Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Единство художественного высказыванияСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Организация высказывания как единства
Единство художественного высказывания обеспечивается, в сущности, тем, что оно, во-первых, имеет начало и конец. Эта рамка локализует его, отделяет от других высказываний. Во-вторых, внутри этой рамки оно организовано композицией. Роль рамки, как правило, играет заголовочный комплекс: начало маркировано заглавием, посвящением, эпиграфом, конец – датировкой, словом «Конец», эпилогом или заключительной фразой / абзацем, репликой и т.п. Разумеется, бессмысленно пытаться перечислить все возможные варианты рамки. Достаточно вспомнить «Евгения Онегина», «Мертвые души», «Ревизора» или лирическое стихотворение, которое не имеет формального заголовка, чтобы убедиться: вариативность рамочного оформления вряд ли поддается классификации. Тем не менее, всякий раз начало и конец маркированы, иначе читатель просто не знал бы, где кончается одно произведение и начинается другое. Внутри рамки «начало – конец» единство высказывания обеспечивается композицией[93]. Любой прозаик пользуется одним и тем же достаточно ограниченным набором элементов композиции: сюжет (включающий систему событий и расстановку персонажей), портрет, пейзаж, описание, отступление, обрамление. Вот, пожалуй, и все. Поэтому, когда кто-то добросовестно читает и комментирует фрагменты текста, где дан портрет героя, пейзаж или авторское отступление, считает, что это и есть анализ композиции, он явно заблуждается. Он просто добросовестно отыскал и в силу своих возможностей проанализировал отдельные элементы, но не сказал о главном: в каких системных отношениях они находится друг с другом в данном высказывании. Между тем, всякий раз только данная система отношений между данными элементами (то есть данная композиция) организует высказывание как единство внутри рамки «начало – конец». Более того, именно взаимодействие (а не присутствие) элементов становится одним из механизмов смыслопорождения. Именно так мы и будем толковать слова Бахтина о том, что композиция есть «технический аппарат эстетического свершения»: создавая единство высказывания, она, одновременно, становится механизмом порождения смыслов, не закрепленных словесно. Одним из первых смысловую роль композиции показал Л.С. Выгодский в известной работе о рассказе И. Бунина «Легкое дыхание». Но и самим можно убедиться в том, что любой элемент композиции, участвуя в организации единства, становится одним из важнейших механизмов смыслообразования. Один из самых простых вариантов – авторские отступления. Оставим сейчас в стороне вопросы о том, считать их авторскими или «повествовательскими», и почему их настойчиво называют «лирическими». Для нас важнее, что в письменном тексте есть некие фрагменты, которые не связаны с сюжетом, «отступают» от него, прерывая действие, разрывая систему событий. Классический пример – отступление о Руси-тройке, завершающее первый том «Мертвых душ» Н.В. Гоголя. Все со школьных времен знают, что в этом отступлении от сюжета автор противопоставляет рвущуюся вперед родину – затхлости современной жизни, воплощенной в сюжете, движение – статике, порыв – миру «мертвых душ». Но обратим внимание на одну композиционную деталь: отступление от сюжета никак не отделено от самого сюжета. Оно даже не начинается с нового абзаца. Нет ни паузы, ни экспрессивного знака препинания, которые бы обозначили резкое противопоставление отступления сюжету. Более того, отступление сращено с сюжетной ситуацией повтором. Вспомним этот эпизод: Чичиков уезжает из города N, он задремал, задремал на козлах и Селифан, но вот Чичиков проснулся, велел Селифану «потрогивать», тройка «понеслась духом». «Чичиков только улыбался, слегка подлетывая на своей кожаной подушке, ибо любил быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе…». Повтор как композиционный прием создает здесь единство сегментов текста. Одновременно «плотность», подчеркнутая неразрывность этих сегментов становится толчком к порождению сложных смыслов, которые невозможно передать в понятиях. Это только герой одного из рассказов В. Шукшина добивался прямого ответа у школьного учителя: так что, Русь-тройка вперед несется, а на ней Чичиков скачет, он же тоже любил быструю езду, и его тоже тройка из города везла? Не менее привычен, чем отступление, и другой внесюжетный элемент композиции – пейзаж. Наверное, девять из десяти выпускников российских школ, не задумываясь, ответили бы, что пейзаж появляется не случайно, он характеризует состояние персонажа, и в подтверждение привели бы два эпизода под условным названием «князь Андрей и дуб». Возможно, кто-то сказал бы, что пейзаж может характеризовать не только состояние героя, но и авторское представление о мире и его закономерностях, и, кроме того, пейзаж может их характеризовать, не только по аналогии, но и по контрасту. А в пример привел бы совершенно непохожие авторские описания. Занимающее больше страницы описание Днепра, которым начинается одна из глав «Страшной мести» Гоголя, и одну финальную фразу, заключающую историю страшной гибели Хаджи-Мурата: «Соловьи, смолкнувшие во время стрельбы, опять защелкали, сперва один близко и потом другие на дальнем конце». Таким образом, пейзаж, оттеняя по контрасту или усиливая по аналогии состояние героя или мира, может начинать, прерывать или завершать событийный ряд, но в любом случае, оставаясь элементом композиции, он участвует в формировании единства авторского высказывания о мире и человеке (эпизод, событие – деяния человека, пейзаж – элемент, «представитель» мира). Поэтому тот, кто по школьной привычке пропускает «про природу», рискует пропустить механизмы достаточно сложных и не явленных в словесном ряду смыслов. Вот только один аргумент. В «Хаджи-Мурате» несколько раз повторяется один и тот же элемент пейзажа. В первый раз – в эпизоде с веселым солдатом Авдеевым и его товарищами по дозору, ждущими смены: - Должно скоро светать будет, – сказал Панов. - Да, уж звездочки потухать стали, – сказал Авдеев. Потом – в эпизоде в лагере Хаджи-Мурата, готовящегося выйти к русским: «Пока чистили оружие, седла, сбрую и коней, звезды померкли, стало совсем светло, и потянул предрассветный ветерок». И, наконец, в далекой северной деревне солдата Авдеева в картине молотьбы: «Месяц зашел и начало светать…». А в промежутках погибнет в бессмысленной и случайной перестрелке веселый солдат Авдеев, никогда не видевший Хаджи-Мурата, соберется выйти к русским Хаджи-Мурат, не подозревающий ни об Авдееве, ни, тем более, о его далекой деревне, отце, матери, жене, брате, за которого пошел служить Авдеев. Но их всех, и Авдеева и Хаджи-Мурата, и деревню, где никогда не слышали о Хаджи-Мурате, соединит один и тот же элемент пейзажа – рассвет, который оказывается скрепой, не только преобразующей в единство разные эпизоды, но и рождающей смыслы близкие к тем, что в четких словесных формулировках высказал Лермонтов в стихотворении <Валерик>: И с грустью тайной и сердечной Я думал: «Жалкий человек. Чего он хочет!.. Небо ясно, Под солнцем места много всем, Но непрестанно и напрасно Один воюет он – зачем? Портрет тоже один из внесюжетных элементов композиции. Поэтому, как и пейзаж, он не только характеризует героя, но и организует единство высказывания. Так, портрет Хаджи-Мурата появляется только в пятой главе. У автора была возможность дать его портрет и раньше, когда он подробно рассказывал о том, как скрывающийся от людей Шамиля Хаджи-Мурат ночевал у кунака, как отстреливался от преследователей, был в своем лагере в лесу. Но детали портрета появляются только тогда, когда Хаджи-Мурат выходит к русским. Больше того, портрет дан таким, каким увидел Хаджи-Мурата русский офицер. «Хаджи-Мурат ответил улыбкой на улыбку, и улыбка эта поразила Полторацкого своим детским добродушием. Полторацкий никак не ожидал видеть таким этого страшного горца. <…> Только одно было в нем особенное: это были его широко расставленные глаза, которые внимательно, проницательно и спокойно смотрели в глаза другим людям». Так портрет сращивает две сюжетные линии: линию Хаджи-Мурата и линию русских. Портрет, как и пейзаж, может быть скрепой, организующей единство: улыбка и глаза Хаджи-Мурата будут появляться на протяжении всей повести в разных эпизодах, скрепляя их как повторяющаяся деталь. Но в разных эпизодах разные персонажи будут по-разному реагировать на улыбку и глаза Хаджи-Мурата. Поэтому портрет одновременно будет играть роль и, метафорически говоря, лакмусовой бумажки, определяющей сущность каждого персонажа. Больше того, особенности и степень подробности портрета могут определять эмоциональные пики читательского восприятия. Так, впервые подробный портрет Хаджи-Мурата появляется только в финале повести. И смыслообразующим механизмом становится сама подробность описания, включающего повторявшиеся детали. «- Вот она, – сказал Каменев, доставая человеческую голову… Это была голова, бритая, с большими выступами черепа над глазами и черной стриженой бородкой и подстриженными усами, с одним открытым, другим полузакрытым глазом, с разрубленным и недорубленным бритым черепом, с окровавленным запекшейся черной кровью носом. Шея была замотана окровавленным полотенцем. Несмотря на все раны головы, в складе посиневших губ было детское доброе выражение»[94]. Этих примеров достаточно, чтобы убедиться: если под композицией разумеется принцип организации материала, основанный на взаимной соотнесенности и расположении единиц изображаемого и художественно-речевых средств (В.Е. Хализев), то композиция формирует единство высказывания, играя при этом смыслообразующую роль. Итак, единство художественного высказывания – это объективная данность, техническое обеспечение локализации текста (рамка начало-конец) и его внутренней упорядоченности (композиция).
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-11; просмотров: 349; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 13.59.236.101 (0.008 с.) |