Журналист - всегда миротворец

Здесь были сказаны золотые слова по поводу аккуратности работы в «горячих точках», по поводу того, что там, где происходит событие, отчасти предсказуемое, люди особенно трепетно относятся к каждому слову, к каждому показу на телевидении, и малейшее искажение, малейшее преувеличение или преуменьшение, не говоря уж об оскорбительном тоне, работает на войну. А цели всего проекта и ваших поездок - миротворческие. Причем нужно не просто дать информацию, изложить то, что происходит. Информационная часть - это очень важно, но намного важнее сделать выводы: как дальше жить, что дальше делать, каким образом поступать в той или иной ситуации. Если вам нужна будет какая-либо помощь - информационная, организационная, - то по мере наших сил и возможностей мы вам такую помощь окажем.

Штаб Миротворческой миссии дислоцируется в Пятигорске, но региональные отделения находятся во всех субъектах Федерации. В уставных положениях нашей организации написано, что наши основные цели - предотвращать возможные конфликтные ситуации, влиять на государственные органы, общественные организации, на национальные, религиозные формирования, чтобы предотвратить эскалацию этих конфликтов. К сожалению, далеко не все мы в состоянии сделать.

Немного хронологии. 29-30 августа было подписано Хасавюртовское соглашение, по которому стороны должны были прекра-

Раздел 1

тить боевые действия и развести войска. По мере вывода российских войск с территории Чеченской республики должно было произойти разоружение тех боевых отрядов, которые существовали на всей территории. Вопрос о статусе Чечни был отложен до 2001 года. Основной факт - прекращение военных действий, остальное должно было происходить по мере работы двух сторон. То есть в течение пяти лет обе стороны должны были на всех уровнях участвовать в переговорных процессах и добиваться того, чего желала каждая сторона. Этого не произошло. Замалчивается тот факт, что 12 мая 1997 года Борис Николаевич Ельцин и Аслан Алиевич Масхадов подписали договор о мире. Он был напечатан в черновом варианте, и в преамбуле рукой Бориса Николаевича было вычеркнуто упоминание о Хасавюртовском соглашении. То есть, с точки зрения юридических фактов, соглашение было дезавуировано. С 12 мая 1997 года всю ответственность за ситуацию в Чечне, естественно, взял на себя Борис Николаевич Ельцин и руководители его ведомств. Я думаю, это факт. Реализация Хасавюртовского соглашения сразу же была заморожена.

Сейчас разговор о перемирии считается даже кощунственным. О каком мире может идти речь, если официальная позиция - «добивай в логове»? Правильно ли это? Мне кажется, что неправильно. Переговоры нужно вести всегда, при любых военных действиях, на разных уровнях. Если бы они велись - не было бы таких жертв. Самое главное и самое страшное состоит в том, что объявление об окончании боевых действий не приведет к миру. Просто это аксиома: война никогда так не заканчивается. Должна быть капитуляция, но и при капитуляции соглашение - это нормативный акт, который предполагает наличие целых томов документов об урегулировании отношений между победившими и побежденными и т.д. Тем более в Чечне.

Если не знаешь особенностей этого народа (или любого другого), то бесполезно вести переговоры, пытаться совершать какие-то конкретные действия, особенно направленные на миротворчество. И ехать в «горячую точку» можно только после того, как вы сами себе признаетесь, что вы знаете, как общаться, как себя вести, каковы особенности, исторические нюансы. Я помню, что когда десантники-миротворцы отправлялись в Косово, то лейтенант, командир взвода, инструктировал солдат, рассказывал о религиозных воззрениях косовских албанцев. Журналистам все эти тонкости обязательно нужно знать и учитывать.

Правовые и гуманитарные аспекты ситуации на Северном Кавказе

Почему боевики демонстративно, бессмысленно уничтожали, захватывали в заложники представителей очень полезных для чеченского народа организаций, например, «Красного креста», журналистов?

Есть некие силы, которые хотели бы, чтобы Чечня оказалась вне информационного поля, вне правового поля, и чтобы отношение правозащитников к Чечне было несколько другим. Что такое - отрезали головы людям, которые там работали? Что такое уничтоженный сотрудник «Красного креста»? Что такое захваченные журналисты? Это информация к размышлению. Значит, кому-то нужно, чтобы отношение к этому народу стало именно таким. Такие вопросы, я думаю, следует задавать. И если есть информация, точнее, если есть информация и воля, освещайте это на страницах ваших изданий. Если нет информации, задавайте вопрос себе.

После майского договора с Масхадовым, вы знаете, была чехарда с правительством - до Чечни руки не доходили. Что там зрело -понятно. Все силы, которые должны были быть направлены на позитив, занимались чем-то другим. Но те силы, которые зарабатывали деньги, торговали наркотиками, оружием, нефтью, заложниками, действовали в полную мощь. И криминальная часть Чечни была прочно связана со всеми преступными группировками, черным бизнесом, который существовал не только в России, но и в мире.

Мы боремся с террористами, с диверсантами, но не боремся с причинами. Эти причины, конечно, разные, и их глубина тоже различна. Но когда вы излагаете свой материал, обязательно учитывайте их.

А.В. ЧЕРКАСОВ,

руководитель программы «Горячие точки» РОО Правозащитный центр «Мемориал»

Чрезвычайные меры должны применяться в соответствии с законом

Последние годы я работаю в программе «Горячие точки», которую ведет наш Центр. Часто можно услышать, что наша работа бессмысленна, поскольку с 1990-1991 годов в России существует сво-

Раздел 1

бодная журналистика, корреспонденты работают во всех «горячих точках», дают оттуда оперативную информацию. Практика показала, что это не совсем так: и в прошлую войну, и в эту стало ясно, что у нас нет свободной журналистики, и наши материалы оказываются востребованными. В первой половине 90-х годов на выходе нашей работы появлялся практически научный труд, отличный от оперативного журналистского материала, но интересный и для журналистов, и для чиновников, и для международных организаций: там дан более глубокий анализ, различные исторические срезы, взгляды с нескольких сторон. Теперь наша работа приближена к журналистской, после каждой поездки мы готовим компактные материалы, распространяем их на пресс-конференциях, в Интернете. Но все равно эта работа вовсе не журналистская: по подходу, по тем позициям, с которых мы пытаемся оценивать происходящее.

Во-первых, мы оцениваем события не с позиции привычной действительности, а с позиции права. После работы в граничащих с Чечней районах, в частности, в Курском районе Ставропольского края, нам стало ясно, что единственный законный способ противостоять криминальному давлению из Чечни - это введение там чрезвычайного положения. Более того, фактически чрезвычайное положение уже было там введено силами краевого и районного руководства. То есть получается, что распад России начинается вовсе не в отделившейся или считающей себя независимой Чечне, а во вполне российском Ставропольском крае, который присваивает себе полномочия, находящиеся исключительно в ведении федерального центра. Более того, в июне Государственная Дума приняла в первом чтении некий законопроект по Ставропольскому краю, который предусматривал передачу в ведение региона регулирования прав и свобод граждан, то есть того, что находится, опять же, в ведении федерального центра. Но парадоксальным образом получилось так, что действия на месте, в Ставрополье, были единственно возможными. В самом деле, из Чечни ехали похитители людей. Законных оснований для того, чтобы проверить их, не было. Единственный возможный правовой режим, который это позволяет, - это режим погранзоны, но у нас нет государственной границы с Чечней, либо режим чрезвычайного положения, который можно было бы ввести в соседних с Чечней районах.

Депутаты, с которыми мы работаем в Думе, получали ответы из Совета безопасности и из ФСБ, где говорилось, что, во-первых, и

так делается все необходимое для обеспечения безопасности в граничащих с Чечней районах, а во-вторых, чрезвычайное положение ввести невозможно. Ссылались на то, что Закон «О чрезвычайном положении» был принят до 1993 года, и процедуры, предусмотренные там, невозможно осуществить. В самом деле, нет Верховного Совета РСФСР, и вообще с принятием новой Конституции старого закона у нас нет. Хотя у нас есть масса норм, являющихся переходными, которые действовали и до 1993 года, и будут действовать после него, пока не примут новый федеральный конституционный закон. Казалось бы, эта дискуссия была чисто теоретической, но это - некоторая основа того подхода, который мы стараемся исповедовать. Призывы к чрезвычайному положению со стороны правозащитников-демократов - это не нонсенс. Первым законопроектом, который был разработан еще в 1988 году Сергеем Ковалевым и Ларисой Богораз, был проект Закона «О чрезвычайном положении». Уже тогда было ясно, что возникнут «горячие точки», где придется применять чрезвычайные меры - применять в соответствии с законом. Если этого закона нет, то последствия оказываются гораздо хуже, нежели при явном введении ограничений прав человека. Что мы и видим теперь в ходе чеченской войны. Все, происходящее там, поставлено вне рамок как национального, так и международного законодательства. Режим в зоне конфликта в Чечне объявлен режимом контртеррористической операции в соответствии с Законом «О борьбе с терроризмом». Это то же самое, что назвать заводы «Боинга» авиамодельным кружком. В Законе «О борьбе с терроризмом» речь идет о том, что контртеррористическая операция проводится в здании, строении, сооружении, акватории, на судне и так далее. Дело в том, что режим контртеррористической операции - это единственный на данный момент режим, позволяющий использовать вооруженные силы на территории нашей страны. Между тем, существенное ограничение прав человека вводится не только на территории Чечни. Это и зачистки - повальные обыски без санкции прокурора. Это и блокпосты - ограничение свободы передвижения. Это и задержание, и фильтропункты - абсолютно незаконные мероприятия. Все это, может быть, и необходимо, но это должно быть в рамках закона. Тем не менее, как в прошлую, так и в эту чеченскую войну чрезвычайного положения нет. Почему? Во-первых, потому что чрезвычайное положение, как я уже говорил, вводится, а затем продлевается верхней палатой Парламента, то

Раздел 1

есть возникает парламентский контроль над ситуацией. Во-вторых, чрезвычайное положение не только дает дополнительные права по ограничению прав граждан силовыми структурами, но и дает дополнительные возможности контроля над их реализацией. Дополнительные полномочия получает, например, военная прокуратура. А зачем контроль, кому он нужен?

Далее. В конце сентября - начале октября 1999 года, когда больше ста тысяч человек вышли из зоны конфликта, из Чечни, в Ингушетию, они не могли двигаться дальше на территорию России - в Северную Осетию, Кабардино-Балкарию, на Ставрополье. Это не была самодеятельность местных властей. Двадцать девятого сентября командующий группировкой федеральных сил «Запад» генерал-майор Шаманов разослал начальникам краевых управлений внутренних дел и министрам внутренних дел субъектов Федерации телефонограмму, в которой запретил выход жителей Чеченской республики вне зависимости от национальности на территории этих субъектов Федерации. Что получается? У нас есть ограничение свободы передвижения, которое возможно только в условиях чрезвычайного положения. У нас есть генерал, который действует так, как будто он - комендант зоны чрезвычайного положения. И поразительно, что вся система органов внутренних дел берет под козырек и исполняет эти указания. Люди оказались запертыми в Ингушетии именно потому, что окрестные субъекты Федерации как не впускали, так и до сих пор не впускают к себе на территорию вынужденных переселенцев. Де-факто: ползучее чрезвычайное положение существует не только в Чечне, но и на значительной территории Северного Кавказа.

Что происходит в Чечне? Как говорят, контртеррористическая операция. По всем признакам, до недавнего времени это был вооруженный конфликт немеждународного характера. Есть несколько признаков вооруженного конфликта. Было ответственное командование, был контроль территории со стороны чеченских формирований и т.д. Но, тем не менее, происходящее называлось на этот раз контртеррористической операцией, а в прошлый раз это была борьба с бандитизмом. Это тоже не терминологическая путаница. Это сознательный вывод ситуации за рамки норм Международного гуманитарного права. Дело в том, что вопреки распространенному у нас убеждению, на войне позволено не все. В двадцатом веке, после Второй мировой войны, и особенно после 1977 года, когда бы-

ли приняты Первый и Второй дополнительные протоколы к Женевским конвенциям, не все позволено, в частности, в отношении гражданского населения. Есть некоторые запрещенные вещи в случае вооруженных конфликтов. Если же у нас вооруженного конфликта нет, если это - исключительно внутреннее дело, стало быть, невозможны ссылки на нормы гуманитарного права. Так российский МИД и отвечал некоторым странам, которые задавали вопрос: «Почему там нарушаются нормы гуманитарного права?» - «Там нет вооруженного конфликта». Но есть Третий протокол 1980 года, который должен выполняться вне зависимости от того, признано ли происходящее вооруженным конфликтом. Этот протокол регулирует применение зажигательных средств, доставляемых по воздуху. Под это хитрое определение подпадают так называемые вакуумные, или объемные детонирующие боеприпасы. Их можно применять, если рядом нет гражданского населения. Между тем, отечественное телевидение несколько раз показывало применение этих систем там, откуда не успели выйти мирные жители. Было совершено военное преступление, по которому нет срока давности, и генералы разрешили это показывать безо всякого стеснения, поскольку считают, что на войне все позволено.

Вступив в Совет Европы, Россия приняла на себя добровольное обязательство по соблюдению прав и свобод граждан. Если возникает необходимость, от этого обязательства можно отступить. Есть процедура, позволяющая объявить, что у нас вооруженный конфликт, мы вынуждены ограничить права. Но тогда европейские структуры контролируют, насколько введены ограничения. Этой процедуры отступления Россия не сделала, и соответствующего контроля в Чечне не было.

Теперь следующее. Все это время употребляется масса слов, якобы относящихся к происходящему там. Например, много раз и журналисты, и беженцы говорили «гуманитарный коридор». Между тем - что такое гуманитарный коридор? Это не просто некий маршрут, по которому должны выходить люди. Это, во-первых, система безопасных маршрутов, а не только калитка на границе. Во-вторых, оповещение людей об этих безопасных маршрутах, при возможности - предоставление им транспорта. Вот если все это соблюдено, тогда гуманитарный коридор есть. Или «точечные удары», самая очевидная вещь. О точечных ударах говорили всю осень, потом перестали, поняв всю абсурдность. Действия федеральных сил в Чеч-

Раздел 1

не прежде всего отличаются неизбирательностью. То есть если в ходе конфликта на Балканах точечные удары у НАТО не получились (две трети ударов не попадали в цель, но в основном не уходили далеко), то здесь самое правильное определение точечного удара дал генерал Манилов в интервью в Англии. Его спросили: «Почему Вы сравниваете происходящее в Чечне с Балканами, ведь там НАТО применяло тактику точечных ударов?». Он ответил: «И мы применяем точечные удары - все наши бомбы попадают в Чечню». Это не анекдот.

Точно такая же неизбирательность - в отношении задержания и фильтрации. Кого задерживать - неизвестно, а задерживать кого-то надо. Естественно, задержания стали неизбирательными, естественно, следствие по большей части пыточное, потому что на человека нет фильтрационного дела.

Мы обречены на продолжение всего этого безобразия до тех пор, пока не будет нормальной информационной системы, не будет обратной связи при принятии решений. Ваша возможность влиять на принятие решений и быть такой системой обратной связи сейчас более или менее очевидна, но кому это нужно? Но работать можно, оценивая происходящее именно с позиции норм гуманитарного права, с позиции законодательства. Оказывается, ссылки на законодательство иногда могут повлиять на ситуацию. Оказывается, апелляция к международному сообществу иногда в чем-то помогает. Конечно, можно сказать, что геноцид - это единственный эффективный способ решения чеченского вопроса. Но хотим ли мы жить в стране, принявшей подобное эффективное решение?

Теперь несколько советов по поводу работы журналистов в зоне боевых действий. Прежде всего надо иметь в виду, что все, кто с вами будет говорить, будут людьми, так или иначе вовлеченными в происходящее. Они будут давать не столько информацию, сколько свою оценку происходящего, не столько собственное мнение очевидца, сколько некоторое общее мнение, уже сложившееся в результате обсуждения ими многих рассказов очевидцев. Естественно, у людей нужно выяснять только то, что они видели, либо пытаться получить прямые указания на свидетелей. Все остальное - это так или иначе искаженная информация.

Дальше. Всегда есть некоторые документальные источники, которые позволяют подтверждать, опровергать или исключать некоторые версии. Есть службы, которые ведут свою документацию. В