Четвёртый доклад. Силы и субстанции, проводящие духовное: вопрос удобрений

Кобервитц, 12 июня 1924 года

Удобрение в природе. Образ действия сил и субстанций и образ действия духовного. Сущность дерева в сопо­ставлении с однолетними растениями. Всхолмившаяся земля.

Сущность удобренной земли. Личное отношение к удобрению. Силовое взаимодействие в органическом. Оживление непосредственно земли. Компост. Образование рогов у оленей и коров. Обычный навоз. Бактерии и ценность удобрения.

Сконцентрированные и оживлённые силы удобрения в коровьем роге. Размешивание и применение рогового навоза. Лет­нее пребывание кварца или полевого шпата в земле. Человек как основа всех рассмотрений.

Вы видели, что при изыскивании духовнонаучных ме­тодов также и в области сельского хозяйства задача за­ключается в том, чтобы природу и действие духа в приро­де изучать в целом, всесторонне, тогда как материалисти­ческая наука всё больше направляет свои усилия на изу­чение частных явлений в малом масштабе.

Хотя в таких областях, как сельское хозяйство, и не всегда требуется заниматься такими мельчайшими, микроскопическими объектами, как это зачастую бывает в других науках, но и в сельском хозяйстве предпочитают иметь дело с тем, что действует в частностях и может быть понято и объяснено в пределах этих частностей.

Но мир, в котором живёт человек и другие земные существа, совсем не таков, что­бы его можно было познавать только в частностях. И под­ходить так, как подходит теперь общепринятая наука, к тому, о чем здесь, собственно, идёт речь, и особенно в области сельского хозяйства — значит, уподобиться тому, кто хотел бы понять всё существо человека, изучая, ска­жем, один его мизинец или кончик уха, и из этого вывес­ти свои заключения об изучаемом предмете в общем и целом.

Такому подходу мы должны противопоставить — и сегодня это необходимо больше, чем что-либо ещё — противопоставить подлинную научность, исходящую из общих закономерностей мира.

Ведь наука вынуждена весьма существенно коррек­тировать суждения, считающиеся сегодня общепризнан­ными, или считавшиеся таковыми несколько лет тому назад, что происходит из-за тех наукообразных глупос­тей, которые совсем недавно господствовали, например, в научных взглядах на питание человека.

Всё это было очень научно доказано, и против этих доказательств — если полагаться только на то, что в данном случае при­влекалось к рассмотрению — возразить было нечего. При­знавалось, например, научно доказанным, что человеку со средним весом семьдесят-семьдесят пять килограмм требуется в ежедневной пище около ста двадцати грамм белка.

Это было, так сказать, научно доказано. А сегодня никто, имеющий научные взгляды, не верит уже в пра­вильность этого положения. Ибо наука сама внесла кор­рективы. Теперь общепринято, что принимать сто двад­цать грамм белка ежедневно не только не нужно, но пря­мо вредно, и что наилучшее для здоровья суточное коли­чество белка пятьдесят грамм. Тут наука сама себя скор­ректировала.

Теперь известно, что при излишке белка в кишечнике образуются промежуточные продукты распа­да, обладающие токсическими свойствами. И если иссле­довать не только непосредственно тот период в жизни человека, когда он перерабатывает белок, но охватить всю жизнь человека, то можно убедиться, что это токсическое действие излишнего белка является главной причиной известковых отложений в артериях в старческом возрас­те.

Так научные исследования, например, в отношении человека нередко приводят к заблуждению именно пото­му, что ограничиваются каким-либо отдельным перио­дом жизни. Но жизнь человека в нормальных условиях длится не одно десятилетие, и вредные последствия тех или иных влияний, кажущихся столь полезными и жела­тельными, зачастую обнаруживаются очень поздно.

Духовное знание гораздо меньше подвержено такого рода заблуждениям. Разумеется, я вовсе не разделяю той дешёвой критики, которая подчас ставит в упрёк науке как раз те подобные упомянутому случаи, когда наука сама себя корректирует, меняя общепринятые научные взгляды.

Нельзя не согласиться, что это необходимо и что иначе и не может быть. Но с другой стороны, столь же дешёвой критикой являются и нападки на духовную науку за то, что стремясь охватить практическую жизнь, она вынуждена говорить прежде всего о более общих жизненных закономерностях, и что тогда в поле её зре­ния оказываются такие силы и субстанции, которые про­водят духовное, а не только грубо материальные силы и субстанции.

И это полностью приложимо также к сельс­кому хозяйству и в первую очередь к вопросу удобрений.

Уже одно то, как формируется сегодня это понятие в научных кругах, показывает, как далеки господствующие взгляды от понимания того, чем в действительности яв­ляются удобрения в хозяйстве природы. Часто слышишь такую фразу: удобрения содержат питательные вещества для жизни растений.

Но я приводил пример научных за­блуждений, показывающий, что именно в настоящее время наука вынуждена вносить исправления в свои положе­ния, касающиеся питания человека. Эти исправления приходится вносить потому, что до сих пор наука исхо­дит из совершенно ложного взгляда на существо питания любого живого организма.

Считается, что важнейшее в питании — не обижай­тесь, что я формулирую эти вещи так упрощённо — это то, что мы съедаем. Разумеется, это очень важно, что мы съедаем. Но большая часть того, что мы съедаем, служит вовсе не для того, чтобы быть принятым в организм и включиться в него в качестве субстанции, а для того, что­бы отдать организму те силы, которые заключены в пище, и тем самым стимулировать его активность.

И большая часть того, что мы таким образом принимаем в себя, в сущности, снова удаляется из организма. Так что можно сказать, что в питании речь идёт не только о весовых соотношениях в обмене веществ, а главным образом о том, чтобы с пищевыми веществами мы могли правиль­ным образом принимать в себя живые силы. Эти жизнен­ные силы нужны нам, например, когда мы ходим или работаем, вообще когда двигаем руками.

А всё, в чём организм нуждается для накопления в себе вещества, чтобы, так сказать, обогащаться субстан­циями — теми субстанциями, которые затем снова удаля­ются, поскольку каждые 7-8 лет происходит образование.

Чтобы найти правильные способы хозяйствования, надо иметь некоторые представления о действии в раз­личных отраслях сельского хозяйства тех или иных ве­ществ и сил, а также о действии в них сил духовного мира.

Ведь и ребёнок, пока он не знает, для чего служит гребешок, попавший к нам в руки, употребляет его со­всем не надлежащим образом, грызёт и т. п. Так и мы можем употреблять те или иные вещи совсем не надлежа­щим образом, если не знаем ни существа их, ни их дейст­вия там, куда мы их прилагаем.

Чтобы составить суждение, представим дерево. Оно отличается от обычного однолетнего растений, от травы. Дерево окружает себя корой, лубяным слоем и т. п. В чём же, собственно, заключается существо дерева в противопо­ложность однолетнему растению?

Дерево можно уподобить некоему холму набросанной земли, чрезвычайно богатому перегноем, содержащим в себе много растительных ве­ществ в состоянии большего или меньшего распада, а, возможно, и животных веществ в состоянии распада. (см. рис.)

Представим себе холм, на вершине которого имеется кратероподобное углубление, такой вот богатый перегноем земляной холм, это могло бы быть деревом.

Снаружи более или менее твёрдая оболочка, а внутри раст т то, что ведет затем к формированию дерева. Вам покажется стран­ным, что я сближаю столь разные вещи. Но они родст­венны между собой больше, чем вы думаете.

Ибо земля, которая описанным образом пропитана гумусовой суб­станцией, находящейся в состоянии распада — такая земля имеет в себе нечто эфирно-живое. А в этом всё дело. Такое земляное вещество, земляной холм, который по свойст­вам своего состава заключает в себе нечто эфирно-живое, находится, в сущности, на пути к тому, чтобы стать обо­лочкой растительного организма.

Но он не продолжает этого пути, он не доходит до того, чтобы стать древесной оболочкой, превратиться в кору, в лубяное вещество де­рева. Вы можете это представить себе, в природе до этого не доходит.

Вместо того, чтобы образовать такой земля­ной холм, содержащий вещества перегноя, являющиеся благодаря своим особым характерным свойствам носите­лями эфирно-живых сил, эти вещества переходят на более Высокую ступень эволюции и обволакивают, окружают растущее дерево.

Если вообще в какой-либо местности представить себе некий нормальный уровень почвы, отделяющий то, что находится внутри Земли, то всё, что возвышается над этим нормальным для данной местности уровнем, обнаружи­вает особую склонность к живому, особую склонность к тому, чтобы принимать в себя эфирно-живые силы.

Поэ­тому если в обычные неорганические, минеральные ве­щества земли вы хотите внести перегной или вообще какие-либо органические вещества в состоянии распада, то вы сделаете это успешнее, насыпая земляные холмы и внося затем в них органические вещества.

Тогда земля­ные вещества сами приобретут склонность становиться внутренне живыми, родственными растениям. Тот же процесс происходит и в образовании дерева. Земля как бы загибается кверху наподобие полей шляпы, окружает дерево, отдавая ему свои эфирно-живые силы. Почему?

Видите ли, я говорю об этом для того, чтобы вы по­лучили представление о внутреннем родстве, существую­щем между тем, что заключено в границах растения, и окружающей его почвой. Жизнь как таковая продолжает­ся, выходит за пределы этих контуров: в частности, из корней растения она втекает в окружающую почву.

И для многих растений не существует резкой грани между жиз­нью внутри растения и жизнью в его окружении. И, преж­де всего, надо усвоить это представление, надо основа­тельно понять это, чтобы действительно понять сущность удобренной или как-либо иначе обработанной почвы.

Надо знать, что цель удобрения — оживление почвы, чтобы растение находилось не в мёртвой земле, в кото­рой ему очень трудно силами своей собственной жизнен­ности выполнить всё необходимое, чтобы образовался плод.

Растению легче выполнить всё необходимое для образования плода, если оно с самого начала погружено в жизнь. По существу, вся растительность имеет в себе не­что паразитическое, поскольку она развивается, парази­тируя в живой почве. Так и должно быть.

Поскольку во многих местностях земного шара мы не можем рассчиты­вать на то, что природа сама внесёт в почву достаточное количество продуктов органического распада и доведёт их до такой степени разложения, что земля окажется до­статочно оживлённой, мы должны в таких местностях сами прийти на помощь растениям, пользуясь удобрениями.

Меньше всего это требуется так называемым природным чернозёмам. Ибо природа сама позаботилась о достаточ­ной оживлённости почвы, по крайней мере, в некоторых местностях.

Вы видите, необходимо действительно глубоко по­чувствовать, в чём здесь дело. И ещё одно надо понять, почувствовать — это надо непременно: нужно приобрес­ти некое личное отношение ко всему, с чем мы встреча­емся в сельском хозяйстве, и, прежде всего, личное отно­шение к удобрению и, в частности, к самой работе с удобрениями.

Это кажется не очень-то привлекательным. Но без такого личного отношения ничего не получится. Почему? Вы это тотчас поймёте, если вникните вообще в существо всего живого, если подумаете о том, что всё живое всегда имеет свою внешнюю и свою внутреннюю стороны.

Внутренняя сторона — это всё, что находится внутри какой-нибудь оболочки, кожи, внешняя — снаружи. Посмотрим сначала на внутреннюю сторону.

Внутри действуют не только потоки сил, идущих из­нутри наружу в направлении этих стрелок (см. рис.), но и те потоки сил, которые идут внутрь от оболочки, которые отражены обратно. Кроме того, снаружи организм окру­жён потоками разнообразнейших сил.

И вот имеется не­что такое, в чём совершенно точным, но как бы личным образом выявляется то отношение, какое складывается в данном огранизме между внутренней и внешней сторо­ной его жизни.

Всё, что происходит внутри организма под влиянием сил, действующих внутри его контурной оболочки, возбуждая и поддерживая жизнь, всё это должно — ещё раз простите резкость выражения — должно изда­вать запах, можно прямо сказать, должно вонять.

И про­цесс жизни состоит преимущественно в том, что нечто, обладающее запахом, вместо того чтобы улетучиваться, распространяя запах вокруг себя, задерживается внутри организма, так что пахучие вещества не излучают свой запах слишком наружу, а задерживаются внутри и там пахнут.

Вовне организм должен жить так, чтобы из всего того, что производят в нём процессы жизни, сопровож­дающиеся запахом, по возможности меньше выпускать наружу через пограничную оболочку. Так что можно ска­зать, что организм тем здоровее, чем больше он пахнет внутри и чем меньше наружу (рисунок).

Ибо вовне организм, в частности растительный орга­низм, предназначен не издавать запахи, а принимать их в себя. И наблюдая оживляющее действие луга, усеянного ароматными растениями, мы видим, как силы жизни в природе взаимно поддерживают друг друга.

Запах, здесь распространяющийся, есть нечто совсем другое, чем про­сто запах жизни; об его происхождении мы ещё будем говорить дальше. В нём живёт то, что действует теперь на растение извне. Все эти вещи надо почувствовать в очень живой и личной связи, лишь тогда мы сможем проникнуть в подлинное существо природы.

И, прежде всего, надо понять удобрение почвы как способ сообщить ей известную степень жизненности. И не только сообщить почве известную степень жизненнос­ти, но и обеспечить возможность свершения в ней тех процессов, на которые я указывал вам вчера — обеспечить распространение в ней азота таким образом, чтобы силы жизни притягивались по определённым силовым линиям именно с помощью азота.

Таким образом, удобряя зем­лю, мы должны внести в неё столько азота, сколько нуж­но, чтобы притянуть живые силы к тем структурам, куда это требуется, чтобы в земле под растением образовалась нужная ему оживлённая почва.

В этом теперь наша зада­ча. Но эта задача должна выполняться в точном соответ­ствии с фактическим положением вещей.

Красноречивым указанием здесь может послужить тот факт, что применяя в качестве удобрения минеральные, чисто минеральные вещества, вы в действительности никогда не сможете соприкоснуться с самим веществом земли, в крайнем случае, лишь с водными растворами, находящимися в земле.

Минеральными удобрениями вы сможете воздействовать на водные растворы земли, но вы не достигнете оживления самой земли. Поэтому растения, подвергнутые действию какого-либо минерального удобре­ния, обнаруживают в своем развитии черты, свидётельст­вующие лишь о возбуждении водного элемента, а не об оживлении земного.

Чтобы лучше изучить эти вещи, обратимся сначала к самому непритязательному виду удобрения — компосту, которым иногда даже пренебрегают. В компосте мы имеем такое средство оживления земли, в состав которого вхо­дит всё, что так или иначе является отбросами, не при­влекающими внимания, отходами сельского хозяйства и садоводства, увядшая трава, ботва и опавшие листья, вплоть до трупов падших животных.

Всем этим вовсе не следует пренебрегать, эти отходы сохраняют в себе нечто не только от эфирного, но даже и от астрального. Это важно. В куче компоста, во всем, что в неё входит, мы имеем нечто эфирное, эфирно-сущностное, живое, но также и астральное.

И хотя это сущностно эфирное и аст­ральное присутствует здесь в меньшей степени, чем в навозе или в навозной жиже, но зато оно до некоторой степени устойчивей; оно становится как бы более осед­лым, особенно астральное приобретает здесь большую способность удерживаться на месте.

Дело в том, что надо учитывать эту способность удерживаться на месте. Взаи­модействие астрального с азотом ослабляется при нали­чии слишком сильного действия эфирного. Излишне бурное разрастание жизни под действием эфирных сил в куче компоста подавляет, так сказать, действие астрального.

Но в природе имеется вещество, о выдающейся роли которого в хозяйстве природы я неоднократно говорил с разных точек зрения. Это вещество — известь.

При вне­сении в кучу компоста извести, гидроокиси кальция, по­лучается нечто примечательное: чтобы эфирное не слиш­ком способствовало улетучиванию астрального, это эфир­ное связывается едкой известью, при этом поглощается кислород, и тем самым астральное получает большую сво­боду действий.

Этим достигается определённый результат: удобряя землю компостом, вы вносите в почву нечто, склонное очень сильно пропитывать земляное вещество астральным без посредства эфирного.

Таким образом, астральное, не окольным путём че­рез эфирное, а напрямую проникает в земляное вещест­во, которое тем самым особенно сильно, можно сказать, астрализуется. А через такую астрализацию почва пропи­тывается азотистыми веществами таким образом, что, в ней возникает нечто очень схожее с определённым про­цессом в человеческом организме.

Этот процесс в чело­веческом организме сходен с процессами в растительной жизни — с той разницей, что в человеческом организме он не направляется преимущественно на плодоношение, а как бы остается при образовании листвы, стебля.

Этот процесс, который мы путём астрализации почвы через компостное удобрение вносим в землю, аналогичен тому процессу, который должен происходить в нашем орга­низме, чтобы из поступающих в него пищевых веществ правильным образом извлекать ту энергию подвижности, о которой я говорил и которая необходима. К такой же внутренней живости мы побуждаем и землю, обходясь с ней описанным образом.

Этим самым мы подготавлива­ем почву так, чтобы в ней могли взращиваться растения, особенно ценные в качестве, например, корма для животных, потому что в своём дальнейшем действии в орга­низме животного они развивают его внутреннюю живость, содействуют его внутренней активности. Иными словами, это значит, что компост — хорошее удобрение для лугов и пастбищ.

С его помощью при соблюдении надле­жащих условий обработки мы можем получить хороший пастбищный корм — такой пастбищный корм, который годится для употребления также и в скошенном и высу­шенном виде.

Чтобы правильно действовать в отдельных случаях, надо охватывать вещи в целом. Ибо то, что надо сделать в отдельном случае, решается большей частью непосредственным чувством. А это чувство развивается, если мы правильно понимаем всю природу данного про­цесса в целом.

Так, если мы оставим кучу компоста лежать, как она есть, легко может случиться, как я уже говорил, что аст­ральное в ней будет распространяться во все стороны, улетучиваясь с запахом. Если имеется некоторое личное восприятие в отношении к таким вещам, то оно подска­жет нам желание сделать так, чтобы куча как можно мень­ше издавала запаха.

Это нетрудно сделать, уложив массу компоста тонкими слоями, перекладывая их чем-нибудь, скажем, торфом. Так будет удержано то, что иначе улету­чится с запахом. Ибо азот — носитель астрального — во всех своих соединениях действительно обладает свойст­вом всегда стремиться вдаль. Его-то и нужно удержать.

Главное, что я хочу всем этим сказать — что к сельскому хозяйству в целом надо подходить с убеждением, что жизнь и даже астральное в нем разлиты повсюду. Только благо­даря этому всё в целом может действовать.

Исходя из этого, вам теперь станет ясно ещё нечто. Думали ли вы когда-нибудь, почему животные имеют рога — прямые у коров, разветвлённые у некоторых других? Это чрезвычайно важный вопрос. То, что по этому пово­ду может сказать наука, обычно крайне односторонне и поверхностно. Постараемся же ответить на вопрос, поче­му у коров есть рога.

Как я уже сказал, в живом организ­ме имеются потоки сил, не только направленные изнутри наружу, но и направляемые вовнутрь. Представим себе организм, сформированный в виде двух клубков: один — это потоки, идущие наружу, другой — потоки, идущие вовнутрь. Получилось бы нечто неотрегулированное, какое-то комковатое существо.

Наши коровы в таком слу­чае имели бы очень странный вид. Это были бы какие-то живые комки с маленькими зачатками ног, каковы они теперь на ранних стадиях эмбрионального развития. Таки­ми они и оставались бы, и выглядели бы гротескно.

Но коровы устроены не так; у них есть рога, есть копыта. Что происходит там, где растёт рог или растёт копыто? Там образуется такое место, где потоки живых сил особенно сильно отсылаются вовнутрь. Там внешнее особенно сильно отрезано от внутреннего.

Там не только отсутствуют коммуникации через кожу и волосы, обладающие проницаемостью, но и полностью заперты ворота для потоков, стремящихся наружу. Поэтому строение рогов связано с формой животного, строение рогов, строение копыт связано со всем обликом животного.

Совершенно иное назначение рогов с разветвлённы­ми формами. Здесь речь идёт уже не о том, чтобы отсылать потоки назад, вовнутрь организма. Напротив — определённые потоки как раз должны здесь немного выводить­ся наружу.

Это как бы некие клапаны, через которые определённые потоки — не всегда в жидком или газообраз­ном виде, но также и силовые потоки, локализующиеся в разветвлениях рогов — выносятся в окружающую среду и там разряжаются.

Олень красив именно своей выражен­ной коммуникацией с окружающим миром; она создаёт­ся благодаря тому, что некоторые свои потоки он через рога посылает наружу; воспринимая благодаря этому из окружающего мира то, что действует в органической жизни нервной системы и органов чувств.

Олень отличается некой нервозностью. До некоторой степени все живот­ные, имеющие разветвлённые рога, пронизаны как бы лёгкой нервозностью; это можно заметить уже по их глазам.

У коровы рога служат для того, чтобы отсылать внутрь организма эфирно-астральные силы, которые в этом своём движении вовнутрь должны проникать до пищеваритель­ного аппарата. Так что большая часть работы пищеварительного аппарата совершается именно благодаря излу­чению, исходящему от рогов и копыт.

Чтобы понять про­исхождение ящура — обратное воздействие периферичес­кого на пищеварительный тракт — надо понять эту связь, и наше противоящурное средство на этом и основано. Таким образом, в коровьем роге мы имеем нечто, по сво­им особым свойствам и по существу хорошо приспособ­ленное к тому, чтобы эфирно-живое и астральное излу­чение, отражая, направлять вовнутрь.

В роге мы имеем нечто лучащееся жизнью и даже астральнолучащееся. Если бы мы могли проникнуть в живой организм коровы и разгуливать внутри её пищеварительного тракта, мы могли бы обонять, как от её рогов текут вовнутрь аст­рально-живые потоки. Подобное происходит также и с копытами.

Из сказанного вытекает то, что мы можем со своей стороны рекомендовать вам как способ повысить эф­фективность обычно употребляемого навоза. Обычный навоз — что это, собственно, такое?

Что-то, что было принято животным извне в виде пищи, дошло до известной степени переработки, до известного пункта в его ор­ганизме, послужило возбудителем динамической энергии в нём, но не было использовано для обогащения суб­станций организма, а было из него удалено.

Но оно было в организме, оно пронизано его астральными и эфир­ными потоками. Оно было астрализировано силами, несомыми азотом, и эфиризировано силами, несомыми кислородом. Этими силами пронизана масса, являющаяся теперь навозом.

Мы берём эту массу и отдаём Земле в той или иной форме — о частностях мы ещё будем говорить. Мы, соб­ственно, отдаём Земле то эфирно-астральное, что зако­номерно находится в утробе животного и, находясь в ут­робе животного, производит силы, свойственные расти­тельной жизни.

Ибо силы, которые мы производим в на­шем пищеварительном тракте — это силы растительной жизни. Мы, собственно, должны быть страшно благодар­ны за то, что животные выделяют навоз. Ибо с ним выносится эфирное и астральное из внутренних органов нару­жу. Там оно и остаётся.

Мы должны лишь соответствую­щим образом его сохранить, чтобы иметь в навозе нечто эфирное и астральное. Благодаря этому он действует в почве, оживляя, а также и астрализируя земляные веще­ства. Не только водные, но именно земляные. Его силами побеждаются неорганические элементы земли.

Разумеется, то, что отдаётся земле, должно сначала потерять ту форму, которую оно имело до того, как было принято животным как питательное вещество. Ведь оно должно было пройти через внутренний процесс обмена веществ. Оно должно было участвовать в процессах раз­ложения, распада.

Но лучше всего, когда в нём самом происходит распад, вызываемый его собственными эфир­ными и астральными силами. Тут вмешиваются парази­ты, мельчайшие живые вещества. Тут для них имеется хорошая питательная среда. Поэтому полагают также, что именно от этих паразитических существ зависит качество навозного удобрения.

Но на самом деле они являются лишь показателями того или иного состояния, в каком находится удобрение. В качестве именно таких показате­лей они могут иметь значение. Но полагать, что внося такие и другие подобные бактерии, можно радикально улучшить качество навозного удобрения — это заблужде­ние.

Так может сначала показаться на первый взгляд, но на самом деле это не так. О том, в какой мере это дейст­вительно не так, я буду ещё говорить позднее. А теперь пойдём дальше.

Возьмём навоз, таким, каким мы его можем получить, набьем его в коровий рог и закопаем в землю на извест­ную глубину — я хотел бы сказать, на глубину от трёх четвертей до половины метра, если почва там внизу не слишком глинистая и не слишком песчаная. Для этого надо выбрать хорошую почву, не слишком песчаную.

Видите ли, закапывая коровий рог со всем его навозным содержанием в землю, мы консервируем в нём силы, ко­торые обычно действовали в нём в живом организме ко­ровы, вызывая его характерное свойство отражать оживляющее и астральное. А благодаря тому, что рог оказыва­ется окружённым со всех сторон землёй, в его внутреннее углубление направляются и действуют на его содержимое все излучения, несущие эфиризацию и астрализацию.

Тем самым в навоз, содержащийся внутри рога, привлекаются эфирно-астральные силы из окружающей земли, и всё содержимое рога в течение всей зимы, когда Земля в наи­большей степени пронизана жизнью, само становится внутренне живым.

Внутренне живой Земля бывает в наи­большей степени в зимнее время. Эта общая жизненность консервируется в навозе, наполняющем коровий рог, и мы получаем таким образом чрезвычайно концентриро­ванное, оживляющее удобрение.

Весной надо рог выкопать и вынуть содержащийся в нём навоз. В наших последних опытах в Дорнахе господа могли сами убедиться, что вынутый из рога навоз уже не имел дурного запаха, это было очевидно. Он уже не имел запаха, но, естественно, при смачивании водой начал слег­ка пахнуть.

Это показывает, что все пахучие вещества в нём сконцентрировались и переработались. Возникла силь­нейшая концентрация эфирно-астральных сил, которой вы можете воспользоваться, если вынутый из рога навоз, перезимовавший в земле, размешаете в воде, в обыкно­венной воде, может быть, только слегка подогретой.

Когда я рассматривал участок, который мы собирались удоб­рить — так можно получить впечатление, касающееся количественных соотношений — всегда получалось, что для участка приблизительно такой величины, как от это­го третьего окна до той поперечной дорожки (около 1200 кв. м.) — для достаточной обработки такого участка ука­занным удобрением потребуется только один рог, содер­жимое которого надо развести примерно в полуведре воды.

Содержимое рога надо очень основательно связать с ве­ществом воды. Это значит, что теперь надо начать его размешивать в воде, действуя таким способом: очень бы­стро мешать кругообразно по краям ведра, по перифе­рии, так что в середине образуется как бы кратер, почти доходящий до дна ведра; таким образом, всё действительно непрерывно крутится в этом вращательном движении.

Затем быстро меняют направление вращения, так что все начинает бурлить в обратном направлении. Проделав это в течение часа, вы достигнете того, что вещества основа­тельно пронижут друг друга.

Подумайте, как мало требуется для этого работать. Затраты труда совсем невелики. Кроме того, я вполне могу себе представить, что члены семьи, обычно не занятые в хозяйстве, могут найти особое удовольствие в размешивании таким образом навозной смеси, особенно при пер­вых опытах проведения этого мероприятия.

Если в этом примут участие младшие члены семьи, мальчики и девоч­ки, подростки, это чудесно. Ведь когда в размешиваемой смеси, совершенно лишенной сначала всякого запаха, возникает новый лёгкий запах, испытываешь очень при­ятное чувство.

Это личное отношение к делу, которое может у вас появиться, заключает в себе нечто чрезвы­чайно благотворное для человека, склонного восприни­мать природу не по Бедекеру.

После этого остается только — на небольшом участ­ке это можно сделать с помощью обычного распылителя — разбрызгать полученную жидкость по взрыхлённой почве, чтобы она соединилась с землёй.

Само собой разу­меется, что для больших площадей придётся подумать о конструировании каких-то механизмов, пригодных для этих целей. Но если даже ограничиться тем, чтобы такого рода, я бы сказал, «одухотворённый навоз» только при­мешивать к обычному удобрению, то можно убедиться, как это благотворно действует на плодородие земли.

Сверх того, это мероприятие может ещё получить дальнейшее развитие, если, кроме описанных процедур, проделать ещё следующее.

Возьмите опять коровий рог и наполните его на этот раз не навозом, а возьмите размолотый в муку кварц или иной кремнезём, полевой шпат, например; разведя его водой, приготовьте кашу приблизительно такой густоты, как жидкое тесто, и наполните ею рог.

В отличие от навоза такой рог должен не перезимовать в земле, а напротив, остаться в земле всё лето. Поздней осенью его надо выко­пать, а содержимое сохранить до следующей весны. Затем обработать его таким же способом, как и навоз, с той только разницей, что полученное здесь вещество требует­ся в гораздо меньшем количестве.

В ведре воды достаточ­но размешать кусочек величиной с горошину. Даже с бу­лавочную головку. Размешивать надо тоже в течение часа. Этим составом следует опрыскать сами растения — это особенно хорошо для овощных и подобных им культур — не поливать, а именно только опрыскать.

И тогда можно увидёть, как это помогает и поддерживает действие тех сил, которые идут с другой стороны, из земли, благодаря навозу, перезимовавшему в коровьем роге.

А чтобы такое опрыскивание распространить и на полевые культуры — это было бы совсем неплохо — разве невозможно получить машину — её было бы нетрудно изготовить — с помощью которой можно было бы по все­му полю провести нужное нам лёгкое опрыскивание?

Тогда можно было бы увидеть, как текут потоки: снизу от удоб­рений, перезимовавших в коровьем роге, и сверху от рас­пылённого кварца, в живом сочетании — не слишком сильно, и не слишком слабо. И именно на зерновые куль­туры это могло бы действовать чудеснейшим образом.

Вы видите, мы включаем эти вопросы в широкую панораму, а не рассматриваем их так, как бывает, когда по одному пальцу хотят теоретически построить весь облик человека. Конечно, этим тоже достигается нечто, что нель­зя недооценивать.

Но теперь, касаясь сельского хозяйст­ва, интересуются прежде всего тем, что может, как гово­рится, повысить его продуктивность, увеличить в интере­сах земледельца доходность, финансовую выгодность сель­скохозяйственной продукции. А много другого не каса­ются вовсе.

Не правда ли, земледелец восхищается — это иногда и не сознается, но подсознательно всегда действу­ет, — когда с помощью тех или иных мероприятий доби­ваются мгновенного успеха, выращивают особо крупный картофель или ещё что-нибудь такое же крупное, раздув­шееся. Но отсюда никак нельзя продвинуться в исследовании вопросов сельского хозяйства. Ибо все это отнюдь не самое важное.

Самое важное заключается в том, чтобы продукция сельского хозяйства, потребляемая человеком, служила бы ему наилучшим образом. Вы можете что-то вырастить в поле или в огороде, что выглядит блестяще, а при по­треблении его человеком только наполняет желудок, но никак не стимулирует внутреннюю активность организ­ма.

Но к этой цели — чтобы человек получал продукты питания, обладающие свойствами, наиболее важными для жизненности организма, — современная наука привести никак не может, потому что не знает путей к ней.

Таким образом, вы видите, что во всём, что мною здесь сказано, исходя из духовного знания, в основе ле­жит «хозяйство природы» в целом. Все мыслится, исходя из целого. Потому и частности, о которых мы говорим, ведут к познанию целого. Иначе и не может быть, если мы хотим вести сельское хозяйство так, чтобы его про­дукция наилучшим образом служила человеку и живот­ному.

Повсюду в нашем рассмотрении мы идём от чело­века: за основу всех наших познаний мы берём человека. Отсюда вытекают и практические выводы, необходимые для того, чтобы человек получал от сельского хозяйства то, что наилучшим образом соответствует его природе.

Вот этим наш подход к сельскому хозяйству и отличается от общепринятых в настоящее время точек зрения.

Ответы на вопросы

12 июня 1924 года

Разбавление, размешивание и распределение навоза из коровьего рога — Сохранение и применение коровьих рогов — Приведение семени к состоянию хаоса — Репродукционные свойства и питательность зерновых. Наблюдение макрокосмического как задача духовной науки: земной и растительный рост.

Вопрос: Сохраняются ли и дальше при разбавлении эти ариф­метические пропорции?

Д-р Штайнер: Здесь надо кое-что уточнить. Вполне вероятно, что с увеличением площади потребуется боль­ше воды, но сравнительно меньше рогов с удобрениями, так что можно будет при удобрении больших площадей обойтись сравнительно меньшим числом рогов.

Но пока у нас в Дорнахе было 25 рогов, и мы удобрили довольно большой огород. При этом мы брали один рог на пол­ведра воды. В другой раз мы разводили содержимое двух рогов в целом ведре. Но когда у нас была значитель­но большая площадь, мы взяли семь рогов на семь вёдер воды.

Вопрос: Можно ли при размешивании навоза пользоваться механичес­кой мешалкой или это недопустимо?

Д-р Штайнер: Это относится как раз к тем вопросам, где можно либо с самого начала строго соблюдать необходимые пра­вила, либо решиться постепенно осваивать их, применяя сначала суррогатные меры.

Совершенно несомненно, что ручное размешивание означает нечто совсем иное, чем машинное размешивание. Материалист, конечно, с этим не согласится. Но подумайте, какая здесь громадная раз­ница: если вы размешиваете руками, то в этом участвуют все тончайшие движения рук и многое другое, даже все ваши ощущения, которые вы, быть может, при этом испытываете; при механическом размешивании ничего это­го нет.

Конечно, люди теперь не верят, что эту разницу надо принимать во внимание. Но её нетрудно заметить также в медицине. Вы ведь не думаете, что это всё равно, изготовлено ли лекарство больше ручным, или чисто ма­шинным способом?

Человек, лично обрабатывающий вещь, передаёт ей нечто от себя — не следует над этим смеяться. Меня, например, нередко спрашивают, как я отношусь к так называемым лекарствам Риттера — многие из вас ведь знакомы с этими лекарствами. Вы знаете, ко­нечно, что одни воспевают гимны их целебности