Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

От чертей добра не жди, вам это, надеюсь, известно.

Поиск

 

Уйти в монастырь несколько лет тому назад меня вдохновил в Лондоне один профессор философии. Он посоветовал мне прочесть десятка два книг, и, когда мы случайно столкнулись в коридоре университета, я признался ему, что ни одна из посоветованных книг, ни одна его лекция не сумели приблизить меня к истине.

— Но что именно вы ищете? — спросил профессор, внезапно остановившись.

— Ну, — сказал я, — вы и сами знаете — истину. Отчего все началось, и зачем все это.

И я неопределенно развел руками.

— Абсолютная истина, — начал терпеливо объяснять профессор, — не является целью философии. Философия — наука, а наука означает лишь приближение к истине. Участвуя в экспериментах, логически размышляя, подсчитывая вероятности, мы пытаемся подойти к истине как можно ближе. Затем делаем выводы: «По такой-то причине это более вероятно, чем то». Но чтобы действительно быть в чем-то уверенным — это нет.

— В таком случае я иду по неверному пути, — сказал я, — потому что мне нужна уверенность, я хочу быть убежденным в том, что у земной жизни есть смысл, и, пока не буду убежден в этом, не обрету покоя. Порой мною овладевает такая депрессия, все вокруг и внутри меня становится настолько безнадежным, что я ничего не могу с этим поделать, разве что валюсь пластом в кровать.

— Да, — доброжелательно сказал профессор, — депрессия, известное явление. Может привести к самоубийству.

— А как мне избавиться от депрессии, вы знаете?

— Да, — ответил профессор, набивая трубку. — Бывает, помогает массаж и психоанализ, но, по-моему, вашему горю это вряд ли поможет. Этим страдали все мистики, и единственный для вас путь — начать мистическое обучение. Отправляйтесь в монастырь, найдите наставника, опытного адепта. Он вылечит вас, или вы вылечите себя.

Он прикурил трубку, пожал мне руку и удалился с толстой папкой бумаг под мышкой.

Совет профессора о монастыре наслоился на то, что я прочитал в книгах по буддизму, и сила этих двух факторов в конце концов привела меня в Киото. На принятие решения ушло немало времени, тем более что мысль о монастыре мне не понравилась. Слово «монастырь» вызывает у меня ассоциацию с пожизненным заключением. Если бы я знал, что монахи остаются в дзенских монастырях всего три года, а дзенские наставники, принимая послушников, не настаивают на одеяниях и клятвах, я поехал бы в Японию раньше. Когда настоятель взял меня в ученики, он сказал, что я останусь в монастыре восемь месяцев, а я провел здесь уже год.

Одним прекрасным летним вечером, когда я колол дрова возле бани, пришел Хан-сан и сказал, что наставник ожидает меня у себя в домике. Я приходил к нему ежедневно, чтобы «обсудить» коан, иногда, встречаясь со мной в саду, он что-то мне говорил, но обычные человеческие отношения у нас с ним так и не сложились. Разве что однажды, когда я встретил его в городе. Я купил в магазине кое-что из одежды и, возвращаясь, внезапно заметил в уличной толпе наставника. На нем было коричневое монашеское одеяние, как у многих буддийских священников, да и в нем самом не было ничего необыкновенного. Я собрался приветствовать его обычным для храма поклоном, но он замотал головой, дав мне понять, что обычаи храма для уличной жизни не применимы.

Я осведомился у него, где он был, но не потому, что действительно хотел это узнать, а потому, что в Японии так принято приветствовать знакомых. «Здравствуйте, господин, куда вы ходили?» Тот, к кому обращаются с этим вопросом, пробормочет что-нибудь в ответ, улыбнется и пойдет дальше. Но наставник дал на мой вопрос исчерпывающий ответ. Он подробно рассказал, что был у зубного врача, и объяснил, где тот находится. Потом открыл рот, подозвал меня поближе и показал кровоточащую дыру в челюсти. Он признался, что ему было больно и теперь несколько дней трудно будет есть. А хуже всего то, что на следующей неделе снова придется идти к зубному врачу и тот вырвет ему еще один зуб. Потом он спросил, где был я, и я показал только что купленные джинсы и рубашку. Если бы я не вспомнил вдруг, что это мой учитель, я непременно пригласил бы его выпить вместе со мной кофе. И вот Хан-сан, посланник монастыря, приглашает меня посетить наставника.

Я умылся, причесался, надел чистую рубашку и поспешил в домик наставника. По пути меня терзало беспокойство. А что, если он хочет прогнать меня из монастыря? Что, если мои походы в баню, уик-энды в Кобэ, вялость и засыпание в зале для медитации, наконец, симуляция больного горла во избежание утренней медитации дадут ему повод сказать, что мне лучше попытать счастья в другом месте? На крыльце рядом с сандалиями наставника и старшего монаха я заметил большие ботинки, принадлежащие Питеру. Чувствуя себя подавленным, я вошел в гостиную, поклонился и пожелал всем доброго вечера.

— Заходи, — сказал наставник.

Он указал мне, куда сесть. Подушки там не было. У старшего монаха с Питером подушек тоже не было. Дзенский наставник даст ученику подушку, когда тот пройдет обучение, и, хотя старший монах уже завершил изучение коанов, звание наставника он еще не получил и потому должен продолжать обучение. Наставники никуда не спешат, ученики, прошедшие обучение, тоже. Все придет в свое время, если делать все как можно лучше. А если не придет, тоже ничего страшного.

— Мы позвали тебя, — сказал наставник, — потому что ты с нами уже год. Ты собирался пробыть восемь месяцев, но потом мы прибавили еще несколько. Ты никогда не говорил, что хочешь уйти, и потому мы полагаем, что ты готов продолжить обучение. Но теперь мы будем обучать тебя несколько иначе.

Он подождал немного, пока Питер переведет. После непонимания, имевшего место на Рохацу, наставник, очевидно, не хотел рисковать.

— В монастыре, — продолжил он, — ты живешь среди японцев, которые думают и живут иначе, чем ты. В сущности, каждый человек имеет природу Будды, но внешние ее проявления весьма различны. Старший монах и я догадываемся, что происходит внутри тебя, и, если бы у нас не было других дел, мы смогли бы ускорить твое обучение. Но и в этом случае мы остаемся японцами, и ты бы не совсем нас понял, потому что наши ассоциации отличаются от твоих. Когда я говорю о белом журавле, ты, возможно, думаешь об аисте.

Он снова прервался, Питер начал переводить, а старший монах стал разливать чай. Наставник поднял чашку, и мы последовали его примеру. Мы церемонно прихлебывали чай, высоко подняв локти, так, что рукава одеяний наставника и старшего монаха импозантно свешивались вниз. Потом все аккуратно поставили чашки перед собой, и наставник продолжил:

— До сих пор с тобой занимался старший монах, один из двух самых продвинутых моих учеников (Питер и старший монах улыбнулись, но наставник с усмешкой посмотрел на них и сказал, что использовал слово «продвинутый» только потому, что не смог придумать ничего более подходящего). Теперь пусть Питер узнает, что значит работать с новичком. Возможно, это чему-то его научит, да и тебе не повредит. Поэтому я хочу, чтобы ты переехал из монастыря к Питеру. Он предоставит тебе жилье и еду и скажет, сколько ты будешь ему за это платить. А ты, со своей стороны, обязуешься вести себя так, словно являешься его учеником, хотя по-прежнему останешься моим. Каждое утро и каждый вечер ты будешь приходить в монастырь на медитацию. В остальном Питер сам будет решать, как тебе проводить время и когда заниматься медитацией.

Наставник посмотрел пристально, и взгляд его грозных черных глаз пронзил меня, но я не отвел взгляда, как и во время дневных бесед, когда он велел мне решить коан.

— Подумай о моем предложении и сегодня или завтра дай на него ответ.

— Мне нечего думать, — сказал я. — Если Питер согласен, я сделаю так, как вы велите.

— Ну и отлично, — сказал наставник, — но прежде, чем ты уйдешь, я хотел бы рассказать небольшую историю, если, конечно, ты ее не знаешь. Известен ли тебе рассказ о господине, который пошел на рынок и купил там черта?

Я не знал этой истории. Тогда наставник предложил нам устроиться поудобнее, закурил сигарету и позволил закурить нам. Питер принес пепельницы, старший монах налил еще чаю и достал печенье из разукрашенной коробки, которую утром преподнесла настоятелю пожилая женщина, жившая по соседству.

 

Лет двести тому назад некий господин, проживавший в одиночестве в большом доме неподалеку отсюда, пришел на рынок и увидел там в клетке черта, с хвостом, желтой кожей и двумя длинными острыми клыками, размером с крупную собаку. Черт молча сидел в прочной бамбуковой клетке и глодал кость. Рядом с клеткой стоял торговец, и господин спросил его, продается ли черт.

— Разумеется, — ответил торговец, — иначе его бы здесь не было. Превосходный черт, сильный, трудолюбивый, готов делать все, что вы пожелаете. Знает плотницкое дело, хороший садовник, вкусно готовит, чинит одежду, рассказывает забавные истории, колет дрова и способен научиться тому, чего не умеет. Много я за него не прошу: пятьдесят тысяч иен (пятьдесят фунтов), и он ваш.

Господин не стал торговаться, заплатил наличными и тут же собрался нести черта домой.

— Одну минуту, — сказал торговец. — Раз вы со мной не торговались, я хочу вам кое-что сказать. Дело в том, что он — черт, а от чертей добра не жди, вам это, надеюсь, известно?

— Вы ведь говорили, что он превосходный черт, — возмутился господин.

— Разумеется, разумеется, — сказал торговец, — истинная правда. Он великолепный черт, но добра от него не жди. Черт он и есть черт. Вы сделали удачную покупку, но при условии, что он постоянно будет у вас занят. Каждый день вы обязаны давать ему указания. С такого-то времени по такое ты должен колоть дрова, потом начинай готовить еду. После обеда отдохни полтора часа, но только ляг в постель по-настоящему и выспись, потом поработай в саду и так далее и так далее. Если у него окажется свободное время и он не будет знать, что ему делать, он станет опасным.

— Ну, если только это… — сказал господин и отнес черта домой.

Все шло прекрасно. Каждое утро господин подзывал черта, и тот покорно опускался перед ним на колени. Господин перечислял ему сегодняшние обязанности, и черт начинал трудиться. Если он не работал, то отдыхал или играл, но что бы он ни делал, он действовал строго по указаниям.

Через несколько месяцев господин встретил в городе своего старого друга и на радостях обо всем позабыл. Он повел друга в кабак, они начали выпивать саке, одну чашечку за другой, потом как следует отобедали, снова выпили и отправились в веселый квартал. Тамошние дамы изрядно постарались для двух друзей, и наш господин проснулся на следующее утро в чужом доме. Поначалу он не понял, где находится, но постепенно память к нему вернулась, и он вспомнил о своем черте. Его друг ушел, он расплатился с дамами, которые выглядели сейчас совсем не так, как вечером, и поспешил домой. Подходя к саду, он учуял запах гари и заметил дым. Он ворвался в дом и увидел там черта, который сидел в кухне перед костром, разведенным прямо на деревянном полу, и жарил на вертеле соседского ребенка.

 

Наставник знал, как рассказывать страшные истории, — волосы у меня встали дыбом. Позже Питер поведал мне, что слышал эту историю и раньше, но никогда ему не было так страшно, как в этот раз. Когда я стал прощаться, наставник снова нацепил дружелюбное старческое лицо и похлопал меня по плечу. Актеры, с горечью подумал я. Три актера издеваются над одним дураком. Три кошки и одна мышь. Пока я стараюсь изо всех сил, они там сидят и заходятся от удовольствия. Жизнь — это шутка. И столько трудов, чтобы понять это. От черта добра не жди, но не жди его и от того, кто этого черта создал. Или следует избавиться от мысли о творении? Творец создал землю, а вместе с нею он создал возможность появления концентрационных лагерей, боли во всех ее проявлениях, смерти, страданий. А что, если создателя никогда не было, ничто никогда не создавалось и потому не имеет никакого значения, хороший ты или плохой? Или нет? Я качал головой и бормотал и тут встретил Хан-сана, который с беспокойством посмотрел на меня и спросил, что случилось.

— Так ты будешь приходить сюда каждый день? — спросил он с довольным видом.

Кажется, я сыграл важную роль в жизни Хан-сана, однажды он даже сказал мне об этом. Он пояснил, что уважает меня за то, что я многое умею и еще больше знаю.

— Но что именно? — спросил я, поскольку был уверен, что он умеет и знает гораздо больше меня. Он способен часами сидеть молча, чинить стены, писать кисточкой по-японски и китайски, а возможно, и решать коаны.

— Ну, — сказал Хан-сан и пожал плечами, — все это могут. Да и в коанах я не очень-то разбираюсь. А ты умеешь водить машину, много путешествовал, знаешь английский, немецкий и голландский, у тебя есть книги, которые я не могу прочесть, тебе все равно с кем общаться, и ты сам пришел в монастырь. Если бы меня не прислали сюда, мне бы такая мысль и в голову не пришла!

 

Глава 14



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-24; просмотров: 184; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.133.120.64 (0.008 с.)