Перед выходом на ледовый купол

 

В этом отношении я должен подчеркнуть снова самоотверженную готовность местных гидов. Эти две команды добрались до вершины самостоятельно, относительно легким классическим маршрутом по Северо-западной стене, но немедленно возвратились, не получив никакого ответа от нас. Очевидно, что после безнадежных новостей, принесенных теми, кто поднялся на вершину, чтобы искать нас, шансы на то, что мы еще живы, резко упали.

Несмотря ни на что, мы были все еще живы, и продолжали лезть вверх. Крутизна кулуара уменьшилась. Лавины теперь не могли навредить; они были здесь еще маломощными. И затем мы вышли из кулуара на ледовый склон.

Это было Предвершинное ледовое поле. Если бы мы только что не оставили позади Стену Айгера, можно было бы сказать, что это поле крутое; сейчас нам оно казался горизонтальным. Заключительный кулуар был позади нас; мы выбрались из лап «Паука». Был полдень, когда Хекмайер вышел на пологий ледовый склон.

Час спустя, последний из нас, благополучно добрался туда же. Только ледовый склон отделял нас теперь от гребня, ведущего к вершине. Мы не пошли траверсом влево на гребень, а поднялись по диагонали направо, придерживаясь направления на вершину.

Оставался только ледяной склон вершины.

Только…

Даже этот последний довод Айгера, не шутка. Мокрый снег не плотно держался на фирне и льду под ним; он периодически соскальзывал вниз. Вот причина лавин Айгера. Мы не решались ускорить наш штурм. Крепко сидящая в нашем сознании мысль, что Стена еще нас не отпустила, не позволила нам расслабиться и беззаботно прогуливаться.

Андерль был все еще во главе, он шел так же расчетливо и аккуратно, как всегда. Он знал, что смена лидера будет сопровождаться манипуляциями с веревкой и потерей времени; но у первого был и положительный фактор — он мог отдышаться, ожидая, пока мы поднимемся следом по веревке, в то время как мы задыхались. Одновременно, это свидетельствовало о его работоспособности.

В этом месте я особенно ощущал отсутствие кошек. Несмотря на то, что Хекмайер вырубал, где необходимо, огромные ступени для меня, несмотря на то, что Фёрг внимательно выбирал веревку, которая шла ко мне, я не мог позволить себе ни малейшей ошибки. Я не осмеливался поскользнуться; но для этого требовалась большая отдача силы, чтобы удержаться лишь с шипами на моих подошвах.

 

Непогода. Фото hwackerhage

 

Снег шел сильнее, чем когда-либо. И при этом хлопья уже больше не падали вертикально, а летели почти горизонтально, гонимые ветром. Ледовый склон казался бесконечным. Пролетели еще два часа. Тогда произошло кое-что, в некотором роде забавное, если бы это не означало момент смертельной опасности.

Хекмайер поднимался вверх по склону в тумане и снежной пурге, бьющей в лицо. Склон стал менее отвесным, но, идя против ветра и не в состоянии видеть что-либо, он не заметил этого. Фёрг, следующий за ним, внезапно увидел темные пятна перед собой. Нет — не впереди — под ногами. Очень, очень далеко внизу…

Это были скалы на Южной Стороне Айгера, которая не была так плотно скрыта в тучах и падающем снеге. Первые два человека, поднявшихся с Северной Стены, чуть не упали прямо с вершины карниза вниз, по Южной Стене. Если бы они сорвались, я сомневаюсь в том, что мы бы смогли их удержать.

Как бы то ни было, они отступили от края карниза в самый последний момент. Мы шли следом, добрались до приюта на продуваемом ветром горном хребте, и побрели дальше мимо него к вершине Айгера.

Было 15.30 24-ого июля 1938. Мы были первыми людьми, которые поднялись по Северной Стене на вершину Айгера, от подножья до вершины.

Радость, облегчение, шумный триумф? Ничего подобного. Наше освобождение наступило слишком внезапно, наше сознание и нервы были еще скованы, наши тела слишком утомлены, чтобы дать волю эмоциям. Фриц и я были на Стене 85 часов, Хекмайер и Фёрг — 61.

Не желание выжить наперекор стихии, а наша дружба и надежда друг на друга помогли нам. И, несмотря на сложность восхождения, мы ни на минуту не сомневались в успешном результате. Шторм на вершине бушевал так отчаянно, что нам пришлось согнуться пополам. Наши глаза, носы и рты покрылись толстой коркой льда, и нам приходилось отдирать их перед тем, как посмотреть друг на друга, заговорить или вдохнуть свежий воздух.

Мы, вероятно, были похожи на легендарных монстров Арктики, но мы были не в настроении шутить друг над другом. Действительно, это местом не располагало к тому, чтобы крутануть колесо на руках или завопить от радости и счастья.

Мы молча обменялись рукопожатиями. И сразу стали спускаться вниз. Я вспоминаю еще одно высказывание Иннеркофлера: «Спускаться вниз легко! Вас сопровождает парочка маленьких ангелочков…»

Но было нелегко. Спуск был полон опасности и предательских намерений. Ветер здесь не сдувал снег, мокрый, он тяжело оседал на западном склоне, покрывая собой обледенелые плиты почти метровым слоем. Мы проскальзывали и подхватывали друг друга. Мы вдруг почувствовали усталость, ужасную усталость.

Мне досталась работа по поиску правильного пути, и я шел первым, потому что знал маршрут; но когда я шел траверсом Айгер в предыдущий раз, видимость была отличная. Теперь я не всегда находил правильный маршрут сразу; и мои напарники поругивали меня.

Я не спорил, поскольку они были правы. Особенно Андерль, который вел нас как абсолютный герой весь подъем — настоящий герой, спокойно выполняющий свою работу и служа своим друзьям. Он не был тем типом людей, которым нужны барабаны и фанфары или приветствия толпы, чтобы подвигнуть его к мастерскому выступлению.

Убеждение было внутри него, от его природы, от его истинного характера мужчины. Но теперь мы видели, как он сник, не в физическом, а в духовном смысле. Безропотно, механически, он двигался вперед; но он перестал быть лидером. Предельное нервное напряжение, с которым он жил в течение этих дней и ночей на могущественной Стене, дало свои последствия. В течение тех бесконечных часов опасности он превзошел самого себя; теперь он мог позволить себе быть снова обычным человеком, со всеми слабостями, с восприятием и капризами нормальной жизни.

К примеру, возьмем проблему с брюками Андерля. Резинка его комбинезона порвалась. Андерль подтягивал брюки, но они спадали снова. И этот человек, который отреагировал со скоростью молнии, когда летел по ледовому кулуару, и таким образом спас нас всех от беды, человек, который так часто противостоял напору смертельных лавин, который пробился на ледовый купол во время снежной бури и, с невероятной выносливостью боролся за победу для себя и своих трех товарищей по команде — тот же самый человек, был почти доведен до истерики порванной резинкой.

Таким образом, Андреас устранился от лидерства. У него было полное право провести нас вниз на спуске, так же благополучно, как он вывел на верх ужасной Стены; и у него было полное право ругаться теперь, когда измученный и истощенный до предела, он должен был опять подняться вверх на несколько десятков метров, потому что, в тумане и падающем снеге, я ошибся в выборе маршрута.

Не было ничего удивительного в упадке сил Андерля. Напротив, настоящая человеческая природа его реакции, вызывала во мне еще большую любовь к нему. Мы снова нашли правильный маршрут и стали спускаться по нему вниз. Мы скользили, катились, сталкивались, страхуя друг друга.

Постепенно мы потеряли высоту, и, наконец, мы спустились ниже облаков. Снег превратился в дождь. Но как близко теперь был безопасный мир людей. То множество темных точек, двигающихся там, на леднике, были люди. Они медленно шли, чтобы встретить нас. А что ещё они могли искать на леднике?

Как только мы увидели людей, нам внезапно захотелось удобства человеческой цивилизации, о которой мы даже не смели думать в течение наших ночевок на биваках. Вы не думаете о кровати, когда вы висите на крюке, над отвесной пропастью. Но когда мы увидели людей, идущих к нам, сразу захотелось принять горячую ванну, провалиться в мягкую перину, окунуться в комфорт.

Правда, там, у подножья стены, стояла наша палатка, роскошный дом по сравнению с нашим биваком над «Пауком»; но мы промокли до нитки, и о, как мы хотели спать в кровати!

Гостиница на Кляйне Шайдегг предоставит нам кредит? Сколько денег у нас осталось? Андерль был самым богатым, у него еще было полтора франка, но этого недостаточно для воплощения мечты о ванне и кровати.

Внезапно перед нами появился маленький мальчик, уставившись на нас, как на призраков. Его лицо выражало смущенное, недоверчивое удивление. Он собрал всю свою храбрость, чтобы спросить:

«Вы спустились со стены?»

«Да», подтвердили мы, «со Стены.»

Тогда мальчуган резко развернулся и убежал, визжа писклявым голосом: «Они идут! Они здесь! Они идут!»

 

 

Встреча на леднике

 

Скоро мы были окружены людьми. Гиды, наши венские друзья, мужчины из Мюнхена, члены Спасательного Патруля, журналисты, зеваки — всех объединила большая радость — увидеть живыми тех четырех мужчин, которых они считали погибшими. Они сняли с нас наши рюкзаки, они хотели нести нас на руках, и они понесли бы, если бы мы внезапно не почувствовали себя такими отдохнувшими и веселыми, как будто мы вернулись с прогулки, а не с Северной Стены Айгера.

Кто-то дал Фрицу первую за долгое время сухую сигарету. Руди Фрайзль протянул Андреасу маленькую флягу с коньяком.

«Выпей немного», сказал он. «Поможет согреться.»

Андерль опустошил флягу одним глотком. Но он не опьянел. Мы и без этого были все опьянены общей радостью, окружающей нас. И потом, впервые, мы почувствовали необычайное удовлетворение, расслабление, облегчение от всех забот, и невероятное восхищение тем, что поднялись на Северную Стену.

Так, внезапно, все наши проблемы были решены. Кровати, ванны? Все забрасывали нас приглашениями, абсолютно каждый, только потому, что они были людьми, а мы благополучно возвратились в лоно человечества. Да, мы побывали на экскурсии в другом мире, и мы возвратились, но мы принесли радость жизни и человечности с собой.

В суете и водовороте ежедневной рутины, мы часто живем рядом, избегая контакта друг с другом. На Северной Стене Айгера мы узнали, что все люди хорошие и земля, на которой мы родились, хорошая тоже.

И теперь, земля приветствовала нас дома…

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ