Основные дуализмы социальной теории: «индивид - общество», «действие(участие) – структура», «микро - макро» и их соотношение.

Условия фрагментации современной социологии

 

В первой половине XX века наступает этап бурного развития эмпирической социологии- На этом этапе получают развитие методы сбора и анализа эмпирической информации, теория измерения. Во П-й половине XX века осознается необходимость синтеза теории и эмпирии, идут поиски общей теории, получают бурное социология развитие специальные социологические теории. Большой вклад в развитие социологии вносят на этом этапе американские социологи Т. Парсонс, Р. Мертон. Вместе с тем специализация и методологический плюрализм привели в этот период к отрицательным последствиям. Для социологии становятся характерными разорванность элементов, фрагментация, подвергается сомнению целостность социологического знания, оно рассматривается как набор множества специальных теорий и конкретных исследований.

В 70-90-х годах в социологию приходит понимание необходимости сочетания различных методологических подходов, направлений социологического анализа. Различные теоретические подходы не рассматриваются как противоположные, взаимоисключающие. Польский социолог П. Штомпка приводит слова американского социолога Дж. Александера о том, что "нормой становится синтезирование, а не полемическое теоретизирование". Примером такого синтезирования П. Штомпка считает концепцию многомерности Дж. Александера, концепцию структурализации Э. Гидденса, теорию социальной коммуникации Ю. Хабермаса, свою теорию социального становления и др. Современное обновление социологии заключается и в том, что она переходит от описательности фактов к аналитическим обобщениям. Так постепенно, на протяжении всех этих этапов получают развитие все структурные элементы социологической системы знания. В нашей стране социология имеет свои особенности, свои этапы развития. После 1929 года, когда социология была объявлена лженаукой, она могла развиваться только в рамках иных отраслей знания (философии, истории, экономического, юридического знания и др.).

Поэтому сейчас важно вычленить социологическое знание из других наук, объединить его в рамках социологии. В нашей стране еще не преодолены фрагментация социологии, разорванность ее элементов, о чем свидетельствуют учебные программы и учебные пособия, где чаще всего дается изложение различных специальных социологических теорий (социологии), а не общей теории.

Социология как бы возвращается к своим истокам, к обобщениям общего социологического характера, к целостной системе знания.Все чаще звучит призыв обратиться к общей теории. Социологи справедливо отмечают, что без общей теории нет и не может быть развитой целостной системы научного знания, ибо общая теория выполняет функции исходного и обобщающего знания, обеспечивающего дальнейшее развитие специального и конкретного.

 

 

Наступление эпохи информационного общества одним из своих фундаментальных результатов имеет формирование нового - сетевого - типа социальной организации и становление более широкой, чем ранее, палитры субъектов социального взаимодействия. Отражением данной тенденции выступает усиление фрагментации современного общества, которая, в свою очередь, является одним из факторов фрагментации социологического знания.

Возникший кризис фрагментации социологии проявляется, с одной стороны, в дисциплинарной специализации, с другой - теоретической конфронтации. В первом случае речь идет о существенном увеличении областей исследования социологии, формировании ее «локальных» сфер (в том числе и в рамках отдельных так называемых отраслевых направлений) с комплексом особых методов и стилей исследования. На этой основе происходит развитие конкретного специализированного знания и все большее распространение получает точка зрения о ненужности обобщающих теоретических конструкций, базирующаяся на отрицании общих закономерностей общественно развития. Во втором случае имеется в виду дробление самой теоретической социологии и ее отдельных направлений на растущее число конкурирующих между собой школ, представителям которых становится все сложнее понимать друг друга¹.

Одним из проявлений процесса фрагментации современной социологии является формирование ее мультипарадигмальности. Как и всякое специализированная духовная деятельность социология развивается для решения практически актуальных задач, а ее базовые концептуальные схемы образуются путем обобщения и систематизации содержания сознания субъекта массовой социальной практики. Конфигурация практической деятельности социального субъекта и задает логику концептуальной схемы исследователя, т.е. выступает практической парадигмой теоретической деятельности. Таким образом, содержание духовных парадигм не является плодом произвольного теоретического конструирования, а определяется социальной позицией и точкой зрения того социального субъекта, чьи интересы объективно выражаются. Если субъектно значимая картина мира не находит адекватного выражения в аксиоматике социологической теории, то выдвигаемая исследователем концепция никогда не получит статуса парадигмы – образца научной деятельности, организующей “нормальное” научное сообщество.

Интеграция и расширение практического опыта социального субъекта, осуществляемая адекватными для этого субъекта теоретическими средствами, реализуется в прикладных социологических исследованиях. Прикладная социология предоставляет информацию, необходимую как для “нормализации” социальной практики в соответствии с потребностями социального заказчика, так и указывает направления дальнейшего повышения ее эффективности. Поэтому каждая более или менее жизнеспособная школа социологов должна рассматриваться как институционально оправданное интеллектуальное опосредование массовой практики конкретного социального субъекта.

С позиций институционального подхода парадигмальный бум в современной социологии объясняется формированием новых социальных движений, которые не только конституируют новых социальных субъектов, но и инициируют соответствующие духовные движения. Социальное самоопределение новых субъектов включает специфическую интерпретацию окружающей социальности, что и служит основанием генезиса новых парадигм в теории. Опосредуя становление и развитие конкретного социального субъекта вновь сформировавшаяся исследовательская группа занимает свободную социальную нишу и закрепляет свое существование.

Как было показано А.Тоффлером, в последние десятилетия общество быстро фрагментируется «на уровне ценностей и жизненных стилей». Безудержное стремление к разнообразию, «субкультурная революция» бросают вызов старым интегрирующим механизмам, и нового основания для реконструкции общества пока не найдено². Стихийный процесс фрагментации современного общества и является социально-практическим основанием фрагментации теоретического поля социологии.

Сам по себе факт наличия разных научных школ является нормальным явлением, поскольку столкновение соперничающих социологических теорий является выражением жизнеспособности социологии³. Но столь же необходимой для обеспечения этой жизнеспособности выступает интеграция разных теорий.

 

В Марксизме: МИКРОСОЦИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМАТИКА

О Коллективе

Любое производство расчленяется на отдельные звенья, на отдельные участки в пространственном, временном, технологическом и т.д. отношениях. Это членение материально-производственной жизни на отдельные звенья суть экономическая снова складывания небольших групп людей [1]. Коллектив - это такая группа людей, которая определяется прежде всего конкретными параметрами производственной деятельности. В трудовом коллективе, как и в семье, субъективно-сознательные факторы играют огромную роль. Проявляется это и в большом значении субъективных факторов при вступлении человека в трудовой коллектив, и в особой роли социально-психологического климата в жизни коллективов, в общности устремлений членов коллектива и во многом другом.

неразрывно взаимосвязаны макро- и микросоциологические общности. Например, классы, нации, народ включают в себя коллективы, семейные общности и т.д.

Для марксистской теории значим общий план истории, большие социальные общности — классы, нации, государства. Человек же как бы получает свою ценность целиком от общества. Именно поэтому для марксизма отдельный человек есть лишь соотносительное с социальным коллективом существо, где он — центр пересечения общественных отношений, в которых он формируется и живет. В марксизме обосновывается идея о том, что основание подлинной человеческой жизни образует коллективная практическая деятельность, а поэтому коллективность есть аутентично-родовой способ такой жизни людей. Люди, а в нашем обсуждении – трудовые коллективы, для марксизма всего лишь «основной элемент производительных сил общества», к которым относятся «средства производства (средства труда и предметы труда.) и люди, обладающие определенным производственным опытом, навыками к труду и приводящие эти средства производства в действие». Вот эту способность человека к труду в классическом марксизме именуют «рабочей силой», которая при капитализме «становится товаром» (способность – это не объект и не вещь, а поэтому товаром быть не может.). Классики следующим образом определяли понятие «рабочая сила»: рабочая сила есть «совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека, и которые пускаются им в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости».

Наконец, там же утверждается, что «целесообразная деятельность человека, или труд, и средства производства являются необходимыми факторами процесса труда», всякой производственной деятельности. То есть процесс труда есть «взаимодействие рабочей силы и средств производства».

 

 

О Семье:

 

В работе Происхождение семьи, частной собственности и государства (Der Ursprung der Familie, des Privateigentums und des Staates, 1884) Энгельс, используя современную ему этнографическую литературу (особенно труды Льюиса Моргана, Lewis H.Morgan, 1818- 1881), стремился показать, что семья, и особенно положение женщины, претерпели историческое развитие, которое, в свою очередь, определялось развитием способов производства, и особенно форм собственности. Его точка зрения является марксистской в том смысле, что он описывает развитие семьи в свете развития экономики от первобытного общества до общества последней четверти XIX в. Наряду с ростом торговли и денежного обращения происходит и крупный социальный сдвиг от родового общества, основанного на экстенсивном натуральном хозяйстве, к индустриальному классовому обществу. Это изменяет не только классовый характер государства и вид экономической эксплуатации, но и отношения внутри семьи и между разными поколениями. Целью Энгельса было доказать, что историческое развитие ведет к "патриархальной семье" и к "всемирно-историческому поражению женского пола" [1], в том смысле, что усиливается притеснение и эксплуатация женщин. В его время в моногамной семье, принадлежавшей среднему классу, муж зарабатывал деньги, а жена вела домашнее хозяйство, или, по крайней мере, в зависимости от социального положения семьи, оставалась дома. В этой связи Энгельс подчеркивает, что женщины стали экономически зависеть от мужчин и, следовательно, стали подневольными людьми. В качестве контраста из прошлого он изображает более раннее общество, основанное на "материнском праве" [2]. В качестве же контраста из будущего - рисует коммунистическое общество, в котором женшины уже не будут посредством института брака материально зависеть от мужчин. Государство, а не семья, будет нести экономическую ответственность за воспитание детей. Исчезнет различие между детьми, рожденными в браке и вне его. Таким образом, согласно Энгельсу, женщины станут свободными, а отношения между женщинами и мужчинами будут основаны на подлинной любви.

МАКРОСОЦИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМАТИКА (классовая структура общества)

Классы — «большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определённой системе общественного производства, по их отношению (большей частью закреплённому и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определённом укладе общественного хозяйства» [1].

Существование классов связано лишь с исторически определёнными способами производства. Классовая дифференциация является для общества основной среди других различий между людьми именно потому, что она возникает в сфере производства на основе общественного разделения труда и частной собственности на средства производства. Классы возникают на той ступени общественного производства, когда появление прибавочного продукта и разделения труда сделало экономически выгодной эксплуатацию рабочей силы.

Важнейшие положения научной теории классов сформулированы К. Марксом и Ф. Энгельсом. В письме И. Вейдемейеру от 5 марта 1852 Маркс писал: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определёнными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведёт к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов» [2].

При анализе классовой структуры общества марксизм различает классы основные и неосновные, а также учитывает наличие различных групп, слоев внутри классов и промежуточных прослоек между классами. Основными классами называются такие классы, существование которых непосредственно вытекает из господствующего в данной общественно-экономической формации способа производства. Это рабы и рабовладельцы, крестьяне и феодалы, помещики, пролетарии и буржуа. Но наряду с господствующим способом производства в классовых формациях могут сохраняться и остатки прежних способов производства или возникать ростки новых способов производства в виде особых укладов хозяйства.

С этим связано существование неосновных, переходных классов. В тех капиталистических странах, где сохранились значительные пережитки феодализма, существуют в качестве неосновных классов помещики, всё более срастающиеся с буржуазией. В большинстве капиталистических стран имеются многочисленные слои мелкой буржуазии (мелкие крестьяне, ремесленники), которые по мере развития капитализма дифференцируются. Внутри классов обычно имеются различные слои, группы, интересы которых частично не совпадают. Так, например, в античном обществе имела место борьба между рабовладельческой аристократией и демократией, в которой отражались противоречия интересов различных слоев рабовладельцев. В капиталистическом обществе также существуют противоречия между интересами различных слоев буржуазии (например, монополистическая и немонополистическая буржуазии).

Развитие капитализма ведёт к изменениям в классовой структуре общества, которые, однако, вопреки утверждениям реформистов, не устраняют, а обостряют и углубляют классовые антагонизмы

Буржуазные теории классов обычно характеризуются антиисторическим подходом. Так, например, сторонники биологических теорий утверждают, что в основе деления общества на классы лежат различная биологическая ценность людей, различия в происхождении, в расовой принадлежности. Для большинства буржуазных теорий характерно отрицание материальных основ разделения общества на классы.

Буржуазные социологические теории стремятся либо затушевать различия между классами, либо, наоборот, объявить их естественными и неустранимыми. Многие буржуазные социологи утверждают, что сам пролетариат «исчез», растворился в «среднем классе». Однако в действительности никакого «среднего класса» не существует; есть многочисленные промежуточные слои, которые не образуют единого класса. Их существование отнюдь не ведёт к выравниванию положения противоположных классов. Столь же несостоятельны попытки подменить разделение общества на противоположные классы делением его на множество слоёв («страт»), различающихся между собой по роду занятий, доходам, месту жительства и другим признакам. Марксизм, разумеется, не отрицает существования в обществе наряду с классами и других социальных слоёв и групп. Однако их место и роль могут быть поняты лишь при учёте того, какое место они занимают в классовой структуре общества и в борьбе между классами. Классовые противоположности нельзя заслонить профессиональными, культурными и другими различиями. Эти противоположности исчезают только в результате коренного изменения отношений производства, революционного ниспровержения устоев капиталистического общества и создания нового, социалистического общества.

 

Но социальная философия не только подчеркивает неразрывную взаимосвязь макро- и микросоциальных структур. Вместе с тем она совершенно определенно указывает, что роль этих общностей в их взаимодействии неодинакова. Именно большие группы людей в обществе, законы их структурирования, развития, функционирования оказывают решающее и определяющее влияние на малые группы [1]. Это вполне понятно, ибо именно в больших социальных группах, в их исторических предназначениях и судьбах наиболее концентрированно воплощены глубокие объективные законы общественной жизни. Что же касается малых социальных групп, то в них - в силу самой их ограниченности - не может с такой же полнотой и четкостью воплотиться общесоциологическая закономерность материального производства. В их жизнедеятельности слишком многое зависит от конкретно-ситуативных обстоятельств, от субъективных моментов. Поэтому в целом, в общей социальной истории общества малые социальные группы, развиваясь, подчиняются закономерности больших социальных групп, следуют в их фарватере. Даже само изменение общественной роли, удельного веса малых групп осуществляется - в главном - не в силу их имманентных законов развития, а под решающим воздействием законов макросоциальной структуры.

 

Основные дуализмы социальной теории: «индивид - общество», «действие(участие) – структура», «микро - макро» и их соотношение.

Анализ условий систематизации построений в области социальной теории второй половины ХХ века осуществляется с различных позиций. В предлагаемой статье это делается в контексте различения "классического" и "неклассического". Термин "неклассическая" использованный в заголовке указывает на нетождественность классике в номинальном значении последней, то есть тому типу теоретизирования, который концептуализировался в работах авторов, позиционируемых значительным числом исследователей в качестве классиков социологии и социальной теории (наиболее распространённый список включает "великую тройку", Маркса, Дюркгейма и Вебера, и, хотя это, пожалуй, единственный общепринятый перечень, по крайней мере, само выражение "великая тройка" понимается социологическим сообществом инвариантно, сам термин "классики", равно как и его темпоральную, а в известной степени и спациальную локализацию можно считать принятой). Направления социального теоретизирования, которые автор предполагает рассмотреть в статье отличаются от классических не только во временном отношении. Будет предпринята попытка эксплицировать их содержательные отличия, а также выявить некоторые черты их сходства между собой. Разумеется, объём сравнительно небольшой научной статьи не позволяет в полной мере реализовать заявленную попытку систематизации. Речь может идти о том, чтобы обозначить некоторый её условия. Также следует отметить, что отличая работ, названных здесь неклассическими, по-видимому, не имеют характера систематического противопоставления классической социальной теории. "Неклассический" здесь не значит "антиклассический", развёрнутая полемика с классиками отсутствует, хотя, например, в случае Э. Гидденса наличествует стремление от них дистанцироваться.

В краткой формулировке специфические черты новой социальной теории следующие. Это стремление к совместимости с различными парадиг-мальными подходами, которое, в свою очередь, повышает инструментальную ценность теоретических построений, то есть ценность для конкретного исследовательского проекта (вообще интересующими нас авторами теоретизирование не воспринимается как самоцель), это стремление к снятию или разрешению традиционных социологических дуализмов, например, между структурой и действием (это делается как через нетрадиционную для классической социологии интерпретацию по-

нятий "структура" и действие (участие), так и через введение понятия "практика"), контекстуализацию исследовательской деятельности, а также установку на диалог с объектами исследования, то есть информантами (именно это слово предпочитают сами исследователи, обозначая тех, кому посвящены их работы) и присущим им социальным знанием. Наиболее отчётливо данные черты проявляются у таких авторов как Э. Гидденс, П. Бурдье, Ю. Хабер-мас, И. Гоффман, Д. Смит, Д. Ливайн и Р. Коллинз.

Мы остановимся на Э. Гидденсе, поскольку в его работах заявленная выше программа реализована наиболее развёрнуто, причём в форме метате-оретизирования, в отличие, например, от работ П. Бурдье. Кроме того, подобный выбор сделан и вследствие большей доступности его работ для автора статьи, не владеющего немецким языком и не имеющего возможность на достаточном уровне работать с текстами другого величайшего метатеоре-тика современности - Ю. Хабермаса. Вторым теоретиком будет Д. Смит, которая помимо названных программных компонент предлагает рекомендации, направленные непосредственно на эмпирическую исследовательскую деятельность.

Статус социолога в современном мире предполагает, что социологическое знание - это знание, способствующее более адекватному пониманию социальных процессов всеми заинтересованными участниками. Но как возможно создание такого знания, а также публичное восприятие его легитимности и операциональности в ситуации борьбы социологических школ, характерной для современной социологии? Очевидно, что подобное конструирование неотделимо от создания синтетической теоретической концепции или, по крайней мере, концепции совместимой с ключевыми социологическими парадигмами. Понимание необходимости единства значимости социологии для публичного дискурса, с одной стороны, и необходимости выработки оснований для внутридисципли-нарного теоретического синтеза, с другой, проявилось у целого ряда современных социологов. Однако наиболее отчётливо артикулировал необходимость такого единства крупнейший Британский социолог и политический деятель Э. Гидденс.

Усилия Гидденса сосредоточены на построении "синтетической" теоретической концепции. Гид-денс не стремится к созданию жёстко интегрированной "системы", подобной парсонианской. Вмес-

то этого он стремится предложить социологическому сообществу набор сенсибилизирующих концептов, которые могли бы быть полезны как в социальном анализе в целом, так и в прикладных социальных исследованиях в частности. Последнее обстоятельство представляется принципиальным, поскольку британский теоретик предполагает, в лице разрабатываемой им теории структурации создание такого методологического инструментария, который исследователь может задействовать как в целом, так и по частям тогда и так, когда и как он считает полезным для своего частного исследовательского проекта, придерживаясь, при этом позиции, которую можно охарактеризовать как попытку "честного эклектизма", поскольку она заимствует определённые аспекты других теорий и перерабатывает их в собственных целях.

В таких работах как "Конституирование общест ва, Новое изложение метода социологии а также "Социальная теория и современная социология" Гидденс утверждает, что исследователи, работающие в области социальной теории, должны обратить своё внимание в первую очередь на человеческое бытие и человеческое действие, социальное воспроизводство и социальную трансформацию. По мнению Гидденса, исследователи поглощены эпистемологическими проблемами в ущерб проблемам онтологическим. Гидденс считает, что это обусловлено тем, что сторонники различных теоретических позиций заняты, прежде всего, защитой своего собственного пространства в социальной теории.

Гидденс указывает, что социальной теории не следует чрезмерно концентрироваться на проблеме ва-лидности знания или на видах доказательств за и против той или иной теории или объяснений. Вместо этого необходим теоретический анализ актуального (фактического) поведения и социального опыта и способов преобразования людьми социальных обстоятельств. Однако Гидденс предостерегает и от "возврата к безмозглому эмпиризму", поскольку "хотя не все дебаты, происходящие в социальной теории оказывают действенное влияние на практику социального исследования, возможно, показать, что вопросы, поднимаемые социальной теорией, нередко касаются глубинных аспектов задач, разрешаемых эмпирическими исследованиями".

Ядро концепции Британского автора, то есть теория структурации, касается чрезвычайно широкого круга тем: природы повседневного взаимодействия, развития национальных государств и гражданских прав, классового анализа, эволюционных теорий общества, природы современности, войны и т.д.

Наиболее полное изложение теории структура-ции содержится в работах "Новое изложение метода социологии", название которой вызывает ассоциации с программным произведением Э. Дюрк-гейма, а также в "Конституировании общества". Обе работы были восприняты с большим энтузиазмом отчасти из-за того, что в это время в социологии как никогда ощущалась потребность в концепции, которая была бы способна придать связность и единство дисциплине. Усилившееся с середины 60-х годов XX века разочарование в ортодоксальной социологии (парсонианском структурном функционализме), доминировавшей с 40-х годов, привело к тому, что в качестве оппонентов ортодоксии заявили о себе самые разные школы мысли, в особенности -"конфликтная теория", радикальный марксизм, феноменологические и интеракционистские подходы. Однако, несмотря на появление целого ряда альтернативных точек зрения и бурные дебаты, консенсуса по поводу целей, аналитических процедур и методов социологии достичь не удалось. Каждая из концепций претендовала на трон поверженного парсо-нианства. Именно в этих условиях Гидденс формулирует основные положения теории структурации.

Разворачивая свою концепцию, Гидденс стремится сочетать некоторые элементы новейших инте-рпретативных форм социологии с более традиционными "структурными" формами (в терминологии Гидденса, с "институциональным анализом"). Вместе с тем, реализуя такую стратегию, он в ряде существенных положений отходит от ортодоксальной структурной версии. Гидденс отвергает три элемента традиционной "структурной" социологии. Во-первых, Гидденс не считает, что социология должна заимствовать модель естественных наук. Он считает, что нельзя говорить об универсальных "фактах" социальной жизни. Человеческое поведение невозможно предсказать с точностью, возможной в естественных науках, поскольку оно варьируется в соответствии с интенциями и целями людей, а также исторически изменяющимися смыслами. Если какие-либо обобщения относительно социальной жизни вообще возможны, то их следует ограничивать конкретным временем, местом и обстоятельствами.

Во-вторых, Гидденс отвергает идею структурных сил, которые "извне" оказывают принудительное и детерминирующее воздействие на поведение. Гид денс называет такую позицию "объективизмом". Влияние "объективизма" обусловлено упомянутым пониманием социологии как науки, призванной формулировать законы социальной деятельности, "сходные по своему статусу с естественнонаучными законами". Объективизм проявляется через перечисленные ниже форм, которые он отвергает:

1. Гидденс утверждает, что представление о существовании независимого (объективного) предмета социологического исследования, подобного "социальным фактам" Дюркгейма или структурам, или системам, или даже "институтам", должно быть отвергнуто и заменено идеей о том, что центральное место в социальном анализе должны занимать мотивы или мотивации людей.

2. Безличный, дистанцированный подход к социальному анализу означает неспособность увидеть, учесть наличие взаимодействия, взаимного влияния между исследователем и исследуемым. Между тем социолог в той же мере является частью социальной жизни, как и те, кого он изучает. Как следствие, социологическое знание взаимодействует с обыденным, непрофессиональным знанием (включая знание "здравого смысла"), и это следует учитывать.

3. Социальное поведение должно "интерпретироваться" социологом, а это с необходимостью предполагает гораздо большее участие, вовлечённость в дела изучаемых, чем может предполагать понятие объективного исследователя. Для того, чтобы иметь возможность ссылаться на мотивации и смыслы, присущие обследуемым, социолог как субъект должен быть способен их воспринять.

В-третьих, Гидденс отвергает "функционализм", понимая данный термин не только в связи с персоной и трудами Т. Парсонса, но как гораздо более широкое направление, включающее множество других сторонников. Гидденс полагает, что в качестве ортодоксии, доминировавшей в течение двух десятилетий, функционализм шёл рука об руку с натурализмом, то есть ориентацией на естественнонаучный образец и объективизмом.

Данной парадигме противостоят "интерпретативные", в терминологии Гидденса, школы мысли, то есть этнометодология и феноменология. Исходным пунктом анализа для них является индивид или субъективность. Всё, что находится вне субъективного опыта, вне индивидуальной деятельности и смыслов, не является релевантным для понимания социальной жизни. Наличие двух названных блоков социальной мысли привело к образованию "трещины" в здании социального анализа, которую нужно устранить, поскольку в противном случае движение в противоположных направлениях не закончится никогда. Гидденс стремится преодолеть соответствующие разделения и положить конец имперским попыткам, имеющим место под флагами соответствующих позиций.

Отвергая дуализмы, связанные с названными выше парадигмами, прежде всего дуализм "структура-действие (участие)", Гидденс предлагает мыслить в терминах "дуальности структуры". Он полагает, что речь должна идти не о двух отдельных и противоположных друг другу явлениях, а об одном, в данном случае - о структуре, которая имеет двойственную или дуальную природу. В такой формулировке структура оказывается внутренне связана с действием и наоборот. В этой связи Гидденс говорит: "Строение агентов и структур нельзя представлять как два независимо заданных ряда явлений, т.е. как дуализм. Это дуальность. В соответствии с понятием дуальности структуры структурные качества социальных систем являются как средством, так и результатом практик, которые они регулярно организуют. Структура не является "внешней" по отношению к индивидам: как отпечатки в памяти и то, что проявляется в социальных практиках, она в определённом смысле скорее "внутренняя", чем внешняя по отношению к деятельности индивидов (в терминах Дюркгейма). Структуру не нужно при-

равнивать к принуждению, она не только принуждает, но и даёт возможности".

Таким образом, две стороны, структура и участие (действие) связаны посредством социальных практик-действий, которые люди совершают регулярно и которые составляют социальную ткань их жизни. Именно социальные практики Гидденс считает важнейшим объектом социального анализа. Практики являются частью "дуальности структуры", поскольку состоят как из действия, так и заключают в себе структурный элемент. Именно в этой связи Гидденс утверждает, что структура не является "внешней" по отношению к действию. Она, в некотором смысле, скорее является "внутренней" по отношению к потоку действия, которое конституирует данную (исследуемую) практику.

Дуальность структуры является стержнем теории и является основой, на которой могут быть преодолены другие дуализмы социальной теории. Это понятие позволяет разрешить проблему социального производства или воспроизводства. Социальное производство связано со способами производства социальной жизни, которое осуществляется людьми посредством их участия в социальных практиках, образующих субстанцию их жизней и социального опыта. Это положение указывает на связь с интерпретативными школами социальной теории.

В своих поздних работах "Последствия современности" и "Трансформация Интимности" Гидденс сосредоточивает своё внимание на проблеме самоидентичности в эпоху позднего модерна. Тем самым он "достраивает" теорию структурации в сфере анализа человеческой личности, то есть обращается к проблематике, достаточно слабо представленной в его ранних работах. Гидденс говорит о так называемой "рефлексивной природе самоидентичности". Речь идёт о том, что в современном мире самость (self) постоянно пересматривается в свете меняющихся обстоятельств, прежде всего макросоциального характера. Так, комментируя необыкновенно широкое распространение аддиктивности в современных обществах, Гидденс объясняет это следующим образом: "в рамках посттрадиционного порядка, сценарий самости должен действительно постоянно перерабатываться, а жизненно-стилевые практики согласовываться с ним, если индивиду необходимо совмещать личную автономию с чувством онтологической защищенности. Тем не менее, процессы самоактуализации очень часто неполны и ограничены. Поэтому неудивительно, что аддикции потенциально имеют столь изменчивую природу. Так как институциональная рефлексивность проникает сейчас, в сущности, во все стороны повседневной социальной жизни, практически любой паттерн или привычка может стать аддикцией. Идея аддикции имеет незначительный смысл в традиционной культуре, где считается нормальным делать сегодня то, что ты делал вчера. Там, где существовала непрерывность традиции, и люди следовали определенному социальному паттерну так, как это было давно установлено, также как и утверждено как правильно и уместно, вряд ли это воспринималось как аддикция; также и нельзя было заявлять об особых характеристиках самости. Индивиды не могли искать и выбирать, но в то же время и не имели обязательства анализировать себя в своих действиях и привычках.

В этом смысле, аддикции являются негативным показателем в той степени, в которой рефлексивный проект самости занимает центральное место в поздней современности. Это те модели поведения, которые, быть может, очень важным образом вторгаются в этот проект, но отказываются соответствовать ему. В связи с этим, все становится вредным для индивида, и легко понять, почему сейчас проблема их преодоления так часто обсуждается в терапевтической литературе и литературе по социальным и поведенческим наукам. Аддикция - это неспособность планировать будущее, и как таковая отвлекает индивида от основных проблем, с которыми он теперь рефлексивно должен справляться".