают? Им хорошо подают?

ЭРА. Нет. Их даже не видят.

СУСЛЕНКО. Вот, о чем я и говорю. Анахронизм, доморощенный гуманизм XIX века...

ЭРА. Хотите яишенку?

СУСЛЕНКО. Спасибо. Я сыт. (Пишет что-то в компьютер.) А Пушкин у вас тоже живет?

ЭРА. Да вот он! (Указывает на пустую кровать.)

СУСЛЕНКО (смотрит на кровать, затем на Эру). Он слышит нас? И что он говорит?

ЭРА (прислушивается). Уснул…

СУСЛЕНКО. Интересный случай помешательства. Одинокая женщина собирает книги и именно те, которые изданы в год ее рождения, и сублимирует их как спутников жизни. (Пишет в компьютер.) А Лев Толстой вам обо мне что-нибудь говорил?

ЭРА. Нет, а Гоголь читал.

СУСЛЕНКО. Любопытно…

ЭРА. Ругался. Дерьмом вас назвал.

Сусленко пишет в компьютер, задумчиво курит сигару, трясет пепел на пол.

ЭРА. Так и умру, и никто обо мне не напишет.

СУСЛЕНКО. Хотите я напишу? Можно пьесу, повесть, роман.

ЭРА (радостно как ребенок). Обо мне?! Прямо сейчас?

СУСЛЕНКО. Ну-да.

ЭРА. Вы тоже бессмертный?!

СУСЛЕНКО. Нобеля просто так не дают. Я придумал программу «Сам себе классик. Версия 2»! Корневой файл ста словарей, плюс фильтр предпочтений, свойства героя, 40 матриц-историй, объем и размер. Я избавил писателей от вечных страданий. Теперь пиши и пиши! Тайна шедевра в процентах заложенных данных! В их соотношении друг с другом!

ЭРА. А сердце?

СУСЛЕНКО. В литературе главное – результат, а сердце пригодится для жизни. (Увлеченно.) Написание романа о вас займет пять минут! (Печатает в компьютере.) Я должен вбить ваш образ… Маленький человек большого размера… Пол женский… Речь глупа, мысль недоразвита… Вы одинокая?

ЭРА Я…

СУСЛЕНКО (не слушает, смотрит, печатает). Цвет ваших глаз? (Смотрит, печатает.) Любовники были?

ЭРА. Я…

СУСЛЕНКО (не слушает, смотрит, печатает). Маструбацией занимались? (Печатает.) Вы старая? (Быстро печатает.) Вы несчастная? (Печатает.) Вас не любит никто? (Печатает. Ловко нажимает клавишу, вдруг.) Зависло… (Трясет компьютер, достает из кармана провод, один конец подключает к компьютеру, другой втыкает себе в ухо, нажимает клавишу.) Готово! (Показывает.) Читайте…

ЭРА. Так мелко… Как называется?

СУСЛЕНКО. «Сумасшедшая Эра». 740 страниц.

ЭРА (вдруг замерла, чувствует внезапную боль внутри себя). Ой… Сердце порвалось…

СУСЛЕНКО. Сердце, душа… Это проблемы узких специалистов. Кардиолог, священник…

ЭРА. Врача… Умираю…

СУСЛЕНКО. Это – психолог.

ЭРА. Конец мне…

СУСЛЕНКО. А это вопрос для филолога. Всегда существует проблема финала.

ЭРА (не может встать от боли). Пушкин… сюда…

Сусленко не глядя на Эру, любовно глядит в компьютерный текст, затягивается сигарой, трясет пепел на пол, раздумывает о чем-то, бросает дымящуюся сигару на книги, глядит, как сигара прожигает бумагу и появляется маленький огонек. Подходит к кровати, срывает простынь, смотрит на свет. Связывает простынь в узел, кидает. Уходит.

Сквозняк раздувает огонь, Эра Николаевна не может подняться.

Появляется Пушкин, он крепко связан веревками по рукам и ногам, ползет к Эре Николаевне.

Шелест страниц. Заскрипели буквы. Лопнули шелковые нити. Книги набухают, как дрожжевое тесто. Это не склад боеприпасов - книги разрываются огнем одна за другой. Огонь кружит по комнате. За окном падает черный снег или это типографский наборщик пошутил с крыши?

В пламени скачет медный всадник, шинель размахивает пустыми рукавами, детство-отрочество-юность стоят, прижавшись друг к другу, горящая чайка бьётся в окно.

Тринадцатая картина

Ночь. Пепелище.

В квартире темно. По колено в болоте из пепла и пены стоят крошечные фигурки русских классиков. В окне мигают веселые огни пожарной и скорой помощи. Хлопают дверцы. Проснулась сирена. Вой удаляется. Наступает тишина.

Молчание.

ЧЕХОВ. Жизнь-то прошла, словно и не жил…

ТОЛСТОЙ. Любить – значит жить.

ГОГОЛЬ. Какое горе не уносит время. (Пауза.) … А однако же, при всем при том, хотя, конечно, можно допустить и то, и другое, и третье, можно даже... Ну да и где ж не бывает несообразностей?... А однако же, как поразмыслишь, во всем, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, редко, но бывают...

ПУШКИН. Пора… Пора!