Эмансипация жизни человека и животных от внешнего мира.

Рудольф Штайнер

Духовнонаучные основы
успешного развития сельского хозяйства

Сельскохозяйственный курс

Кобервитц, Бреслау, 1924
Калуга «Духовное познание» 1997

 

Введение. 1

Первый доклад. Предисловие и введение к курсу. 6

Второй доклад. Условия процветания сельского хозяйства. 13

Третий доклад. Экскурс в деятельность природы: действие духа в природе. 20

Четвёртый доклад. Силы и субстанции, проводящие духовное: вопрос удобрений. 28

Ответы на вопросы .. 34

Пятый доклад. Наблюдение макрокосмического как задача духовной науки: земной и растительный рост. 39

Ответы на вопросы .. 47

Шестой доклад. Индивидуализация сельскохозяйственных мероприятий. 50

Ответы на вопросы .. 57

Доклад седьмой. Внутриприродное взаимодействие. 60

Восьмой доклад. Сущность кормления. 66

Ответы на вопросы .. 74

Выступление. 78

Комментарий издателя. 82

К настоящему изданию .. 85

Примечания. 85

 

Введение

Дорнах, 20 июня 1924

Я только что вернулся из путешествия в Бреслау-Кобервитц, предпринятого с вполне определённой целью, но эта специальная задача была связана со всей антропософией в целом.

Прежде всего, как вы знаете, некоторое число земледельцев, внутренне связанных с Антропософским Обществом, пожелали, чтобы им был прочитан курс по вопросам сельского хозяйства, о том, с чем приходится иметь дело в сельском хозяйстве.

Действительно, те, кто занимается в нашем Обществе земледелием, съехались отовсюду, чтобы самым серьёзным образом составить себе представление о том, что на основе антропософских исследований может быть дано в этой области человеческой деятельности.

В столь практической жизненной области речь должна идти, конечно, о том, что нужно для работы, а не о какой-нибудь теории. Поэтому ожидали именно практического.

Это мероприятие было закрытым и вполне удовлетворило участников, поскольку все принимавшие участие в этом сельскохозяйственном курсе — а среди них члены Правления Гетеанума фрау д-р Штайнер, фройляйн Вреде и д-р Ваксмут, которые смогли присутствовать — все они были гостями нашего дорогого друга графа Кайзерлинга.

И можно, пожалуй, сказать, что это был целиком и полностью выдержанный в антропософском духе приём. Ведь это вовсе не пустяк — в таком месте, куда надо из Бреслау три четверти часа добираться на машине, не только рассадить всё общество для слушания докладов, но и до­стойно принять. Ежедневно нужно было принимать у себя сотни участников.

Обычно все собирались в Кобервитце в одиннадцать часов. Люди не могли жить в Кобервитце, они приезжали в Кобервитц из Бреслау. И затем начинался доклад, продолжавшийся до часу.

За докладом следовал завтрак, причём в распоряжении гостей находился почти весь замок со всем, что там было интересного.

Это заканчивалось в половине второго или без четверти два. Потом, до трёх часов, ещё одна беседа на сельскохозяйственные темы. Это все проходило в Кобервитце в течение десяти дней.

Вы видите, всё было сделано с любезной предупредительностью. И я непременно должен сказать, что графине и графу Кайзерлинг было вовсе не легко осуществить этот курс, я уже давно обещал его провести, но мне всё никак не удавалось приехать.

Вот почему во время Рождественской Конференции племянник графа Кайзерлинга, который был здесь в Дорнахе, сказал, что его послали со словами: или ты привезёшь вполне определённое обещание, что этот курс состоится в ближайшее время, или вообще не возвращайся домой.

С таким напутствием племянник графа, привнесший в мир немало замечательного, прибыл в Дорнах, и он действительно говорил так проникновенно, что я сказал ему: курс состоится как можно скорее.

Но он не смог состояться раньше Троицы. Это был чудесный праздник Троицы, настоящий антропософский праздник Троицы.

Есть нечто своеобразное в имении Кобервитц и во­круг него. К имению примыкают сельскохозяйственные угодья, около тридцати тысяч моргенов. Это одно из круп­нейших поместий. Там можно было, таким образом, видёть многое из относящегося к сельскому хозяйству.

Там можно было увидёть очень многое, и всё показывалось с самой любезной предупредительностью.

Одно замечалось сразу по прибытии в Кобервитц: при посещении уборной, во время мытья рук, можно было видёть в умывальнике налёт железа. Почва в Кобервитце железистая, и я действительно думаю, что эта исключительно богатая железом почва могла бы иметь разнообразнейшее применение.

Это присутствие железа действительно обнаруживалось повсюду. Вот почему в первый же день во время обеда я сказал, приветствуя хозяев, что в Кобервитце всё «железное»: племянник оказался железным в своих требованиях, когда был здесь на Рождество; почва совер­шенно пропитана железом; а судя по царящей всюду це­лесообразности и энергии — я не могу сказать иначе — в Кобервитце «железная» графиня и «железный» граф. И даже в этическом смысле там все совершенно «железно».

В сельскохозяйственном курсе следовало, прежде всего, раскрыть предпосылки процветания различных сфер сель­ского хозяйства. Есть очень интересные отрасли: расте­ниеводство, животноводство, лесное хозяйство, садоводство и т. д.

И затем — самое интересное, тайны удобре­ния, необычайно важные тайны.

Но для всего этого в первую очередь были развиты принципиальные основы, идеи, которые в настоящее вре­мя особенно важны, поскольку — верите вы этому или нет, — но именно сельское хозяйство сильнее всего от­клонилось под влиянием материалистического мировоз­зрения от разумных принципов.

И очень мало кто знает, что в течение последних десятилетий в сельском хо­зяйстве имеет место деградация всех продуктов, поддер­живающих жизнь человека, и деградация эта происходит необычайно быстро.

В наши дни, время перехода от Кали-юги к светлой эпохе, вырождается не только моральное развитие человечества, но и всё то, что производит человек из Земли и из находящегося непосредственно над ней; это подтверж­дается сегодня статистически, это обсуждается, напри­мер, в сельскохозяйственных объединениях, но люди бес­сильны в отношении этого.

Так что сегодня даже в материалистически работаю­щем хозяйстве, если там хозяйствуют не беспечно, а размышляют о вещах, проявляющихся день ото дня или, по крайней мере, год от года, можно прикинуть, за сколько десятилетий продукты дегенерируют так, что их будет уже нельзя использовать для питания человека, и это случит­ся ещё до конца нашего столетия.

Таким образом, речь идёт о вопросе, который самым серьёзным образом может считаться, я бы сказал, космически-земным вопросом.

Именно в сельском хозяйстве обнаруживается, как это необходимо, извлечь из духа те силы, которые сегодня совершенно неизвестны и значение которых не только в том, чтобы кое-что немного улучшить в сельском хозяйстве, но от них зависит, смогут ли люди вообще продолжать свою жизнь в физическом смысле на Земле.

Ведь человек живёт тем, что приносит Земля.

Итак, обсуждалась в высшей степени значительная тема.

И те принципиальные идеи, которые там были вы­сказаны, чтобы показать, каковы условия развития различнейших видов растений, развития животных, на ка­ких принципах должно быть основано применение удоб­рений, удаление сорняков, уничтожение сельскохозяйст­венных вредителей и паразитов, борьба с болезнями рас­тений — всё это сегодня в области сельского хозяйства необычайно кричащие вопросы.

После обсуждения этих принципов речь пошла о том, что, прежде всего, следует сделать, дабы реформировать употребление удобрения, реформировать способы борь­бы с сорняками и вредителями растений, паразитами, методы борьбы с болезнями растений.

И как венчающая часть этого курса и ежедневных в течение курса примы­кавших бесед, образовался определённый круг, как его назвал граф Кайзерлинг, круг из собравшихся там антро­пософов-земледельцев, которые хотели работать в тесном сотрудничестве с Естественнонаучной Секцией Гетеанума.

Так, чтобы Естественнонаучная Секция соединяла эти принципы с геологической структурой почв и другими почвенными характеристиками, кормовой базой, возмож­ностями для удобрения, близостью леса, климатически­ми условиями и тому подобным.

А после того как спе­циалисты по сельскому хозяйству выполнят эту задачу, будут разрабатываться принципы постановки эксперимен­тов, для того чтобы более тщательно опробовать те практические советы, которые были даны в курсе и сопутст­вующих обсуждениях, чтобы тогда каждый мог сказать, даже если сегодня кое-что кажется странным: мы это про­бовали, это получается.

С этой целью этот круг сельских хозяев должен будет работать в тесном сотрудничестве с Естественнонаучной Секцией, а также с фройляйн д-р Вреде, поскольку здесь необходимы также и астрономические сведения.

Само собой разумеется, что и вся Высшая Школа, особенно её Медицинская Секция, примет здесь деятель­ное участие. Так что, надо надеяться, замыслы наших друзей, а именно нашего друга графа Кайзерлинга и гос­подина Штегеманна, выработанные в ходе этого курса, найдут себе достойное применение в практической об­ласти, подобно многому, что было предпринято, хотя и не при столь благоприятных обстоятельствах, в послед­нее время.

Но чтобы достичь успеха, необходимо выполнение следующего условия — и это надо строго подчеркнуть, повторять всё снова и снова — а именно: то, что является содержанием этого курса, остаётся, прежде всего, духов­ным достоянием круга сельских хозяев, практикующих земледельцев.

Там были и те, кто интересуются сельским хозяйством, но не смогли вступить в этот круг; и им было строго предписано не разбалтывать всё это по старой ан­тропософской привычке первому встречному, потому что эти вещи только тогда смогут получить практическую значимость, если всё то, что явилось содержанием курса, вначале останется в кругу специалистов и будет опробо­вано сельскими хозяевами.

Некоторые вещи должны про­ходить апробацию в течение четырёх лет. В течение этого времени всё то, что было дано как практические советы, не должно выходить за пределы круга сельскохозяйствен­ного сообщества, ведь мы стремимся не к тому, чтобы об этих вещах просто болтали, а к тому, чтобы эти вещи действительно вступили в жизненную практику.

Никто, слышавший там об этих вещах, не вправе все это разбал­тывать. Вот что я хотел сказать об этом, я полагаю, плодо­творном сельскохозяйственном курсе.

В Бреслау состоялось также эвритмическое представ­ление, это было в воскресение на Троицу, было очень много посетителей, и проведено оно было очень достой­ным образом.

Помимо этого, происходило и многое другое. Преж­де всего, по утрам проходили сельскохозяйственные деба­ты примерно с четверти двенадцатого до трёх часов. Это было в Кобервитце, как уже говорилось.

Остальное про­исходило в самом Бреслау — я ещё скажу о том, что было в промежутках — каждый день завершался антропософ­ским докладом для членов Антропософского Общества, занимающихся кармическими вопросами, они уже не­сколько недель тому назад определили темы выступле­ний.

В итоге состоялось девять докладов. Краткое сооб­щение обо всём этом я опубликовал в информационном приложении к еженедельнику «Goetheanum», которое вышло сегодня. Там рассказано обо всех мероприятиях в Бреслау.

Я позволю себе при этом ещё раз подчеркнуть: всё, что можно было переживать сейчас в различных мес­тах, в Праге, в Берне, в Париже, а теперь и в Бреслау, всё это позволяет мне сказать, что тот эзотерический, проис­ходящий из Рождественского Собрания поток, который охватывает сейчас всё Антропософское Общество, кото­рый обновляет, который, в сущности, является новым основанием Антропософского Общества, какого не было раньше, он действительно воспринимается всеми сердца­ми повсюду, воспринимается не только с удовлетворени­ем, но и с глубоким воодушевлением; так что можно с правом надеяться на то, что сейчас, после того как Ан­тропософское Общество благодаря Рождественскому Со­бранию обрело свою спиритуальность, эзотерическое Правление в Дорнахе будет работать с сознанием спиритуальности; сейчас действительно можно заметить, что не только этот поток устремляется вперёд, но и сердца участников стремятся навстречу этому потоку.

Во время вечерних докладов, докладов по вечерам для членов Общества, это можно было видёть очень отчётливо. Кроме того, сердечность, проявленная в Бреслау и Кобервитце на этих докладах, вылилась в спиритуально-организационную форму, поскольку наличествовало глубокое антропософское понимание, и оно внедрилось и овеществилось в материи.

Я должен только отметить, что в последний вечер, в понедельник, в Бреслау состоя­лась заключительная часть встречи с присутствием всех участников. Да, действительно многие члены прибыли издалека, такого давно не было в немецких областях, были из Южной Германии, Западной Германии, из ближних областей, конечно, также приехали члены Общества, так что большой зал был переполнен.

В последний вечер при воодушевляющем стечении участников, после того как многие или даже большинство уже разъехались в воскре­сенье, присутствовало ещё триста семьдесят членов, для которых из дома Кайзерлингов в Бреслау был доставлен ужин.

Вы только представьте это себе: в один из ресторанов в Бреслау на грузовиках прибывало всё, что требовалось для угощения трёхсот семидесяти антропософов, у кото­рых в этот вечер, как я заметил, был необычайно хоро­ший аппетит.

— Да, такое бывает при осмотре картин, люди нигде не ощущают голод так, как в картинной гале­рее, и это, очевидно, происходит и на антропософских до­кладах. Это накапливалось день за днём. Но прекрасней­шим было то, что у антропософов был отличнейший ап­петит, и было триста семьдесят человек, так много ещё оставалось.

Эти доклады звучали в конце дня, так что и сельско­хозяйственный курс, и собрание членов Антропософско­го Общества образовали единое целое.

В промежутках фрау Штайнер проводила курс худо­жественного формирования речи; состоялись два собра­ния молодёжной группы в Бреслау; а также дважды класс­ные уроки. А в последнее воскресенье присоединилось кое-что ещё.

Появился господин Кугельманн со своей актёрской труппой; вдохновлённые состоявшимся два года назад в Гетеануме «Курсом о речи», они создали новую форму художественной постановки, и разыгранная ими для нас «Ифигения» была весьма многообещающим спек­таклем, многообещающим в смысле всего, что говори­лось в «Курсе о речи».

Время было проведено действительно плодотворно, и при этом стало возможным то, чего члены нашего Общества были долгое время лишены, была возможность участвовать в антропософских мероприятиях.

Между мероприятиями осматривали хозяйство. Осматривали всё, на что в хозяйстве следует обращать внимание; повсюду в Центральной Европе всё это прихо­дит в упадок, что с такой очевидностью заметно в совершенно расстроенных хозяйствах.

Я имею в виду хозяйст­венную жизнь в целом. В имении Кобервитц хозяйство организовано образцово, сельское хозяйство тут должно, конечно, успешно развиваться, но хозяйственная жизнь в Германии в целом находится в ужасном состоянии.

В по­недельник, я думаю, часов в одиннадцать вечера все ме­роприятия были закончены.

Затем в четверг я перебрался в Йену-Лауэнштайн, где часть наших юных друзей вместе с фройляйн д-р Ильзой Кнауер основывают лечебнопедагогический центр не только для малоспособных, но и для конституционально больных детей, которые будут получать уход, воспи­тание и образование.

Как я сказал, этот институт находится в стадии основания. Я смог предложить неко­торые вещи и видёть первых поступающих детей. Так что дело в Лауенштайне, вблизи Йены, поставлено, так сказать, на ноги.

Затем через Штуттгарт я прибыл сюда. Не правда ли, в Штуттгарте среди прочих вещей больше всего обращает на себя внимание то, что в вальдорфской школе, которая в дидактическо-педагогическом, духовном отношении развивается успешно, хозяйственные дела выглядят пря­мо-таки неутешительно.

Вы только подумайте: сегодня утром, например, мне пришлось переформировать пятые классы, чтобы из двух классов получилось три, так что теперь у нас есть пятый класс. А, пятый В и пятый С. Шестые классы тоже были поделены натрое.

Большая часть классов подразделяется на два, и так до самых стар­ших классов. В вальдорфской школе у нас восемьсот че­ловек. Всё обстоит очень хорошо в смысле педагогики и дидактики, но хозяйственная жизнь вальдорфской шко­лы в полном смысле слова оставляет желать лучшего!

Вы только подумайте; у нас, скажем, за неделю до Рождества ежемесячный бюджет Вальдорфской школы составлял около 6000-8000 марок, а сегодня, вследствие чудовищного роста цен в Германии, это соответствует ежемесячному бюджету в 25000-27000 марок.

Это, конеч­но, страшные вещи. И, начиная с определённого време­ни, мы попали в финансовую ситуацию, при которой мы из этих 25000-27000 марок ежемесячного расхода примерно 15000-17000 марок вообще не можем покрыть, так что на ближайшее время месячный бюджет считается с дефици­том в 15000-17000 золотых марок.

Эти вещи накладывают сильный отпечаток и весьма отягощают душу; ведь всё устроено, и есть учительская коллегия, состоящая из сорока преподавателей, и есть восемьсот учеников. Но развивать всё это дальше с таки­ми хозяйственными предпосылками чрезвычайно тяже­ло, да ещё на фоне имеющейся в Германии общей эконо­мической перспективы.

С помощью пожертвований антропософских друзей стало, возможно в ближайшие три, четыре или пять меся­цев покрывать из этого ежемесячного дефицита по 10000 марок, так что в последние месяцы осталось непокрыто только около 6000-7000 марок ежемесячно. Они тоже могли бы быть покрыты, но сложилось так, мои дорогие друзья, что именно в Антропософском Обществе, когда надо было бы проявить практичность, поступают совсем непрактично.

Следовало бы только подумать о моём предложении, кратко высказанном на одном собрании вальдорфского школьного союза, которое, надеюсь, распространилось и дальше — ведь распространять дальше именно такие вещи гораздо важнее, чем то, что иногда распространяют ан­тропософы — я говорил: у нас в Германии по крайней мере 10000 антропософов.

Если еженедельно повсюду будут сборы и каждый даст всего лишь 50 пфеннингов в неделю, то за неделю от 10000 антропософов поступит 5000 марок, и это было бы легко сделать, если бы это вообще делалось.

Также я говорил: в Антропософском Обществе зачастую происходит так, что в наши инициа­тивы вкладывается так мало денег, а люди, которые охот­но дали бы деньги — это тоже факт — абсолютно не зна­ют, как они могли бы ими распорядиться.

Да, эта ситуа­ция в Вальдорфской школе очевидно невыносима, и я позволю себе упомянуть, что в последнее время благода­ря пожертвованиям наших швейцарских друзей было до­стигнуто, и весьма значительное, пополнение ежемесяч­ного бюджета, отчасти за счёт прямой помощи, а также из сборов от «крёстных» детей — «крёстным» становился тот, кто платил за ребенка Вальдорфской школы 25-27 марок в месяц.

Но, конечно, все же перспектива остает­ся неясной, и это очень, очень удручает, такое положе­ние в Вальдорфской школе.

Если бы нашлось ещё 250-300 «крестных» для наших детей, лучше поступали бы членские взносы и осущест­влялись сборы, было бы не так трудно. Конечно, надо сказать, что в настоящее время в Германии денежное ос­кудение не поддается описанию.

Не то чтобы деньги обес­ценились, но их недостаточно для денежного оборота. Так что хозяйственная жизнь в Центральной Европе находит­ся в крайне плохом состоянии.

Вот мой отчёт, который я хотел дать вам. Все эти вещи показывают, что всё происходящее на антропософ­ском поприще и само исходящее из антропософского дви­жения может сильно проявляться в современности. Весь образ Вальдорфской школы в целом выявляет те мощ­ные, весьма мощные силы, которые живут внутри антро­пософского течения. Это проявляется и в остальном.

Существует потребность в том, что может дать ан­тропософия. Состоялся «Курс о речи», то есть курс худо­жественного построения речи, который пришлось уло­жить в несколько часов, так как совершенно не было вре­мени на что-то большее.

Но туда записались, я думаю, примерно 160 человек. За пять часов невозможно дать речевые упражнения для 160 человек, так что всё при­шлось устроить так, что сидящие впереди 30 человек дей­ствительно получили речевые упражнения, а другие толь­ко слушали.

Так что потребность существует повсюду, глубокая, интенсивная, далеко идущая потребность. Нам надо все эти силы, как говорится, снять с мели, мы долж­ны по-настоящему двигаться дальше в антропософском деянии.

Ведь это факт, что всё произошедшее в Бреслау со­стоялось именно благодаря деянию, как я уже говорил, «железного» графа и «железной» графини Кайзерлинг, и благодаря нашим старым друзьям, которые действуют с момента возникновения антропософского движения, бла­годаря ректору Барчу, который ещё в юности стал антро­пософом, а сейчас — школьный ректор пенсионного воз­раста, который, однако, ещё так молодо себя чувствует среди других, что в своём приветственном слове, с кото­рым он обратился ко мне в первый вечер на собрании членов Общества, он назвал меня отцом — ну и досталось ему за это в течение всех десяти дней!

Вот тот отчёт, который я хотел вам дать, мои дорогие друзья, о том начинании, которое без сомнения заинте­ресует вас, заинтересует хотя бы потому, что здесь в оп­ределённую область, в непосредственную жизнь вносит­ся то, что исходит из антропософии.

Ведь видно, что на область антропософического оказывает воздействие как высочайшая спиритуальность, с одной стороны, так и всецело практическое — с другой; и с той и с другой сто­роны оказывается воздействие.

И только тогда воздейст­вие будет правильным, если обе эти стороны пронизы­вают друг друга и сочетаются в полной гармонии.

Ошибка, которая очень легко может возникнуть в антропософском деянии, состоит именно в том, что, с одной стороны, не происходит перехода спиритуального в действительную жизнь; всё остается своего рода тео­рией, своего рода, я бы сказал, верой в слово, не в мысль, а в слово, с другой же стороны, недостает верного пони­мания того, что спиритуальное способно интенсивно про­никать в непосредственные практические действия.

Вы только подумайте, мои дорогие друзья, сегодня, по сути дела, уже никто не понимает больше сущность удобрения. Конечно, инстинктивно, по традициям древ­них времен, это делают. Но понять сущность удобрения сегодня не может, собственно, ни один человек.

В прин­ципе, никто, за исключением тех, кто могут познавать духовно, никто не знает, что означает для пашни удобрение, почему оно в некоторых местностях совершенно не­обходимо, и как его применять.

Сегодня никто не знает, что все минеральные удобрения являются одной из суще­ственных причин ухудшения, дегенерации сельскохозяйст­венной продукции, о которой я говорил. Ведь сегодня думают просто; ну да, для роста растений надо опреде­лённое количество азота, и люди сегодня считают, что совершенно безразлично, каким образом приготовлен этот азот, откуда он взялся.

Но это совсем не всё равно, отку­да он взялся: речь идёт о том, что существует большая разница между одним и другим азотом, азотом, который содержится в воздухе с кислородом, между этим мертвым азотом и другим азотом.

Вы не будете, наверное, отри­цать, мои дорогие друзья, что есть разница между челове­ком, который живёт и движется, и трупом, человеческим трупом. Один из них мёртв, другой имеет жизнь и душу.

То же самое имеет место и у азота, и у других веще­ств. Есть мертвый азот. Это тот, что находится в окружа­ющем нас воздухе, к которому примешан кислород и ко­торый играет роль во всём процессе нашего дыхания, в процессе взаимной жизни с воздухом.

Он и не должен быть живым по той простой причине, что если бы мы жили в живом воздухе, мы постепенно лишились бы сил.

То, что воздух мёртв, кислород мёртв, азот мёртв — тако­вы свойства воздуха, которым должны дышать люди, что­бы они могли сознательно, разумно мыслить.

Тот азот, который содержится в земле, который вно­сится с удобрением, который должен образовываться под влиянием всего неба — этот азот должен быть более жи­вым.

Так что есть два различных азота, тот азот, который находится выше уровня земли, и тот, который ниже уров­ня земли; один из них — это мёртвый азот, другой — оживлённый азот.

Так обстоит дело со всем, всё, что необходимо для дальнейшей заботы о природе, в ходе нашего материа­листического времени перешло в область непознанного. Именно важнейших вещей не знают.

Эти вещи делаются по инерции, исходящей из весьма хорошего инстинкта, но этот инстинкт постепенно исчезает. Исчезают тради­ции. Люди удобряют пашню по науке. Картофель, овощи становятся все хуже и хуже.

Люди знают, что это становится хуже, это констати­рует статистика. Сегодня только противятся всем практи­ческим правилам и мероприятиям, которые добыты из духовного созерцания.

Исключительное значение имеет сейчас то, чтобы эти вещи рассматривали, видели правильно. Здесь я уже час­то говорил, что если мы имеем магнитную стрелку, кото­рая всегда ориентирована в одном направлении, у кото­рой острие направлено на северный магнитный полюс, а другой конец на южный, то было бы совсем по-детски говорить, что в самой стрелке заключена причина, по которой она показывает одним концом всегда на север, а другим на юг.

Говорят: вот Земля, вот магнитная стрелка, почему магнитная стрелка одним концом всегда показы­вает на север, а другим на юг? — Потому что здесь север­ный магнитный полюс, а здесь южный, они-то и опреде­ляют направление магнитной стрелки в ту и другую сто­рону.

Всю Землю приходится брать на помощь, чтобы объяснить направление магнитной стрелки. Надо выбраться из магнитной стрелки. Было бы по-детски считать, что причина лежит в магнитной стрелке.

Но также по-детски выглядит представление о том, что всё то, что фиксирует современная наука непосредст­венно в растении или его ближайшем окружении, зави­сит от того, что можно здесь видёть. В росте растения участвует весь небосвод со всеми своими звёздами! Это надо знать.

Это надо действительно прочно закрепить у себя в голове. Надо сказать себе — оставаться в русле современной ботаники, это действительно по-детски, как по-детски говорить о магнитной стрелке в описанном выше духе.

Каждый образованный человек обязан усвоить неко­торые вещи, если только у него есть понимание простей­ших предпосылок антропософской жизни.

Чрезвычайно важно то, что я в самый первый раз говорил в прошлом году в Пенмэнмауре. Люди сегодня не знают, как питается человек и животное, не говоря уже о растении. Люди думают, что питание состоит в том, что человек съедает субстанции из своего окружения.

Он берёт их в рот, они проходят в желудок. Затем часть оста­ётся, часть выводится. Затем используется то, что было отложено. После и оно выделяется. Затем всё повторяется. Таким совершенно внешним образом представляют те­перь питание.

Но это неверно, что кости, мускулы и про­чие тканевые массы образуются из того, что как пища поступает в желудок человека. Это справедливо только в отношении головы человека.

И всё то, что окольным пу­тём, проходя через пищеварительный тракт, распростра­няется в человеке для дальнейшей переработки, образует строительный материал только для его головы и для всего того, что относится к нервно-чувственной системе, от­кладываясь в ней, в то время как, например, для двига­тельной системы или для органов обмена веществ, ска­жем, для образования трубчатых костей ног или рук, для образования кишок в системе обмена и пищеварения суб­станция формируется совсем не из пищи, поступающей в желудок через рот, но она поступает из внешнего окружения через дыхание и даже через органы восприятия.

Постоянно в человеке происходит такой процесс, что принятое через желудок поднимается и используется в голове, а то, что воспринимается через голову и нервно-чувственную систему из воздуха и другого окружения, устремляется в свою очередь вниз, и из этого возникают органы системы пищеварения или конечности.

Так что, если вы хотите знать, откуда возникает суб­станция большого пальца на ноге, вы не должны ориен­тироваться на пищу. Если же вы спросите у своего мозга, откуда берется его вещество, — тут смотрите на пищу.

Но если вы хотите знать субстанцию, из которой образуется ваш большой палец на ноге, причём не субстанцию, от­носящуюся к нервным тканям, облекающую теплом и тому подобным— она-то происходит из желудка — но ту, кото­рая является субстанцией самого остова — она восприни­мается через дыхание, через органы чувств и даже час­тично через глаза.

Всё это, как я часто говорил здесь, в течение семи лет входит в органы, так что субстанциаль­но в отношении своей системы обмена веществ и конеч­ностей, так называемых органов, человек строится из кос­мических субстанций. Теллурической, земной является только нервная система и система органов чувств, она построена из земной субстанции.

Видите ли, этот факт столь значителен и фундаментален, что только зная об этом, можно выносить суждение о физической жизни че­ловека и животного. Но ничего, ни методов, ни путей, чтобы что-нибудь узнать об этом, современная наука не даёт. С помощью современной науки узнать об этом не­льзя. Нельзя потому, что современная наука, используя свои методики, даже не может подойти к этому. Это невозможно и бесперспективно.

Об этом следует подумать. Здесь причина нынешне­го разделения теории и практики. Нынешняя практика бездуховна, это обыкновенная рутина.

Но то, что исходит из духа, не может быть непрак­тичным, если только оно действительно исходит из духа. Оно будет практичным в высшей степени.

Первый доклад. Предисловие и введение к курсу

Кобервитц, 7 июня 1924 г.

Силы Земли и Космоса

«Сельскохозяйственный организм». Почва как орган. Живое взаимодействие. Отражающееся космическое. Внутренняя оживлённость. Космический химизм. Кос­мический поток, струящийся вверх. Непосредственно террестиальное, земное. Тепло цветов — тепло корня. Силы кристаллизации.

Хаос в семени. Естественное образование гумуса. Основы растительного роста. Воздействие Солнца. Окраска цветов и вкус плодов как планетарное действие. Великие преобразования в природе.

Космический качественный анализ. Образование форм и окраски у животных, структура и консистенция их субстанции. Поголовье скота как часть «сельскохозяйственного организма».

В первые же часы мы выберем из всех знаний, каса­ющихся условий процветания сельского хозяйства, те, из которых можно сразу же сделать практические заключе­ния, могущие быть непосредственно применёнными и только в таком применении находящие свой смысл и зна­чение.

Так что, прежде всего, нам надо посмотреть, как, собственно, возникают продукты сельского хозяйства и каким образом они включаются в мировое целое. Отдель­ное сельскохозяйственное предприятие наилучшим обра­зом выполняет своё назначение в том случае, если его можно рассматривать как своего рода индивидуум, как настоящий замкнутый в себе индивидуальный организм.

И каждое хозяйство в отдельности должно было бы стре­миться приблизиться — полностью это недостижимо, но следует по возможности стремиться к этому — к состоя­нию замкнутого в себе индивидуального организма. Это значит, что оно должно иметь возможность всё, в чём оно нуждается для своего производства, получать внутри своего собственного хозяйства — в этом смысле к данно­му хозяйству относится, разумеется, и соответствующее поголовье скота.

В сущности, в идеально организован­ном хозяйстве всякие удобрения и тому подобное, при­носимое извне, должны считаться чем-то вроде лечебного средства для больного хозяйства.

Здоровое же хозяйство само внутри себя должно про­изводить всё, в чём оно нуждается. Мы увидим далее, почему это соответствует естественному ходу вещей в при­роде. Пока мы ограничиваемся только внешней материальной стороной, не вглядываясь во внутреннее существо вещей, может вполне правомерно возникать вопрос: раз­ве не безразлично, возьмём ли мы коровий навоз по со­седству, или получим его в собственном хозяйстве?

Как уже сказано, полностью придерживаться этого положе­ния невозможно, но нужно иметь представление о необ­ходимости замкнутого хозяйства, если вы желаете орга­низовать его в соответствии с существом вещей.

Обоснованность этого положения станет ясной, если мы рассмотрим, с одной стороны, землю, на которой раз­вивается все наше сельскохозяйственное предприятие, а с другой стороны — всё то, что действует на эту землю извне. Об этих влияниях, действующих на землю извне, в настоящее время судят очень абстрактно.

Известно, ко­нечно, что солнечный свет и тепло, и всё, что метеорологически с ними связано, имеют определённое отношение к состоянию почвы вместе с вырастающими на ней про­дуктами. Однако более точных и правильных сведений об этих вещах господствующие сегодня воззрения дать не в состоянии, ибо они не проникают в подлинную реаль­ность, в существо вещей.

Будем исходить из положения — в дальнейшем мы ещё коснёмся этого с других точек зрения — что основой сельского хозяйства является почва.

Почва — я изображу это схематически штрихом (см. рис.) — обычно рассматривается как чисто мине­ральное образование; и нечто органическое может ока­заться в почве, лишь если в ней образуется перегной или если в неё извне вносятся органические удобрения; сама же почва как таковая лишена всякой жизни.

О том, что почва уже сама по себе обладает какими-то свойствами растительной жизни, что в ней даже действуют астраль­ные силы — о таких вещах не думают и ещё меньше при­знают. Если же мы пойдём дальше и увидим, как эта внут­ренняя жизнь почвы в очень тонкой, я бы сказал, дози­ровке совершенно различна зимой и летом, то мы придём к таким вещам, которые хотя и имеют огромное практическое значение, но в настоящее время совершенно не принимаются во внимание.

Когда мы говорим о почве, мы должны прежде всего представить её себе как некий орган в том организме живого роста, который проявляет­ся везде, где в природе происходит этот живой рост.

В этом организме почва действительно есть живой орган, который можно сравнить, если угодно, с диафраг­мой в организме человека.

И мы придём к правильному представлению о том, что, собственно, здесь происходит, если скажем себе — это не совсем точно, но может слу­жить пояснением, — что у человека выше диафрагмы на­ходятся определённые органы, прежде всего голова и всё, что служит дыханию и кровообращению; а ниже диафраг­мы расположены другие органы.

Сравнивая с этой точки зрения почву с человеческой диафрагмой, мы скажем:

голова организма, о котором здесь идёт речь, находится ниже диафрагмы-почвы, то есть под землёй, так что на земле мы, люди, вместе со всеми животными, живем во чреве этого организма.

Всё, что находится над землёй — это, собственно говоря, то, что относится к внутреннос­тям этого индивидуума — назовем его «сельскохозяйст­венным организмом». Мы на земле ходим, в сущности, во чреве сельскохозяйственного организма, и растения также произрастают во чреве этого организма.