Социальная теория французского постструктурализма.

 

Структура в переводе с латинского означает строение, порядок, относительно устойчивый способ организации системы, ее внутренних отношений. Философский подход, в основе которого лежит идея структуры, и называется структурализмом. С точки зрения структуралиста следует начинать с рассуждений об обществе. Общество выступает как совокупность отношений между людьми; отдельный человек есть выражение этих отношений.постструктурализм ( совокупное обозначение ряда подходов в социо-гуманитарном познании 70-80-х 20 в., связанных с пересмотром структуралистской парадигмы и получивших развитие сначала во Франции, а затем в США. )

Важнейшее значение для структурализма имели разработки швейцарского лингвиста Фердинанда де Соссюра. Он рассматривал язык в качестве знаковой системы. В любом естественном языке существуют многочисленные закономерные связи, т.е. структуры. Именно они должны привлекать внимание в первую очередь.

Идеи Соссюра оказались весьма плодотворными для философии: социальные феномены являются знаковыми структурами. Любые социальные отношения стали рассматриваться в качестве структур, при этом образцовым семиотическим образованием считался естественный язык. Знаковые структуры искали и находили в языке, политике, экономике, психически бессознательном, отношениях родства, массовой культуре. Крупнейшими французскими структуралистами были К. Леви-Стросс (изучал отношения родства в примитивных обществах ), Ж. Лакан (исследовал психически бессознательное). В 60-х гг. на смену структурализму пришел постструктурализм. В этом отношении решающее значение имели работы Мишеля Фуко (1926-1984).

Фуко настаивал на конкретно-историческом подходе к анализу совокупности высказываний, т.е. дискурсов. Его главный девиз: дайте осуществиться богатству дискурса и детальнейшим образом освойтесь в нем. Дело философа показать, как в дискурсах кристаллизуются и рассеиваются слова, вещи, структуры. Деятельность философа предполагает работу историка, кропотливую и всестороннюю. В своих книгах Фуко показал, как на протяжении нескольких веков практика дискурсов вырабатывала воззрение относительно недуга безумия, понятий медицины, феномена сексуальности. Все, что мы узнаем, вырабатывается в дискурсах.

Итак, философия – это дискурсы, т.е. практики, не всегда подчиняющиеся строгим правилам науки. Они часто имеют игровой характер, перекрещиваются друг с другом, вступают в конфликты. Будучи вовлеченными в дискурсивные практики, люди формируют свою волю к желанию, знанию, власти, эстетическим и моральным ценностям. Человек рождается в практике дискурса в силу своей активности, переоценки правил и установлений.

Наука, чувственность, мораль – все это присутствует в практике дискурсов в форме некоторых принципов их связности, которые, раз возникнув, не остаются неизменными, а рассеиваются игрой случая.

Жак Деррида (род. в 1930 г.) – один из самых эксцентричных философов современности. Часто его философствование обозначается термином деконструктивизм. Термин «деконструкция» многозначен. В нем присутствует и указание на определенные структуры, и желание к конструированию, и к разрушению, деконструированию. Деррида полагает, что философствование осуществляется в языке, тексте, оно означает освоение языка. Но что значит освоиться в языке? Осуществить работу деконструирования.

Деконструкция -нескончаемое замещение слов и предложений цепочкой заместителей. Допустим, наше внимание привлек вопрос о природе любви. Дать однозначное определение любви невозможно. Это благосклонность, симпатия, нежность, восхищение и др. Наше представление о любви нарастает вместе с продолжением работы деконструирования. При этом всегда уместно творчество и всегда присутствует некоторая незавершенность, указывающая на тайну. Постоянно дает о себе знать требование красоты. Переписывать предложение надо таким образом, чтобы последующее предложение было красивее предыдущего.

У Дерриды привычная научная логика уничтожается, а эстетики больше, нежели этики. Деконструктивизм Дерриды оказался весьма востребованным в литературе. В науке и этике его значение весьма дискуссионно.

Существует вполне определенная преемственность между структурализмом, постструктурализмом и постмодернизмом.

Структуралисты интересовались закономерностями естественных языков и аналогичных им образований. Фуко – процессом возникновения, становления и трансформации дискурсивных (языковых) практик. Деррида – динамикой создания новых дискурсов, которую он видит в деконструкции. Лиотар эту же динамику характеризует как паралогику, ядром которой является интуиция теории игр и теории катастроф.

Философствование осуществляется в языке. Язык – среда философии. Знания о всех известных человеку явлениях вырабатываются в языковой практике.

Среди трудов Ж.Бодрийяра выделяют: «Система вещей», «Критика политической

экономии знака, «Символический обмен и смерть», «Спонтанность коммуникации», «Америка».

В «Критике политической экономии знака»(1972) Бодрийяр продолжает развивать свою критику марксистской концепциипотребительной стоимости. Основные концепции Маркса философ рассматривает как зеркальные отражения капиталистического обществ а, так что марксизм в этих работах предстаѐт не как радикальная критика капитализма, но как высшая форма его оправдания.

В 1976 г. вышла самая крупная и самая известная (среди ранних работ) книга Бодрийяра «Символический обмен и смерть». В потребительском обществе нет таких символов, которые бы не были товаром.Все символы – пиво и сигареты, высокое искусство и сексуальные акты, абстрактные теории и автомобили – производятся, обмениваются и продаются. Так, возникает и утверждается символический обмен. Концепция символического обмена является стержнем теории Бодрийяра. По его мнению, символический обмен становится основополагающей универсалией современного потребительского общества.

С обоснованием концепции символического обмена Бодрийяр полностью отходит от Маркса, который, как мы помним, акцент делал на экономическом обмене. Она же позволяет её автору обосновать новое, трехстадийное видение истории человеческой цивилизации. На первой стадии, включающей архаическое и феодальное общества, обменивался только прибавочный материальный продукт. На второй –капиталистической – обменивались все товары промышленного производства. На третей,нынешней утверждается и господствует символический обмен. Символический обмен в

принципе отличается от обмена экономического: он не предполагает прямой обмен товаров; взаимодействие обменивающихся практически ни чем не ограничено; и главное – по сути он является скорее разрушительным, чем созидательным. Причем разрушается и то, против чего были направлены традиционные социальные движения. Так, третья стадия десоциализирует и кладет конец прежним отношениям между капиталистами и рабочими. Им на смену приходят отношения между террористом и заложником, имея в виду, что все мы в цикле символического обмена (взятия и возврата) можем потенциально выступать и террористами и заложниками.

С помощью этой метафоры Бодрийяр подчеркивает отмирание социальных правил, регулировавших

человеческие отношения, наступления антирационалистской патологии. Более того, эти

новые отношения свидетельствуют и об отмирании отчуждения в марксовом понимании,

и об отмирании аномии в дюркгеймовском видении. По Бодрийяру, новые отношения

«хуже» отчуждения и аномии, они находятся «за их пределами». Но, уж таковы они есть.

Однако символический обмен не распространяется на взаимодействие с мертвыми, что было характерно для предыдущих обществ. В традиционных обществах существовали многочисленные ритуалы, символизирующие неразрывную связь ныне живущих с предшествующими поколениями. Потребительское общество по существу разрывает эту связь, радикально обособляя жизнь от смерти. Пожилых людей направляют, хотя и в комфортабельные, но сегрегированные дома престарелых.

Бодрийяр, как видно, пытается подвести читателей к выводу, что символический

обмен разрушает прежние социальные отношения. И главным разрушителем выступает не революции, не какая-то социальная сила, а контроль со стороны кода сигнификации. Сила его эффективности оказалась куда большей, чем сила ранее известных социальных движений. Но сам код также контролируется и, прежде всего средствами массовой информации. Причем современные СМИ практически тотально манипулируют кодом.Это проявляется в том, что символы, имеющие концентрированное выражение в коде,становятся абсолютно индетерминированы, относительны от реалий окружающего мира. В итоге разрушается и отмирает связь между символами и реальностью. Обмен между символами происходит относительно друг друга, но не между символами и

реальностью. За символами не стоит ничего конкретного. Так стирается грань между

реальностью и вымыслом, между истиной и заблуждением. Реальность и истина, как

считает Бодрияр, просто перестают существовать.

 

Ещѐ одна книга Бодрийяра, упрочившая его всемирную популярность — «Америка» (1986), своего рода путевые заметки философа. Американское общество, считает Бодрийяр, является моделью потребительского общества, на которую будут ориентироваться европейские страны.Однако Америка, как считает Бодрийяр, превращается в социальную пустыню, в мир китча, в котором исчезают эстетические и высокие ценности.

В США «Америка» вызвала негативную реакцию: афористичный стиль этой работы не соответствует традиции аргументированного изложения материала, распространѐнной в Америке. Это тем более удивительно, что Бодрийяр, вместо традиционного для французских интеллектуалов издевательства над простодушным самодовольством американцев, заявил, что американизм — это постсовременность в чистом виде, пропитывающая сегодня каждую нацию и каждого индивида