Строки, сочинённые медведем с опилками в голове

На днях, не знаю сам зачем,

Зашёл я в незнакомый дом,

Мне захотелось Кое с Кем

Потолковать о Том о Сём.

 

Я рассказал им, Кто, Когда,

И Почему, и Отчего,

Сказал Откуда и Куда,

И Как, и Где, и Для Чего;

 

Что было Раньше, что Пото́м,

И Кто Кого, и Что к Чему,

И что подумали о Том,

И Если Нет, То Почему?

 

Когда мне не хватало слов,

Я добавлял то «Ах», то «Эх»,

И «Так сказать», и «Будь здоров»,

И «Ну и ну!», и «Просто смех!».

 

Когда ж закончил я рассказ,

То кое-кто спросил: «И всё?

Ты говорил тут целый час,

А рассказал ни то ни сё!…» –

 

Тогда…

 

– Очень, очень мило, – сказала Кенга, не ожидая рассказа о том, что произошло тогда. – Ну, самый, самый последний раз прыгни, Ру, дорогой мой, и мы пойдём домой!

Кролик подтолкнул Пуха локтем в бок.

– Кстати, о стихах, – поспешно сказал Пух. – Ты когда-нибудь обращала внимание на вон то дерево, во-он там?

– Где?… – сказала Кенга. – Ну, дорогой малыш…

– Во-он там, впереди, – сказал Пух, показывая за спину Кенги.

– Нет!… – сказала Кенга. – Ну, Ру, дорогой мой, прыгай в карман, и пошли домой!

– Нет, ты обязательно посмотри на вон то дерево, во-он там, – сказал Кролик. – Ру, хочешь, я тебя подниму? – И он взял Крошку Ру в лапы.

– А на вон том дереве птичка сидит, – сказал Пух. – А может, это и рыбка.

– Конечно, там птичка сидит, – сказал Кролик, – если только это не рыбка.

– Это не рыбка, это птичка, – пискнул Пятачок.

– Так оно и есть, – сказал Кролик.

– Интересно, это скворушка или дрозд? – сказал Пух.

– В этом весь вопрос, – сказал Кролик. – Дрозд это или скворушка?

И тут наконец Кенга повернулась и посмотрела на вон то дерево.

И в тот момент, когда она отвернулась, Кролик громким голосом сказал:

– Ру, на место!

И на место – в карман Кенги – вскочил Пятачок, а Кролик крепко обхватил Ру и помчался прочь что было духу.

– Куда это Кролик девался?… – спросила Кенга, снова повернув голову. – Ну как, дорогой малыш, всё в порядке?

Пятачок со дна кармана Кенги что-то пискнул – точь-в-точь как Ру.

– Кролику пришлось уйти, – сказал Пух, – он, наверно, вспомнил о каком-то важном деле. Вдруг.

– А Пятачок?

– Наверно, Пятачок тоже о чем-нибудь вспомнил. Вдруг.

– Ну ладно, мы пошли домой, – сказала Кенга. – Всего доброго, Пух!

Три огромных скачка – и она исчезла из виду.

Пух посмотрел ей вслед.

«Хотел бы я так прыгать! – подумал он. – Почему это одни умеют, а другие нет? Очень, очень обидно!»

Кенга, спору нет, отлично умела прыгать, но Пятачку минутами, по правде говоря, хотелось, чтобы Кенга н е умела. Бывало, возвращаясь домой из дальней прогулки по Лесу, Пятачок мечтал стать птичкой и уметь летать, но теперь, когда он болтался на дне кармана Кенги, в голове у него прыгали такие мысли:

 

……… называется…………это

это… летать,…… … на…… не

…………… то никогда……… соглашусь!

Если…………… я

 

– Ууууууу! – говорил он, взмывая в воздух, а спускаясь вниз, он говорил: – Ух!…

И ему пришлось повторять «Уууууууу – ух!», «Уууууууу – ух!», «Ууууууу – ух!» всю дорогу – до самого дома Кенги.

Конечно, дома, как только Кенга расстегнула свой карман, она заметила, что произошло. В первую секунду она чуть было не испугалась, но сразу поняла, что пугаться нечего – ведь она была вполне уверена, что Кристофер Робин никому не позволит обидеть Крошку Ру.

«Хорошо, – сказала она про себя, – раз они решили разыграть меня, я их сама разыграю».

 

 

– Ну, Ру, дорогой мой, – сказала она, вытащив поросёнка из кармана, – пора укладываться спать.

– Ага! – сказал Пятачок, стараясь произнести это слово как можно лучше. Но, увы, после такого ужасного путешествия «ага» получилось не очень хорошее, и Кенга, по-видимому, не поняла, что оно означает.

– Сперва купаться, – весело сказала Кенга.

– Ага! – повторил Пятачок, тревожно оглядываясь в поисках остальных.

Но остальных не было. Кролик сидел дома и играл с Крошкой Ру, чувствуя, что с каждой минутой всё больше и больше его любит, а Пух, который решил попробовать стать Кенгой, всё ещё учился прыгать в той же ямке с песком.

 

 

– Не знаю, – сказала Кенга очень задумчивым голосом, – может быть, тебе лучше сегодня принять х о л о д н у ю ванну? Как ты думаешь, Ру, милый?

Пятачок, который никогда особенно не любил купаться, задрожал от возмущения и сказал самым мужественным голосом, каким только мог:

– Кенга! Я вижу, что пришло время поговорить начистоту.

– До чего же ты смешной глупыш, Ру, – сказала Кенга, наливая воду в ванну.

– Я не Ру, – громко сказал Пятачок. – Я Пятачок!

– Да, милый, да, – сказала Кенга ласково. – Никто с тобой не спорит!… И голосу Пятачка подражает, какой умница! – пробормотала она, доставая с полки большой кусок жёлтого мыла. – Ну, что ты у меня ещё придумаешь?

– Ты что, не видишь? – закричал Пятачок. – Глаз у тебя, что ли, нет? Погляди на меня!

– Я-то гляжу, маленький мой Ру, – сказала Кенга довольно строго. – А вот ты помнишь, что я тебе вчера говорила про гримасы? Если ты будешь строить такие гримасы, как Пятачок, то, когда вырастешь, станешь похож на Пятачка, и ты тогда об этом очень-очень пожалеешь. А теперь – марш в ванну и не заставляй меня повторять это ещё раз!

 

 

И, не успев опомниться, Пятачок оказался в ванне, и Кенга принялась изо всех сил тереть его большой лохматой мочалкой.

– Ой! – пищал Пятачок. – Отпусти меня! Я же Пятачок!

– Не открывай рот, дорогой, а то в него попадёт мыло, – сказала Кенга. – Ну вот! Что я тебе говорила?

– Ты-ты-ты, ты это нарочно сделала, – булькнул было Пятачок, как только смог снова заговорить…

Но тут во рту у него оказалась мочалка.

– Вот так хорошо, милый, помалкивай, – сказала Кенга.

В следующее мгновение Пятачок был извлечён из ванны и крепко-накрепко вытерт мохнатым полотенцем.

– Ну, – сказала Кенга, – а теперь прими лекарство – и в постель.

– К-к-какое ле-ле-карство? – пролепетал Пятачок.

– Рыбий жир, чтобы ты вырос большим и сильным, милый. Ты же не хочешь быть таким маленьким и слабеньким, как Пятачок, правда? Ну, так вот.

В этот момент кто-то постучал в дверь.

– Войдите, – сказала Кенга.

И вошёл Кристофер Робин.

 

 

– Кристофер Робин, Кристофер Робин! – рыдал Пятачок. – Скажи Кенге, кто я. Она всё время говорит, что я Ру! А я ведь не Ру правда?

Кристофер Робин осмотрел его очень тщательно и покачал головой.

– Конечно, ты не Ру, – сказал он, – потому что я только что видел Ру в гостях у Кролика. Они там играют.

– Ну и ну! – сказала Кенга. – Подумать только! Как это я могла так обознаться!

– Ага, ага! Вот видишь! – сказал Пятачок. – Что я тебе говорил? Я – Пятачок!

Кристофер Робин снова покачал головой.

– Нет, ты не Пятачок, – сказал он. – Я хорошо знаю Пятачка, и он совершенно другого цвета.

«Это потому, что я только сию минуту принял ванну», – хотел сказать Пятачок, но успел сообразить, что, пожалуй, говорить этого не стоит. Едва он открыл рот, собираясь сказать что-то совсем другое, Кенга живо всунула ему в рот ложку с лекарством и похлопала его по спине и сказала ему, что рыбий жир очень, очень вкусный, когда к нему как следует привыкнешь.

– Я знала, что это не Пятачок, – сказала Кенга потом. – Интересно, кто это всё же может быть?

– Может быть, какой-нибудь родственник Пуха? – сказал Кристофер Робин. – Скажем, племянник, или дядя, или что-нибудь в этом духе?

– Вероятно, вероятно, – согласилась Кенга. – Только нам надо придумать ему какое-нибудь имя.

– Можно звать его Пу́шель, – сказал Кристофер Робин. – Например, Ге́нри Пушель. Сокращённо.

Но, едва получив новое имя, Генри Пушель вывернулся из объятий Кенги и прыгнул вниз. К его великому счастью, Кристофер Робин оставил дверь открытой.

Никогда в жизни Генри Пушель-Пятачок не бегал так быстро, как сейчас! Он нёсся, не останавливаясь ни на секунду. Лишь в сотне шагов от дома он прекратил бег и покатился по земле, чтобы вновь обрести свой собственный – милый, уютный и привычный – цвет…

 

 

Так Кенга и Крошка Ру остались в Лесу. И каждый вторник Крошка Ру отправлялся на целый день в гости к своему новому другу – Кролику, а Кенга проводила весь день со своим новым другом – Пухом, обучая его прыгать, а Пятачок в эти дни гостил у своего старого друга Кристофера Робина.

И всем было ужасно весело!

 

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой Кристофер Робин организует «искпедицию» к Северному Полюсу

 

Винни-Пух брёл по Лесу, собираясь повидать своего друга Кристофера Робина и выяснить, не позабыл ли он о том, что на свете существуют медведи. Утром за завтраком (завтрак был очень скромный-немножко мармеладу, намазанного на соты с мёдом) Пуху внезапно пришла в голову новая песня (Шумелка). Она начиналась так: «Хорошо быть медведем, ура!»

Придумав эту строчку, он почесал в голове и подумал: «Начало просто замечательное, но где же взять вторую строчку?»

Он попробовал повторить «ура» два и даже три раза, но это что-то не помогало. «Может быть, лучше, – подумал он, – спеть „Хорошо быть медведем, ого!“» И он спел «ого». Но, увы, и так дело шло ничуть не лучше. «Ну, тогда ладно, – сказал он, – тогда я могу спеть эту первую строчку два раза, и, может быть, если я буду петь очень быстро, я, сам того не замечая, доберусь до третьей и четвёртой строчек, и тогда получится хорошая Шумелка». А ну-ка:

 

Хорошо быть медведем, ура!

Хорошо быть медведем, ура!

Побежу…

(Нет, победю!)

Победю я и жару и мороз,

Лишь бы мёдом был вымазан нос!

Победю…

(Нет, побежду!)

Побежду я любую беду,

Лишь бы были все лапки в меду!…

Ура, Винни-Пух!

Ура, Винни-Пух!

Час-друтой пролетит, словно птица,

И настанет пора подкрепиться!

 

Ему почему-то так понравилась эта песня (Шумелка), что он распевал её всю дорогу, шагая по Лесу. «Но если я буду петь её дальше, – вдруг подумал он, – как раз придёт время чем-нибудь подкрепиться, и тогда последняя строчка будет неправильная». Поэтому он замурлыкал эту песенку без слов.

Кристофер Робин сидел у порога, натягивая свои Походные Сапоги. Едва Пух увидел Походные Сапоги, он сразу понял, что предстоит Приключение, и он смахнул лапкой остатки мёда с мордочки и подтянулся как только мог, чтобы показать, что он ко всему готов.

– Доброе утро, Кристофер Робин! – крикнул он.

– Привет, Винни-Пух. Никак не натяну этот Сапог.

– Это плохо, – сказал Пух.

– Ты, пожалуйста, упрись мне в спину, а то я могу потянуть так сильно, что полечу вверх тормашками.

 

 

Пух сел и крепко, изо всех сил, упёрся лапками в землю, а спиной изо всех сил упёрся в спину Кристофера Робина, а Кристофер Робин изо всех сил упёрся в спину Пуха и стал тащить и тянуть свой Сапог, пока он наконец не наделся.

– Ну, вот так, – сказал Пух. – Что будем делать дальше?

– Мы отправляемся в экспедицию. Все, – сказал Кристофер Робин, поднимаясь и отряхиваясь. – Спасибо, Пух.

– Отправляемся в искпедицию? – с интересом спросил Пух. – Никогда ни одной не видел. А где она, эта искпедиция?

– Экспедиция, глупенький мой мишка. Не «ск», а «кс».

– А-а! – сказал Пух. – Понятно.

По правде говоря, он ничего не понял.

– Мы должны отыскать и открыть Северный Полюс.

– А-а! – снова сказал Пух. – А что такое Северный Полюс? – спросил он.

– Ну, это такая штука, которую открывают, – небрежно сказал Кристофер Робин, который и сам не очень точно знал, что это за штука.

– А-а, понятно, – сказал Пух. – А медведи помогают его открывать?

– Конечно, помогают. И Кролик, и Кенга, и всё. Это же экспедиция. Экспедиция – это вот что значит: все идут друг за другом, гуськом… Ты бы лучше сказал всем остальным, чтобы они собирались, пока я почищу ружьё. И ещё надо не забыть провизию.

– Про что не забыть?

– Не про что, а то, что едят.

– А-а! – сказал Пух радостно. – А мне показалось, ты говорил про какую-то визию. Тогда я пойду и скажу им всем.

И он отправился в путь.

 

 

Первым, кого он встретил, был Кролик.

– Здравствуй, Кролик, – сказал Пух. – Это ты?

– Давай играть, как будто это не я, – сказал Кролик. – Посмотрим, что у нас тогда получится.

– У меня к тебе поручение.

– Ладно, я передам Кролику.

– Мы все отправляемся в искпедицию с Кристофером Робином.

– Кролик обязательно примет участие.

– Ой, Кролик, мне некогда, – сказал Пух. – Мы должны, главное, не забывать про… Словом, про то, что едят. А то вдруг нам есть захочется. Я теперь пойду к Пятачку, а ты скажи Кенге, ладно?

Он попрощался с Кроликом и побежал к дому Пятачка.

Пятачок сидел на земле и гадал на ромашке, выясняя – любит, не любит, плюнет или поцелует. Оказалось, что плюнет, и он теперь старался вспомнить, на кого он загадал, надеясь, что это не Пух. И тут появился Винни-Пух.

 

 

– Эй, Пятачок! – взволнованно сказал Пух. – Мы все отправляемся в искпедицию. Все, все! И берём про… Покушать. Мы должны что-то открыть.

– Что открыть? – испуганно спросил Пятачок.

– Ну, что-то там такое.

– Не очень злое?

– Кристофер Робин ничего не говорил насчёт злости. Он сказал только, что в нём есть «кс».

– «Кысы» я не боюсь, – серьёзно сказал Пятачок. – Я боюсь только волков, но если с нами пойдёт Кристофер Робин, я тогда вообще ничего не боюсь!

 

 

Спустя немного времени все были в сборе, и экспедиция началась. Первым шёл Кристофер Робин и Кролик, за ним Пятачок и Пух, далее Кенга с Крошкой Ру и Сова, ещё дальше – Иа, а в самом конце, растянувшись длинной цепочкой, шли все Родные и Знакомые Кролика.

– Я их не приглашал, – небрежно объяснил Кролик, – они просто взяли и пришли. Они всегда так. Они могут идти в конце, позади Иа.

– Я хотел бы сказать, – сказал Иа, – что это действует на нервы. Я вообще не собирался идти в эту ископе… или как там Пух выразился. Я пришёл только из чувства долга. Тем не менее я здесь, и если я должен идти в конце ископе – вы понимаете, о чём я говорю, – то пусть я и буду в конце. Но если каждый раз, когда мне захочется посидеть и отдохнуть, мне придётся сначала расчищать себе место от всей этой мелкоты – Родственников и Знакомых Кролика, то это будет не ископе – или как её там называют, – а просто суета и суматоха. Вот что я хотел сказать.

– Я понимаю, что Иа имеет в виду, – сказала Сова. – Если вы спросите меня…

– Я никого не спрашиваю, – сказал Иа. – Я, наоборот, всем объясняю. Можете искать Северный Полюс, а можете играть в «Сиди, сиди, Яша» на муравейнике. С моей стороны возражений нет.

 

 

Тут в голове колонны послышался крик.

– Вперёд! Вперёд! – кричал Кристофер Робин.

– Вперёд! – кричали Пух и Пятачок.

– Вперёд! – кричала Сова.

– Тронулись! – сказал Кролик. – Я должен бежать. – И он помчался в голову колонны к Кристоферу Робину.

– Вот именно, – сказал Иа. – Все тронулись. Но я тут ни при чём.

Так они выступили в поход к Полюсу. По дороге они все болтали о разных разностях. Все, кроме Пуха, который сочинял песню.

– Вот и первая строфа, – сказал он Пятачку, когда она была наконец готова.

– Первая строфа чего?

– Моей песни.

– Какой песни?

– Этой самой.

– Какой?

– Если ты послушаешь, то всё узнаешь.

– А откуда ты знаешь, что я не слушаю?

На это Пух не нашёл, что ответить, и поэтому начал петь:

 

Все вышли в ИСКПЕДИЦИЮ

(Считая и меня).

Сова, и Ру, и Кролик,

И вся его родня!

 

Вся наша ИСКПЕДИЦИЯ

Весь день бродила по лесу,

Искала ИСКПЕДИЦИЯ

Везде дорогу к Полюсу.

 

И каждый в ИСКПЕДИЦИИ

Ужасно был бы рад

Узнать, что значит Полюс

И с чем его едят!

 

 

– Тсс! – сказал Кристофер Робин, обернувшись к Пуху. – Мы как раз подходим к опасному месту!

– Тсс! – сказал Пух, быстро обернувшись к поросёнку.

– Тсс! – сказал Пятачок Кенге.

– Тсс! – сказала Кенга Сове, а Крошка Ру несколько раз подряд сказал «тсс» самому себе.

– Тсс! – сказала Сова, обернувшись к Иа.

– Цыц! – сказал Иа страшным голосом всем Родным и Знакомым Кролика, и они принялись поспешно говорить друг другу «тсс», пока не дошло до самого последнего. А последний, самый маленький Родственник и Знакомый, так испугался, решив, что вся экспедиция говорит ему «тсс», что немедленно зарылся в землю и просидел там вниз головой целых два дня, пока не убедился, что опасность окончательно миновала. Потом он поспешно отправился домой.

Его звали Сашка Букашка.

 

 

Экспедиция подошла к речке, которая весело вертелась и кувыркалась среди высоких каменистых берегов, и Кристофер Робин сразу оценил обстановку.

– Это как раз подходящее место для засад.

– Какой сад? – шепнул Пух Пятачку. – Может, там малина есть?

– Дорогой мой Пух, – сказала Сова покровительственным тоном, – неужели ты не знаешь даже, что такое засада?

– Сова, – сказал Пятачок, строго посмотрев на неё, – Пух ведь не с тобой шептался, а со мной, и совершенно необязательно было тебе…

– Засада, – сказала Сова, – это вроде сюрприза.

– Малина иногда тоже, – сказал Пух.

– Засада, как я собирался объяснить Винни-Пуху, – сказал Пятачок, – это вроде сюрприза.

– Если на тебя внезапно наскочат, это называется засадой, – сказала Сова.

– Засадой, Пух, называется, когда на тебя внезапно наскочат, – объяснил Пятачок.

Пух, который теперь уже знал, что такое засада, сказал, что однажды куст малины наскочил на него внезапно, когда он, Пух, падал с дерева, и ему пришлось потом целую неделю вытаскивать колючки.

– Никто не говорил о малине, – довольно сердито сказала Сова.

– Я же говорил, – сказал Пух.

Они очень осторожно шли по берегу, пробираясь между скал и камней, и вскоре дошли до места, где берег был пошире и незаметно превращался в ровную лужайку, поросшую зелёной травой, на которой так и хотелось посидеть и отдохнуть. Как только они пришли туда, Кристофер Робин скомандовал: «Стой!» – и все уселись отдыхать.

– По-моему, – сказал Кристофер Робин, – мы должны съесть всю нашу провизию, чтобы нам было легче идти дальше.

– Съесть всё наше что? – сказал Пух.

– Всё, что мы принесли, – сказал Пятачок, приступая к делу.

– Это хорошая мысль, – сказал Пух и тоже приступил к делу.

– У всех есть что поесть? – спросил Кристофер Робин с полным ртом.

– У всех, кроме меня, – сказал Иа. – Как обычно! – Он грустно оглянулся. – Интересно, никто из вас не сидит случайно на чертополохе?

– Кажется, я сижу, – сказал Пух. – Ой! – Он вскочил и оглянулся. – Да, я сидел. Я так и чувствовал!

– Спасибо, Пух. Если он тебе больше не нужен, то…

 

 

Иа-Иа перешёл на место Пуха и начал есть.

– Между прочим, чертополоху не на пользу, когда на нём сидят, – заговорил Иа, на минуту оторвавшись от еды́. – Он теряет всякую свежесть. Помните об этом, друзья мои. Не мешает проявлять внимание к товарищу. Надо иногда подумать и о других, я хочу сказать!

Как только Кристофер Робин покончил со своим завтраком, он что-то шепнул Кролику, а Кролик сказал: «Да, да, конечно», и они отошли в сторонку.

Как только Кристофер Робин покончил со своим завтраком, он что-то шепнул Кролику, а Кролик сказал: «Да, да, конечно», и они отошли в сторонку.

– Мне не хотелось говорить при всех, – начал Кристофер Робин.

– Понятно, – сказал Кролик, надувшись от гордости.

– Дело в том… я хотел… да нет, наверно, и ты, Кролик, не знаешь… Интересно, какой из себя С е в е р н ы й П о л ю с?

– Ну, – сказал Кролик, встопорщив усы, – надо было раньше спросить.

– Я раньше-то знал, но как будто позабыл, – небрежно сказал Кристофер Робин.

– Странное совпадение, – сказал Кролик, – я тоже как будто позабыл, хотя раньше-то я, конечно, знал.

– По-моему, там проходит земная ось. Наверно, она воткнута в землю. Правда?

– Конечно, там есть ось, и, конечно, она воткнута в землю, потому что больше же её некуда воткнуть, да к тому же она так и называется: «земляная».

– И я так думаю.

– Вопрос не в этом, – сказал Кролик. – Вопрос в том, где она, эта ось?

– Это мы скоро узнаем! – сказал Кристофер Робин.

Они вернулись к остальным участникам экспедиции. Пятачок лежал на травке и мирно похрапывал; Ру мыл мордочку и лапки в речке возле запруды, и Кенга, исполненная гордости, объясняла всем и каждому, что Ру впервые в жизни умывается самостоятельно; а Сова рассказывала Кенге интересную историю, полную длинных слов, вроде «энциклопедия» и «рододендрон», хотя Кенга и не думала её слушать.

– Не одобряю я этих разных умываний, – ворчал Иа, – в особенности этой новой моды мыть за ушами. А ты, Пух?

– Ну, – сказал Пух, – я считаю…

Но мы никогда не узнаем, что считал Пух, потому что в этот момент раздался всплеск, послышался писк Ру и громкий испуганный крик Кенги.

– Ру упал в воду! – закричал Кролик.

– Доумывался! – сказал Иа-Иа.

Кристофер Робин и Пух кинулись на помощь.

– Смотрите, как я плаваю! – пропищал Ру. Он был уже на середине пруда, и течение быстро несло его к водопаду у плотины.

– Ру, дорогой, ты цел? – кричала Кенга.

– Да! – отвечал Ру. – Смотри, как я пла… Буль, буль! – И он вынырнул уже у следующей запруды.

Все, как могли, старались ему помочь.

 

 

Пятачок, совершенно проснувшийся, прыгал на месте и кричал: «Ой, ой!»; Сова объясняла, что в случае неожиданного погружения в воду самое важное – это держать голову над поверхностью; Кенга огромными скачками неслась по берегу, не забывая спрашивать: «Ру, дорогой, ты действительно цел?» – на что Ру отвечал: «Смотрите, как я плаваю!»; Иа сел возле запруды – той самой, где Ру упал, – и опустил в воду хвост. Повернувшись спиной ко всему происходящему, он приговаривал: «Всё из-за этого мытья; но ты только держись за мой хвост, Ру, и всё будет в порядке». А Кристофер Робин и Кролик носились взад и вперёд, созывая всех остальных.

– Ру, держись, мы идём к тебе! – кричал Кристофер Робин.

– Эй вы там, ребята, перебросьте что-нибудь через реку, немного пониже! – командовал Кролик.

И только Винни-Пух сделал что-то полезное. Он подхватил длинную палку и перебросил её на тот берег. Туда сразу же перескочила Кенга и схватила другой конец; они опустили палку к самой воде, и вскоре Ру, который продолжал радостно булькать: «Смотрите, как я плаваю!» – ухватился за неё и выкарабкался на берег.

 

 

– Вы видали, как я плаваю? – пищал Ру в восторге, пока Кенга вытирала его. – Пух, ты видел, как я плаваю? Вот это называется плавать! Кролик, ты видел, что я делал? Я плавал! Эй, Пятачок! Пятачок, слышишь? Как ты думаешь, что я сейчас делал? Я плавал! Кристофер Робин, ты видел, как я…

Но Кристофер Робин не слышал, он смотрел на Пуха.

– Пух, – сказал он, – где ты нашёл эту ось?

Пух посмотрел на палку, которую всё еще продолжал держать.

– Ну, просто нашёл, – сказал он. – Разве это ось? Я думал, это просто палка и она может пригодиться. Она там торчала в земле, а я её поднял.

– Пух, – сказал Кристофер Робин торжественно, – экспедиция окончена. Это – Земная Ось. Мы нашли Северный Полюс.

– Ох, правда? – сказал Пух.

Когда все вернулись на лужайку, Иа всё еще продолжал сидеть, опустив хвост в воду.

– Пусть кто-нибудь скажет Ру, чтобы он поторопился, – сказал он. – Мой хвост озяб. Я не жалуюсь, я просто констатирую факт. Мой хвост замёрз.

– Вот я! – пропищал Ру.

– Ах, вот ты где!

– Ты видел, как я плаваю?

Иа вытащил хвост из воды и помахал им.

– Я так и думал, – сказал он. – Ничего не чувствует. Онемел. Вот до чего дошло. Он окоченел. Ну что ж, если это никого не беспокоит, значит, так и должно быть.

– Бедный мой ослик! Я его сейчас вытру, – сказал Кристофер Робин. Он достал носовой платок и начал вытирать хвост.

– Спасибо, Кристофер Робин. Ты здесь единственный, кто понимает в хвостах. Остальные не способны думать. Вот в чём их беда. У них нет воображения. Для них хвост это не хвост, а просто добавочная порция спины.

– Не горюй, Иа! – сказал Кристофер Робин, растирая хвост изо всех сил. – Так лучше?

– Пожалуй, так он чувствует себя хвостом. Чувствует, что ты им владеешь. Если ты понимаешь, что я хочу сказать.

– Привет, Иа! – сказал Пух, подойдя со своей Осью.

– Привет, Пух. Спасибо за внимание. Я думаю, что через день-два я опять сумею им владеть.

– Чем владеть? – спросил Пух.

– Тем, о чём мы говорили.

– А я ни о чём не говорил, – сказал Пух, недоумевая.

– Значит, я опять ошибся. А я думал, ты сказал, как тебя огорчает история с моим хвостом, и спросил, не мог бы ты чем-нибудь помочь.

– Нет, – сказал Пух чистосердечно. – Это был не я. – Он подумал немножко и, желая помочь выяснить вопрос, добавил: – Наверно, это был кто-нибудь другой.

– Ну что ж, тогда поблагодари его от моего имени, когда вы увидитесь.

Пух смущённо посмотрел на Кристофера Робина.

– Пух нашёл Северный Полюс, – сказал Кристофер Робин. – Здорово, правда? Вот Земная Ось.

Пух скромно опустил глаза.

– Вот это? – спросил Иа.

– Да, – сказал Кристофер Робин.

– Значит, мы вот эту штуку искали?

– Да, – сказал Пух.

– Гм, – сказал Иа-Иа. – Ну что ж. Во всяком случае, дождя не было, – добавил он.

Они воткнули Ось в землю, и Кристофер Робин привязал к ней дощечку с надписью:

 

 

СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС
ОТКРЫТ ПУХОМ
ПУХ ЕГО НАШЁЛ

 

Потом все отправились по домам. И, по-моему, хотя я в этом и не вполне уверен, Крошке Ру пришлось принять горячую ванну и немедленно лечь спать. А Пух так гордился своим подвигом, что должен был очень-очень основательно подкрепиться.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой Пятачок совершенно окружён водой

 

Дождик лил, лил и лил. Пятачок сказал себе, что никогда за всю свою жизнь – а ему было ужасно много лет: может быть, три года, а может быть, даже четыре! – никогда он ещё не видел столько дождя сразу. А дождь лил, и лил, и лил. С утра до вечера День за днём.

«Вот если бы, – думал Пятачок, выглядывая из окна, – я был в гостях у Пуха, или у Кристофера Робина, или хотя бы у Кролика, когда дождь начался, мне было бы всё время весело. А то сиди тут один-одинёшенек и думай, когда он перестанет!»

И он представлял себе, что он в гостях у Пуха и говорит ему: «Ты видал когда-нибудь такой дождь?» – а Пух отвечает: «Ну прямо ужасно!», или он, Пятачок, в свою очередь, говорит: «Интересно, не размыло ли дорогу к Кристоферу Робину?», а Пух отвечает: «А бедный старый Кролик, наверно, смылся из дому».

Конечно, такая беседа – это одно удовольствие!

И вообще какой толк в таких потрясающих вещах, как потопы и наводнения, если тебе не с кем даже о них поговорить?

А было, спору нет, потрясающе интересно. Маленькие сухие канавки, в которые Пятачок, бывало, так часто лазил, стали ручьями; ручейки, по которым он, бывало, шлёпал, подвернув штанишки, превратились в потоки, а речка, на берегах которой друзья так весело играли, вылезла из своего ложа (так называют речкину постель) и разлилась так широко, что Пятачок начал беспокоиться, не заберётся ли она скоро и в его собственное ложе (то есть в его постель).

«Да, немного страшновато, – сказал он сам себе, – быть Очень Маленьким Существом, совершенно окружённым водой! Кристофер Робин и Пух могут спастись, забравшись на дерево, Кенга может ускакать и тоже спастись, Кролик может спастись, зарывшись в землю. Сова может улететь, а Иа может спастись – ммм… если будет громко кричать, пока его не спасут.

А вот я сижу тут, весь окружённый водой, и совсем-совсем ничего не могу сделать!»

Дождь всё лил, и с каждым днём вода подымалась немножко выше, и вот она подошла уже к самому окошку, а Пятачок всё ещё ничего не сделал.

И вдруг он вспомнил историю, которую рассказывал ему Кристофер Робин, – историю про человека на необитаемом острове, который написал что-то на бумажке, положил её в бутылку и бросил бутылку в море; и Пятачок подумал, что если он напишет что-нибудь на бумажке, положит её в бутылку и бросит в воду, то, может быть, кто-нибудь придёт и спасёт его!

Он обыскал весь свой дом, вернее, всё, что в доме оставалось сухого, и наконец он нашёл сухой карандаш, кусочек сухой бумаги, сухую бутылку и сухую пробку и написал на одной стороне бумажки:

 

 

ПОМОГИТЕ!
ПЯТАЧКУ (ЭТО Я)

 

а на обороте:

 

 

ЭТО Я, ПЯТАЧОК,
СПАСИТЕ, ПОМОГИТЕ!

 

Потом он положил бумагу в бутылку, как можно лучше закупорил бутылку, как можно дальше высунулся из окошка – но так, чтобы не выпасть, – и изо всех сил бросил бутылку.

– Плюх! – сказала бутылка и закачалась на волнах.

 

 

Пятачок следил, как она медленно уплывает, пока у него глаза не заболели, и ему стало порой казаться, что это бутылка, а порой, что это просто рябь на воде, и наконец он понял, что больше он её никогда не увидит и что он сделал всё, что мог, для своего спасения.

«И, значит, теперь, – думал он, – кто-нибудь другой должен будет что-нибудь сделать. Я надеюсь, что он сделает это быстро, потому что иначе мне придётся плавать, а ведь я не умею».

Тут он очень глубоко вздохнул и сказал:

– Хочу, чтобы Пух был тут, вдвоём намного веселее!

 

Когда дождь начался, Винни-Пух спал. Дождь лил, лил и лил, а он спал, спал и спал.

Накануне он очень устал. Как вы помните, он открыл Северный Полюс, и он так гордился этим, что спросил Кристофера Робина, нет ли где ещё Полюсов, которые Медведь с опилками в голове мог бы открыть.

«Есть ещё Южный Полюс, – сказал Кристофер Робин, – и, по-моему, где-то есть Восточный Полюс и Западный Полюс, хотя люди почему-то не любят говорить о них».

Услышав это сообщение, Пух очень взволновался и предложил немедленно устроить искпедицию к Восточному Полюсу, но Кристофер Робин был чем-то занят с Кенгой, так что Пух отправился открывать Восточный Полюс сам. Открыл он его или нет, я забыл; но он вернулся домой таким усталым, что заснул в самый разгар ужина, спустя каких-нибудь полчаса после того, как сел за стол. И вот он спал, и спал, и спал.

И вдруг он увидел сон. Он, Пух, был на Восточном Полюсе, и это оказался очень холодный Полюс, весь покрытый самыми холодными сортами снега и льда. Пух разыскал пчелиный улей и улёгся там спать, но в улье не хватило места для задних лапок Пуха, и их пришлось оставить снаружи. И вдруг, откуда ни возьмись, пришли Дикие Буки, обитающие на Восточном Полюсе, и стали выщипывать мех на лапках Пуха, чтобы устроить гнёзда для своих малышей, и чем больше они щипали, тем холоднее становилось лапкам, и наконец Пух проснулся с криком и обнаружил, что он сидит на стуле, а ноги у него в воде и вокруг него всюду тоже вода!

Он прошлёпал к двери и выглянул наружу…

– Положение серьёзное, – сказал Пух, – надо искать спасения.

Он схватил самый большой горшок с мёдом и спасся с ним на толстую-претолстую ветку своего дерева, торчавшую высоко-высоко над водой.

Потом он опять слез вниз и спасся с другим горшком.

А когда все спасательные операции были окончены, на ветке сидел Пух, болтая ногами, а рядом стояло десять горшков с мёдом…

 

 

На другой день на ветке сидел Пух, болтая ногами, а рядом стояли четыре горшка с мёдом.

На третий день на ветке сидел Пух, болтая ногами, а рядом стоял один горшок с мёдом.

На четвёртый день на ветке сидел Пух один-одинёшенек.

И в это самое утро бутылка Пятачка проплывала мимо Пуха.

И тут с громким криком «Мёд! Мёд!» Пух кинулся в воду, схватил бутылку и, по шейку в воде, храбро вернулся к дереву и влез на ветку.

– Жаль, жаль, – сказал Пух, открыв бутылку, – столько мокнуть, и совершенно зря!… Погодите, а что тут делает эта бумажка?

Он вытащил бумажку и посмотрел на неё.

– Это Спаслание, – сказал он, – вот что это такое. А вот это буква «Пы», да-да-да, да-да-да, а «Пы», наверно, значит «Пух», и, значит, это очень важное Спаслание для меня, а я не могу узнать, что оно значит! Надо бы найти Кристофера Робина, или Сову, или Пятачка – словом, какого-нибудь читателя, который умеет читать все слова, и они мне скажут, про что тут написано; только вот плавать я не умею. Жалко!

И вдруг ему пришла в голову мысль, и я считаю, что для медведя с опилками в голове это была очень хорошая мысль. Он сказал себе:

«Раз бутылка может плавать, то и горшок может плавать, а когда горшок поплывёт, я могу сесть на него, если это будет очень большой горшок».

Он взял свой самый большой горшок и завязал его покрепче.

– У каждого корабля должно быть название, – сказал он, – значит, я назову свой – «Плавучий Медведь».

С этими словами он бросил свой корабль в воду и прыгнул вслед.

Некоторое время Пух и «Плавучий Медведь» не могли решить вопроса о том, кто из них должен быть сверху, но в конце концов они договорились. «Плавучий Медведь» оказался внизу, а на нём – Пух, отчаянно болтавший ногами.

Кристофер Робин жил в самом высоком месте Леса. Дождь лил, лил и лил, но вода не могла добраться до его дома. И, пожалуй, было довольно весело смотреть вниз и любоваться всей этой водой, но дождь был такой сильный, что Кристофер Робин почти всё время сидел дома и думал о разных вещах.

Каждое утро он выходил (с зонтиком) и втыкал палочку в том месте, до которого дошла вода, а на следующее утро палочка уже скрывалась под водой, так что ему приходилось втыкать новую палочку, и дорога домой становилась всё короче и короче.

Наутро пятого дня он понял, что впервые в жизни оказался на настоящем острове. Это, конечно, было очень-очень здорово!

И в это самое утро прилетела Сова, чтобы узнать, как поживает её друг Кристофер Робин.

– Слушай, Сова, – сказал Кристофер Робин, – до чего здорово! Я живу на острове!

– Атмосферные условия в последнее время были несколько неблагоприятными, – сказала Сова.

– Что, что?

– Дождик был, – пояснила Сова.

– Да, – сказал Кристофер Робин, – был.

– Уровень паводка достиг небывалой высоты.

– Кто?

– Я говорю – воды кругом много, – пояснила Сова.

– Да, – согласился Кристофер Робин, – очень много.

– Однако перспективы быстро улучшаются. Прогноз показывает…

– Ты видела Пуха?

– Нет, прогноз…

– Я надеюсь, он жив и здоров, – сказал Кристофер Робин. – Я немного беспокоюсь о нём. Интересно, Пятачок с ним или нет? Ты думаешь, у них всё в порядке, Сова?

– Я полагаю, что всё в порядке. Ты понимаешь, прогноз…

– Знаешь что, Сова, погляди, как они там, потому что ведь у Пуха опилки в голове и он может сделать какую-нибудь глупость, а я его так люблю, Сова. Понимаешь, Сова?

– Очень хорошо, – сказала Сова, – я отправляюсь. Вернусь немедленно. – И она улетела.

Вскоре она вернулась.

– Пуха там нет, – сказала она.

– Нет?

– Он был там. Он сидел на ветке с девятью горшками мёда. Но теперь его там нет.

– Пух, дорогой, – крикнул Кристофер Робин, – где же ты?

– Вот где я, – ответил сзади ворчливый голосок.

– Пух!!

Они кинулись обниматься.