Раскрывать источник или скрывать?

 

Чрезвычайно важны для журналистики отношения «журналист – источник информации», благодаря которым изо дня в день средства массовой информации получают сведения о происходящем в мире. Действительность для журналиста, с этой точки зрения, есть совокупность источников информации. Их надо уметь находить и правильно использовать. Существуют три типа источников, и у каждого из них – свои особенности.

Первый тип – документ – примечателен тем, что он представляет собой продукт чьей-то деятельности по переработке первичной информации. Она «законсервирована» в документе с помощью тех или иных знаков на том или ином материале для хранения и передачи во времени и пространстве.

Второй тип – предметно-вещественная среда – обладает способностью нести на себе естественные «отпечатки» контактов с людьми и событиями. Эти «отпечатки» предстают перед нами в виде деталей обстановки, на фоне которой происходили события, и могут рассказать о них не меньше, чем документ. Но... Предметы, вещи «разговаривают» только с теми, кто умеет их разглядеть и хочет понять их язык.

Третий тип источников – человек, ключевое для журналиста звено в информационной среде. В американской научной традиции это звено называется «живой источник». Это название имеет не только прямой, но и переносный смысл. Ведь человек – субъект деятельности, он включен в природные и социальные процессы множеством связей и потому как источник информации неиссякаем. Во-первых, он всегда является свидетелем или участником каких-то событий и потому выступает в качестве держателя информации о них. Во-вторых, он – носитель информации о себе, о своем внутреннем, субъективно созданном мире. В-третьих, он – транслятор информации, полученной от других.

Особенность этого типа источников состоит в том, что они могут открыться или не открыться для журналиста, поскольку человек, будучи существом социальным, сам программирует свое поведение и побудить его к контакту не очень просто.

Может ли журналист заинтересовать людей в сотрудничестве с органами информации? Не только может, он должен сделать это! Но как? Однозначный ответ здесь едва ли найдется: сколько людей – столько мотивов поведения. Журналисту, заинтересованному в привлечении того или иного человека к сотрудничеству в качестве информатора, прежде всего необходимо понять, чем в первую очередь определяются поступки этого человека. Есть люди, которые мечтают стать журналистами, даже если имеют другое высшее образование; они охотно начнут сотрудничать с прессой в качестве нештатных авторов. Есть люди с публицистической жилкой, всегда готовые принять участие в обсуждении важных проблем и помочь их решению. Есть желающие подработать журналистским трудом или стремящиеся к известности – они тоже потенциальные нештатные авторы. А есть такие, кто склонен помогать органам информации, хотя ни к славе, ни к деньгам не стремится. Чаще всего это те, кому совесть не дает смириться с коррупцией, несправедливостью, произволом, а возможностей помешать злу без огласки у них не хватает. В подобных случаях люди идут на сотрудничество с прессой из гражданских побуждений, рискуя многим, и потому они нуждаются в определенных гарантиях неразглашения имени, что и предусматривается законодательством.

Но в целом, надо сказать, отношения журналистов с источниками информации законодательно отрегулированы слабо, и потому здесь возникает много проблем. Так, например, Закон Российской Федерации о средствах массовой информации вроде бы обязывает должностных лиц, выступающих в качестве держателей информации, предоставлять журналистам необходимые сведения «по запросам редакций», а также путем проведения пресс-конференций, рассылки материалов и т.п. В Законе даже подчеркивается, что «отказ в предоставлении запрашиваемой информации возможен, только если она содержит сведения, составляющие государственную, коммерческую или иную специально охраняемую законом тайну»1. Однако ни порядок предоставления информации пресс-службами, ни порядок аккредитации журналистов конкретными законодательными актами не обеспечены.

В результате на пути к информации у работников прессы возникает множество искусственно создаваемых барьеров, преодолевать которые законными путями оказывается достаточно трудно. Журналист то и дело попадает в ситуации морального выбора, выйти из которых достойно можно только в одном случае: если ты при всех сложностях придерживаешься принятых в профессиональном сообществе стандартов поведения, существующих в статусе профессионально-нравственных норм, и не забываешь о профессиональном достоинстве и чести.

На какие же стандарты в данном случае следует ориентироваться? В целом этот ряд профессионально-нравственных норм сегодня выглядит так:

• при работе с источниками информации использовать для получения сведений исключительно законные, достойные действия, допуская отступления от требований права и предписаний морали (использование «скрытой камеры», «скрытой записи», нелегальное получение документов и т.п.) только в обстоятельствах, когда налицо серьезная угроза общественному благополучию или жизни людей;

• уважать право физических и юридических лиц на отказ в информации, если ее предоставление не является обязанностью, предусмотренной Законом, не позволять себе бестактности, давления, шантажа;

• указывать в материалах источники информации во всех случаях, кроме тех, когда есть основания сохранять их в тайне;

• хранить профессиональную тайну относительно источника информации, если есть основания для его анонимности, отступая от этого требования только в исключительных обстоятельствах: по решению суда или согласию с информатором в случаях, когда разглашение его имени является единственным способом избежать неминуемого ущерба для людей;

• соблюдать оговоренную при получении информации конфиденциальность, выполняя просьбу информатора не делать определенные сведения или документы достоянием гласности во всех случаях, кроме тех, когда информация была искажена намеренно.

Почему данный список норм содержит в себе два, по сути дела, противоположных предписания: с одной стороны, обнародовать источник информации, с другой – хранить его в тайне?

Объяснение этому можно найти в следующем. Обозначение в тексте источника информации является для ее адресата свидетельством истинности сообщения, оно дает возможность проверить его, если возникают сомнения, служит аргументом в пользу объективности журналистики, а потому представляет собой ценный компонент материала. Однако тот факт, что в нашей действительности «живой источник» из-за контактов с прессой может подвергаться серьезной опасности, ставит журналистское сообщество перед необходимостью поддержать требование законодательства, берущего информатора под защиту, силой профессиональной морали.

Отметим, что обе рассматриваемые нормы нарушаются в практике современной российской журналистики едва ли не реже других. По всей видимости, дело заключается в том, что они отражают те моменты профессионально-нравственных отношений, которые непосредственно влияют на сохранность благоприятных условий деятельности.

Что касается остальных предписаний, то приходится констатировать, что они часто не «работают», и не только у нас, но и в других странах. Обратимся еще раз к данным российско-американских исследований, проведенных в 1992–1996 гг. Авторы посвященной им книги пишут:

Иногда американские журналисты, судя по их ответам, добывают необходимые сведения, нарушая определенные нормы и правила. Они в два раза чаще, чем сотрудники российских СМИ, оправдывали использование без получения специального разрешения секретных документов, принадлежащих правительственным или коммерческим учреждениям (первое место в ответах), считали допустимым публиковать без разрешения личные документы (в 9 раз чаще) и не отвергали возможность оказывать давление на источник информации (почти в 3 раза чаще). Американские журналисты оправдывают публикацию имен лиц, которые по соображениям права и этики не должны быть оглашены2 (в 43 раза чаще).

Судя по данному исследованию, на этом фоне российские журналисты выглядят более приверженными этическим нормам. И все-таки российские журналисты почти в равной степени с американскими коллегами не считают большим грехом пользоваться скрытыми микрофонами и кинокамерами, не осуждают практику устройства на работу в фирму или другую организацию с целью получения информации для внутреннего пользования3.

Объяснить столь высокую степень «свободы от норм» можно только тем обстоятельством, о котором уже упоминалось: существующая правовая база не обеспечивает журналистам получения необходимой информации. Доступ к ней должен быть гарантирован подробным, хорошо разработанным законодательством, учитывающим весь комплекс особенностей журналистики как деятельности и социального института. До тех пор, пока этого не будет, ненормативное поведение работников СМИ не изжить. Как показывает опыт США, оно имеет тенденцию превращаться в традицию, разрушить которую гораздо труднее, чем не допустить ее формирования.

 

«Не навреди!» – что это значит?

 

Эпизод, рассказанный в журнале «Журналист» обозревателем Хабаровского ТВ, хорошо запомнился мне потому, что когда-то давно и я получила от жизни похожий урок. Суть «хабаровской истории» в следующем. Снимая одну из передач, бригада краевого телевидения «открыла» замечательного человека. Работал он шорником и в передачу попал мельком, попутно – так, несколько кадров. А внимание журналистов на себя обратил: он покорил нас и страстной любовью к лошадям, и весьма своеобычной философией своего дела, и удивительным мастерством в изготовлении седел, уздечек. И собеседник он оказался – что надо1.

Словом, телегруппа решила приехать в село еще раз, чтобы сделать передачу специально о нем. Но увы... Автор материала делится с читателями:

Встретил нас совсем другой человек, необщительный, замкнутый. Сниматься наотрез отказался. Как мы ни бились – ни в какую разговаривать не захотел. Что случилось? Что произошло? Молчит – и все тут! Перед самым отъездом одна разговорчивая селянка объяснила нам что к чему: после передачи заела шорника жена. А виной всему мой вопрос, заданный в шутку и, как назло, вошедший в тот первый крошечный эпизодик. Что бы сделал шорник, случись новый всемирный потоп? Кого бы в первую очередь посадил в ковчег? Догадываетесь, что он ответил? Ну, конечно, лошадь. Как на это отреагировала законная супруга, тоже наверняка догадываетесь. С тех пор и замкнулся человек, с коварными телевизионщиками дела иметь не желает. Так что напрасно мы приехали2.

Конечно, корреспондентка не хотела причинить неприятность этому замечательному человеку, а получилось, что причинила.

Наверное, мало кому из журналистов на заре профессиональной карьеры удается обойтись без таких эксцессов. Потому и сконденсировался подобный исторический опыт журналистской профессии в группу профессионально-нравственных норм, призванных регламентировать отношения «журналист – герой».

Для журналиста такие отношения неминуемы. Ведь какой бы ситуацией ни заинтересовался работник СМИ (она может быть позитивной, проблемной или конфликтной), участники событий на объекте, куда он попал, неизбежно становятся действующими лицами его материала – персонажами, «героями», положительными или отрицательными. А они, между прочим, живые люди, им и дальше жить в том самом окружении, которое прочтет, увидит или услышит посвященное им журналистское произведение. Нередко от этого зависит их дальнейшая судьба. Ладно, если все ограничится обидой жены («Значит, лошадь тебе дороже?!») или подтруниванием друзей («А ну, кузнец-молодец, покажи, какие там у тебя миндалевидные глаза?..»). Но ведь бывает, что после неловкого слова в прессе человек с хорошей репутацией вдруг превращается в объект подозрений и пересудов, способных надолго отравить ему жизнь. Речь в данном случае идет не о справедливой критике в адрес героя, а именно о журналистских «неловкостях». Что касается критических материалов, то при работе над ними главная опасность для журналиста – впасть в предвзятость. Человек может пережить любую критику, если она справедлива, доказательна и корректна (неприятно, конечно, но сам виноват!). А вот если журналистские оценки предвзяты, поверхностны, рождены профессиональной недобросовестностью, тогда и случаются с героями сердечные приступы.

Все это вместе взятое и определяет исключительное значение профессионально-нравственных норм данного ряда. Наиболее существенны среди них следующие:

• заботиться о непредвзятости своих публикаций, избирая в качестве будущих персонажей лиц, отношения с которыми не могут быть признаны корыстными и противоречащими общественному благу или пристрастными;

• уважать как личность человека, ставшего объектом профессионального журналистского внимания, проявляя в ходе общения с ним корректность, такт и выдержку;

• уважать право человека на неприкосновенность частной жизни, не позволяя себе вторжения в нее без согласия будущего героя во всех случаях, кроме тех, когда герой является публичной персоной и его частная жизнь вызывает несомненный общественный интерес;

• быть верным реальности, не искажать в материале жизнь героя, помня, что это – лицо реальное, а потому любая попытка приукрасить или очернить его будет замечена и не только осложнит отношения героя с его окружением, но и дискредитирует в глазах этого окружения автора публикации и средство массовой информации, в котором он работает;

• воздерживаться в материале от любых пренебрежительных замечаний или намеков, способных унизить героя, а именно: от иронического обыгрывания его имени, фамилии, деталей внешности; от упоминания о нем как преступнике, если это не установлено судом; от недоброжелательных реплик по поводу расы, национальности, цвета кожи, религии, болезней и физических недостатков.

У многих возникает вопрос: что же, опасаясь упрека в предвзятости, вообще нельзя писать материалы о знакомых людях? («А если я хочу написать о любимом школьном учителе?» – спросил, например, меня один из студентов.) Ответ тут простой: есть ведь такой вид творчества, как публицистика – деятельность, профессионально не замкнутая. Вам хочется написать об учителе? Вы всегда можете подготовить публицистическое эссе, в котором на опыте ваших собственных отношений с учителем поделитесь своим мнением о нем с другими людьми. Но если в вашей бывшей школе сложилась в данный момент конфликтная ситуация, требующая непредвзятого анализа и журналистского выступления, то тут надо серьезно подумать, стоит ли вам лично делать такой материал. Лучше, если им займется кто-то из беспристрастных коллег, а вы можете выступить для него в качестве одного из источников информации.

 

Из поколения в поколение передается в журналистской среде давно родившийся мудрый завет: закончил писать материал – прочти его глазами своего героя, а потом представь себе, что встретился с ним взглядом. Если ты можешь смотреть ему в глаза, значит, все в порядке. А если тебе хочется отвести свой взгляд, если почувствовал вдруг неловкость, то плохо дело: в чем-то согрешил. И не так-то просто обнаружить такую погрешность!

 

Кто такой автор?

 

Почти всякий раз, когда в студенческой аудитории заводишь разговор о том, что важной линией профессионально-нравственных отношений в журналистике являются отношения «журналист – авторы», в ответ раздается вопрос: «А что Вы имеете в виду?..» Для человека, который еще не работал в прессе, такая дихотомия1 кажется диковатой. Судите сами: мы только и делаем, что говорим о творческой деятельности журналиста, следовательно, о его авторских работах, и вдруг какие-то особые отношения «журналист – автор»... Кто такой в этом случае автор? Пояснение, действительно, требуется.

Вспомним: профессиональные обязанности журналиста связаны не только с созданием его собственных материалов. Он принимает участие и в организации массовых информационных потоков. Это означает, что ему приходится вступать в контакты с представителями самых разных профессий. Журналист привлекает их к обсуждению важных общественных проблем и ситуаций, заказывает им публикации и проекты передач для радио и телевидения, помогает приводить их тексты (и, кстати, тексты, пришедшие «самотеком», – письма) в соответствие с нормативами цивилизованного общения в средствах массовой коммуникации. Особое поле взаимодействия – авторские работы деятелей самых разных видов творчества. Иногда это развернутые, сложные по структуре масштабные произведения, представляющие собой результат кооперации творческих усилий художников разного профиля, по отношению к которым журналист выступает в качестве то автора идеи, то художественного (музыкального) редактора, то продюсера. А иногда это «всего-навсего» интервью, которое дал теле-, радиожурналисту или газетчику бизнесмен, политик, деятель науки или культуры2. Варианты множественны. Но в любом случае речь идет о «поле взаимодействия» – поле реализации профессионально-нравственных отношений, одну сторону которых представляет журналист, другую – его «контрагент» (персонально или в виде целого коллектива). Ему-то и присваивается «титул» автора («нештатный автор», «нештатник»). Заметим: помимо скромного экономического интереса и моральных факторов, эти отношения не поддерживаются никакими иными социальными институтами – ни правом, ни административной властью, ни силой общественного мнения. Организация духовного сотрудничества в обществе во имя создания массовых информационных потоков как функция журналистики реализуется при максимуме «свободного волеизъявления» людей.

Но там, где есть взаимодействие, да еще столь свободное от всякого рода дисциплинарных мер, неизбежно и возникновение противоречий, проявляющихся в виде проблемных ситуаций, из которых необходимо искать выход. Такие противоречия могут обнаружиться в самые разные моменты взаимодействия, они создают множество непредвиденных осложнений в организации массовых информационных потоков. А ведь она связана с жесткой схемой регулярного периодического пополнения и выпуска этих потоков «в свет» и «в эфир». Естественно, журналисту при этом приходится и нервничать, и уставать из-за постоянного напряжения, ведь почти каждый профессиональный шаг связан у него с моральным выбором.

Вот почему столь важно систематизировать представления, которые сложились в журналистской практике и хранятся в профессиональном сознании журналистского содружества как ориентиры для грамотных решений в подобных проблемных ситуациях. Эти представления образуют особый ряд профессионально-нравственных норм:

• строить отношения с авторами на основе взаимного уважения, ориентируясь на добровольность сотрудничества, терпеливо добиваясь взаимопонимания и обязательности, избегая «заавторства»3;

• ценить самобытность автора, при редактировании материала стремиться сохранить его авторское своеобразие как в мыслях, так и в лексико-стилистическом решении, не допуская «вкусовой правки» – вмешательства в произведение, продиктованного не объективной необходимостью, а вкусом редактирующего;

• согласовывать с автором все изменения в его произведении, вплоть до стилистических поправок, а в случаях, когда это невозможно (например, сокращение материала в момент верстки или монтажа), обязательно объяснять после публикации причины самовольного журналистского вмешательства в произведение, принося при необходимости извинения;

• самым тщательным образом аргументировать автору отказ в публикации его произведения, когда это неизбежно, стараясь не нанести обиды, не ранить авторского самолюбия;

• беречь свою профессиональную репутацию, не позволяя себе заимствовать из авторских материалов идеи или факты и навязывать создателю произведения соавторство (за исключением случаев, когда такое соавторство необходимо в интересах дела).

С точки зрения соответствия этой группе норм более всего уязвима в нашей прессе практика интервью, записываемых для радио и телевидения. Причина такого положения заключается в том, что авторские права лиц, привлекаемых к этой форме участия в массовых информационных потоках, и сегодня еще не осмыслены должным образом, не отражены сколько-нибудь вразумительно в законодательстве, скажем, в законе «Об авторском праве и смежных правах»4; не регламентируются они и специальными служебными инструкциями. В результате нередко возникают серьезные претензии интервьюируемых к средствам массовой информации, поскольку обнародованные в эфире варианты интервью заметно отличаются от тех, которые были записаны журналистом в момент, когда велась беседа. И дело не только в технологически неизбежном сокращении материала; умышленно или не умышленно, но смонтированный текст иной раз существенно отличается от авторских высказываний в смысловом плане. Пока взаимодействие журналиста и автора в подобных ситуациях не будет отрегулировано правовым или административным образом, следует хотя бы журналистским организациям специально обратить внимание коллег на необходимость соблюдения второй и третьей норм данного ряда.