Или новейшая история туалетной бумаги

Н. Гоголь

Олег Богаев

Мёртвые уши

Или новейшая история туалетной бумаги

Комедия в двух действиях

(Редакция 2011 года)

Действующие лица

ЭРА НИКОЛАЕВНА, крепкая женщина

КВАРТЕТ русских классиков

ДАМА-БЕРЕТ, на голове берет

ДВА ЧИНОВНИКА Департамента Образования

КОЛЛЕКЦИОНЕР редких изданий

ДВА МИЛИЦИОНЕРА

СВЕТА, библиотекарь в декрете

ПИСАТЕЛЬ СУСЛЕНКО, Лауреат Нобелевской премии

ДАНТЕС, убийца Пушкина

Действие происходит в соседней квартире

 

 

Вечно Эра Николаевна попадала в дикие истории. Казалось бы, теперь она почтенная женщина, однако - вот новое приключение. Но подождите.

Пытаюсь подобрать нужные слова для описания её личности и как-то ничего не приходит в голову, кроме “большая”.

Ростом она метра два или три, что само по себе уже подозрительно. Широкая кость, какая только возможна, руки, ноги, голова редких размеров. По словам фельдшера - крупный организм. Заметный.

Бывало, идёт она по проспекту и все уже знают: Эра Николаевна стремится куда-то.

Но как обычно случается, промашка с генами вышла: умственные способности не в пример телесным чудесам оказались ничтожны. И от этого Эра Николаевна много страдала.

Да, она далека от образованной жизни, так далека, что даже страшно становится, но надо понять, что ее организм беспрестанно требовал пищи и пищи, и на эту заботу растрачен весь смысл жизни.

Скажете - да что за скотина такая перед нами, животное, а Дарвин добавит: «это моя обезьяна».

А я думаю так - Человек она, и задумана бесконечно.

Первая картина

Большой человек, большая кастрюля. Над столом возвышается Эра Николаевна. С аппетитом ест похлебку, жует, черпает ложкой, кладет в рот. Вдруг чихает в тарелку, летят брызги во все стороны, она ловко и быстро утирается кулаком, икает. Снова жадно, как в последний раз в жизни, ест. Опять поперхнулась. Кашляет в тарелку. Во все стороны летит лапша. Неужели наелась? Наелась. Убирает со стола, оттачивает карандаш и достает тетрадку. Открывает, пишет что-то.

В коридорчике возникла молчаливая фигура в старинном сюртуке. Человек сильно помятый, он озирается, входит в комнату. Смотрит на Эру Николаевну, ласково улыбается.

Эра Николаевна не замечает, увлечена сломанным карандашом. Чистит грифель зубами.

Человек деликатно ждет, когда на него обратят внимание, кашлянул в кулак. Кашлянул второй раз.

Эра Николаевна поднимается голову, видит чужого человека в своей квартире. Выкатила удивлённые глаза.

ЧЕЛОВЕК. Добрый вечер, Эра Николаевна.

ЭРА (тупо глядит на человека, поперхнулась карандашом). Гха! Холера... Ты кто?

ЧЕЛОВЕК. Прошу... деликатно... прощения. Всяческие извинения за... неожиданный визит, но... Дело требует неотлагательно, срочно.

ЭРА. Кого?.. Ты кто такой?!

ЧЕЛОВЕК. Я пришёл серьёзно поговорить с вами.

ЭРА. Серьезно?

ЧЕЛОВЕК. Уважаемая Эра Николаевна....

Эра икнула, выплюнула в тарелку кусок теста, изумленно смотрит.

ЧЕЛОВЕК. Вам может показаться странным, загадочным моё появление... Однако, только вы способны разрешить затруднительное положение, в котором оказался не только я один.

Смотрят друг на друга.

ЭРА. Ленька, ты?

ЧЕЛОВЕК. По законам природы я не должен был являться, но я вынужден. Сложившаяся ситуация требует решительных действий, поэтому я осмелился на этот опасный и рискованный шаг.

ЭРА. Кого?

ЧЕЛОВЕК. Может возникнуть вопрос: почему я обращаюсь именно к вам? Отвечу. Вы самый умный, образованный человек в районе. Ваша внутренняя конституция, жизненный опыт... незаурядная личность - все это внушает доверие и наше расположение.

ЭРА (испуганно). Куда?

ЧЕЛОВЕК. Итак, вы согласны?

Пауза.

ЧЕЛОВЕК. Посмотрите внимательно на мое лицо.

ЭРА. И чо?

ЧЕЛОВЕК. Узнали?

ЭРА. Рожа вроде знакомая...

ЧЕЛОВЕК. Ну, вспоминайте, вспоминайте...

ЭРА. Стеклышки скинь.

Человек снимает очки.

ЧЕЛОВЕК. Узнали?

ЭРА. А теперь боком встань... Погоди... Ты как попал сюда, стручок?

ЧЕЛОВЕК. Дверь была закрыта.

ЭРА. В окно влез…

ЧЕЛОВЕК. Нет.

ЭРА. Нет?!

ЧЕЛОВЕК. Пожалуйста, не пугайтесь. (В сторону.) Нелепое, глупое положение. Она не знает меня.

ЭРА. Петрович?.. Нет... Петрович - он не такой. Он маленько другой... А этот хилый какой-то...

ЧЕЛОВЕК. Ну, что ж. Я вынужден представиться. Доктор...

ЭРА. Доктор?! А где халат?

Пауза.

ЧЕЛОВЕК. Я... (Пауза.) Писатель.

ЭРА. Кто-о-о-о?...

Пауза.

ЧЕЛОВЕК. Писатель.

ЭРА. Врёшь.

ЧЕЛОВЕК. Ну... Теперь-то вы узнали меня?

ЭРА. Господи... Живой писатель?! (Пауза.) Я вашу книжку до сих пор читаю! (Ищет в шкафу, достает тонкую пыльную брошюру, показывает.) Господин Сусленко! Мне сильно понравилось...

ЧЕЛОВЕК (смотрит на книжку). Что это за дрянь?

ЭРА. Я плакала, как Егорка попал под поезд. Вот обложка обрямкалась.

ЧЕЛОВЕК (смотрит на титульный лист). Кто такой Лев Сусленко?

Пауза.

ЭРА. А разве не вы?

ЧЕЛОВЕК. Простите.

Пауза.

ЭРА. А говорил - писатель...

ЧЕЛОВЕК. Я писатель, но другой.

Пауза.

ЭРА. Какой?

ЧЕЛОВЕК. Антон Павлович Чехов.

Пауза. Смотрят друг на друга.

ЭРА. И чо?

ЧЕХОВ. Ну.

ЭРА. Ну?...

Пауза.

ЧЕХОВ. Великий русский классик.

ЭРА. Кто?

ЧЕХОВ. Я...

ЭРА. Ну и чо?..

ЧЕХОВ. То есть как?

ЭРА. Ну-ка, скажи еще раз...

ЧЕХОВ. Я - Чехов... Русский классик.

ЭРА. Чехов... Классик... Русский... (Морщит лоб, вспоминает.)

ЧЕХОВ. Наверняка, читали что-нибудь, да забыли...

ЭРА. “Веселая красотка” - ты написал?

ЧЕХОВ. Нет.

ЭРА. А что написал?

ЧЕХОВ. Рассказы, повести... Пьесы. Могу перечислить названия…

ЭРА. Зачем?

ЧЕХОВ. Как - зачем?

ЭРА. Зачем написал-то?

ЧЕХОВ. Чтоб читали люди.

ЭРА. И читают, поди?!

ЧЕХОВ. Читают.

ЭРА. Молодец...

ЧЕХОВ. Однако раньше читали лучше.

ЭРА. Кого?

ЧЕХОВ. Книги. (Пауза.) К примеру, взять вашу улицу... раньше читали, теперь - нет.

ЭРА. Вот теперь я тебя вспомнила! У меня сестра Тамара Тучкова... Ты ее знаешь? Она работала на шпагатной фабрике. Голый оклад. Видел такую телегу - она катит по рельсам, а Тамара моя толкает взади. Мусор в бочку валится, мотовило ревет... Так вот, она - Тамара моя, вышла за шофера замуж. А шофер-то этот работал в больнице... Дураков возил на белом хлебном фургоне. И однажды так напился, что зашиб милиционера... Передавил всех и скрылся. Искали его. И чо ты думаешь? Нашли. Нашли и посадили. А сестра моя Тамара вышла замуж за другого фургона. И вот этот самый другой тоже пил... Страшенно! И его посадили. За драку в колбасном отделе. Да. Значит, его привлекли, и он сочинял письма моей Тамара оттуда сразу. Вот пишет он о любви разной и сообщает намеком, что да как у него там дела... Сам знаешь. Жила моя Тамара на углу, рядом с той самой фабрикой напротив парка. И парк назывался “Имени Народной Воли”. Мы там гуляли все. А еще наискосок стоял деревянный цирк... Мы и туда ходили... И в этом самом цирке выступали как раз звери... Птицы, коровы эти мохнатые с горбами, медведи… А билеты нам доставала бухгалтер Антонина Петровна Савельева. И вот она... она самая и говорила мне про тебя: “Что ж вы, - говорю, - без мужика?” А она: “Я живу с Чеховым. Едим вместе и спим”. А она баба ничего была, да? И груди, и попка.

ЧЕХОВ (кашлянул в кулак). Да.

Пауза.

ЭРА. Слушай, вот ты же много книг, наверно, прочел, да?

ЧЕХОВ. Много.

ЭРА. Зачем?

ЧЕХОВ. Как «зачем»?

ЭРА. Что там у тебя в этих книгах было? Что ты там вычитал про такое, чего в жизни не наблюдается? Вот я. За всю жизнь ни одной книжки до конца не прочла. Все наперед знаю! Одни дураки пишут, другие печатают, а третьи, вовсе дурные, читают…

ЧЕХОВ. Досадно. Всю жизнь за столом как каторжанин. Бывало, напишешь одно, потом сразу другое, третье.

ЭРА. А пошто не отдыхал?

ЧЕХОВ. Хотел успеть.

ЭРА. Успел?

ЧЕХОВ. Сгорел. За письменным столом.

Пауза.

ЧЕХОВ. Послушайте, дорогая... будьте милосердны. Вы единственный умный человек во всем районе... Запишитесь в bibliotheke.

ЭРА. А?

ЧЕХОВ. Би-бли-о-те-ка.

ЭРА. Что?

ЧЕХОВ. Закрывается...

Пауза.

ЭРА. Гляди - очки вспотели.

ЧЕХОВ (снимает пенсне, протирает). Дело обстоит так... Крайне нужен хотя бы один читатель, и мы спасены...

ЭРА. И много вас?

ЧЕХОВ. Вся библиотека русской классики. С Рождества стеллажи на дрова, а нас в огонь. Кому повезет, того в подвал. (Пауза.) Самое страшное, знаете - что?

ЭРА. Что?

ЧЕХОВ (шепотом). Уборная. Ивану Сергеевичу не повезло.

Пауза.

Мы думали, мыслили, страдали за вас... (Уговаривая.) У меня рассказы житейские... Про птиц, про собак, про людей и животных. Могу предложить “Чайку”.

ЭРА. «Чайку»? У нее дверца отлипает.

ЧЕХОВ.... Если в обществе любят литераторов и относятся к ним иначе, чем, скажем, к купцам, то это идеализм. Здесь же отец вечной материи - холодильник.

ЭРА. Не пойму.

ЧЕХОВ. Придете?

ЭРА. Куда?

ЧЕХОВ. Библиотека у рынка.

ЭРА. О! Далеко!

ЧЕХОВ. Хотя бы одну книжку... Книга – друг человека.

ЭРА. Да на кой хрен ты мне сдался?! Я таблеток сроду не ела, а тем более книжек.

ЧЕХОВ. Полагаю, теперь можно опустить занавес.

ЭРА. Поешь на дорожку?

ЧЕХОВ. Пожалуй...

ЭРА (Эра наливает Чехову суп, тот ест). Мне что, жалко еды... Мне вас балбесов, жалко. «Классики»! (Заразительно смеётся.)

ЧЕХОВ. Вкусно.

ЭРА. По бороде льется. Ешь нормально. Как там тебя ты сказал? Чухов?

ЧЕХОВ (ест). Чехов Антон Павлович.

ЭРА. Чехов Антон Павлович... Худой, как веревка. Видать там вас вовсе не кормят… (Смотрит на Чехова.) Начни новую жизнь… Пойди что ли в метро рыть туннели. Сначала в подсобники, потом в машинисты, а там и глядишь, при очках-то своих в сигнальщики выбьешься.

ЧЕХОВ (глядит в опустевшую тарелку, поправляет пенсне). Весьма благодарен. Пора.

ЭРА (смотрит на ноги писателя). Ой-ёшеньки!.. В летних сандаликах шлындает! (Даёт войлочные боты.) Ну-ка, завтра снег обещали.

ЧЕХОВ (надевает огромные, безразмерные боты Эры, низко кланяется). Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование!

Картина вторая

Жарят яичницу. Пауза.

ЧЕХОВ. Я хочу сказать вам по секрету, Эра Николаевна...

ЭРА. Говори.

ЧЕХОВ. Писатели бессмертны…

ЭРА. Все???

ЧЕХОВ. Нет. Самые лучшие.

ЭРА. И ты?

ЧЕХОВ. Я.

Пауза.

ЧЕХОВ. А умеете пуговицы глотать?

ЭРА. Зачем?

ЧЕХОВ. Умеете?

ЭРА. Не-е-е...

ЧЕХОВ. Смотрите... (Берет пуговицу, отрывает, глотает.) Могу еще... (Отрывает, глотает.) Еще... Еще... Еще... Еще...

ЭРА. Все. Хватит!

Пауза.

ЭРА. А знаешь, как метро?

ЧЕХОВ. Это как?

ЭРА (встает во весь свой рост, двигает руками, издает звуки). У-у-у-у-у... Чух-чух-чух-чух...

ЧЕХОВ. Гениально!

Смеются.

ЧЕХОВ (вздыхает). Жизнь-то прошла, словно и не жил…

ЭРА (удивленно). Да??? Ты тоже об этом все думаешь???

Пауза.

ЭРА. Слушай, Чехов… Ты случайно не в Бородулино родился?

ЧЕХОВ. Нет.

ЭРА. Жаль. А то земляки были бы... (Пауза.) У меня сестра Тамара тоже стихи сочиняла разные...

ЧЕХОВ. А вы?

ЭРА. Что я?

ЧЕХОВ. Пишете что-нибудь?

Пауза.

ЭРА. Пишу.

ЧЕХОВ. И что?

Пауза.

ЭРА. Воспоминания.

Пауза.

ЧЕХОВ. Любопытно.

ЭРА. Да чего там...

ЧЕХОВ. Почитайте.

ЭРА....А ты не будешь смеяться?

ЧЕХОВ. Ну что вы.

ЭРА (достает тетрадку, открывает с волнением, читает). «Воспоминания...» (Прослезилась.) Нет... не могу... Читай сам.

ЧЕХОВ (читает каракули). Раньше колбаса стоила два двадцать, а крупа 15 копеек пачка. Входя в гастроном, можно было не только трясти башкой и нюхать запахи, но и отовариваться по совести... Конфеты, печенье, куриные и животные окороки, яйцо, масло, сметана, молоко, рыба.” Что это? Романтическое вступление?

ЭРА. Романтическое...

ЧЕХОВ. Вздор. Скука.

Пауза.

ЭРА. Библиотеку, видишь ли, закрыли! А я что? Была на вас мода, да вышла! «Вздор, скука!» (Трясет тетрадкой.) Нет, парень, это не скука, здесь вся моя жизнь! (Вдруг видит книги Чехова, которые появились на прежнем месте.)

 

Картина третья

Старик кряхтя, входит.

ЭРА. Здрасьте...

СТАРИК. Наше почтение.

ЭРА. (Разглядывает книги за спиной старика). Классик поди?

СТАРИК. Он самый.

ЭРА. Кормить не стану.

СТАРИК (протестуя). Матушка, благодетельница!..

ЭРА (смотрит на гору книг). Не нуждаюсь.

СТАРИК. Обошел весь район - меня никто не хочет… А вы, говорят, человек самый сердечный.

ЭРА. Ну-у...

СТАРИК. Вы - добрая душа... Была еще Света, но она ушла в декрет.

ЭРА. Какая Света???

СТАРИК. Заведующая... Хранительница наша. Возьмите, а то пропаду... (Пауза.) Вот этой вот самой рукой сочинил “Каренину Анну”... Думал, какая польза будет, а вон как обернулось. (Кряхтит, опускает ноги на пол.)

ЭРА. Тяжко?

СТАРИК. Обидно. “Царство Божие нас внутри ”. А где? То ли в печенке, то ли в желудке. Могло и рассосаться...

ЭРА. Кто?

СТАРИК. Царство.

ЭРА. Присядьте тогда.

Старик садится.

СТАРИК (косит взглядом на полное собрание Чехова, лежащее у стола). Здесь что, уже занято? (Встает, представляется.) Граф Лев Николаевич Толстой. Великий русский писатель. Родился в двадцать восьмом, а помер в десятом по старому.

ЭРА. Великий, значит?

Толстой кивает головой.

ЭРА. Бессмертный?

Пауза.

ЭРА (берет одну из книг Толстого, изучает). Сверстница тоже…

ТОЛСТОЙ. Миллион экземпляров.

ЭРА. Мой отец был такой же станок типографский…

ТОЛСТОЙ. Все писатели похожи друг на друга, но каждый читатель несчастен по-своему.

ЭРА. …Он с мамой в отделе сосисок сошелся. (Гасит свет, ложится на кровать, пауза, Толстому на раскладушке). Тигр Николаевич...

ТОЛСТОЙ. Что?

ЭРА. Спишь?

ТОЛСТОЙ. Классики никогда не спят. Спать могут только читатели.

Пауза.

ТОЛСТОЙ. Все обещали, что наука выведет вас, но теперь уже видно, что полный провал. (Пауза.) В Историческом музее первый экспонат - скелет интеллигента. Позвоночник искривлен, копчик ярко выражен. Вместо черепа - отбойный молоток. Одним словом - урод. Ископаемое. В Ледниковый период вымерзли все читатели. Ученые гнут извилины - отчего у читателей исчез волосяной покров и почему они плохо грызли капусту? И начинаешь шевелить мозгами, гадать, “может мы плохие писатели... не могли создать “Новейшую историю туалетной бумаги”... “Библию вкусной и здоровой пищи”... Теперь я писал бы только в стеклянную газету.

ЭРА. Я - злая…

ТОЛСТОЙ. Несчастная… Ты лучше скажи, что такое секс? Тут у вас все кругом о нем говорят, а секса не наблюдается.

ЭРА. Секс? Ну, это когда семья есть.

ТОЛСТОЙ. А что ж ты одна, где твой муж?

ЭРА. Нету. Я мужиков за всю жизнь толком не разглядела. Бывало, увидят меня, и сразу бежать. Крупная я. Мужиков устрашаю. (Пауза.) А где ваша жена? Она тоже бессмертная, а?

ТОЛСТОЙ. Да… Но бессмертная по-другому.

Молчание.

Дикий вопль.

 

Картина четвертая

Утро следующего дня. Эра Николаевна просыпается, вдруг вспомнила, подпрыгнула, смотрит на раскладушку. Раскладушка пуста. Толстого нет. Но теперь к собранию сочинений Чехова добавилось огромное количество книг Толстого. Изумленно оглядывается, видит - за столом сидит надорванный человек с длинным носом, брезгливо ест суп из кастрюли Эра Николаевны.

ЭРА. Ты кто?

ЧЕЛОВЕК. Классик.

ЭРА. Фамилия?

ЧЕЛОВЕК. Гоголь. Можно просто - Николай.

ЭРА. А где этот?..

ГОГОЛЬ. Лев Николаевич-то?

ЭРА. Он.

ГОГОЛЬ. Лев Николаевич спереди совершенно немец. Он страшно обиделся на вас. Хотел пожаловаться самому... (Поднимает палец вверх.) Но мы его отговорили. (Ест.) И какой же русский не любит быстрой еды?

 

Пауза.

ГОГОЛЬ. Спокойно как, тихо.

ЭРА. Привычка.

ГОГОЛЬ (соблазняя). Страшно жить одному. Нет близкого друга. Льву, вот, Николаевичу хорошо да и Пушкину ладно… большая семья, жены какие-то, дети. Я тоже бобыль. Умер один в холодной постели.

ЭРА. Дети…. Какие дети, сам посуди - я мечтала рожать раза два. А что толку мечтать, если возможности нету. Надо кушать и мужика рядом нет. Вот, думала, выжду, время полегче настанет, зарплату повысят, молоко станет свободно, и мужа пойду по свету искать. И что? Шиш.

ГОГОЛЬ. Есть у русского человека враг, непримиримый, опасный враг, не будь которого, он был бы исполином. Враг этот — колбаса. Много великих мыслей погибло от колбасы. Раньше в России ее было видимо-невидимо. Но однажды она исчезла. Сбежала в Америку по поддельному паспорту. (Пауза.) Теперь она вернулась. Тоска по Родине. Родные желудки... И теперь колбасы так много, что нет ничего, кроме нее.

Пауза.

ЭРА. Гоголь...

ГОГОЛЬ. Ну да.

ЭРА. А работал кем?

ГОГОЛЬ. Гоголем и работал.

ЭРА. А я в БСУ. Цемент в циклотроне месила. (Изображает, как месят цемент в огромной машине.)

ГОГОЛЬ. Какая разница... Циклотрон или письменный стол... Тут кирпичи - и там кирпичи, тут материала нет - и там не хватает. Тут денег нет - и там фиг. Разве что в тепле оно в радость. Когда Англия нюхает табак, то Франция чихает, когда писатель пишет – читатель возбуждается. А если писатель есть, а читателя нет, то и ничего нет, жизни нет. Парадокс! Сейчас самое время писать и писать! Вокруг целые кучи идей, россыпи слов, а какое раздолье чиновников! Я бы сейчас так и строчил, так и строчил!!! Да я бы сейчас каждый день выдавал по десятку «шинелей»! Но как всегда равновесия нет. При живой-то воде вдруг читатель усохся куда-то…

 

Пауза.

Раньше было легко, раньше был черт. А теперь, говорят, интернет. Кто он такой? Где он живет? Он есть, но никто его сроду не видел. Если в сетях, то где ж его рыба? И потом как заключить сделку с тем, кого нет? И как расплатиться? Он как призрак, которого нет, и притом он существует! (Пауза.) Ад - это смерть без огня, ад – это холодные цифры. Страшнее всего, когда приходят они, и сжимают твой мир необъятный в молекулу. А затем бросают тебя в темноту и несут, и несут, и несут… Чтобы ты появился на стеклянной плоской картине цвета скисшего молока, где плавают дохлые буквы… Нет, буква должна пахнуть, книжка дышать, а читатель - держать твое слово в теплых руках!

Пьют чай с вареньем.

ЭРА. Значит, ты в космосе был?

ГОГОЛЬ. Был.

ЭРА. А я не была.

ГОГОЛЬ. Космос везде: и в тебе, и во мне, и в этой банке варенья… (Ест.)

Пауза.

ЭРА. Напиши про меня...

ГОГОЛЬ. Не могу. Я не в праве больше писать. Да к тому же чернила все кончились.

ЭРА. Я дам карандашик.

ГОГОЛЬ. Карандашик? Не то… Он – вещество. Надо наитьем писать. А ОНО только раз на всю жизнь полагается! (Грустно улыбнулся, опустил голову, идет на выход.)

ЭРА (достает безразмерные валенки и шапку). На, парень, твое!

ГОГОЛЬ (надел шапку). Спасибо, сударыня… (Исчезает.)

ЭРА (изумленно смотрит, ощупывает воздух). Ловко! (Видит под столом забытое Гоголем собрание сочинений.) Вот жулики, а!

 

Картина пятая

Конец первого действия

 

Действие второе

 

Картина шестая

Спустя месяц.

Кажется, воскресла Александрийская библиотека, и уместилась в этой квартире. Со всего города собраны страницы, странички, картон книжных корочек. Дом, в котором месяц назад была одна захудалая брошюра, теперь в угрожающем избытке заполнен шедеврами литературы. Старые книги и выдранные страницы на окне, на полу, под кроватью, на кровати, в прихожей, на кухне на столе, в кастрюле, на плите. Стопки книг, связки, пачки, колонны. Книг нет только на потолке.

Пауза.

ТОЛСТОЙ. Нам уйти?

ГОГОЛЬ Я как будто предчувствовал: сегодня мне ночью снились какие-то две необыкновенные крысы. (Указывая на умирающего Пушкина.). Она его полюбила…

ТОЛСТОЙ (Эре). Пушкин на вас не женится никогда.

ЭРА. Я сама не хочу. У нас с Пушкиным разница… в возрасте… (Пауза.) Я люблю Пушкина по-другому. Он мне как товарищ из рОдного детства. Я в школе сдавала его наизусть. И про дядьку того Черномора, и про бочку с ребенком, и про очарованье очей… Я на Пушкине в детстве с мамой каталась, когда он был теплоходом! А когда он памятник был, я под ним ждала жениха на свидание. Мы с Александром Сергеичем сердцем похожи, нас обоих любовь обманула. (Слезы.)

ГОГОЛЬ (восхищенно). Был бы я человек, я на вас бы женился мгновенно!

Картина седьмая.

Пушкин открывает глаза.

ЭРА. Ой, здрасьте!

Пушкин смотрит.

ЭРА. Александр Сергеич… Кашку хотите?

Пушкин не отвечает.

ЭРА. Вот молодец… Значит, дела на поправку! (Кормит кашей.) В каше вся сила… У меня кот был, с балкона упал, дак я его манкой вернула.

Тишина. Все спят. На цыпочках входит француз в гусарском кителе. Пушкин открывает глаза, видит француза. Осторожно встает с постели, достает свой пистолет. Дуэль начинается. Дантес стреляет первым, Пушкин падает. Дантес исчезает в уборной.

Все просыпаются, паника.

Картина восьмая

Картина девятая

Спустя несколько дней.

Дама-берет уходит.

Уходят.

ЭРА. Эй!

Пауза.

ТОЛСТОЙ. Хорошо быть Шекспиром. Можно вечность лежать в тумбочке у артиста.

ЭРА. Дак проситесь в театр…

ЧЕХОВ. Не берут.

ЭРА. Как?! Вас же там как облупленных знают!

ЧЕХОВ. Там Чехов другой.

ГОГОЛЬ. И Гоголь другой.

ТОЛСТОЙ. И Толстой...

ЭРА. Это родня ваша что ли?

ТОЛСТОЙ. Нет, они просто моложе.

ГОГОЛЬ (глядит в кастрюлю). Кто съел клейстер??? Что за подлец?! Чёрт побери, я не хочу второй раз умирать с голода!

ЭРА. Простите, ребята. Не удержалась.

ТОЛСТОЙ. Она пятый день не едала…

Пауза.

ЧЕХОВ. Господа, надо что-то решать.

ГОГОЛЬ. Только один может остаться.

Пушкин стонет.

ЭРА. Горе мне с вами…

 

Картина девятая

Спустя несколько дней. Эра читает. В прихожей звонок. Входит мужчина. Мужчина - но носу золотые очки, галстук-бабочка на шее. Приглаживает волосы на голове, заглядывает в комнату, делает шаг, падает, роняет пирамиды книг.

КОЛЛЕКЦИОНЕР РЕДКИХ ИЗДАНИЙ. Однако... (Пробирается в комнату.) Добрый вечер... Это вы продаете классиков?

ЭРА. Продаю.

КОЛЛЕКЦИОНЕР. (Оглядывается.) Какая любовь к книгам... (Смотрит.) Мне нужен Толстой. А что, действительно редкое издание?

ЭРА. Гоголя с Чеховым отдаю. В придачу. А Пушкина с собой навсегда оставляю.

КОЛЛЕКЦИОНЕР. Говорите громче. У меня тугоухость.

ЭРА. Пушкина, говорю, оставляю! А остальные съезжают.

КОЛЛЕКЦИОНЕР. Ну, показывайте!

Подходят к кровати.

КОЛЛЕКЦИОНЕР. (Видит Пушкина, Гоголя, Чехова, Толстого). …??????????

Пауза.

Что это значит?

ЭРА. Дарю.

КОЛЛЕКЦИОНЕР. Кто это?

Пауза.

КОЛЛЕКЦИОНЕР. Откуда они?!..

ЭРА. С улицы.

КОЛЛЕКЦИОНЕР. Но...

ЭРА. Толстого машины помяли, Гоголя дети порвали... сама всех подлечила. Торговаться не буду. Берите.

Пауза.

КОЛЛЕКЦИОНЕР. Настоящие???

ЭРА. Проверяйте.

Пауза. Человек решительно подходит, снимает с Чехова пенсне, смотрит, старательно ощупывает бороду Льва Толстого, заглядывает в нос Гоголя. Затем вырывает волосок из бакенбард Пушкина. Пушкин бьет коллекционера по руке.

КОЛЛЕКЦИОНЕР (отшатнулся назад, смотрит, открыл - закрыл рот). Что же я с ними буду делать?..

ЭРА. Разговаривать!

КОЛЛЕКЦИОНЕР. (Достал платок, втер со лба пот.) А они говорят?..

ЭРА. Сами спросите!

Тревожная ночь. Храпит Лев Толстой, Чехов тоскует во сне, что-то бормочет. Гоголь свистит носом, Пушкин лежит с открытыми глазами. Темно. Эра Николаевна спряталась за шторкой, в руках лентяйка, выжидает. Появляется белокурый человек в гусарском кителе, поднимает пистолет, крадется к Александру Пушкину. Подошел. Целится.

ЭРА (с криком выбегает из-за штор, бьет гусара по спине). На! На!

Эра ищет бумажку.

БОЛЬШОЙ (поднял с пола надорванную страничку, читает). “Мёртвые …уши”...

МАЛЕНЬКИЙ. Мертвые – кто?

БОЛЬШОЙ (глядит на страничку). Уши. Тут еще впереди было что-то.

МАЛЕНЬКИЙ (тихо, большому). Знаешь, про уши что я хотел рассказать. Ты только гляди, никому… (Пауза.) Ты же был у меня на свадьбе?

БОЛЬШОЙ. Ну.

МАЛЕНЬКИЙ. Жену мою помнишь?

БОЛЬШОЙ. Ну.

МАЛЕНЬКИЙ. У меня с ней была первая ночь… Слушай. Лежим мы, я глажу ее… по рукам, по плечам, перехожу на голову. А у нее волосы такие густые, я глажу их, и вдруг… гляжу!

БОЛЬШОЙ. Что???

МАЛЕНЬКИЙ. Уха нет!

БОЛЬШОЙ. Как – нет?

МАЛЕНЬКИЙ. Вместо уха – голое место! Ровное, гладкое как коленка! Прикинь, она скрыла!

БОЛЬШОЙ. И что?

МАЛЕНЬКИЙ. Как это что? Это ж уродство!

БОЛЬШОЙ. Какое уродство???

МАЛЕНЬКИЙ. Ты дурак или нет? Это ж наследственность. У нас ребенок такой же родится!

БОЛЬШОЙ. Ну и что? У моего деда тоже нет уха, и у жены, и у матери. А у брата вообще нет ушей.

МАЛЕНЬКИЙ. И как они???

БОЛЬШОЙ. Да отлично! Живут! Все нормально!

Пауза.

МАЛЕНЬКИЙ (Эре.) К то тут стрелял-то?!

ЭРА. Дантес.

БОЛЬШОЙ. Кто?

ЭРА. Дантес повадился.

МАЛЕНЬКИЙ. Этот такой педик кудрявый внизу?

ЭРА. Так точно. В кальсонах.

БОЛЬШОЙ. Пойдем. Он еще там, козел, ошивается…

ЭРА (указывая на книги). Может, знакомым возьмете?!

Света уходит.

Сусленко не глядя на Эру, любовно глядит в компьютерный текст, затягивается сигарой, трясет пепел на пол, раздумывает о чем-то, бросает дымящуюся сигару на книги, глядит, как сигара прожигает бумагу и появляется маленький огонек. Подходит к кровати, срывает простынь, смотрит на свет. Связывает простынь в узел, кидает. Уходит.

Шелест страниц. Заскрипели буквы. Лопнули шелковые нити. Книги набухают, как дрожжевое тесто. Это не склад боеприпасов - книги разрываются огнем одна за другой. Огонь кружит по комнате. За окном падает черный снег или это типографский наборщик пошутил с крыши?

Тринадцатая картина

Ночь. Пепелище.

В квартире темно. По колено в болоте из пепла и пены стоят крошечные фигурки русских классиков. В окне мигают веселые огни пожарной и скорой помощи. Хлопают дверцы. Проснулась сирена. Вой удаляется. Наступает тишина.

Молчание.

ЧЕХОВ. Жизнь-то прошла, словно и не жил…

ТОЛСТОЙ. Любить – значит жить.

ГОГОЛЬ. Какое горе не уносит время. (Пауза.) … А однако же, при всем при том, хотя, конечно, можно допустить и то, и другое, и третье, можно даже... Ну да и где ж не бывает несообразностей?... А однако же, как поразмыслишь, во всем, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, редко, но бывают...

ПУШКИН. Пора… Пора!

Занавес

Апрель 1995, редакция 2011 г.

 

Н. Гоголь

Олег Богаев

Мёртвые уши

или новейшая история туалетной бумаги

Комедия в двух действиях

(Редакция 2011 года)

Действующие лица

ЭРА НИКОЛАЕВНА, крепкая женщина

КВАРТЕТ русских классиков

ДАМА-БЕРЕТ, на голове берет

ДВА ЧИНОВНИКА Департамента Образования

КОЛЛЕКЦИОНЕР редких изданий

ДВА МИЛИЦИОНЕРА

СВЕТА, библиотекарь в декрете

ПИСАТЕЛЬ СУСЛЕНКО, Лауреат Нобелевской премии

ДАНТЕС, убийца Пушкина