Антинаучные попытки утверждения вождизма

 

Воцарение нацизма, большевизма или иного тоталитарного режима, позволяющего тоталитарным преступникам безнаказанно убивать тысячи людей, возможно лишь в результате длительного и сложного исторического процесса. Его составной частью являются теоретические писания, обосновывающие верховенство и особую роль какой-либо расы, нации, церкви, политической партии, вождя. Это явление, к сожалению, наблюдается в современной России, которая понесла страшный урон и от германских нацистов, и от собственных большевиков. Однако эти исторические уроки явно не были усвоены ею, поскольку в стране сохранились условия, воссоздающие националистические и иные аналогичные явления. У нас постоянно публикуются, с позволения сказать, "научные" труды, вольно или невольно создающие необходимые теоретические основы для будущих кровавых диктатур. Я не ошибаюсь и не преувеличиваю, поскольку история убедительно доказала, что там, где реализуется учение об особой, возвышенной роли какой-нибудь расы, нации или церкви, где утверждается идея о наделении исключительными нравами лидера, там рано или поздно, если не принять необходимые меры, неизбежно торжествует такая диктатура.

Вполне в русле отечественных традиций самодержавия и коммунистических вождей, особое внимание уделяется вождизму. Здесь особо постарался некий В.Б. Авдеев, наш современник и соотечественник, несгибаемый сторонник нацизма и фашизма.

Чтобы показать уровень "научного" мышления Авдеева, предварительно приведу две цитаты из одной его работы:

"Главный вывод современной эволюционной теории, повергающей в шок всех "гуманистов", состоит в том, что никакой ясной и конкретной границы между человеком и животным нет, а между расами есть"*(65).

"Главная функция культуры заключается в том, чтобы сигнализировать окружающим о расовом происхождении ее создателей. Тип идеи всегда функционально связан с конструкцией мозга ее носителя, и при рассогласовании неминуемо возникает психическая патология"*(66).

Авдеев подготовил, отредактировал, написал предисловие и издал хрестоматию по вождеведению "Философия вождизма". В ней собраны работы германских авторов только гитлеровского периода. Если попытаться дать им общую оценку, то она может быть лишь такой: это омерзительное чтиво. Поэтому я не буду анализировать содержащиеся в ней работы, они того не стоят. Не стоило бы внимания и предисловие Авдеева, если бы оно не было написано в наши дни, в нашей стране, нашим соплеменником.

Предисловие Авдеева к "Философии вождизма" - панегирик гитлеризму, его расовым и вождистским теориям, это преклонение лично перед Гитлером, восхваление преступной организации СС и нордической расы. Оказывается, словоблудливо вещает Авдеев, вождь - это "шаман, переплавляющий души соплеменников в светлое завтра на невидимом ковчеге власти"*(67). В чем заключалось это "светлое завтра", весь мир прекрасно знает.

С восхищением цитирует Авдеев выступление Гитлера на Нюрнбергском конгрессе Национал-социалистической германской рабочей партии 5-12 сентября 1938 г., почтительно именуя преступника N 1 Фюрером, причем с большой буквы (?!). Авдеев пишет: "Фюрер определял, что для политического вождя и политического руководства нацией сильный характер, верное сердце, мужество, отсутствие боязни ответственности, ни перед чем не отступающая решимость и непоколебимая твердость гораздо важнее, чем отвлеченное знание". Именно на основе синтетического объединения этих психологических характеристик, - поясняет Авдеев, - и возникает новое качество лидерства, которое в процессе отбора политической элиты изменяет весь психологический портрет нации"*(68).

Авдеев, этот теоретик ненависти, смеет высокомерно поучать, что "вождь нации может возникнуть только тогда, когда у нации возникает в нем потребность, когда чувствования, представления и воля абсолютного большинства людей сливаются и воплощаются в конкретном индивидууме, максимально точно отражающем своими качествами моральные идеалы народа. Только тогда, когда народ осознает, что своими действиями лидер приближается к этическому эталону большинства, он с благоговением может вручить ему венок триумфатора.

Вождь - это материализованная воля народа, желающего трудиться над улучшением своей судьбы"*(69).

Авдеев обстоятельно анализирует работы Ломброзо и обильно цитирует их, каждый раз давая им восхищенные оценки. Он прямо поддерживает утверждение Ломброзо, что между биологическими особенностями людей и преступным поведением существуют причинно-следственные отношения. Так, Авдеев выделяет мысль Ломброзо, что среди наследственных дегенератов и преступников очень часто можно обнаружить людей с аномалиями ушей. Политическое преступление с антропологической точки зрения, считает он, являет прямую связь между идеей, порожденной анатомически изуродованной нервной системой дегенерата, и ее политическим воплощением. Эта нервная система порождает идею*(70).

Авдеев считает самым смелым выводом Ломброзо то, что среди антропологических факторов политической преступности на первом плане у него стоит влияние расы. "Сегодняшняя криминальная ситуация, - отмечает Авдеев, - в большинстве мегаполисов наглядно подтверждает это утверждение итальянского ученого, ибо и в абсолютном и процентном соотношении лидируют представители темнопигментированных расовых групп"*(71). Это утверждение Авдеева выдает его полную криминологическую безграмотность, впрочем, не только криминологическую, если иметь в виду и другие аспекты его сочинений.

Разумеется, такой автор не мог не хвалить Ферри, которого он называет основателем школы криминальной антропологии. Особенно близок Авдееву изобретенный Ферри термин "рассуждающее сумасшествие". По этому поводу Авдеев пишет: "Сегодня, чтобы понять, что это такое, достаточно включить телевизор и послушать дебаты о легализации наркотиков и прославлении гомосексуализма или посетить сборище искусствоведов в модном салоне. Любое вручение крупных международных премий в области моды, киноискусства, литературы сегодня имеет политический оттенок с ярко выраженным привкусом дегенерации"*(72).

Весьма показательны рассуждения Авдеева относительно перестройки в СССР. Он считает, что перестройка (это слово он берет в кавычки) - это "биологический процесс, не имеющий к политике никакого отношения ввиду того, что до легализации многопартийной системы в стране была проведена кампания повышения лояльности по отношению к умалишенным. Будучи выпущенными на свободу, они влились в ряды только что зарегистрированных десятков политических партий, ибо ничего другого, кроме как бесконечно предаваться "рассуждающему помешательству", они не умеют... Любой инквизитор, начавший постигать средневековую заплечных дел науку, едва завидев чело создателя перестройки (очевидно, имеется в виду пятно на лбу М.С. Горбачева. - Ю.А.), моментально рассказал бы зазубренный урок о признаках демонов, подлежащих аутодафе. В НКВД времен Л.П. Берия учитывали те же признаки для вынесения приговоров врагам народа, т.е. наследственным политическим преступникам".

Комментарии, я думаю, здесь совершенно не нужны. Впрочем, одно все-таки необходимо: безответственные писания Авдеева должны повлечь за собой уголовную ответственность, поскольку подпадают под признаки ст. 282 УК РФ.

К проблеме вождизма обращались и другие так называемые расологи и неонацисты. Среди них выделяется А.Н. Кольев, автор претенциозной монографии "Политическая мифология". В ней я просто не мог пройти мимо проблемы вождя. Об этом он пишет следующее.

"Поскольку потребность в новых идеях рано или поздно проявляет себя, демифологизированное общество снова обращается к поиску ярких символов и сильных личностей. Но для восстановления потенциала мифотворчества, вероятно, требуется некоторый временной отрезок, в течение которого общество либо расшатывается политическим абсентизмом, либо начинает успешно искать новых харизматичных лидеров. И только когда коллективное желание достигает максимума, соответствующего престижным установкам пассионарных личностей, политический вождь выходит на авансцену истории. Вождь стремится воплотить себя в толпе, встречаясь с ответным желанием толпы идентифицироваться со своим идеалом, олицетворенным в вожде, - подобно тому, как родители стремятся воспитать детей как собственное продолжение, а дети хотят походить на родителей. Разумеется, это желание не может каким-то образом соотноситься с рациональными мотивами, закрепленными в законах или отвлеченных моральных нормах. Поскольку только особенно выдающиеся личности в состоянии контролировать собственное бессознательное, то внешний механизм практически всегда является требованием психического здоровья вождя, а вместе с ним - и общества. Такой механизм всегда связан с коррекцией поведения вождя в соответствии с его идейными установками. Вождь всегда должен видеть, где он был нелогичен, где отступил от заявленных принципов. В этом ему может помочь только рационализм элиты"*(73).

Кольев утверждает: чтобы иметь приподнятое состояние духа, быть о себе высокого мнения, масса или толпа (в частности организованная масса - армия, церковь, партия и т.п.) должны восхищаться своим вождем (генералом, патриархом и т.п.). Но любая харизма ничего не значит, если она не подкреплена качествами, не имеющими отношения к роли вождя. Нужен некий "стартовый капитал", демонстрирующий, что политик может быть и обычным человеком, не сходя при этом с ума от раздирающей его двойственности"*(74).

"Воля вождя к победе должна поглотить все соображения разума, поставить их на службу внешне иррациональным целям. Иначе он утратит инстинкт, которым он чувствует массы, и способность интуитивно применять нужный жест или нужное слово - власть над магией символов и имен. Эта воля не может быть заменена какими-нибудь административными амбициями - царь или вождь обязаны быть магами по своей миссии. Любой великий вождь - фанатик, заражающий массы своим фанатизмом, уверенностью в себе, силы духа над интеллектом"*(75).

О том, что вожди являются магами, точнее - выступают в роли магов, стараются быть ими, я уже говорил выше достаточно обстоятельно. Сейчас же позволю привести соображения С. Московичи о психологии масс, чьим порождением являются вожди и чьи интересы они выражают. Московичи пишет, что в век оптимизма и разума психология масс проявляет себя как наука скандальных фактов и безрассудства. В самом деле, она упорно ведет разговор о явлениях одновременно экзотических и эфемерных, исключенных из общественной жизни. Но чтобы вызвать скандал, нужно нечто большее - потрясение, которое опрокидывает устоявшиеся убеждения. Психология толп ожесточенно сталкивается с ними и, несмотря на процесс экономики и техники, лихорадочное устранение традиций прошлого, она пытается раскрыть человеческую природу, находящуюся вне водоворотов истории. Она даже провозглашает непобедимую силу этого прошлого над настоящим и давит тяжелым грузом на политику и культуру. Толпа говорит о неизменности человеческой природы, семьи, вождей, иерархий, религий*(76).

Я привожу столь обстоятельные выдержки из книги Кольева, чтобы показать, насколько неверны и даже убоги представления этого современного "теоретика" вождизма относительно того, что представляет собой вождь. Эти представления - кривое зеркало, в котором не отражаются ни действительные особенности анализируемого явления, ни породившие его причины.

Во-первых, в современном цивилизованном мире уже давно нет вождей. Есть короли, президенты, премьер-министры. Вожди были в первобытных обществах, среди дикарей, даже в дохристианских цивилизациях Древнего мира уже не было вождей. Следовательно, вожди сейчас - это уход, откат далеко назад, в варварское прошлое. Поэтому вождь в наше время не есть его украшение, как можно было бы подумать, читая опусы Авдеева и Кольева, но есть его позор.

Во-вторых, рассуждения Кольева о вожде совершенно неприемлемы к демократическим государствам, точнее - к странам западной демократии. Там харизма какого-нибудь лидера, избираемого на государственный пост, в некоторых случаях может быть и важна, но когда истечет срок его полномочий, он уступит место не только не харизматической, но вполне серой личности. В политике названных стран харизма вообще не играет сколько-нибудь решающей роли, особенно когда речь идет о длительном и тщательном отборе на высшую должность, например в США на пост президента. Харизма обычно связана с переломными, революционными периодами, что отмечал еще "открыватель" харизмы М. Вебер. Такие периоды в демократических странах - исключение, поскольку социальные проблемы решаются там не грубой революционной силой, а постепенно, путем реформ.

В-третьих, относительно взаимодействия вождя и толпы Кольев прав лишь частично. Действительно, вождь стремится воплотить себя в толпе; более того, он является человеком толпы, выразителем ее интересов, ее душой, сгустком ее идеологии и психологии. Он опирается на толпу, он делает толпу, а толпа - его.

В. Райх писал, что "для понимания национал-социализма не имеют значения структура личности Гитлера и его биография. И все же интересно отметить, что мелкобуржуазное происхождение его идей в основном совпадает с личностными структурами масс, которые с готовностью приняли эти идеи"1*(77).

Политический деятель демократической страны имеет дело не с толпой, а с избирателями. Их он может, конечно, обмануть, но здесь начеку его политические конкуренты, которые не замедлят его разоблачить. У вождей же таких конкурентов нет, они единовластны; сами выборы, если и проводятся, превращаются в наглый обман, как, например, в СССР.

Взгляды Авдеева и Кольева о вождях и вождизме не только примитивны и нелепы, они лишены сколько-нибудь серьезной научной аргументации, но в них скрыта тоска по настоящему вождю. В этом есть что-то от древнего человека, беззащитного перед лицом множества опасностей, а поэтому мечтающем о надежной защите. Поэтому, казалось бы, незачем анализировать и критиковать их сочинения, как и труды их единомышленников. Однако это совсем не так: вождь в любой стране современного мира - это особо опасный преступник, который не связан, как правильно указывает Кольев, "с рациональными мотивами, закрепленными в законе или отвлеченных моральных нормах". Это может означать только одно: вождь аморален и преступен, что, впрочем, является аксиомой для нормальных людей. Разоблачение идей вождизма крайне актуально для России, множество людей в которой продолжают упорно верить, что порядок в стране может навести только железный лидер. Так что "философские", "антропологические" и иные потуги авдеевых и кольевых совсем не пустопорожняя болтовня - они общественно опасны.

Нужно ли напоминать, что расизм, нацизм или фашизм делаются руками особо опасных преступников, т.е. вождей и тех, кто претендует на этот статус, и их приспешников. Те псевдоисследователи, которые с ученым видом разглагольствуют о вождизме и расологии стимулируют на самые зверские и масштабные убийства, создавая "теоретическую" базу для этого, хотя они сейчас вооружены лишь пером или компьютером. Мы все сейчас хорошо знаем о кровавой цене писаний, которые, казалось бы, не имеют никакого отношения к реальной жизни. У Гитлера, Сталина, Муссолини и других народоубийц было немало "теоретиков", многие их которых, к сожалению, не понесли никакого наказания. Сейчас российское уголовное законодательство предоставляет необходимую возможность для этого, но была бы на это воля, особенно политическая.

Тема вождизма отнюдь не единственная в псевдонаучном арсенале неонацизма. Есть и другие, не менее опасные, в первую очередь те, которые утверждают превосходство людей по национальному или религиозному признакам и требуют предоставления только им всей полноты власти, изгнания представителей нежелательных наций и т.д.*(78)

В вождизме несомненно одно - именно вождь должен возглавлять антидемократический, тоталитарный режим в современном мире, созданный толпой и для толпы, в соответствии с ее психологией и ожиданиями. Идеология тоталитаризма понятна и близка толпе, если она лишена демократических традиций, тогда она всегда ждет своего бога, который просто, чаще одной своей силой, наведет желаемый порядок, иногда очень просто - добьется для нее справедливости. Успехи Гитлера и национал-социализма, Ленина и большевизма доказывают, что вожди творят историю в той мере, в какой они способны зажигать массы своей идеей. Им не нужны аргументы, которые понадобятся в диспуте, но как раз диспуты они и не собираются вести, им нужны готовые решения, клише, понятные толпе. Национал-социалистическая пропаганда создавалась на основе фюрерской идеологии, т.е. он всегда стоял на первом плане, был в гуще событий и направлял их. В большевизме ситуация была несколько другой: идеологическая платформа выдвигалась на первый план, но только вначале, но затем ее заслонили могучие фигуры вождей, которые стали глашатаями и гарантами идей.

Необходимо поставить вопрос: каким историческим и социальным ситуациям обязаны своими успехами германская и российская идеологические тоталитарные программы, первоносителями которых были вожди. Нельзя объяснять победу национал-социализма в Германии (естественно, временную) только нацистским психозом на базе метафизических идей Гитлера и его личной харизмой в отрыве от экономической и социальной обстановки в стране. Проблема заключается в том, почему массы поддались обману, запутыванию и психозу. Для этого надо знать, что происходило в массах.

Свое общение с разными социальными группами Гитлер строил чрезвычайно осторожно и умно, используя различные средства и давая разные обещания в зависимости от того, с каким классом, с какой группой он в данный момент имел дело и кого хотел перетянуть на свою сторону. Так, стремясь завоевать симпатии рабочих, национал-социалисты торжественно отметили 1 мая 1933 г. Сходным образом германский главарь вел себя с крупными промышленниками, аристократией и особенно с мелкой буржуазией, поскольку именно на ее идеологии и социальной базе возникло и развивалось гитлеровское движение. К чести Гитлера, он точно угадывал желание каждой группы. А затем, захватив абсолютную власть, смог всех их подчинить себе.

Коммунистические программы опирались на вековечную мечту крестьян получить землю и щедро обещали дать ее ему, но, упрочив свое положение, "ленинская гвардия" не только отказалась от своих демагогических обещаний, но и закабалила крестьян, сделав их фактически рабами. Ленин и Сталин максимально использовали демагогию и проявили недюжинную политическую гибкость, поправ все мыслимые нормы морали. Кроме того: 1) они, опираясь на широкую религиозность россиян, ловко заменили идею о Царстве Божьем в неопределенном будущем идеей о царстве земном тоже в неопределенном будущем; 2) свою единоличную власть со всеми ее злоупотреблениями, преступлениями и ошибками они видели и заставили видеть других как естественное продолжение самодержавия.

Итак.

Вождизм есть естественное детище первобытного общества. Вождь - его лидер, и другого у него быть не могло.

В современных тоталитарных странах, в которых исключена демократия, вожди тоже вполне естественны, но только по той причине, что такая страна просто не приемлет другого. Здесь он - особо опасный преступник, какие бы усилия ни предпринимали авдеевы и кольевы, да и все те, которые прославляют его - любимого руководителя, гениального вождя, отца нации, кормчего и т.д.

История распорядилась так, что особо опасные, тоталитарные преступники, в первую очередь подлинные главари тиранических режимов, часто избегают суда и заслуженного наказания. Самые крупные из них нередко умирали во всенародных слезах, оставив после себя неимоверное количество сторонников и последователей (Ленин, Сталин, Мао Цзэдун), одураченных, жалких, но и очень опасных; другие умирали своей смертью, потерпев поражение (Пол Пот) и только отдельных постигала кара, хотя и без суда (Муссолини). Тоталитарных преступников делает неуязвимыми само их место во властной системе, исключающее возможность их судебного преследования, они умирают, но созданные ими режимы остаются. Гитлер и Саддам Хусейн погибли потому, что потерпели военное поражение.

Поэтому трудно переоценить всемирно-историческое значение Нюрнбергского и Токийского процессов, которые сурово покарали вождей-народоубийц. Жаль только, что не все обвиняемые были тогда казнены, хотя все они не достойны жизни.

 

Глава IV. Террористы

 

Общий профиль

 

Социологическое и психологическое исследование личности современного российского террориста, основанное на социологическом анализе, беседах и тестовом психодиагностическом обследовании осужденных за террористические преступления, позволяет составить социальный и психологический портрет человека, склонного к таким преступлениям. Причем здесь речь идет о психологических склонностях в широком смысле, включая, конечно, нравственные и духовные качества, поведенческие проявления личности, т.е. о том комплексе психологических свойств, который снижает ее естественный иммунитет к негативным воздействиям.

В целом полученные результаты могут быть использованы при разработке всего комплекса контртеррористических мер: политических, управленческих, экономических, социальных, военных, судебных, юридических и правовых, тюремно-режимных, разведывательных, духовных, нравственно-воспитательных, психологически-коммуникационных, образовательных и др.

На путь терроризма часто становятся люди со специфической личностной предрасположенностью, которая сама по себе не способна привести к каким-либо негативным последствиям, не будь воздействия микросреды. Именно этнорелигиозная среда предписывает террористу насильственные методы сокрушения "чужих". Поэтому одной из главных задач данного исследования и стало установление специфических личностных особенностей террориста, которые позволяют с гораздо большей легкостью специфической микросреде обеспечить втягивание человека в террористические группы или организации.

Перейдем теперь непосредственно к описанию и анализу полученных данных.

Для рельефности составления портрета осужденных за террористические преступления, поиска закономерностей, характерных именно для данной категории преступников, был проведен сравнительный анализ со среднестатистическими характеристиками осужденных к лишению свободы*(79), отбывающих наказание в исправительных учреждениях разных видов.

Значительное большинство среди террористов составляют мужчины, тем более среди тех, которые скрываются в горах и лесах, составляя так называемые незаконные вооруженные формирования. Женщины почти никогда не пытаются повысить свой социальный статус путем совершения преступлений террористического характера, как, впрочем, и в других сферах уголовно-наказуемой активности. Основным мотивом совершения женщинами террористических преступлений является месть за убитых родственников или за мужа, но на месть их обычно подталкивают мужчины, от которых они находятся в психологической зависимости, в большинстве случаев порождаемой этнорелигиозной культурой.

Немалый интерес представляют данные о распределении осужденных террористов по возрасту (табл. 1).

 

Таблица 1. Распределение осужденных по возрасту (%)

 

┌─────────────────────┬─────────────────────────────────────────────────┐

│Категории │ Возраст │

│преступников ├───────┬───────┬────────┬───────┬────────┬───────┤

│ │ 18-19 │ 20-29 │ 30-39 │ 40-49 │ 50-59 │ 60 и │

│ │ │ │ │ │ │старше │

├─────────────────────┼───────┼───────┼────────┼───────┼────────┼───────┤

│Все осужденные │ 5,3 │ 43,5 │ 27,1 │ 15,9 │ 4,2 │ 0,7 │

├─────────────────────┼───────┼───────┼────────┼───────┼────────┼───────┤

│Осужденные за│ 4 │ 32,0 │ 43,7 │ 15,9 │ 0,8 │ 0,8 │

│террористические │ │ │ │ │ │ │

│преступления │ │ │ │ │ │ │

└─────────────────────┴───────┴───────┴────────┴───────┴────────┴───────┘

 

Сравнительный анализ распределения всех осужденных и обследованных нами осужденных за террористические преступления по возрасту показывает, что большинство принадлежат возрастным группам 20-49 лет (табл. 1). Однако среди этих осужденных выделяется возрастная группа 30-39 лет (43,7%), а из всех осужденных к лишению свободы - 20-29 лет (43,5%). Таким образом, можно говорить о том, что в терроризме чаще принимают участие люди более зрелого возраста. Младше 20 лет среди них преступников очень мало.

Эти различия еще более реально выглядят на следующем рисунке (рис. 1).

 

 

Первый и, возможно, главный вывод - тот, что вовлечение в террористическую деятельность требует определенного времени. Это и понятно. Современный террорист должен проникнуться определенной идеологией, должен усвоить воззрения и взгляды, причем не всегда простые. Он поэтому не просто преступник или девиантный подросток и даже не представитель какого-то "революционного сброда", как было веком раньше. Какую бы последнюю роль ни играл он в самой террористической организации - это, так или иначе, морально и психологически, а нередко и профессионально подготовленный человек. Для всего этого необходимо время, иногда немалое.

Осужденных за террористические преступления заметно больше, чем "осужденных вообще", в возрасте 30-39 лет, зато последних больше в группе 50-59-летних. Стариков среди террористов практически нет, хотя и можно предположить их немалую роль в идеологической и психологической подготовке таких преступников. "Среднестатистических" преступников больше и среди тех, кому 18-19 лет, что подтверждает высказанное нами мнение о необходимости определенного времени для подготовки человека к совершению террористических преступлений, молодого - тем более. Он как раз и должен психологически "созреть" для терроризма. Молодых террористов меньше и в группе 20-29-летних.

С практической точки зрения это означает, что если лишить организаторов террористических группировок временного резерва для их подготовки, то они лишаться большей части своего кадрового резерва. Другой вопрос, как это сделать. Ответ, очевидно, существует, и формы таких решений разнообразны. Но научный их поиск требует специального социально-политического заказа.

Из приведенных данных возрастного состава современных террористов следует и еще один вывод, непосредственно связанный с первым. То, что среди молодежи процентная составляющая осужденных за террористические преступления меньше, чем других преступников, на первый взгляд совершенно расходится с постоянно приводимыми в прессе и другой (в том числе научной) литературе фактами о молодежных группировках, осуществляющих погромы, избиения граждан на почве национальной или иной неприязни. Чем это можно объяснить? Возможно, тем, что в современной юридической практике в России пока наказывают в основном за действительно организованный терроризм. Аналогичные преступления против граждан (чаще всего хулиганствующего характера, совершаемые именно молодежью) реже расцениваются как террористические действия, что вызывает нашу негативную реакцию. Между тем погромные действия на почве национальной или иной ненависти не являются терроризмом, по уголовному закону - это экстремизм.

Однако следует заметить, что именно в среде этой полукриминальной молодежи могут подрастать будущие террористы. Таким образом, логично предположить, что формирование личности террориста проходит два возрастных этапа. На первом, молодежном, человек вовлекается в какое-либо, иногда вполне даже законное, протестное поведение, в подавляющем большинстве случаев связанное с возможностью (или реальностью) применения насилия при отстаивании определенных взглядов. На втором этапе уже более или менее зрелые граждане вовлекаются в террористическую деятельность, прежде всего на основе формирования той личностной установки, что у них нет и не может быть в жизни другого пути.

Косвенным подтверждением выводов, сделанных ранее, может служить и следующий факт. Виновные в террористических преступлениях имеют в основном одну судимость (71%), и только 29% имеют две и более (рис. 2). Согласно данным специальной переписи, одну судимость имеют 47% всех осужденных к лишению свободы, две и более - 53%. Итак, большинство осужденных за террористические преступления - это люди, которые впервые привлекаются к уголовной ответственности. Далеко не всех террористов можно отнести к общеуголовным преступникам.

 

 

Террористы - это не только люди в среднем более зрелые, как показано, но и в тюрьму они попадают обычно не вновь, после ряда коротких и не очень коротких пребываний там, что характерно для "обычного" осужденного, а впервые. На наш взгляд, этот факт указывает на весьма существенное отличие личности террориста от обычного уголовника. Сам факт попадания в тюрьму не является для террориста "престижным", не входит в систему его ценностей.

Он не проходит свою преступную подготовку в местах лишения свободы. Его готовят исключительно на воле. В следственный изолятор он попадает сложившейся личностью, прекрасно понимая, что совершил. Отсюда и принципиальные различия в построении с ним там воспитательной работы. Если обычный уголовник готовится к тому, чтобы изменить свою жизнь в сторону правопослушного поведения, ему надо помочь вырваться из криминальной среды и адаптироваться в новой для него жизни на воле. Если и того и другого добиваться по-настоящему, то исправление практически гарантировано. Однако, на наш взгляд, это совершенно неприменимо к террористу. Выходя на волю, он попадает как раз в ту среду, где и сложился как террорист, поэтому ему адаптироваться не надо.

Если "обычного" осужденного свобода влечет как возможность "пожить по-людски" (в худшем случае хотя бы сколько-то), то для этнорелигиозного террориста освобождение означает возможность продолжить начатую борьбу, в том числе террористическими методами. "Обычный" преступник совершает преступление в силу дезадаптации в обществе. Террорист совершает преступление в силу, скорее, гиперадаптации (хотя и перевернутой, преступной) тоже в обществе. Маниакальная приверженность идеям торжества своей нации и (или) религии в немалой степени напоминает то, что стимулирует преступное поведение сексуальных маньяков. Не случайно один из террористов, осужденных к пожизненному лишению свободы и вошедших в выборку обследованных нами, назвал себя учеником Чикатило, коротая время в размышлениях о совершенствовании подобного образа жизни.

Однако при сходстве личностных стимуляций имеются существенные различия в характере самого преступления. В отличие от сексуально-маниакального поведения террористическая деятельность предполагает групповой характер, хотя это, конечно, в большинстве случаев тщательно скрывается преступниками.

Известно, что преступление, совершаемое группой лиц (в соучастии), представляет большую общественную опасность, особенно такие его виды, как террористические. Сравнительный анализ совершения преступления в соучастии всех осужденных к лишению свободы с данными, полученными нами по выборке осужденных за террористические, позволяет определить специфику совершения преступлений участниками террористической деятельности (табл. 2 и рис. 3). Еще раз подчеркнем, что чаще всего осужденные скрывают факт соучастия, особенно это касается роли организатора.

 

Таблица 2. Распределение форм соучастия среди всех осужденных в сравнении с данными по выборке осужденных за террористические преступления в России (%)

 

┌───────────────────┬───────────┬─────────┬─────────┬─────────┬─────────┐

│ │ Не было │Организа-│Подстре- │ │Исполни- │

│Учетные категории │соучастни- │ тор │ катель │Пособник │ тель │

│ │ ков │ │ │ │ │

├───────────────────┼───────────┼─────────┼─────────┼─────────┼─────────┤

│Все осужденные │ 52,9 │ 11,1 │ 1,3 │ 11,8 │ 22,9 │

├───────────────────┼───────────┼─────────┼─────────┼─────────┼─────────┤

│Осужденные за│ │ │ │ │ │

│террористические │ 36 │ 6 │ 3 │ 25 │ 30 │

│преступления │ │ │ │ │ │

└───────────────────┴───────────┴─────────┴─────────┴─────────┴─────────┘

 

Со слов обследованных участников террористических преступлений, 36% из них совершили преступление без соучастия; 3% - являлись подстрекателями; 6% - организаторами; 25% - пособниками; 30% - исполнителями. Однако при подробном изучении их личных дел мы установили, что 90% являются исполнителями террористических действий. Многие, по их словам, совершали преступления под угрозой применения силы или влияния лидеров незаконных вооруженных формирований.

Материалы переписи осужденных показывают, что 52,9% не имели соучастников, 47,1% - нарушали уголовный закон в группе, 11,1% - выступали организаторами преступления, 1,3% - подстрекателями, 11,8% - пособниками, 22,9% - исполнителями.

 

 

Важным представляется тот факт, что среди осужденных за террористические преступления больше пособников, исполнителей и меньше организаторов, а также то, что они чаще совершают преступления в соучастии. В целом это свидетельствует не только о том, что без помощи других трудно, а подчас и невозможно совершить террористическое преступление, но и о том, что многие из них получали реальную помощь со стороны соотечественников и единомышленников. В частности, это вытекает из факта, что среди террористов было много сообщников. Обращает на себя внимание и то, что на практике часто очень трудно разграничить